Глава 13. Розамунда, смеясь, упала в кресло и приняла чашку с чаем из рук леди Карвер.

 

Розамунда, смеясь, упала в кресло и приняла чашку с чаем из рук леди Карвер.

– Как обидно, что у Евы совсем нет воображения, – сказала Валери Ньютон. – Кристобель все время хихикает, Ферди не в состоянии говорить шепотом. Ты замечательно разыгрываешь шарады, Розамунда, но с такой командой…

– Я думаю, что леди Хантер победила бы и с этой командой, если бы другую не возглавлял лорд Уэзерби, – возразил Майкл Уивер.

– Это всего лишь игра, – улыбнулась Розамунда. – Я совсем забыла, сколько мне лет, и вела себя как пятнадцатилетняя девчонка.

При мысли о последних двух часах она покраснела. Должно быть, она вела себя вызывающе. Розамунда всегда любила шарады, но никогда еще не играла с таким головокружительным вдохновением, как в этот вечер. Видимо, тот же вид безумия обуял и Джастина, игравшего на противоположной стороне. Маркиз, глядя на них, заметил, что если бы они объединились, то были бы непобедимы.

Команда Джастина выиграла с большим перевесом. Розамунда бросила осторожный взгляд на другой конец комнаты – сейчас он стоял с Аннабелл. Молодой человек перехватил ее взгляд, и она прочитала в нем вопрос, какова будет его награда. И мысленно услышала свой голос, объяснявший ему в бильярдной комнате охотничьего домика, что у них с Леонардом наградой был поцелуй. Розамунда быстро отвела глаза.

– Розамунда. – Преподобный Стренджлав поцеловал ей руку. Затем в обычной для него велеречивой манере поблагодарил за снисхождение к их скромным забавам и выразил уверенность, что ее участие в шарадах осчастливило общество на целый вечер.

– Спасибо, Тоби. Но я согласилась участвовать скорее для собственного удовольствия.

Он сел рядом с ней. Валери и мистер Уивер подвинулись, освобождая ему место. Розамунда поискала глазами Джоша. Он сидел на подоконнике, хотя рядом стоял стул, с рассеянной улыбкой оглядываясь по сторонам. Ко всеобщему удивлению, он отказался принять участие в шарадах.

Она избегала его самым трусливым образом. Когда он находился поблизости, не поднимала глаз, боясь прочитать в его глазах презрение. А что, если он видел, как Джастин расстегивал ей блузку? И что, если бы она не остановила его тогда?

Но еще больше, чем стыд, Розамунду мучило чувство вины. Она с ужасом представляла, что должен думать о ней Джош. Он всегда нравился ей, они были старыми добрыми друзьями. По этой причине она и не могла по‑настоящему флиртовать с ним.

– Извини меня, Тоби, – сказала Розамунда, дождавшись паузы в монологе Стренджлава. – Мне нужно поговорить с Джошем. – Она решительно встала.

Лорд Берсфорд наблюдал, как она идет к нему через комнату, с загадочной улыбкой на губах.

– Что мне всегда в тебе нравилось, Розамунда, – сказал он, – так это то, что ты никогда не пыталась увильнуть от неприятного разговора. Я до сих пор помню твой упрямо вздернутый подбородок и убийственный блеск в глазах, в точности как сейчас. Надеюсь, ты не собираешься прятаться от меня всю оставшуюся неделю?

– Нет, – ответила она. – Если хочешь излить на меня свое презрение, Джош, то можешь начинать. Я готова.

– Как правильно заметил Джастин, меня не касается то, что происходило между вами на озере.

:

– Ты не договариваешь. Скажи честно: ты презираешь меня?

– А разве тебе не все равно? – спросил он. Она посмотрела на него с горькой улыбкой:

– Боюсь, что нет.

– Ну, если честно, то я был шокирован. Мне казалось, ты не из тех женщин, которые способны посягнуть на чужого мужчину. Тем более что Джастин – жених твоей племянницы.

