Шаг в неизвестность 2 страница

— Входит в привычку?

Дороти, стоявшая на четвереньках, замерла. Она узнала голос, и не смела повернуться. В то же время она почувствовала тихую радость, которая заставила ее признаться себе, как сильно ей хотелось снова увидеть Ральфа Аттенборо. Однако что же она ему скажет? Как объяснит свое присутствие здесь?

— Извините. — Она плотно сжала губы и встала, сжимая в руке несколько фотографий, которые успела подобрать. Ее щеки горели, и она чувствовала, что выглядит глупо.

— Не извиняйся. — Ральф улыбнулся, подумав, что он скоро привыкнет, открывая дверь, видеть сексуальную попку Дороти, стоящей на полу на четвереньках. Что она могла здесь делать? — Ты все еще работаешь?

На мгновение у него мелькнула мысль, что это Грейс заставила бедную девушку прибираться в комнатах, на ночь глядя. Но это было совсем не похоже на добрую, чуткую экономку. Тогда что? Ральф терялся в догадках.

Между тем, Дороти смотрела на него, не отрывая глаз, и испытывала легкую истому в теле оттого, что он стоял так близко. Стильный костюм на нем не мог скрыть сексуальности молодого, стройного тела, и Дороти ощущала ее с каждой секундой все сильней. Она уже начала думать о том, что произойдет, если он поцелует ее.

Но пристальный взгляд черных глаз вернул ее к реальности, и она наконец придумала ответ, который он ждал от нее.

— Нет. Я уже давно закончила. Я просто ищу какую-нибудь книжку почитать. — Врать ему было ужасно, но у нее не было другого выхода.

Однако это не объясняло, почему она держит фотографии в руках, и надо было срочно придумать что-нибудь правдоподобное. Но под прицелом черных горящих глаз она терялась. Ком подкатил к горлу, и Дороти с трудом выдавила из себя:

— Я случайно задела альбом, и он упал. — Она жестом указала ему на раскрытый альбом на полу. — А эти фотографии вылетели из него.

— Ничего страшного.

Ральф помрачнел. Почему она так нервничает? Она точно щенок, который боится, что его будут бить за шалость. Неужели она привыкла, что ее наказывают за каждую оплошность? Ярость вскипела у него внутри, когда он представил того мерзавца, который мог с ней так обращаться.

Господи! У нее дрожат губы. Ральф заставил себя успокоиться, чтобы Дороти не подумала, что он сердится на нее. Он медленно приблизился к ней.

— Можно? — Ральф взял фотографии из ее рук, почувствовав, как расслабляются ее пальцы.

Теплый, дружелюбный тон его бархатистого голоса успокоил ее. Дыхание стало свободней. Она начинала привыкать к тому эффекту, который он производил на нее. Это совершенно новое ощущение, подумала Дороти. Ее грудь высоко вздымалась при каждом вздохе, и она прикрыла ее рукой, чтобы скрыть это.

Ральф смотрел на фотографию, где был изображен радостный мальчик верхом на пони.

— Она навевает на меня приятные воспоминания, — произнес он, тихо улыбаясь. — Тетя Джейн учит меня кататься на лошадке. — Черные глаза посмотрели на нее, призывая разделить радость.

Дороти послушно взглянула на фотографию красивой блондинки с маленьким мальчиком.

Ему должно быть было лет шесть или семь в то время. Дороти заставила себя вернуться к настоящему моменту и постаралась поддержать разговор:

— Ваша тетя была женой мистера Маккларти?

— Да. — По его лицу пробежала тень печали. Он нагнулся и подобрал оставшиеся фотографии. — Джейн была настоящей красавицей. Из тех людей, у которых красивы и душа, и тело. Но, к сожалению, она была очень несчастна. Вскоре после того, как эта фотография была сделана, врачи поставили ей диагноз — обширный склероз. Болезнь быстро прогрессировала. Эта чудовищная несправедливость приводила меня в ярость. И до сих пор приводит, когда я думаю о том, что стало с ее жизнью.

