Глава 2: Растраченная впустую ненависть 5 страница

 

Словно заглянув в искривленное зеркало, увидел там чуть искаженное отражение самого себя. Второй Драко казался его точной копией, за вычетом черной мантии из грубо обработанной шерсти непривычного кроя, настоящий же Малфой-младший был одет в мантию из плотного хлопка. К тому же двойник был много чище и опрятнее, а его отросшие волосы были гладко зачесаны на голову.

 

– Ты всё равно не реален, – раздраженно и сбивчиво отрезал настоящий Драко.

 

– Да плевать мне, что ты там думаешь! – в гневной отповеди призрачного Драко отчетливо проскользнула нотка отчаянья. – Выслушай меня! Иначе тебе грозит нечто непоправимое!

 

Драко нерешительно молчал, теряясь в догадках, лишь недоверчиво сверлил двойника пристальным взглядом.

 

– Вчера ты видел виверна, – начал визави, но Драко, даже ощутив, как в груди всё оборвалось, так и не проникся большим доверием к своему чуть искаженному отражению.

 

– Ну и?

 

– Издалека, да?

 

– Сам рассказывай, раз всё знаешь, – защищаясь, Драко невольно вздернул подбородок и тут же смутился, догадавшись, что подцепил эту привычку от Гермионы. Он кашлянул и провел пятерней по волосам, в тщетной попытке притвориться, что сделал это нарочно.

 

– Здесь он тебя не достанет, – спокойно продолжал другой Драко. – Эти земли, весь этот лес разделен на анклавы или охотничьи угодья, если тебе так привычней. Зона, в которой ты сейчас находишься, виверну не подконтрольна. Он может убить тебя лишь на своей территории.

 

– Почему?

 

– Здесь тоже обитают чудовища, и они ревностно охраняют границы своих земель от виверна.

 

– О, так… значит, здесь безопасно?

 

– Ха! Если бы! – двойник медленно качнул головой. – Хозяева здешнего анклава знают, что ты здесь. Ты же заметил, что дичи совсем не осталось? Это они её отогнали. Они очень злы на тебя за своевольное нарушение границ принадлежащей им территории. Их терпение вот-вот иссякнет, и как только это произойдет, они на тебя нападут.

 

«Ну конечно, как глупо, «безопасность» – слово давно уже чужеродное моему лексикону. С чего вдруг я вспомнил о нем сейчас?»

 

– И что же мне, по-твоему, делать?

 

– Держись направления, в котором шёл сегодня и как можно быстрее убирайся отсюда.

 

– Но это путь в никуда. Компас…

 

– Компас ведет тебя прямиком к виверну, – безжалостно вклинился двойник. – Или ты не заметил, что чем дальше вы шли за ним, тем хуже всё становилось? Избавься от него! Забери у Грейнджер и разбей.

 

Драко помедлил немного, обдумывая слова собеседника, и спросил:

 

– Успеем ли мы, если выйти прямо сейчас? Гермиона все еще без сознания и… в чем дело? – оборвал он себя, заметив непонятную реакцию двойника.

 

Тот медленно и мрачно качал головой.

 

Кровь застыла в жилах Малфоя-младшего, жуткое предчувствие прошлось по спине призрачной лапой:

 

– Что?

 

– Тебе её не спасти.

 

– Что? Что за злоебучую херню ты порешь?! Почему нет?!! – от негодования голос его сначала поднялся почти до крика, а потом сорвался до негромких оправданий. – Не то чтобы я был так заинтересован в её самочувствии, да и вообще во всем, что касается жизни этой чертовой гриффиндорки, но я должен вернуть девчонку домой. Я…

 

– Она умрет, – беспощадно оборвал его двойник.

 

– …Заткнись уже на хрен… – без голоса выдохнул Драко.

 

– Она умрет, и ты не сможешь этого предотвратить.

 

– Как? – задыхаясь, выдавил он.

 

Собеседник поджал губы:

 

– Даже зная наперед причину, помочь девчонке ты всё равно не сумеешь. Тебе осталось лишь одно: чтобы уберечь её от страданий…

 

– Что? Договаривай же! – голос ему изменил, слизеринец едва вымолвил жёгшие язык слова.

 

Драко-двойник поднял голову и уперся жёстким взглядом прямо в глаза своего прототипа:

 

– Убей её.

