Середина 1990 — середина 1991 3 страница

Одной из главных черт культуры тех лет стала ее публицистичность, постановка крупных общественно значимых тем, широкое и заинтересованное внимание к обсуждаемым вопросам. В 1987 г. в толстых журналах была напечатана серия материалов о настоящем, прошлом и будущем России. В «Новом мире» появились статьи И. М. Клямкина «Какая улица ведет к храму?»; В. И. Селюнина и Г. Н Ханина — «Лукавая цифра»; Н. П. Шмелева — «Авансы и долги». Эти и другие материалы вызвали большой интерес новизной привлеченных фактов и своим разоблачительным пафосом. В них ставился глобальный вопрос о содержании пройденного страной в ХХ в. пути и правильности избранной в1917 г. модели развития.

Утоляя накопившийся за многие годы информационный голод, средства массовой информации печали огромное количество материалов на самые острые современные темы; сюжеты из прошлого и о том, чем и как жили люди в других государствах. Тиражи газет и журналов стремительно шли вверх: в 1989 г. тираж «Аргументов и фактов» «взлетел» до 30 млн экземпляров (это было даже зафиксировано в Книге рекордов Гиннеса); тираж газеты «Труд» вырос до 20 млн, а «Правды» — до 10. Значительно изменился стиль работы телевидения. Оно быстро освоило ранее практически неиспользуемый жанр — «прямой эфир». Большими симпатиями зрителей пользовались передачи «Взгляд», «До и после полуночи», «Пятое колесо». Ведущие этих передач были необычайно популярными, становились и деятелями российской политики.

Возможности создания независимых СМИ стали больше после выхода в 1990 г. Закона «О печати».

Никогда ранее не был столь значительным интерес к истории. Страна переживала настоящий «исторический бум». В 1987–1991 гг. газеты и журналы часто печатали материалы «круглых столов» на исторические темы, «размышления» историков и публицистов. Упрощение доступа к архивным фондам привело к появлению в печати массы сенсационных документов, которые становились достоянием самой широкой публики. Принципиально важным было снятие покрова тайны с многих страниц истории КПСС. Возобновлено было издание журнала «Известия ЦК КПСС», знакомившего с закрытыми ранее партийными решениями. Здесь, например, впервые в СССР опубликован доклад Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС о культе личности Сталина. Политические преобразования в СССР позволили реабилитировать не только тех, кто предан забвению, но и тех, кто еще недавно подвергался беспощадной разносной критике во всех учебниках по истории КПСС. В историю были «возвращены» Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, Ф. Ф. Раскольников, В. А. Антонов-Овсеенко и многие другие.

Восстановлению исторической памяти способствовала публикация работ русских философов и писателей, чьи имена были под запретом.

Среди них — Н. А. Бердяев, В. С. Соловьев, Г. П. Федотов, П. А. Сорокин,В. В. Розанов, И. А. Ильин. В 1990 г. переиздан сборник «Из глубины», написанный русскими философами в 1918. В 1991 г. опубликованы не менее знаменитые «Вехи», явившиеся в свое время «предостережением русских философов судьбе России и интеллигенции». Массовыми тиражами издавались «Реквием» А. А. Ахматовой, «Котлован» и «Чивенгур» А. П. Платонова, «Мы» Е. И. Замятина. Потрясение вызывали публикации А. И Солженицына («Архипелаг ГУЛАГ») и В. А. Шаламова («Колымские рассказы»).

Событием огромной культурной важности стал фактический отказ государства от агрессивного атеизма. Возрождалась прерванная в 1917 г. традиция христианства. Восстанавливались ранее разрушенные храмы, открывались духовные школы, семинарии. В 1988 г. было зарегистрировано 176, в 1989 — 460 новых православных объединений; в начале 1990 г. в РСФСР действовало 3120 православных приходов. Возрождению интереса к религии и Церкви способствовало празднование в 1988 г.тысячелетия крещения Руси. Возрождались и другие конфессии, исторически существовавшие в России. Восстанавливались старые и открывались новые мусульманские мечети, иудейские синагоги, буддийские пагоды. Важным событием 1990 г. стало принятие союзного и российского законов «О свободе совести и религиозных организациях» и «О свободе вероисповеданий», закреплявших новый характер государ4

ственно4церковных отношений. Признание важности религиозной традиции в жизни общества нашло отражение во включении дня Рождества Христова в число национальных праздников России. Впервые в новом качестве он был отпразднован 7 января 1991 г.