В сердце Дороти бушевали новые чувства, когда она смотрела, как Ральф ставит альбом на место. Что будет испытывать он, если когда-нибудь узнает, что его крестный отец и партнер изменил своей жене, ею родной тете, которую он так боготворил. И как он будет относиться к ней, если узнает, что она — результат этой измены.

Дороти опустила глаза. Она подумала, что ей придется отказаться от идеи открыть отцу свое происхождение. В то же время упрямство, присущее ей с детства, продолжало говорить в ней, подталкивая ее к тому, чтобы она узнала правду о его отношении к матери. Была ли это настоящая любовь или легкое увлечение? Ответ на этот вопрос помог бы ей выяснить, чего достоин Генри Маккларти — доверия или презрения.

— С тобой все в порядке? — Ральф пристально смотрел на нее. Он протянул ей книгу, которую, как он понял, она выбрала. Ту самую, которую Дороти вытащила, чтобы поставить альбом на место. «История военно-морских сил Канады». Не совсем обычный выбор для девушки. — Ты так бледна.

— Все хорошо, — пролепетала она и обмерла, когда взгляд ее упал на заглавие книги.

Дороти попыталась повернуть ее обложкой к себе в тщетной надежде, что он не заметил, что она «выбрала», и не будет задавать ей вопросов на тему «как давно ты этим увлекаешься».

Судя по ее лицу, хорошо ей не было. Так думал Ральф, внимательно рассматривая девушку. Сегодня ей исполнилось двадцать два года, вспомнил он и произнес мягко:

— С Днем рождения, Дороти!

Поздравление вызвало привычную реакцию Дороти, которая возникала у нее всякий раз, когда она слышала эти теплые слова. Посмотрев в его черные жгучие глаза, она улыбнулась своей лучистой улыбкой так, что у Ральфа перехватило дыхание.

— Как вы узнали?

Это было второе поздравление за весь день. Первой ее поздравила добродушная Грейс, которая испекла девушке на завтрак вкусные булочки. Теперь Дороти было даже не так обидно, что Кэтрин не прислала ей поздравительной открытки, хотя та с давних пор, еще когда Дороти была совсем маленькой, разрешала ей в этот день выбрать себе в магазинчике любые конфеты.

— Грейс сказала, — произнес Ральф точно во сне.

Только сейчас он рассмотрел, какие у нее необыкновенно красивые глаза. Она всегда опускала их в его присутствии, а сейчас смотрела на него своими широко распахнутыми глазищами, и он чувствовал, что тонет в них. Эти фантастические зеленые глаза достойны были сравнения с изумрудами. Но больше всего Ральфа поразила та радость и благодарность, которая светилась в них. У женщин его круга подобные чувства можно было вызвать, только подарив им алмазное ожерелье или дорогую машину.

— Выпьем вина в честь такого события? — неожиданно спросил он.

Откуда этот прилив энергии? — удивился Ральф сам себе. Еще несколько минут назад он хотел только съесть что-нибудь и отдохнуть в тишине.

В свою очередь, Дороти, услышав такое предложение, от изумления раскрыла рот. Ей даже пришлось откашляться перед тем, как она смогла что-то произнести.

— Нет, спасибо. Не стоит беспокоиться, — выдохнула она.

Меньше всего она ожидала такого приглашения. Она, конечно, поняла, что он сделал это из жалости: именинница, у которой нет никого, с кем можно было бы отметить день рождения.

Наверное, он часто подает нищим.

Дороти знала, что ей нельзя соглашаться, иначе, выпив немного вина и расслабившись, она выдаст себя, и он поймет, что она без ума от него.

Но Ральф не собирался сдаваться. От усталости уже не осталось и следа. Видимо, никто так и не вспомнил о ее празднике, подумал он с раздражением. Он посчитал, что это будем самым лучшим, что он сделал и сделает за последние двадцать четыре часа, и эта идея ему понравилась.

