Ты являешься таким посланником.

Я?

Да. Ты веришь в это?

Это так трудно принять. Я хочу сказать, что все мы хотим быть особенными…

Вы все и есть особенные.

…и тут-то вмешивается эго — по крайней мере, у меня — и, так или иначе, пытается заставить нас чувствовать себя «избранными» для какой-то великой миссии. Мне всё время приходится бороться с таким самомнением и добиваться вновь и вновь, чтобы каждая мысль, каждое слово, каждый поступок становились чище и чище и самовозвеличивание оставалось в стороне. Слышать то, что ты говоришь, очень непросто, ведь я знаю, что это подыгрывает моему эго, а я всю свою жизнь потратил на борьбу с ним.

Знаю, что так и было.

И не всегда очень успешно.

Досадно, но вынужден с этим согласиться.

До сих пор, всякий раз, когда возникала мысль о Боге, ты позволял своему эго отпасть. Сколько ночей ты взывал и молил о ясности, просил небеса о просветлении не для того, чтобы ты смог разбогатеть или прославиться, а из глубоко чистого и простого стремления знать!

Да.

И ты обещал Мне снова и снова, что, если тебе доведется познать, ты проведешь оставшуюся жизнь — каждый миг бодрствования, — делясь Вечной Истиной с другими: не из потребности добиться славы, а из глубочайшего желания твоего сердца покончить с болью и страданиями других; нести веселье, радость, помощь, исцеление; восстановить в других чувство партнерства с Богом, которое ты всегда испытывал.

Да. Да.

И я избрал тебя Моим посланником. Тебя и многих других. Потому что, с течением ближайших лет, миру потребуется много труб, чтобы возвестить призыв. Миру потребуется много голосов, чтобы произносить слова истины и исцеления, которых жаждут миллионы. Миру потребуется много сердец, объединенных вместе в работе души и готовых делать работу Бога.

Можешь ли ты честно заявить, что тебе об этом ничего не известно?

Нет.

Можешь ли ты честно признать, что ты пришел именно для этого?

Да.

Готов ли ты тогда, начиная с этой книги, решиться и заявить о своей собственной Вечной Истине, возвещать и излагать Мою славу?

Должен ли я включить в книгу и эти последние фразы?

Ты ничего не должен делать. Помни, что в наших отношениях у тебя нет обязательств. Только возможность. Разве это не возможность, которую ты ждал всю свою жизнь? Разве ты не посвятил Себя этой миссии — и надлежащей подготовке к ней— с самой ранней юности?

Да.

Тогда делай не то, что ты обязан делать, а то, что ты способен сделать.

А что касается того, чтобы поместить всё это в нашу книгу, то почему бы и нет? Думаешь, Я хочу, чтобы ты был тайным посланником?

Думаю, что нет.

Требуется большое мужество, чтобы объявить себя человеком от Бога. Ты понимаешь, что мир с гораздо большей готовностью воспримет тебя практически кем угодно другим, — но только не человеком от Бога. Настоящий посланник? Каждый из Моих посланников был поруган. Какая там слава — они не приобрели ничего, кроме страданий.

Ты согласен на это? Твое сердце тоскует о том, чтобы рассказывать истину обо Мне? Согласен ли ты вынести насмешки своих собратьев? Готов ли ты отказаться от славы на Земле ради большей славы души, претворившей в жизнь все замыслы?

Боже, ты как-то вдруг слишком мрачно заговорил.

Ты хочешь, чтобы я шутил с тобой по этому поводу?

Ну, ты мог бы просто взять краску немного посветлее.

О да, Я целиком и полностью за просветленность! Почему бы нам не закончить эту главу шуткой?

Замечательная идея. Она у тебя есть?

Нет. Она есть у тебя. Расскажи о маленькой девочке, которая рисовала картинку.

Ах, эта. Ну, ладно. Как-то раз мама входит в кухню и видит, что ее дочурка сидит за столом. Повсюду цветные карандаши, и она очень увлечена картинкой, которую рисует. «Доченька, что же ты такое рисуешь?» — спросила мама. «Я рисую Бога, мамочка», — ответила эта славная девчушка с сияющими глазами. «Это так замечательно, моя милая, — сказала мама, стараясь помочь ей, — но, знаешь ли, никто по-настоящему не знает, как выглядит Бог».

«Ну так узнаете, — прощебетала малышка, — ты только дай мне закончить …»

Это забавная шутка. Знаешь, что в ней самое замечательное? Та маленькая девочка никогда не сомневалась в том, что она точно знает, как Меня рисовать!

Да.