Бурные перемены происходили в кинематографе. В 1986 г. потрясением стала демонстрация фильма Т. Е. Абуладзе «Покаяние». Картина свидетельствовала о готовности кинематографического сообщества к глубокому переосмыслению важнейших событий отечественной истории. С «полок» были возвращены более 100 ранее «отложенных» фильмов. Публика смогла познакомиться с работами А. А. Тарковского, А.Ю. Германа, А. С. Михалкова4Кончаловского, других режиссеров.

Увлечение публицистической документалистикой в 1985–1991 гг. также отразилось в кино. Классикой тех лет стали полудокументальные фильмы С. С. Говорухина «Так жить нельзя» и Ю. Подниекса «Легко ли быть молодым?». Кинематограф в числе первых среди других видов искусства столкнулся с таким новым явлением, как коммерциализация, значительно влиявшем на содержание художественного творчества.

Во второй половине 19804х годов новый образ обретал и театр. Характерным стало широкое развитие студийного движения. Интерес публики привлекли театральные эксперименты С. Е. Кургиняна (Театр-сту

дия «На досках»), М. Г. Розовского (Театр4студия «У Никитских ворот»), В. Беляковича (Театр4студия «На Юго4Западе»). Свойственная времени публицистичность нашла яркое отражение в популярных постановках М. А. Захарова в театре Ленинского комсомола (пьесы М.Шатрова «Диктатура совести», «Синие кони на красной траве», «Дальше, дальше, дальше» по4новому выводившие на сцену ленинскую проблематику). В первые перестроечные годы из подполья вышла музыкальная рок-культура. Концерты отечественных и зарубежных рок-групп собирали целые стадионы зрителей.

Однако далеко не все происходившие в духовной сфере процессы были однозначно позитивными. «Освобожденные» от прямого партийного диктата средства массовой информации очень быстро оказались втянутыми в острые политические баталии, порой доходя до разнузданного и малоприглядного шельмования оппонентов, что негативно влияло на общественную атмосферу. Провозглашенная «деидеологизация», избавление от коммунистического догматизма на деле оборачивались ускоренным утверждением другой, буржуазно4либеральной идеологии.

Отказ от конфронтации и сближение с Западом часто выливались в некритическое к нему отношение, увлечение его, далеко не бесспорными, «достижениями». Это особенно пагубно сказалось в сфере культуры, искусства и общественных наук. С экранов кинотеатров, телевидения, с театральных подмостков демонстрировались преимущественно невысокого художественного качества ленты и постановки, основным содержанием которых были пропаганда культа насилия, порнография, не ограниченная моралью страсть к наживе. Тем самым наносились весьма ощутимые удары по эстетическим и нравственным ценностям российского общества, что особенно пагубно влияло на формирование сознания молодого поколения.

§ 4. Демонтаж союзной государственности.

Конец августа — декабрь 1991

Политический кризис 19–21 августа 1991 г. К середине 1991 г. деструктивные процессы в стране развивались столь интенсивно, что для восстановления элементарной управляемости обычных мер было уже недостаточно. И это осознавали все политические силы. За право вывода страны из кризиса боролись два четко обозначившихся центра политической власти: союзное руководство, за вычетом Горбачева, и российские лидеры. На бескомпромиссность противостояния повлияло то, что за каждым из них стояли не просто личностные амбиции, а различные представления о путях экономического, политического и национально4государственного развития страны.

Первые выступали за социалистический выбор, развитие системы Советов, сохранение единого государства в рамках СССР. Вторые заявляли о приверженности либеральным подходам в экономике, о необходимости изменения советской системы, считали возможным осуществить это лишь в рамках конфедеративного союза государств.