— На самом деле, ты окажешь мне большую услугу, если согласишься, Дороти. У меня сегодня был очень напряженный день. Я бы хотел посидеть вечерком за бокалом вина, но пить одному не очень-то хорошо, да?

Подействовало, подумал Ральф довольно, увидев, как ее изумрудные глаза выразили сочувствие, и тонкие брови слегка приподнялись. Это было золотым правилом бизнеса — найти слабое место человека и постараться подействовать на него. Он еще мало знал Дороти Нильсон, но интуиция, которая редко его подводила, подсказывала ему, что она обладает мягким, отзывчивым характером и всегда готова прийти на помощь.

— Пожалуйста, — произнес он сердечно.

Этот голос творил чудеса. Дороти почувствовала, что она тает. То, что он пригласил ее не из жалости, а как бы прося об одолжении, обрадовало ее и придало ей уверенности в себе.

— Хорошо, если вы действительно этого хотите.

— Спасибо.

Когда он по-дружески положил ей руку на плечо, она напряглась и стояла, не шевелясь, боясь сделать движение. Через тонкую ткань футболки она почувствовала тепло его кожи, и ее тело ответило волной удовольствия.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не прижаться к его груди, не раствориться в его жарких объятиях.

Конечно, Ральф Аттенборо был чрезвычайно привлекательным мужчиной. Не прикладывая ни малейшего усилия, он заставлял ее испытывать ощущения, которых она не знала раньше. Но Дороти старалась не терять головы. Мужчины подобного склада редко надолго увлекаются такими ничем не примечательными девушками, как она, рассуждала Дороти, и поэтому не стоит обольщаться по поводу сегодняшнего романтического вечера вдвоем. Завтра придет новый день, и все пойдет по-прежнему, каждый займет свое место. Так убеждала себя Дороти, пока Ральф, посадив ее на удобный диван в холле, ходил за вином.

Она устроилась в уголке, так, чтобы он не видел злополучной книги по истории военно-морских сил Канады. Почитать на ночь! Какой же странной она должна ему казаться. Завтра отнесу книгу обратно в кабинет, подумала она.

Отогнав от себя грустные мысли, Дороти стала выстраивать линию поведения. Ну что ж, она выпьет бокал вина, обменяется с ним парой незначительных реплик. Главное, не смотреть на него. Выбрать какой-нибудь предмет и сосредоточить на нем свое внимание. Иначе она выдаст себя. Какое унижение, если он догадается, что она безнадежно влюблена в него!

Однако Ральф долго не возвращался. Он не мог ходить столько времени за вином. С каждой минутой Дороти становилась все более и более напряженной. Неужели он забыл о ней? В отличие от него, меня легко забыть, горько подумала она, сгорая со стыда. Сидя в холле одна, с книгой о военно-морских силах Канады, она чувствовала себя полной идиоткой. Еще минута, и она убежит к себе в комнату, опозоренная в своих глазах навсегда.

Наконец Ральф появился. От радости сердце Дороти подпрыгнуло в груди. Он поставил на стол два бокала и открыл бутылку вина, затем повернулся к ней. Не отрываясь от его черных бездонных глаз, она взяла бокал. О решении не смотреть на него было забыто, и Дороти тонула в глазах этого сногсшибательного мужчины, словно загипнотизированная им.

Вся проблема была в том, что в присутствии Ральфа Аттенборо она теряла контроль над собой.

Он взял что-то с подноса и протянул ей грациозным жестом, который заставил ее сжаться от сознания собственной неуклюжести.

— Это тебе. — Наклонясь к ней, Ральф одной рукой раскрыл ее ладонь, а другой вложил в нее удивительную белую камелию.

Он слегка улыбнулся.

— Я украл ее из оранжереи Маккларти, но я уверен, он не рассердится. Это, конечно, не самый шикарный подарок, но я надеялся, что хотя бы эта нежная камелия заставит тебя улыбнуться.