– Я не отнимала его у нее, просто поддалась минутной слабости. Клянусь тебе, это больше не повторится.

– Поддалась минутной слабости. Полагаю, ты не захочешь удовлетворить мое любопытство и рассказать, где вы познакомились?

– Это случилось месяц назад. Я заблудилась во время сильного снегопада, и он приютил меня на три дня. Тогда я не знала, кто он.

Лорд Берсфорд присвистнул.

– Вы были одни?

– В общем, да.

– Дальнейшие вопросы отпадают, уж слишком очевиден на них ответ. Ты любишь его, Розамунда?

– Он станет мужем Аннабелл, – ответила она. – Того, что было сегодня днем, больше не повторится. Мне бы очень не хотелось навсегда упасть в твоих глазах из‑за одной‑единственной ошибки.

– Значит, ты любишь его, – констатировал лорд Берсфорд.

– Спасибо тебе за молчание, – сказала она. – Ведь никто ничего не знает? Он тихо засмеялся:

– Ты что же, и вправду подумала, что я побегу рассказывать всем о своем открытии? Она покачала головой:

– Все равно спасибо.

– Советую тебе пофлиртовать со мной. Так ты сможешь отвлечься от мыслей о Джастине.

– Я не хочу использовать тебя, Джош, – сказала она. – Ты слишком хорош для этого.

– Но ведь и я буду использовать тебя, – возразил он. – Ты тоже поможешь мне развеять скуку и удержаться от некоторых опрометчивых поступков.

Она вопросительно взглянула на него, но он только улыбнулся и взял ее за подбородок.

– Так мы снова друзья? – спросила она. – Или мне следует держаться от тебя подальше и не попадаться на глаза?

– Друзья, – ответил он. – И возможно, я окажусь тебе даже лучшим другом, чем ты думаешь, Розамунда.

Не объяснив, что имел под этим в виду, он спрыгнул с подоконника и направился к лорду Уэзерби и Аннабелл. Через несколько минут он увел девушку из гостиной.

Граф немного постоял в нерешительности, затем подошел к Розамунде и занял место лорда Берсфорда.

– Вы помирились?

– Думаю, да, – ответила она.

– Он уволок Аннабелл в картинную галерею. Сказал, что хочет посмотреть портрет своего дедушки. Поздний вечер – не самое подходящее время для разглядывания портретов, и, по‑моему, Аннабелл без энтузиазма отнеслась к его просьбе. Но Джош не желал слушать никаких возражений. Надеюсь, он не собирается рассказать ей о сегодняшнем происшествии.

– Вряд ли, – отмела эту возможность Розамунда. – Джош не станет огорчать ее.

– Розамунда, я страшно сожалею о том, что произошло.

– О чем ты сожалеешь: что был там со мной или что нас поймали? – со слабой улыбкой спросила она. – Я попыталась разобраться в своих чувствах, Джастин, и пришла к выводу, что и вполовину не чувствовала бы себя такой виноватой, если бы нас не увидел Джош. Но мы поступили плохо. В Нортгемптоншире нас связывало только физическое влечение, и ничего больше. Возобновить эти отношения мы не можем, потому что ты женишься на моей племяннице. А тайные свидания и поцелуи украдкой мне отвратительны.

– Они не казались тебе отвратительными, пока не пришел Джош, – напомнил граф.

– Да, – согласилась она. – Иногда бывает необходимо увидеть себя глазами другого человека.

– Ну ладно, я просто хотел сказать, что очень сожалею. – Он улыбнулся. – И прости, что победил тебя в шарадах, несмотря на все твои героические усилия.

– Да ты нисколько не жалеешь об этом, – сказала она. – Если бы ты проиграл, то не ходил бы сейчас с таким довольным видом.

– Не правда. Разве я расстроился, когда ты обыграла меня в бильярд? И когда ты победила в соревновании на лучшего снеговика, хотя победа была весьма спорной?

– Зато ты расстроился, когда не смог сделать такого же замечательного снежного ангела, как я, – засмеялась она.