Высшие руководители СССР резко возражали против намеченного на 20 августа подписания текста Союзного договора. Потерпев неудачу в попытках убедить Горбачева внести в его текст необходимые изменения, они решили действовать самостоятельно. В отсутствие Президента СССР (он находился на отдыхе в Крыму) 18 августа на одном из «объектов» КГБ в Москве был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). В его состав вошли О. Д. Бакланов (первый заместитель председателя Совета Обороны СССР), В. А. Крючков (Председатель КГБ СССР), В. С. Павлов (Премьер4министр СССР), Б. К. Пуго (министр внутренних дел СССР), В. А. Стародубцев (председатель Крестьянского союза СССР), А. И. Тизяков (президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР), Д. Т. Язов (министр обороны СССР), Г. И. Янаев (вице4президент СССР). Состав комитета должен был продемонстрировать единство высших органов власти и основных социальных групп в их озабоченности судьбой Союза. Прервал свой отпуск и вернулся в Москву Председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукьянов, который, однако, в состав ГКЧП не вошел.

Утром 19 августа был обнародован указ вице-президента Г. И. Янаева, в котором сообщалось о «невозможности» Горбачевым выполнять обязанности президента «по состоянию здоровья» и о вступлении в должность главы государства самого Янаева. Вторым документом было «Заявление советского руководства», подписанное Г. И. Янаевым, В. С. Павловым и О. Д. Баклановым, о том, что в отдельных местностях СССР на срок 6 месяцев с 19 августа вводится чрезвычайное положение, осуществлять режим которого был призван ГКЧП. Третий документ — «Обращение к советскому народу», где впервые на столь высоком уровне констатировалось, что «начатая по инициативе М. С. Горбачева политика реформ… зашла в тупик» и анализировались причины, вызвавшие «безверие, апатию и отчаянье», потерю доверия к власти и неуправляемость страны. В числе главных причин называлось «возникновение экстремистских сил, взявших курс на ликвидацию Советского Союза и захват власти любой ценой». Документ едва ли не впервые в советской истории не содержал призывов защищать социализм, в нем даже не встречались прилагательные «коммунистический» и «социалистический». Апелляция к патриотическим чувствам была призвана подчеркнуть критичность момента, консолидировать всех государственнически настроенных граждан СССР, независимо от их политических симпатий.

В четвертом документе — «Постановление ГКЧП № 1» — перечислялся комплекс первоочередных для исполнения мер: незамедлительное расформирование структур власти и управления, военизированных формирований, противоречащих Конституции СССР и законам СССР, подтверждение недействительности законов и решений, противоречащих Конституции и законам СССР, приоритет общесоюзного законодательства; приостановка деятельности политических партий, общественных организаций и массовых движений, препятствующих нормализации обстановки. Далее следовал перечень необходимых действий по охране общественного порядка и безопасности государства, общества и граждан; мер, не допускающих проведения митингов, уличных шествий и демонстраций, а также забастовок; по установлению контроля над средствами массовой информации, наведению порядка и дисциплины во всех сферах жизни общества; своевременной уборке урожая и удовлетворению первостепенных социальных нужд. В заключение авторы обращались ко всем здоровым политическим силам с призывом объединиться, чтобы «положить конец нынешнему смутному времени».

Правотворчество ГКЧП подкреплялось вводом в столицу войск (4 тыс.

солдат и офицеров) и бронетехники.

Российское руководство, против которого преимущественно быланаправлена активность ГКЧП, оперативно, продуманно и комплексно отреагировало на эти действия. Во-первых, была развернута мощная информационная кампания. На одно из центральных мест вышла тема «заботы» о Президенте СССР и его здоровье, что должно было сфокусировать внимание на сомнительности повода отстранения Горбачева от должности. В общественном сознании удалось демонизировать ГКЧП, назвав в первый же день происходящее «путчем хунты», что вызывало ассоциации с образами кровавых диктаторов и правового беспредела.