Вдруг Ральф выпрямился. Он выглядел смущенным. Боже! Она подумает, что я пытаюсь завлечь ее в свои сети. То, зачем он срезал этот цветок, теперь казалось ему смешным. Но через секунду он понял, что ошибся. Эта улыбка! Нет, он не зря бегал за камелией. Его чистое намерение достигло своей цели.

Сначала Дороти долго смотрела на цветок, лежащий на ее ладони. Длинные густые ресницы скрывали выражение ее глаз, прядь каштановых волос опустилась на лицо, лаская шелковую кожу щеки. Потом она медленно, словно не веря, что все это происходит на самом деле, подняла голову, пухлые губки слегка задрожали, и улыбка заиграла на ее лице, осветив его выражением счастья.

— Она прекрасна, — выдохнула Дороти, и Ральф, движимый чем-то, что было в данный момент сильнее разума, нагнулся и поцеловал ее.

 

 

Чувственные губы Дороти были еще нежнее и слаще, чем Ральф представлял себе в мечтах. Холодные и неподвижные вначале, когда он только коснулся их, они стали своеобразным вызовом его мужскому самолюбию, и, страстно их лаская, он вскоре почувствовал, как они становятся все теплее и податливее.

Крепко сжав хрупкую девушку в объятиях, Ральф заставил все в ней затрепетать, и дрожь удовольствия пробежала по ее телу. Волна вожделения напрягла каждый его мускул, инстинкт самца окончательно пробудился в нем, и его охватило бешеное желание, не контролируемое уже никакой волей.

Ощущая, как Дороти тает в его руках, исступленно отвечая на его поцелуи, он провел рукой вниз, и его ладонь скользнула под тонкую футболку. Горячая рука коснулись груди девушки. Такая маленькая, нежная, упругая! Ральф сходил с ума.

Отдаваясь своему желанию, Дороти прижала к себе его голову и стала гладить русые волосы, наслаждаясь их шелком. Неожиданно Ральф замер. Он усилием воли подавил желание, затуманившее ум, и отстранился от Дороти, поборов искушение, сильнее которого он еще не знал.

Что он наделал? Он судорожно вдохнул. Сердце бешено стучало в груди. Он старался не встречаться взглядом с Дороти, которая растерянно смотрела на него, не понимая, что произошло.

Ральф повернулся к столу, чтобы скрыть от нее возбуждение, от которого все еще продолжало пылать его тело.

— Вина? — сказал он тихо.

Боже! Чуть было не случилось непоправимое. Еще минута, и он овладел бы этой юной девушкой, легкой добычей для такого взрослого и опытного мужчины, как он. Нет. Маленькая Дороти Нильсон заслуживала лучшего обращения!

Его рука дрожала, когда он наливал в бокалы вино. Впервые в жизни он презирал себя. Это было отвратительное чувство! Долгое время без женщины привело к тому, что он превратился в животное!

Алкоголь был не лучшим помощником сейчас, когда он был так разгорячен. Но если он уйдет, как того требовал здравый смысл, она поймет, что то, что произошло сейчас между ними, было для него настоящим потрясением.

Придется вести себя, как будто этот поцелуй ничего не значил для них обоих. Он не будет извиняться и просить ее забыть о том, что случилось. Лучше притвориться, что ничего особенного не произошло, что о таком пустяке даже не стоит и говорить.

Дороти была в шоке. Она сидела неподвижно, не видя и не слыша ничего вокруг себя, сконцентрированная только на одной мысли.

Почему он поцеловал ее? Почему прервал этот поцелуй? Неужели он не понял, что она не хотела останавливаться? Это поцелуй был волшебным, божественным, опьяняющим, слившим их в единое целое. Она мечтала о нем с самой первой минуты их встречи. Неужели он этого не понял?