– Ах, какое наслаждение я получил, наказывая тебя за этот розыгрыш!

– А мне нравилось быть наказанной, – сказала она, глядя на него, и глаза ее заблестели. – Но наверное, мне не следовало в этом признаваться, да? Теперь ты обвинишь меня в извращенности.

Он засмеялся.

– Розамунда. – К ним подошел маркиз и протянул ей руку. – Я знаю, ты только что выдержала труднейшую борьбу, участвуя в шарадах, дорогая, но нельзя же допустить, чтобы такая талантливая пианистка не порадовала нас своей игрой. Прошу тебя, сыграй нам что‑нибудь.

Она оперлась на его руку и улыбнулась:

– С удовольствием.

– Вы извините нас, Уэзерби? – спросил маркиз.

– Я тоже с удовольствием послушаю игру миссис Хантер, – ответил граф. – У нее настоящий талант.

– Нужно прийти сюда завтра утром, когда на картины будет падать дневной свет, – говорила Аннабелл лорду Берсфорду, стоя с подсвечником в руках возле портрета его деда, брата маркиза Гилфорда.

– Это совершенно не обязательно, – возразил ей молодой человек. – Именно при свечах открывается вся глубина портрета.

– Оказывается, ты сам прекрасно знал, где находится этот портрет, – упрекнула его Аннабелл. – Зачем ты попросил меня показать его?

– Ах, моя дорогая, если бы ты немного пораскинула мозгами, а я полагаю, ты в состоянии это сделать, то сразу поняла бы, что поход в галерею был только поводом, чтобы остаться с тобой наедине.

Девушка распрямила плечи.

– Я хочу уйти отсюда, – строго заявила она.

– Я был несправедлив к тебе. И кажется, много лет. Ты давно стала женщиной, а я все продолжал считать тебя ребенком. Вчера, когда ты дала мне пощечину, я вдруг понял это.

– Я знаю, что ты поцеловал меня просто так. Вернемся в гостиную.

Он взял у нее подсвечник, поставил его на стол и огляделся.

– Давай присядем на подоконник и поговорим, хорошо? – предложил он.

– О чем поговорим? – подозрительно спросила Аннабелл.

– О тебе. О женщине по имени Аннабелл. До этого я знал только девочку Аннабелл и, между прочим, очень любил ее.

– Ты всегда держался со мной ужасно, – заметила она.

– Да? – Он усмехнулся. – Но видишь ли, это моя обычная манера по отношению к людям, которые мне нравятся. Единственное исключение из этого правила – армия Бонапарта. А тех людей, которые мне неприятны или неинтересны, я просто не замечаю. Ну, присядь. – Он похлопал рукой по подоконнику.

Несколько секунд Аннабелл смотрела на него, потом решилась подойти.

– Мама будет искать меня.

– Джастин успокоит ее, сказав, что ты ушла со мной. С кузеном ты можешь чувствовать себя в полной безопасности.

Она села – с прямой спиной, сведенными коленями и сложенными на коленях руками.

– Ты простила меня? – спросил он.

– Да.

– Я думаю, это было нетрудно, – сказал он. – Послушай, а каково это: почти всю свою сознательную жизнь знать, кто будет твоим мужем?

– Я доверяюсь суждениям бабушки, – сказала она, – и родителей.

– Джастин тебе нравится?

– Да.

– Ты любишь его?

– Любовь приходит со временем. Я сделаю все возможное, чтобы стать хорошей женой лорду Уэзерби, и, надеюсь, он тоже постарается быть мне хорошим мужем.

– Да, наверное, ты права, – сказал он. – Так, значит, ты примешь его предложение, Аннабелл? У тебя нет никаких сомнений?

– Конечно, нет.

– И у тебя никогда не было другого мужчины? Она бросила на Джоша молниеносный взгляд и тут же перевела его на свои руки.

– Мне только восемнадцать.

– Но как мне недавно напомнили, девушки взрослеют раньше юношей. Тебе когда‑нибудь нравился другой мужчина?