 

Драко мог лишь таращиться в ответ. Он выжидал, поначалу просто не веря своим ушам, а потом уже надеясь, что собеседник переведет всё в шутку, но глаза его визави подсказывали, что Малфой не ослышался. Слизеринец хотел было ответить, но голос ему изменил и юноша поперхнулся словами.

 

Драко проглотил застрявший в горле ком, по глотке словно наждаком прошлись:

 

– Я… Я…

 

– Если тебе достанет мужества, то ты поступишь как должно, спасая её от куда более страшной участи, – теперь в тоне двойника наметилась легчайшая нотка досады.

 

Оцепенение вновь сковало слизеринца, по телу прокатилась волна обжигающей изморози, словно его окунули на тысячу метров вглубь ледяного океана, под толщу непробиваемых арктических льдов.

 

– Будь мужчиной, Драко – убей её, – повторил двойник шепотом, что словно ветерок скользнул в уши, эхом отразившись от внутренней поверхности черепа. – Убей её.

 

Над головой раздался оглушительный раскат грома, жизнь и цвет неожиданно вернулись и вновь заполнили собой мир. Драко дернулся, точно очнувшись от кошмарного сна. Он продрог до костей и начисто потерял чувство ориентации в пространстве. Ветер зловеще завывал и рвал с него мантию, слизеринец до нитки промок под нещадно хлеставшими по нему струями ледяного дождя, чтоб были скорее под стать приличному водопаду, чем простому ливню. Второй Драко исчез.

 

Глубоко и жадно вздохнув, он попытался прийти в себя. На мгновение юноша усомнился в реальности минувшего разговора, но потом взглянул на надкушенный, всё ещё зажатый в руке рыжевато-красный фрукт.

 

Драко тут же оторвал взгляд от столь красноречивого подтверждения – видеть его сейчас парню было нестерпимо. Он бросил злой и растерянный взгляд вверх, на полыхающее отсветами зарниц небо, и глубоко призадумался.

 

***

 

Гермиону посетил один из тех снов, в которых она витала рядом со своим телом, безучастно наблюдая, что происходит вокруг.

 

Она увидела себя укрытую листьями и очевидно спящую (о, пожалуйста, не мертвую, во имя всего святого, только не мертвую), в не большом, темном, древесном дупле. Рядом с её неподвижным телом склонился юноша. Девушка с бесстрашием и любопытством пригляделась к неизвестному. Он не напоминал ей никого из знакомых по школе мальчишек. Темноволосый парень был одет в черную шерстяную мантию, его неяркие каштановые волосы густой челкой падали на глаза, скрывая лицо.

 

– Гермиона! – громко и требовательно зашептал незнакомец ей на ухо и, не дождавшись ответа, встряхнул девушку за плечо. – Очнись, Гермиона!

 

Бросив её трясти, он затравленно оглянулся, будто позади него притаилось нечто огромное и страшное, рот его нервно дрогнул, потом юноша вновь обернулся я к ней.

 

– Гермиона, просыпайся! – прошептал он скороговоркой, всё настойчивее встряхивая её бесчувственное тело. – Поторопись! Он уже близко!

 

Судорожно вскрикнув, Гермиона пришла в себя и рывком села. Удар сердца спустя, она автоматически, на голых рефлексах хлопнула себя ладонью по плечу, точно сбивая паука, почти ожидая встретить там чужую руку.

 

На плече ничего не оказалось.

 

Тело болело, гриффиндорка никак не могла сориентироваться, где она очутилась, горло пересохло, в голове пульсировала тупая боль, мысли ворочались неохотно, словно протаивая сквозь поволоку тумана. Ни на секунду не задумавшись, она смахнула листья и, сдернув с себя запасную мантию, отбросила её сторону. Девушка попыталась встать на ноги, но, хорошенько приложившись о низкий потолок, с болезненным стоном шлёпнулась на задницу. И хотя вокруг было темно, гриффиндорке потребовалось лишь мгновение, чтобы сообразить, что находится она в древесном дупле. На улице, погромыхивая первыми оглушительными раскатами и негромко шелестя тяжелыми каплями по листьям, начиналась гроза, припуская с каждой секундой все сильнее.