Его холодный голос, отрезвивший ее, сказал ей многое. Все, что он хотел, это поцеловать ее, поздравляя с днем рождения, как это обычно делается.

Во всем виновата она сама. Она буквально набросилась на него, выпрашивая у него то, что он не собирался ей давать! На секунду ей удалось завести его, и он полез под футболку, трогая ее грудь, которая до сих пор вздымалась от возбуждения. А потом, когда она уже была готова сделать все, что он хочет, он вдруг вскочил, как будто ему стало противно. Никогда она не переживала большего унижения за все свои двадцать два года!

Одинокая слеза скатилась по ее щеке и упала на лепесток камелии, которую она сжала в порыве страсти. Она вытерла щеку ладонью и попыталась расправить лепестки цветка. Может быть, она засушит его и сохранит на всю жизнь.

Ральф повернулся к ней. В руках он держал два бокала, наполненные вином. Он совершенно спокоен, подумала Дороти. Она не вынесет, если он начнет шутить или будет смотреть на нее с опаской, как будто она сумасшедшая, которая сейчас накинется на него и порвет одежду.

Но его аристократическое лицо было холодно. Только вежливая полуулыбка играла на губах, которые еще пару минут назад доводили ее до безумия. Он протянул ей бокал и небрежно развалился на противоположном углу дивана.

— Ты могла бы пригласить родных или друзей отметить свой день рождения, — заметил он, стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы голос не выдал страстного желания обнять ее, провести рукой по ее густым волосам, изучить каждую частичку ее нежного тела, обладать ею.

Ральф пытался не думать о сексе и говорить ровным голосом.

— Ты имеешь полное право принимать гостей в любое время после работы. Надеюсь, ты знаешь это. Ни Грейс, ни я не намерены держать тебя здесь, как в темнице.

Дороти стало легче. Слава Богу, он не собирался говорить о том, что только что было между ними. Он опять превратился в доброго, снисходительного хозяина, и это было к лучшему: так он позволит ей сохранить хоть капельку гордости. Она тихонько откашлялась и решила вести себя так, как он этого хотел.

— Спасибо. Но мне некого приглашать.

Ральф удивленно поднял брови, как бы выражая этим еще и сочувствие, и Дороти, покраснев, прикусила язык. Не хватало только, чтобы он подумал, что она берет его на жалость.

Чтобы чем-то занять себя, она сделала большой глоток вина. Это было не то дешевое вино, которое они обычно покупали с мамой, не имея возможности купить что-нибудь более приличное. Оно приятно, мягко, словно бархат, обволокло горло.

— Совсем некого? — выдавил из себя Ральф. — Прости, Грейс сказала мне, что у тебя умерла мама. А твой отец жив? У тебя есть братья или сестры?

Расстроенная напоминанием о смерти матери, Дороти ответила:

— У меня нет ни братьев, ни сестер. Мы жили вдвоем с мамой. — Она отпила еще немного вина, чтобы он не увидел, как искривился ее рот, и задрожали губы, а глаза наполнились слезами.

Притворяться совершенно спокойной было разумно. Это спасало ее гордость, но, Боже мой, как это трудно, тем более, когда совсем нет практики.

Наклонившись вперед, с нетронутым бокалом вина в руках, Ральф спросил:

— А как насчет парня? — Он сам удивился резкости своего тона.

Почему он вообще задал этот вопрос? Конечно, это было не его дело, но он готов был поклясться, что у нее их уже было несколько. Ее наивные зеленые глаза и застенчивость, заставляющая ее все время краснеть, говорили о том, что она была совсем еще невинным ребенком, но, когда они целовались, она предстала перед ним в новом свете — настоящая женщина, полная огня и желания. Он легко завел ее, и, если бы захотел, она бы отдалась ему.

— У меня нет молодого человека. — Дороти опустила глаза под его пристальным взглядом, как будто осуждавшим ее.