Во-вторых, российские руководители призвали под стены «Белого дома» (резиденцию ВС и Правительства РСФСР) своих сторонников и старались на протяжении всего периода противостояния сохранять «живое кольцо» (по разным сведениям, там находилось от 4 до 90 тыс. «защитников»). Это было важным сдерживающим фактором, поскольку обе противостоящие стороны понимали политические последствия возможного кровопролития. В-третьих, Б. Н. Ельцин, отталкиваясь от идеи утраты легитимности союзным руководством в связи с «совершением государственного преступления», подписал серию указов, которыми переподчинил себе все органы исполнительной власти СССР, находящиеся на территории РСФСР, в их числе — подразделения КГБ, МВД и МО СССР. Он принял также на себя полномочия командующего Вооруженными силами СССР на территории РСФСР.

Противостояние между сторонниками ГКЧП и российских властей происходило лишь в центре столицы. Руководители других союзных республик, а также областей и краев России, чаще проявляли сдержанность, ограничиваясь принятием документов, в которых выражалась готовность следовать Конституции СССР, российским законам и осуждалось введение чрезвычайного положения.

Анализ событий 19–21 августа 1991 г. показывает, что на их исходповлияли не столько силовые факторы или правовая обоснованность позиций сторон, сколько чувство политической ситуации, умение собрать в нужный момент и в нужном месте своих сторонников и поставить противника в такие условия, в которых даже численное или силовое превосходство не принесет ему победу.

Одна из главных целей ГКЧП состояла в том, чтобы «надавить» на российское руководство, заставить сесть за стол переговоров и сформулировать приемлемые для сохранения СССР и вывода страны из кризиса условия будущего Союзного договора. При этом его лидеры не без оснований рассчитывали на неприятие большинством населения М. С. Горбачева и отсутствие массовой устойчивой политической базы у Ельцина, а также на подвластные им, союзным руководителям, КГБ, МВД и армии. Однако они недооценили информационно-политическую и организационную «отмобилизованность», бескомпромиссность позиции, готовность оппонентов идти «до конца», а также неприятие населением военного вмешательства.

Тбилисский, бакинский и вильнюсский «синдромы», когда армия использовалась против экстремистов, но была подвергнута хуле за то, что было поднято оружие против «мирного населения», затрудняли и даже делали практически невозможным ее привлечение для активных действий в Москве. Но в тех случаях применению Вооруженных сил все же предшествовали крупные провокации, в столице все приобретало вид «верхушечной разборки». В ГКЧП победила позиция тех, кто предлагал привлечь армию для оказания психологического давления.

Как позже говорил маршал Д. Т. Язов, он согласился войти в Комитет с твердой оговоркой, что армии будет отведена роль пассивной давящей силы. Нежелание силовых структур (армии, КГБ, МВД) участвовать в политических «разборках», активное неприятие ГКЧП рядом высоко поставленных военных во многом предрешило исход начавшегося 19 августа противостояния.

В ночь с 20 на 21 августа произошел инцидент, которому было суждено оказать значительное влияние на развитие политической ситуации.

При странных обстоятельствах погибли три молодых человека из числа «защитников» Белого дома. Последовавшее позже расследование этих событий показало, что случившееся было, скорее, даже не несчастным случаем, а результатом заранее продуманной провокации. Тем не менее факт пролития крови «мирных» жителей находящимися в подчинении ГКЧП военными стал последней каплей, которая предрешила конец колебаний и без того неустойчивых сторонников Комитета, позволив российскому руководству начать развернутое политическое наступление на своих противников и одержать полную и безоговорочную победу.

Утром 21 августа Коллегия Министерства обороны СССР высказалась за вывод войск из Москвы и отмену повышенной готовности; министру обороны было рекомендовано без промедления выйти из ГКЧП.

Наиболее определенно за это выступали главкомы: ВВС — Е. И. Шапошников; ракетных войск стратегического назначения — Ю. П. Максимов и ВМФ — В. Н. Чернавин. С ними солидаризировались и заместители Язова. К Москве к этому времени подошли новые воинские части, которые, однако, не были введены в столицу.

События 19–21 августа можно было рассматривать и как проявление острого политического кризиса, и как попытку государственного переворота. Многое зависело от позиции Горбачева, которая не была ясна ни для одной из конфликтующих сторон. Поэтому решающим в противостоянии между ГКЧП и российским руководством на завершающем этапе политического кризиса 19–21 августа 1991 г. стал вопрос о том, кто первый встретится с Горбачевым и «перетянет» его на свою сторону.