– Я всегда знала, чего хотят мама и папа, – ответила Аннабелл. – И всегда знала, в чем состоит мой долг.

Он наклонился и взял ее руку.

– Я спросил тебя не об этом. Ты любила когда‑нибудь другого мужчину?

– Нет, – ответила она так тихо, что ему пришлось наклониться к ней совсем близко. Девушка безуспешно пыталась освободить свою руку.

– Это прозвучало как‑то неубедительно, – задумчиво проговорил лорд Берсфорд. – Я не верю тебе.

– Нет! – вдруг вскричала она. – Нет, нет, нет! Теперь ты поверил? Пусти меня, Джошуа. – Аннабелл снова попыталась вырвать руку, но он удержал ее и поднес к губам.

– В этом нет ничего страшного, Аннабелл, – сказал он. – Ведь ты еще даже не помолвлена, и я точно знаю, что отец предоставил тебе полную свободу выбора. Ты вольна отказать Джастину, и никто тебя за это не осудит. Ты можешь вернуться в отчий дом и ждать своего принца.

– Что за нелепость! С чего ты говоришь мне такие вещи?

– Потому что я не хочу, чтобы ты сделала ошибку, – ответил он. – И потому что вижу, как ты несчастлива.

– Это из‑за того, что я не улыбаюсь тебе? Чепуха!

– Нет, дело не только в отсутствии улыбок. Ты несчастлива. Почему бы тебе не сказать Джастину «нет»? Ведь это так просто.

– Мне казалось, вы с ним друзья.

– Верно. – Лорд Берсфорд улыбнулся. – И мне бы не хотелось видеть вас обоих несчастными.

– А почему это ты вдруг стал заботиться о моем счастье? – спросила девушка. – Раньше я была тебе безразлична.

– Ты мне небезразлична.

Она недоверчиво взглянула на него.

– Никто не оторвет тебе голову, если ты скажешь ему «нет», – убеждал он. – Только представь, Аннабелл. Ты узнаешь, что такое чувствовать себя свободной.

Она резко вырвала руку и отступила от него на два шага.

– Зачем ты это говоришь? – спросила она. – Мы обручимся в день рождения дедушки. Все это знают, объявление о помолвке – не более чем формальность. На самом деле обручение состоялось давно.

– Нет, еще не поздно. Ты пока не дала своего согласия.

– Я хочу вернуться в гостиную. Он спрыгнул с подоконника, подошел к ней и положил руки на плечи.

– От того, что ты будешь несчастной, никому не станет лучше, – сказал он. – Тебе восемнадцать лет. За тобой ходили бы толпы воздыхателей, если бы знали, что ты свободна. И в конце концов ты встретишь человека, которого сможешь полюбить без всякого принуждения. – Он вдруг притянул ее к себе и прислонился лбом к ее лбу. – Не плачь. Еще не поздно все изменить.

– О, поздно, поздно, – зарыдала она, спрятав лицо в ладонях.

– Нет. – Он прижал ее голову к своему плечу и успокаивающе поглаживал по спине. – Не поздно, Аннабелл. От тебя требуется лишь немного смелости, чтобы стать свободной. Хочешь, я сам поговорю с твоим отцом? Или с маркизом? Или, может быть, с Джастином?

– Нет! – Она в ужасе отпрянула от него и уставилась огромными испуганными глазами, в которых стояли слезы.

– Хорошо, не буду, раз ты не хочешь, – сказал он. – Но, пожалуйста, воспользуйся свободой, которую дали тебе родители. Они любят тебя и не осудят, если ты захочешь освободиться от нежеланного жениха. Скажи «нет». Все понимают, что нельзя полюбить человека только потому, что он нравится твоим родственникам. Ведь если бы они выбрали меня, ты бы стала сопротивляться, правда? А такая вероятность была, учитывая тот факт, что я являюсь наследником твоего деда.

Аннабелл резко отвернулась от него.

– Они никогда не выдали бы меня за тебя, – сказала она. – Уж скорее тебя женили бы на Кристобель.