Но он всего лишь пытался поддержать разговор, и было очевидно, что он не станет напоминать ей об их поцелуе, поэтому не было никакой необходимости сжиматься при каждом его слове.

Интересно, у нее есть поклонники? — подумал Ральф. Он не смел спросить. Да разве это было важно? Он заметил, что она опять покраснела. Длинные ресницы были опущены, губы полураскрыты... желанные...

— То есть, у тебя сейчас нет мужчины? — Слова сами слетели с губ.

Ральф почувствовал досаду. Почему он не может сменить тему? Он вел себя совсем не так, как собирался, и не мог понять, почему.

Дороти в отчаянии допила оставшееся вино. К чему этот допрос? Почему он не замолчит, дав ей возможность пожелать ему спокойной ночи, поблагодарить за вино и удалиться в свою комнату. Зачем ему интересоваться ее личной жизнью? Конечно, незачем.

В мелодрамах такие вопросы задают богатые мужчины бедным девушкам, чтобы узнать, могут ли они на что-то рассчитывать. Но это была реальная жизнь, где все совсем не так красиво и хорошо, как в кино. Богатым, красивым, образованным бизнесменам не нужны простые девушки. Видимо, не имея возможности самому провести собеседование, он теперь решил лично проверить, достойна ли она служить в таком приличном доме.

Вдруг Дороти в голову пришла ужасная мысль, от которой заломило все тело. Что, если после ее поведения у него сложилось мнение, что она зазывает к себе в постель каждого встречного, и к ее дверям выстраиваются толпы возбужденных поклонников?

В его глазах она выглядит теперь настоящей шлюхой! Дороти глубоко вдохнула, чтобы не расплакаться. Надо успокоить его на этот счет.

— У меня никогда не было молодого человека. — Щеки ее пылали.

Девочки в школе безжалостно дразнили ее из-за того, что, в отличие от них, она не гуляла с парнями и никогда ни с кем не была в интимных отношениях. Мама запрещала ей дружить с ребятами из соседних домов, считая их всех безнадежно испорченными. Но и без этих запретов Дороти вряд ли бы стала общаться с ними. Они все казались ей какими-то чужими, не такими, как она. Что касается близких отношений, то она не понаслышке знала, как из-за собственной неосторожности и наивности можно загубить свою жизнь. Примером тому была ее мать. Вспомнив опять о несправедливости, допущенной по отношению к Линде, Дороти почувствовала озлобление, которое сделало ее смелее.

— Я бросила учебу, чтобы ухаживать за матерью, — выпалила она, вскочив на ноги. — Она умирала. Рак в последней стадии. Она могла бы лечь в больницу, но не хотела. Я тоже. Я все время была с ней. У меня не было времени на то, чтобы выходить куда-то. Поэтому можете не волноваться. — Она перевела дыхание и гордо выпрямилась. — Я не собираюсь вывешивать красный фонарь на двери этого дома!

Поставив бокал на поднос, она бросила в сторону Ральфа сдержанное «спокойной ночи» и стремительно направилась к лестнице. Никогда она не чувствовала себя более решительно и агрессивно. Она шла по ступенькам, отчеканивая каждый шаг, задрав вверх подбородок. В эту минуту она ненавидела божественного Ральфа Аттенборо! Во всяком случае, так ей казалось.

 

Получил отставку? — кисло улыбнувшись, подумал Ральф. Именно отставку. Эта крошка с характером поставила его на место!

Это был новый опыт в его отношениях с женщинами, и, как ни странно, ему понравился тот вызов, который бросила ему Дороти Нильсон. Когда она гордо шагала по ступенькам лестницы, он неотрывно следил за ней. Никогда не было молодого человека? Мог ли он поверить этому?

Сначала он был словно околдован ее невинностью и наивностью. У него даже возникло покровительственное отношение к ней. Еще вчера он готов был поверить всему, что она скажет, но теперь, после их сладострастного поцелуя, когда она проявила себя как опытная женщина, его стали терзать сомнения. Мучительные противоречия раздирали Ральфа.