 

Девушка заметила рядом котёл с водой и отпила огромный жадный глоток, тут же закашлявшись, когда часть жидкости попала не в то горло. Потом заставила себя пить медленнее, мелкими глоточками. Гермиона смочила лицо, сполоснула руки и, схватив первый попавшийся фрукт, ненасытно проглотила его, давясь недожёванными кусками. Сладко-терпкий сок жег глотку, но она сочла это за благо.

 

Схватив следующий фрукт, гриффиндорка оперлась спиной о заросшую паутиной древесную стену и погрузилась в вспоминания, надеясь понять, как она очутилась здесь, ведь в памяти не всплывало ровным счетом ничего о её теперешнем положении. Минуту она провела в раздумьях, а потом всё разом встало на свои места. Объяснение этому могло быть только одно:

 

«Малфой. Он одержал победу в последней стычке. Он же, должно быть, и принёс меня сюда».

 

Похлопав рукой по боку, она убедилась в отсутствии ножен с клинком. Страх растекся по венам и паучьими лапами сжал сердце.

 

«Зачем ему было тащить меня сюда? Почему он не убил меня прямо там, на месте? Я ведь всерьез пыталась его прикончить, с тех пор он, должно быть, спал и видел, как выпустит мне кишки».

 

«Разве что, для начала, он хотел меня помучать…»

 

Рука с надкушенным фруктом медленно опустилась, а недожеванная мякоть на языке напрочь утратила вкус и стала жесткой.

 

Девушка не сомневалась, что месть слизеринца будет зверски страшна.

 

«Бежать! Немедленно!»

 

С бешено колотящимся сердцем, она скользнула к выходу и, отогнув краешек насквозь промокшей, прикрывавшей вход мантии, осторожно выглянула наружу. За границей её пристанища бушевал пронизывающе холодный ливень, зато Малфоя по близости не наблюдалось. Возможно, он отправился на охоту. Но по такой непогоде, слизеринец наверняка должен скоро вернуться.

 

Зябко нахохлившись, она схватила сухую мантию, под которой проснулась, намотала её на себя и боязливо вылезла из укрытия. Непроизвольно ёжась, она ступила под дождь, ожидая, что соткавшийся вдруг ниоткуда Малфой тут же набросится на неё, но ничего не произошло и рядом его не оказалось.

 

Гермиона без оглядки ринулась вперед.

 

Не ведая где она и в каком направлении ей стоит бежать, девушка слепо мчалась сквозь лес, стараясь убраться как можно дальше от стоянки. Её всё ещё одолевала слабость, ныли затекшие без движения мышцы, в голове царила давешняя неразбериха, и само решение это было чересчур поспешным и необдуманным, но так у неё хотя бы появлялась некоторая фора.

 

«Стоп! Компас!»

 

Она выудила его, проверила направление и отправилась в другую сторону. Девушка предположила, что реши слизеринец последовать за ней, то он станет ориентироваться на указания компаса, зная, что и она поступит также.

 

«Отправится ли он следом? Сможет ли найти?»

 

До болотистых равнин Гермиона усомнилась бы, что парень сможет отыскать её даже зная направление, но он то и дело демонстрировал недюжинные навыки следопыта, раз за разом отыскивая её. Если Малфой до сих пор зол, то отправится в погоню немедленно. Хотя сейчас это было уже излишне. Без оружия, припасов и какой-либо защиты, она превратилась в лёгкую добычу.

 

Девушка не могла с уверенностью сказать, сколько она уже пробежала, оскальзываясь в грязи, дважды падая, но, даже задыхаясь от усталости, Гермиона отказывалась останавливаться. Она просто удирала куда глаза глядят.

 

Поспешно перескакивая поваленное дерево, гриффиндорка неудачно зацепилась мантией за крепкие скелетоподобные ветки мертвого ствола. Она наклонилась было, чтобы распутать застрявшую ткань, когда дорогу ей заступил вышедший из леса огромный белый волк. Хищник замер, заметив её.

 

Округлив глаза, девушка метнулась обратно, обрывая запутавшуюся в ветвях полу, но застыла на месте, вспомнив, что он диких животных лучше не бегать.

 

Зверь разглядывал её, насторожив уши, поза его казалась напряженной, но не угрожающей. Она видела, как шевелится его нос, читая запахи.

 

Он показался ей крупным, даже громадным для волка, и гриффиндорка принялась мысленно перебирать знакомые подвиды опасных для людей волков: варги, оборотни, огненные шакалы, ужасные волки[*], ены[**] и гармы[***].