В Форос к Горбачеву почти одновременно прибыли и сторонники ГКЧП, и представители российского руководства во главе с вице-президентом А. В. Руцким. Горбачев сделал свой выбор, он отказался принять «заговорщиков» и поздним вечером 21 августа вернулся в Москву в окружении «победителей». Там же, во Внуково, по распоряжению Генерального прокурора России В. Г. Степанкова были задержаны и изолированы В. А. Крючков, Д. Т. Язов и А. И. Тизяков. В последующие дни к ним присоединили других активных участников событий.

Кризис 19–21 августа перевел латентный процесс дезинтеграции СССР в открытую форму, положив начало новому периоду (до конца 1991), основным содержанием которого стал последовательный демонтаж союзных структур.

Ликвидация государственно-политических структур СССР. После августовского кризиса сложилась ситуация, когда принимаемые лидерами решения определялись не Конституцией и законами СССР, а реальным соотношением сил и по4разному понимаемой «политической целесообразностью». Республиканские органы власти действовали уже без оглядки на союзный Центр. Выступление ГКЧП стало удобным поводом для отказа от серьезных интеграционных предложений. С конца августа начался набиравший все большие темпы демонтаж союзных политических и государственных структур. На этом основании некоторые историки полагают, что в действительности Советский Союз «умер» сразу после августа, продолжая формально существовать до конца года.

Со 2 по 5 сентября 1991 г. в Москве работал V (внеочередной) съезд народных депутатов, который политически и юридически закрепил посткризисную ситуацию. Из документов съезда следовало, что действовавшая Конституция СССР утратила силу. Объявлялось вступление страны в переходный период, окончание которого связывалось с принятием новой конституции и выбором новых органов власти. В рамках этого переходного периода предлагалось подготовить и подписать всеми желающими республиками Договор о союзе суверенных государств, в котором каждая из них сможет самостоятельно определить формы своего участия. Выступавшие руководители просили поддержать намерение их республик вступить в ООН и стать полнокровными субъектами международного права.

Несмотря на оптимизм лидеров, у многих делегатов складывалось ощущение, что они присутствуют на собрании обреченных, на «похоронах Союза». И действительно, съезд принял конституционный Закон «Об органах государственной власти и управления Союза в ССР в переходный период». Он предусматривал «прекращение деятельности» высших органов государственной власти СССР — Съезда и Верховного Совета, обладавших правом принятия общих для всех республик законов. В соответствии с законом, был создан Госсовет СССР с участием Президента СССР и высших должностных лиц республик, которому на неопределенный по времени «переходный период» передавались реальные функции управления. Оценивая происходящее, Президент России заявил, что наступает конец длившейся больше года между республиками и союзным центром «холодной войне».

Создание Госсовета СССР легализовало положение, существовавшее с конца апреля 1991 г., когда начался «новоогаревский процесс».

Именно тогда важнейшие вопросы будущего Союза стали обсуждаться за закрытыми дверями в узком кругу высших руководителей республик, которые далеко не всегда информировали о происходившем на переговорах представительные органы. На практике Госсовет стал не органом «для согласованного решения вопросов внутренней и внешней политики, затрагивающих общие интересы», как декларировалось из начально, а институтом, в рамках которого оформляли свое движение к полной независимости почувствовавшие «вкус свободы» республики.

23 августа 1991 г., Б. Н. Ельцин подписал Указ «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР», положения которого позднее развиты в серии других актов и привели к фактическому запрещению КПСС. Основанием для подготовки указа послужила уверенность в том, что КП РФ поддержала совершивший государственный переворот ГКЧП. МВД и прокуратура РСФСР получили поручение «провести расследование фактов антиконституционной деятельности компартии РСФСР». Согласно Указу Президента РСФСР от 25 сентября «Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР» все партийное движимое и недвижимое имущество, включая денежные и валютные счета, становилось государственной собственностью России.

В тот же день Горбачев объявил о сложении с себя обязанностей Генерального секретаря и призвал партию самораспуститься. Эти события вызвали цепную реакцию в союзных республиках. До конца августа деятельность компартий была приостановлена в Белоруссии, Грузии, Киргизии, Эстонии; компартии запрещены на Украине, в Молдавии, Литве.