С одной стороны, он радовался, что понравившаяся ему девушка оказалась не такой недоступной, как он предполагал. Он мог легко взять ее и насытить свою похоть. Но, с другой стороны, было неприятно так обмануться. Первоначальное чувство к Дороти окрыляло его, подвигало на романтические поступки, может быть, оно перешло бы во что-нибудь более серьезное. Теперь его заменило обыкновенное вожделение.

Невинная девушка? Когда она поднималась по ступенькам, соблазнительно покачивая бедрами, он на инстинктивном уровне самца чувствовал: нет. Конечно, нет. Такая красивая и чувственная, она наверняка, созрев и превратившись из девочки в девушку, привлекала внимание многих молодых людей.

Ральф допил вино и попытался расслабиться. В конце концов, какая ему разница? Через пару недель он уже будет в Калгари, и Дороти навсегда уйдет из его жизни. Она здесь временно и вскоре исчезнет из дома Маккларти. Ничего особенного она из себя не представляет. Смазливая, правда... Не такая, как женщины, с которыми он привык общаться... Она заинтриговала его.

Поднявшись с дивана, он налил себе еще вина, снял пиджак, развязал галстук и расстегнул две первые пуговицы рубашки. Ему было непривычно жарко.

Пора подумать о том, что действительно важно, а не о Дороти Нильсон. Он приехал сюда, чтобы успеть открыть глаза своему другу на Маргарет Стоун. Если эта авантюристка переступит порог «Маккларти Эстейт» с обручальным кольцом на пальце, избавиться от нее уже будет невозможно. Он не должен допустить, чтобы все зашло так далеко.

Повернувшись к дивану, Ральф увидел, что Дороти забыла книгу, которую взяла почитать на ночь. Он тихо выругался. Опять она напоминает ему о себе. Он еще раз удивился ее странному выбору.

Не долго думая, Ральф решил, что должен отнести ей книгу наверх. Она ушла всего несколько минут назад и, наверное, еще не легла. Заодно он сможет извиниться перед ней и намекнуть, чтобы она не придавала большого значения тому, что произошло между ними.

 

Дороти быстро приняла душ, двигаясь, словно автомат. Ее всю трясло, когда она вошла босая в спальню, завязывая на тонкой талии пояс своего старенького шелкового халатика, обдавшего расслабляющей прохладой ее разгоряченное тело. Сброшенная одежда валялась на полу комком. Ей и Сьюзен было велено каждый вечер относить грязное белье в комнату на первом этаже, которая служила прачечной.

Дороти швырнула одежду под кровать. Никуда она не пойдет. Внизу был Ральф, и она не собиралась встречаться с ним снова. По крайней мере, сегодня вечером. А лучше, если бы ей вообще не пришлось больше его видеть.

Дрожащими руками она взяла со стеклянной полочки в ванной кулон. Она носила его с тех пор, как мама отдала ей его. Сейчас сама мысль надеть кулон показалась ей невыносимой. Сверкая в ее ладони, он жестоко напоминал ей, как близка она была к тому, чтобы совершить ту же ошибку, что и ее мать. Отдаться мужчине, который никогда не будет принадлежать ей, и погубить свою жизнь.

Схватив салфетку, она завернула в нее кулон и положила его в самый дальний угол ящика. С шумом захлопнув его, она прижалась к его деревянной поверхности, двумя руками держась за край стола. Сердце бешено колотилось.

Она ходила по краю пропасти. Ральф хотел ее, и она не стала бы его останавливать. Не смогла бы. Она знала, что это безумие, но даже сейчас все ее тело просило Ральфа, грудь желала его ласк, сладкая боль жгла бедра. Погружаясь снова и снова в свои воспоминания, Дороти заново окунулась в те ощущения, которые охватили ее, когда Ральф жадно прильнул к ней губами, которые обожгли ее, словно огонь ада, когда его руки ласкали, изучая, ее грудь. Ноги ослабели, и, казалось, кровь течет в жилах с сумасшедшей скоростью, доводя изнывающее от желания тело Дороти до накала.