 

«Будь спокойна, – жестко приказала себе девушка. – Покажи, что ты не намерена причинять ему вред, но и не боишься его, тогда он уйдет».

 

– Уходи, – мягко повторила последнюю мысль девушка, не зная, можно ли смотреть зверю в глаза, ведь хищник может счесть такой взгляд как вызов, но и опускать глаз она не хотела, поскольку это можно расценить, как слабость.

 

Волк медленно поднял крупную голову, прижал уши, морда хищника пошла морщинками, и вот он уже угрожающе щерит клыки в страшном оскале. До слуха девушки донесся неторопливо набирающий силу утробный рык.

 

– Уходи, – невольно шагнув назад, опять повторила она жалобно; гриффиндорку била дрожь.

 

Рык стал громче.

 

«Ладно, ладно, ты не терпишь, когда тебе указывают», – трясясь как заячий хвост, подумала она про себя.

 

Девушка отступила еще на шаг.

 

Оглушительно взревев, зверь бросился в атаку.

 

Взвизгнув от испуга, Гермиона очертя голову ринулась прочь. Не осмеливаясь оглянутся назад даже на мгновение, она летела глядя только под ноги, слишком сосредоточенная на беге, чтобы пытаться найти подходящее для лазания дерево, что могло бы послужить ей убежищем. Дождь слепил глаза, скрадывал мерный звук прыжков преследователя. Оскользнувшись в грязи, она едва удержалась на ногах, взмахнув руками на манер ветряной мельницы, и четко осознала, что падение закончится для неё плачевно. Девушка побежала дальше.

 

Зигзагом миновав деревья, лаской порскнула в щель под могучим стволом поваленного лесного исполина, упавшего кроной на невысокий взгорок, взбила фонтан брызг, перелетая небольшой ручей и рискнула мельком оглянуться назад: лес за спиной был пуст.

 

От удивления она сбилась на шаг, тяжело дыша и оглядываясь вокруг в поисках несущегося на неё крупного белого мазка с ощеренными клыками. Решив не испытывать удачу на прочность, она вздернула подбородок, вновь сорвалась на бег и…

 

Угодила прямиком в Малфоя.

 

Девушка по инерции едва не повалила слизеринца с ног, но когда его руки сомкнулись на её плечах – попыталась заверещать. Парень тотчас зажал ей рот ладонью, развернул, прижав спиной к себе, и попятился вместе с ней, пока не уперся спиной в дерево. Ошеломленная неожиданным столкновением, она мгновение помедлила, а потом принялась царапаться, не зная от чего вопить громче: от того ли, что её поймал Малфой, или от того, что поблизости рыскал волк-людоед.

 

Слизеринец грубо встряхнул её:

 

– Прекрати! – прошипел он ей в ухо. Приказ прозвучал так яростно, что она замерла, сердце ухнуло в пятки.

 

Она ждала, но волк так и не появился. Может, он сбежал, заметив Малфоя, но вероятно…

 

– Ооо эээ.

 

Гермиона в крепкой хватке слизеринца тотчас обмякла.

 

«Ну конечно: когда все и так плохо, обязательно должно стать еще хуже. Огромное тебе спасибо матушка природа, удружила».

 

– Не шевелись, – шепнул Малфой.

 

«Что теперь: он решил скормить меня этим тварям? Вариант быть съеденной заживо возглавляет мой шорт-лист «худших способов расстаться с жизнью» и в этом мы с Малфоем наверняка единодушны».

 

Потянулись минуты томительного ожидания. Дождевые гориллы не показывались, лишь изредка из глубины чащи долетали их приглушенные завывания. Малфой склонился к её уху:

 

– Чёртовы бестии задержат нас здесь на всю ночь, – тихонько выдохнул он, а потом грозно приказал: – Сейчас я тебя отпущу. Не рыпайся, знаешь ведь, чем это для тебя обернется, – закончил он тихой угрозой, слегка стискивая её для наглядности.

 

Она кивнула.

 

Он разжал руки, и она тут же отшатнулась от парня, хотя далеко отступать всё же не решилась. Не обратив на это внимания, он ощупал грязь под ногами, подбирая камни размером с кулак. Бросил на неё косой предупредительный взгляд, когда девчонка бочком зашла за дерево, и принялся кидать камни в стоявший неподалеку каштан. Промазал пару раз, но когда камни попадали в мишень, то отскакивали о дерева с негромким, гулким стуком.