– Да, но меня не интересует Кристобель. Я бы настаивал на твоей кандидатуре.

– Я никогда тебе не нравилась. Ты ужасно ко мне относился.

– Кажется, мы опять вернулись к тому, с чего начали, – сказал он. – Я просто дразнил тебя; отчасти потому, что ты мне очень нравилась, отчасти потому, что был негодным мальчишкой. Но ты же не всегда ненавидела меня, Аннабелл? Ты сама говорила, что волновалась, когда меня ранили под Ватерлоо.

– Мы думали, ты умер, – ответила девушка. – Все говорили, что ты умрешь: если не от ранения, то от лихорадки. Я считала тебя погибшим.

– У тебя стало бы на одного мучителя меньше, – сказал он.

Она повернулась к нему, ее черты исказились отчаянием, причины которого он не мог понять.

– Не надо, – закричала она, – не надо смеяться над тем, что я… что все мы пережили тогда. Мы думали, что ты умер, неужели ты не понимаешь? Я думала, что ты умер.

Она подхватила юбки и выбежала из комнаты.

Лорд Берсфорд взял подсвечник и поспешил за ней. Он догнал ее у лестницы и схватил за руку.

– Знаешь, мне трудно поверить, что кто‑то может переживать за меня, – сказал он. – Я предпочитаю смеяться над такими заявлениями, потому что боюсь обмануться.

Они спустились на этаж ниже, там располагались спальни для гостей.

– Я сказала правду, Джошуа, – сказала девушка. – Если бы ты умер, я бы тоже не смогла жить. Вот так! – Она высвободила руку и пошла по коридору к себе в спальню.

Лорд Берсфорд постоял немного, глядя ей вслед, потом направился в гостиную. Лицо его было спокойным.

Розамунда уже легла в кровать и погасила свечи, когда услышала, что дверь ее спальни отворилась. Она подскочила в постели, первой ее мыслью было, что это Джастин.

– Кто там? – спросила она, и голос ее сорвался.

– Тетя Роза? – послышался нерешительный голос. – Вы не спите?

Розамунда отбросила одеяло и встала с постели.

– Входи, Аннабелл, – сказала она. – Сейчас я зажгу свечу. Что‑то случилось?Девушка была в одной ночной сорочке и босиком. Она обхватила себя руками и вся дрожала от волнения и холода.

– Лучше забирайся ко мне в постель, – велела Розамунда, когда свеча озарила комнату своим неровным светом, – и натяни на себя одеяло. Сейчас не лето, чтобы разгуливать в таком виде.

Она накинула теплый капот и сунула ноги в мягкие домашние туфли. Аннабелл послушно села на кровать и закуталась в одеяло.

– Не можешь заснуть? – спросила Розамунда, присев на край кровати. Девушка покачала головой.

– Ты рано ушла в свою комнату, Аннабелл. Может, у тебя разболелась голова?

– Тетя Роза, когда вы решили выйти замуж за дядю Леонарда, мой папа был против, да?

– Он полагал, что я слишком молода для замужества, – ответила Розамунда, – а твоего дядю он считал слишком старым. Надеюсь, с годами он убедился, что я поступила правильно.

– А как вы это сделали? – спросила Аннабелл. – Я имею в виду: как вы решились выступить против моего папы?

Розамунда засмеялась:

– Для меня гораздо более естественным было спорить с твоим отцом, чем соглашаться. Кстати, я только сейчас осознала, что со времени моего возвращения из Линкольншира мы с ним ни разу по‑настоящему не поссорились.

– Но что вы тогда ему сказали? – продолжала расспрашивать девушка. – Что сделали?

Розамунда пристально вгляделась в лицо племянницы.

– По‑моему, ты говоришь о себе, – сказала она. – Что случилось, Аннабелл? Что‑то, о чем ты не можешь поговорить с твоим отцом или матерью? Ты решила довериться мне? Ты можешь быть со мной откровенна, я ничего не расскажу родителям.