Она сомкнула сухие губы и выпрямилась. Нужно взять себя в руки и перестать фантазировать. В конце концов, был только поцелуй, не больше! Который, к тому же, не значил для Ральфа абсолютно ничего. И, хотя это было очень больно, Дороти напомнила себе, как он отскочил от нее, словно ему было неприятно. Почему же обыкновенный поцелуй заставил ее потерять разум? Ведь она еще в детстве научилась держать свои эмоции под контролем, жить больше умом, чем чувствами. Потому что ей было двадцать два года, и у нее никого не было, а гормоны играли, сигнализируя ей, что пора бы найти себе мужчину?

Дороти вспомнила свои школьные годы и свой первый поцелуй в последнем классе. Брайен Джонсон был признанным героем-любовником в школе. Светловолосый, голубоглазый, с чувственным капризным ртом. Он как-то пошел за ней следом, когда она возвращалась домой из школы. Был пасмурный декабрьский вечер. На полпути он догнал ее и завел с ней разговор. Дороти была не против того, чтобы по-дружески поболтать, но, когда он схватил ее и буквально впился в ее рот губами, она пришла в ярость, хотя прекрасно осознавала, что любая девочка в школе была бы на седьмом небе от счастья. Высокий и сильный, он возвышался над маленькой Дороти, но это не помешало ей со всего размаха ударить его в пах, так что он закачался, сжавшись от боли. После этого она старательно вытерла губы ладонью, словно желая избавиться от самого вкуса вырванного у нее силой поцелуя.

На следующий день Брайен рассказал всем мальчишкам, что Дороти — фригидный синий чулок, сделав ее объектом для насмешек и пошлых шуточек в школе.

Так в чем же была разница между этими двумя поцелуями? Ведь в ней и тогда должна была заиграть молодая кровь. Но нет. Только Ральф Аттенборо в один момент завел ее так, что она не могла оторваться от его сладких губ.

Она приехала сюда узнать о своем отце, а узнала нечто совсем другое. То, что она, помня пример своей бедной матери, и не хотела знать. Чтобы не пасть жертвой страсти, Дороти еще давно приняла решение не позволять ей даже возникнуть. Но страсть оказалась сильнее воли.

Чувствуя отвращение к самой себе, она повернулась к зеркалу и, схватив расческу, стала яростно раздирать спутавшиеся волосы. Она еле сдерживала слезы, как вдруг раздался вежливый стук в дверь. Это, должно быть, Сьюзен. Вернулась после прогулки со своим молодым человеком. Наверняка, она начнет делиться новыми впечатлениями, и на этот раз Дороти готова была стать ее благодарным слушателем. Может быть, это отвлечет ее от собственных неприятностей и заставит забыть о кошмарном вечере.

Натянуто улыбаясь, она подошла к двери и широко распахнула ее. Ральф. Ее зрачки расширились от изумления. Она понимала, что не надо смотреть на него во все глаза, но ничего не могла с собой поделать. Его шелковистые светлые волосы были взъерошены. От этого он стал выглядеть еще более сексуально. Дороти почувствовала опасность.

На нем не было пиджака, и можно было видеть, как белая ткань рубашки, заправленной в элегантные узкие брюки, облегает широкие плечи, мускулистую грудь и живот. В руках Ральф держал эту несчастную книгу. Дороти покраснела. Никто не начинал разговор. Тишина казалась невыносимой.

Взгляд Ральфа скользнул к ее губам, и, на пару секунд задержавшись там, поднялся к широко распахнутым глазам. Дороти затрепетала. Она услышала его тихий, глубокий вздох, и расческа выпала из ее рук. Дороти хотела тут же поднять ее, но не в силах была сойти с места. Сердце бешено стучало, она чувствовала, что задыхается.