 

Пару секунд спустя Гермиона догадалась, что он пытается привлечь к этому каштану одну из горилл, а значит, он действительно решил скормить её им. И задумалась: «Если я побегу сейчас, может, появится больше шансов выжить?»

 

Ладонь Малфоя тотчас стальной хваткой сжалась на её запястье.

 

– Получилось, – не глядя на неё, едва слышно шепнул он.

 

Мелькнув меж деревьев, дождевая горилла поспешно подбежала к каштану и принялась ощупывать землю и даже на пробу засунула один из камней в рот, тут же, впрочем, выплюнув и скорчив недовольную гримасу, что смотрелась в сочетании со страшной мордой бестии неуместно комично.

 

– Попалась, – вытаскивая клинок, довольно выдохнул парень. Горилла обернулась на металлический шелест лезвия о ножны. Тварь вздернула голову. Малфой отточено хищным движением махнул лезвием в её сторону. За мгновение до того как гориллу настиг удар, та настороженно выпрямилась на скрюченных ногах, но зверюгу тут же смёло чудовищной волной магии. Горилла тоненько завыла, катаясь по земле и цепляясь за почти начисто отсеченную руку, болтавшуюся у плеча на куске кожи.

 

Сородичи в мгновение ока столпились вокруг поверженной твари.

 

Три гориллы разом набросились на катавшуюся по земле товарку, с воем предаваясь разнузданному каннибалистическому пиршеству, разбавленному азартной грызнёй промеж собой. Вопли раздираемой на куски и заживо поедаемой твари оглушили гриффиндорку. Гориллы оголтело вертелись и подпрыгивали на месте, многоголосый вой их сливался в безумный сонм, твари били себя в грудь, почём зря колошматили землю и в исступлении нападали друг на друга, а самая находчивая бестия, подобрав здоровенную палку, попыталась размозжить ей головы соратников.

 

Сие бесноватое действо странным образом напомнило гриффиндорке одно похожее празднество, на котором ей однажды довелось побывать. Его основными участниками, что неудивительно, оказались отмечавшие свое восемнадцатилетие близнецы, а так же без приглашения ввалившийся на их достославную попойку Маркус Флинт в компании парочки дружков и конечно же реки разливанные крепкой выпивки. Под конец та честна?я пирушка очень походила на разворачивающуюся сейчас перед ней вакханалию. Правда, в тот раз Гарри с Роном послужили заметным дополнением, оттенив действо резким запашком свежей блевотины, ведь для них эта вечеринка оказалось первой настоящей пьянкой. А Гермиона хлопотала над друзьями, приговаривая «Я же вас предупреждала!», ведь ей заранее отвели почетную должность – послужить «дежурной меди-ведьмой» вечера.

 

Девушку вдруг укололо острое сожаление, что она тогда отругала друзей за эту глупость, не пожалела Гермиона лишь о своем решении не напиваться вместе с ними. Она хотела оставить это воспоминание в чётком великолепии завершённости, не размытом алкогольными парами затуманенного рассудка. Ей хотелось сохранить память о беззаботных и счастливых часах, что она провела, танцуя с Фредом и Джорджем. Гермиона не хотела забывать, как она потихоньку выливала «пунши», которыми угощал её Маркус Флинт, догадавшись по его довольному хохоту и свисту, что в них подмешано нечто, заставлявшее отведавших их ребят лезть на столы и раздеваться, как минимум до белья, танцуя стриптиз. Потом упившиеся мальчишки всей веселой компанией бездумно полезли купаться в озеро. Рон перебросил её через плечо и сиганул в воду следом за всеми. А после настало тихое, теплое, полное заботой о проснувшихся со страшным похмельем Гарри с Роном утро.

 

Ей очень хотелось вернуться обратно. Гермионе до одури хотелось оказаться дома!

 

Ослабший Малфой в поисках опоры прислонился спиной к дереву, с губ его срывалось тяжелое дыхание, но сомкнувшиеся на её запястье пальцы железной хватки не утратили. Девушка выяснила это опытным путем – попыталась вырвать руку. Он, не глядя, убрал лезвие в ножны, веки его оставались прикрыты, видимо слизеринец сосредоточился, пытаясь вернуть силы. Минуту она простояла спокойно и расслабленно, усыпляя его бдительность, потом изо всех сил рванулась прочь. Ей почти удалось вырваться, парню пришлось изрядно постараться, чтобы удержать отчаянно извивающуюся гриффиндорку. Несколько секунд молчаливой борьбы завершились тем, что он крепко ухватил её сначала одной рукой за талию, а потом второй – за горло.