– Им так хочется, чтобы я вышла за графа Уэзерби, – с отчаянием сказала Аннабелл.

– Они считают, что он – хорошая партия. И это действительно так.

– Они не простят меня, если я откажу ему. – Девушка обхватила руками колени. – Папа будет вне себя от ярости.

– Но ведь и он, и твоя мама сказали, что окончательное решение за тобой, правильно?

– Ах, теперь слишком поздно. Если бы я сказала «нет» год назад, когда лорд Уэзерби впервые заговорил о свадьбе, или зимой, или хотя бы неделю или две назад, все было бы еще ничего. Если бы папа и был недоволен, то по крайней мере не рассердился бы на меня. Но сейчас? Похоже, все знают о нашей помолвке, тетя. Все ожидают, что мы объявим о ней на балу в день рождения дедушки. Теперь поздно что‑то менять.

– Его сиятельство уже сделал тебе официальное предложение? – спросила Розамунда.

– Нет. – Аннабелл уперлась подбородком в колени. – Но это не имеет никакого значения. Официальное предложение – просто формальность. Мы оба знаем, что он попросит моей руки и я соглашусь.

– А ты не хочешь этого? – тихо поинтересовалась Розамунда.

Аннабелл уткнулась лицом в колени.

– Нет, хочу, – сказала она. – Я наконец решилась. Мама с папой и дедушка с бабушкой очень хотят, чтобы я вышла за графа, и леди Уэзерби тоже. И он очень приятный, добрый джентльмен, хотя и старше меня на одиннадцать лет. Да, я приму его предложение. Я никогда не возражала против этого брака.

– Никогда не возражала? А сейчас? Аннабелл долго не отвечала.

– Джошуа говорит, что я совершаю ошибку.

– Джош? – Розамунда нахмурилась и почувствовала, как внутри у нее что‑то перевернулось. Что он наговорил девушке?

– Он говорит: я не обязана соглашаться, – объяснила Аннабелл. – Что стоит мне набраться немного мужества, и я стану свободной, может быть, впервые в жизни. Видите ли, мне было всего девять лет, когда я узнала, что когда‑нибудь граф Уэзерби станет моим мужем.

– Ты чувствуешь себя несвободной? – удивилась Розамунда. – То, что ты выходишь замуж в соответствии с желанием своих родителей, вовсе не означает, что на тебя оказывают давление. И знаешь, Аннабелл, иногда родители лучше понимают, что нам надо. Оглядываясь назад, я вижу, что твой отец имел серьезные основания возражать против моего брака. Мне было семнадцать, а Леонарду – сорок девять. Все говорило за то, что я буду несчастлива с ним. Мне повезло, и этого не случилось, хотя я почти не знала твоего дядю, когда выходила за него замуж. Но это скорее исключение из правила, чем наоборот.

Аннабелл не сводила с нее глаз.

– Да, все так, тетя. Но мне не следует идти на поводу у Джошуа и отказывать графу в самый последний момент.

Розамунда не знала, что ответить. Ее племянница была так молода и впечатлительна. Слишком велика была ответственность, чтобы что‑то советовать в такой ситуации. Но прежде чем она сумела облечь свои мысли в слова, девушка снова заговорила:

– Тетя Роза, а вы были когда‑нибудь так влюблены, что, как бы ни старались, не могли избавиться от этого чувства?

Розамунда вздрогнула.

– Именно это с тобой и происходит? – спросила она.

– Да. – Аннабелл смотрела на нее огромными взволнованными глазами.

– А он любит тебя?

– О нет, конечно, нет, – вздохнула девушка. – Я принадлежу лорду Уэзерби с самого детства. Никому и в голову не приходило, что меня можно любить. Но я как‑нибудь переживу это, правда? Когда мы поженимся и у меня будут свой дом и дети?

Розамунда закрыла глаза. О, бедный Джастин!