 

Она почувствовала, как его трясет от напряжения. «Приложи я чуточку больше…»

 

– Тебе жить надоело? – бешено шикнул он ей на ухо и предостерегающе сжал пальцы на её горле.

 

Она судорожно сглотнула и постаралась успокоиться, отчаянно втягивая ставший вдруг бесценно важным воздух.

 

Не разжимая рук, он стал медленно и тихо пятиться назад, таща за собой спутницу. Дождевые гориллы издавали чересчур много шума, чтобы заметить, как ускользнули от них ребята.

 

Пару минут спустя, когда их с чешуйчатыми хищниками разделяло уже некоторое расстояние, Малфой выпустил её горло, схватил за руку и потянул следом за собой, дернув так, что она запнулась. Его язык тела буквально вопил о едва сдерживаемой ярости и отчетливо выражал готовность Малфоя порвать сейчас любого за малейший проступок, поэтому девушка постаралась больше не провоцировать его и вообще не привлекать к себе лишнего внимания. Она может попытаться вырваться, но к чему? Он легко нагонит её, а шум лишь приманит дождевых горилл, тогда он, скорее всего, просто вырубит её одним ударом, чтобы не мешалась под ногами. В виду таких незавидных перспектив Гермионе оставалось лишь молча следовать за ним.

 

Он безошибочно вёл их прямиком к убежищу – пустотелому дереву. Она недоумевала: «Как ему это удаётся? Разве что, я слишком долго пробыла без сознания, и он успел хорошо изучить местность».

 

Дождь все так же нещадно поливал и без того изрядно размокшую землю. Притащив её к стоянке, он безжалостно приложил девушку спиной о ствол, из которого она выбралась этим утром.

 

– Лезь внутрь! – убийственно жёстко прошипел слизеринец.

 

«Ни за какие коврижки! Я не согласна добровольно лезть в это крошечное дупло вместе с тобой!»

 

Должно быть, он понял это по её взгляду и, схватив девушку прежде чем та успела удрать, слизеринец попытался затолкать её внутрь силой. Гриффиндорка тут же принялась лягаться и вопить во всю мочь, не заботясь больше об опасности привлечь горилл. Она успела разок хорошенько двинуть ему в челюсть, пока парень не исхитрился, схватив её за плечо, больно заломить ей руку за спину, и таки протиснул Гермиону внутрь. В дупле он отпихнул её к дальней стене и, усевшись у выхода, перекрыл тем самым все пути к бегству.

 

– Довольно уже истерить! Я ничего тебе не сделаю! – рявкнул он, осторожно ощупав царапины на лице. – И заткнись, прежде чем созовешь на наши головы всех окрестных горилл!

 

Умолкнув, она замерла стоя на коленях в самом темном углу их дупла, в ужасе ожидая, что он предпримет дальше.

 

Долго ждать ей не пришлось.

 

Рассеянно потерев ушибленный подбородок, он нахмурился, заметив на пальцах кровь. Помедлил немного, выжидая её реакции, и когда таковой не последовало, сам дернулся к ней, схватив за плечи, и грубо встряхнул:

 

– О чем ты только думала! – взревел он. – Я возвращаюсь, а тебя нет! Я думал, что тебя утащили хищники!

 

– Отпусти меня! – всхлипнула она и удивилась, когда он, послушно разжав руки, ворчливо отдвинулся и вновь уселся у проема.

 

Воцарилось молчание. Они оба сверлили друг друга оценивающими взглядами.

 

Девушка ждала его следующего шага, но слизеринец застыл неподвижным изваянием. А когда терпение её, наконец, иссякло, Гермиона выпалила:

 

– Что теперь? – и возненавидела себя за дрожь в голосе.

 

– Я не причиню тебе вреда, – повторил он холодно.

 

Гриффиндорка, к её собственному удивлению, отозвалась на это заявление напряженным, чуть истеричным смешком и ответила:

 

– Неужели! А должен бы. На твоем месте я убила бы меня при первой же возможности.

 

– Знаю, – буркнул он.

 

– Ну так убивай! – с презрительной усмешкой на губах нахально и глупо подначила она, не понимая зачем понуждает его к этому.

 

Он хмуро молчал, зло сцепив зубы и поигрывая желваками.

 

– Я оставила тебя умирать! – голос её звенел всё выше, слова сочились лютой ненавистью. Гермиону несло, хотя она изо всех сил пыталась сдержаться. – Я мечтала, чтобы ты, наконец, сдох! Я бы чечётку отбила на твоём гниющем трупе! – она пулеметной очередью выплевывала слова, чтобы те не прожгли язык ядом.

 

Она устала ждать. Устала сходить с ума от страха. Месть неминуема, но мучительное ожидание и её сумасшедшие догадки о всевозможных способах расправы, были много хуже и страшнее, чем любой из его замыслов. И Гермиона покорилась этой неизбежности.

 

– Знаю, – уже мягче отозвался он.

 

– Тогда почему не убиваешь?! Не бьешь?! Не насилуешь?! – задыхаясь, крикнула она. – Это же твое призвание! Ты был рожден и воспитан для этой судьбы! Так давай же! Будь мужчиной, Драко!

 

Он отчетливо дернулся, на лице мелькнуло выражение, точно она ему пощечину отвесила:

 

– Заткнись!

 

Она вздохнула, но вышел всхлип, и остановить неизбежные теперь слезы оказалось ей не под силу. Гриффиндорка страстно желала провалиться под землю от невыносимого стыда за то, что позволила себе расплакаться перед ним как маленькая девчонка. Спрятав лицо в ладонях, она самозабвенно рыдала, чуть покачиваясь вперед-назад. Она так и не выплакала свою обиду и унижение за то, что он сотворил с ней. Она успела поплакать о других горестях, но этой свежей и глубокой раны избегала и тогда, и потом. Девушку грызла нестерпимая досада, что всей той хваленой выдержки, которой она по праву гордилась, не хватило, чтобы удержать те скрытые эмоции, что выливались из неё теперь со слезами. Перед ним.

 

– Замолчи! – безжалостно и сухо, а потом уже сдавленно, порывисто и умоляюще. – Пожалуйста, не плачь, – прозвучало это настолько искренне, что Гермиона даже глаза на слизеринца подняла. Он на неё не смотрел, сидел вполоборота и на лице его не было видно ни тени издевки или насмешки, лишь раскаяние. – Мне жаль, прости.

 

Губы её гадливо скривились: «Да как ты посмел?!»

 

– Я тебе не верю! – прошипела заплаканная девушка, а про себя подумала: «Глупый, бесхребетный дурак, что, считает, что мне нужны его извинения, ценность которых не больше налипшего на подошву дерьма?»

 

– Я знаю.

 

– Я оставила тебя умирать!

 

Он издал резкий лающий смешок:

 

– Считай, что мы квиты.

 

Она медленно покачала головой:

 

– Я тебе не верю, я тебя не прощу, и постараюсь убить, если мне подвернется такая возможность.

 

– Ага, – отстраненно пробормотал слизеринец. Он, наконец, посмотрел ей в глаза, призадумался, взвешивая что-то, и выдал:

 

– Клянусь кровью отца, что больше никогда не сделаю тебе ничего плохого. И неважно, как сильно ты меня разозлишь, обещаю, что не ударю и не совершу ничего такого…

 

Глаза его лучились такой неподдельной искренностью. Ей хотелось вбить их поглубже в его белобрысую голову.

 

Гриффиндорка открыла было рот, чтобы помочь советом о том, куда ему стоит засунуть своё обещание, но отключившееся на время истерики благоразумие, выбрало именно этот момент, чтобы восстановить былую гегемонию, и девушка здраво рассудила: – «Раз он хочет верить в собственное обещание, или притворяется, чтобы по какой-то причине убедить меня в этом своем обещании – не стоит ему перечить».

 

«Если остался хоть один шанс, что я это переживу, то я им воспользуюсь!»

 

– Многое случилось, пока ты была без сознания, – не дождавшись ответа, сменил тему он.

 

– Ты о чём? – подыграла она, притворяясь, что приняла его давешние слова на веру.

 

– Я видел человека, – и слизеринец рассказал про парня, спасшего их от дождевых горилл, и про последующие безуспешные попытки отыскать следы этого незнакомца.