– Не знаю, – сказала она. – Не знаю, Аннабелл. Но видишь ли, Джош прав. Чего бы от тебя ни ждали, всегда есть возможность сказать «нет». Ответив лорду Уэзерби «да», ты приговоришь себя на всю оставшуюся жизнь. Подумай хорошенько. Не надо считать себя связанной обещанием, которого ты еще не давала. И помни главное: никто не должен повлиять на твое решение. Ты должна принять его сама.

Аннабелл снова спрятала лицо в коленях.

– Я не знаю, что мне делать, – сказала она. – Как вы думаете, тетя Роза, я смогу сделать лорда Уэзерби счастливым? Ведь он гораздо старше и опытнее меня.

– Дядя Леонард был старше меня на тридцать два года. И всегда говорил, что я его единственная радость.

– Не думаю, что могу быть чьей‑нибудь радостью, – уныло произнесла Аннабелл.

– О, девочка, конечно же, можешь. Ты такая нежная, милая, чуткая. Ты больше думаешь о других людях, чем о себе. Ты способна на сильные чувства. И способна принять главное решение в своей жизни сама.

В глазах Аннабелл стояли слезы, когда она подняла на Розамунду отчаянный взгляд.

– Но мне не надо принимать никакого решения, – сказала она. – Если только лорд Уэзерби не будет со мной несчастлив из‑за того что я буду продолжать любить… Тетя Роза, почему не всегда можно определить, что хорошо, а что плохо? Почему иногда так трудно понять, что правильно?

– Я думаю, ты просто становишься взрослой; девочка, – ответила Розамунда. – И первый раз в жизни должна принять самостоятельное;

Решение. Конечно, в детстве все гораздо проще: можно согласиться с решением взрослых, а потом ворчать, что они тираны. Так? Аннабелл нахмурилась:

– Если я отвечу ему согласием, это будет означать, что я перекладываю ответственность за свою судьбу на плечи родителей, а если я скажу «нет», это может оказаться просто бессмысленным актом неповиновения. О Боже!

– Ну ладно, – сказала Розамунда, решив приободрить девушку. – Я рада, что тебя привела ко мне не головная боль, но если ты будешь продолжать ломать голову, она у тебя точно заболит. Мне очень жаль, что твоя тетя Роза не может взять тебя на ручки и решить все твои проблемы.

– Но вы помогли мне, тетя, – возразила Аннабелл. – Вы помогли мне понять, что я не марионетка в руках своих родных, хотя временами проще смириться с этой ролью.

Она отбросила одеяло и вылезла из кровати. Поцеловав Розамунду в щеку и пожелав ей доброй ночи, девушка ушла.

А Розамунда еще долго сидела на кровати и смотрела на догорающую свечу, почти жалея, что врожденная щепетильность не позволила ей дать племяннице совет, выгодный ей самой, а не девушке.

Но она не смела даже надеяться. Потому что была всего лишь обедневшей вдовой почти никому не известного баронета, а Джастин – богатым графом, имеющим несколько процветающих поместий. К тому же пусть недолго, но она была его любовницей, а джентльмены никогда не женятся на своих любовницах.

Единственное, на что она могла надеяться, – это вступить с ним в более длительную связь, которая окончится, когда кто‑нибудь из них надоест другому. Скорее всего это будет она. Может быть, она надоест ему через полгода, может быть, через год. Может быть, позже. Но когда‑нибудь это произойдет.

Но какой смысл думать, как долго это могло бы продлиться, даже если бы все эти «если» сбылись? Месяц назад Розамунда стала близка с графом, поддавшись его обаянию и стечению обстоятельств, но сознательно стать чьей‑либо любовницей она была неспособна. Так что…

Розамунда сбросила капот и туфли, задула свечу. Потом забралась под одеяло и укрылась с головой.

Каким долгим был этот день! Казалось, он длился миллионы лет. Во сне она снова прижималась головой к плечу Джастина и чувствовала его тепло и терпкий запах одеколона. И когда его рука потянулась к ее груди под легким шелком блузки, Розамунда сама расстегнула ее. Она хотела ощутить его руку на своей обнаженной груди.