Процесс «департизации» республик в основном завершился к середине сентября 1991 г.

Одним из компонентов демонтажа союзных структур стало назначение на высшие должности СССР только лиц, которых поддерживало российское руководство. Горбачев был лишен права самостоятельно подбирать людей по своему усмотрению. «У нас уже есть горький опыт, август нас многому научил, поэтому, прошу вас, теперь любые кадровые изменения — только по согласованию со мной», — заявил ему российский президент после возвращения того из Фороса. Определился и главный критерий выдвижения на ключевые должности: отношение к ГКЧП и степень поддержки российского руководства в августовские дни 1991 г.

Шанс на назначение получали лишь те, кто активно выступил на стороне Белого дома, «нейтральные» кандидатуры не рассматривались.

25 августа указом Горбачева был ликвидирован Совет Министров СССР. Вместо него создан Комитет оперативного управления народным хозяйством, который возглавил российский премьер И. С. Силаев.

Создание Комитета и назначение его руководства обозначили еще одну важную послеавгустовскую тенденцию — перевод союзных структур под управление российских органов власти. Тем самым преодолевалось «двоевластие», существовавшее на территории республики более года. До конца 1991 г. под юрисдикцию России перешли органы гражданской и военной прокуратуры, Министерство финансов и Госплан СССР. 24 августа 1991 г. ВС УССР провозгласил Украину независимым демократическим государством, заявив, что с этого момента действующими на территории являются лишь Конституция, законы, постановления и другие акты республики. В тот же день о своей независимости заявила Белоруссия, 27 августа это сделала Молдавия, 30 — Азербайджан, 31 — Киргизия и Узбекистан. Грузинский лидер З. Гамсахурдиа выступил с требованием, чтобы мировое сообщество фактически и юридически признало независимость Грузии. Верховные Советы Латвии, Литвы и Эстонии еще 20–21 августа объявили о своей независимости и восстановлении конституций, действовавших до 1940 г. Независимость трех последних Россия признала уже 24 августа.

В августе–ноябре 1991 г. развернулось реформирование КГБ. Оно шло по двум направлениям. Первое — дезинтеграция, раздробление КГБ на ряд самостоятельных ведомств и лишение его монополии на все виды деятельности, связанные с обеспечением безопасности. Предполагалось «разорвать комитет на части» (В. В. Бакатин), которые, находясь в прямом подчинении главе государства, конкурировали и уравновешивали бы друг друга. Второе направление — децентрализация или вертикальная дезинтеграция, предоставление полной самостоятельности республиканским органам безопасности в сочетании с главным образом координирующей работой межреспубликанских структур.

Уже в августе КГБ был лишен нескольких десятков тысяч войск специального назначения. Служба охраны преобразована в Управление охраны при аппарате Президента СССР. 29 августа произошло выделение из КГБ комплекса управлений, отвечавших за правительственную связь, шифровку и радиоэлектронную разведку. На их базе создан Комитет правительственной связи при Президенте СССР. После этих, сравнительно небольших по масштабам, структурных изменений дошла очередь и до самых крупных подразделений Комитета — разведки, контрразведки, пограничных войск.

11 сентября вместо Коллегии КГБ создан Координационный совет в составе председателей комитетов республик. Республиканские органы власти получили право самостоятельно назначать председателей своих комитетов, которые фактически становились автономными руководителями с большими полномочиями. Одна из главных проблем, связанных с децентрализацией, решалась при создании самостоятельной службы безопасности РСФСР. Здесь особенность ситуации была связана с тем, что КГБ Союза лишался «своей» территории и становился сугубо координирующей структурой. Это привело к тому, что еще до формальной ликвидации КГБ СССР характер его отношений с республиканскими комитетами стал определяться двусторонними соглашениями, в которых фиксировались компетенция и объем делегируемых в Центр функций.

К началу декабря большинство союзных структур были либо ликвидированы, либо поделены, либо перешли под юрисдикцию России, либо были просто дезорганизованы. Как отмечал в начале декабря 1991 г., С. М. Шахрай, к тому моменту «юридически и фактически существование Союза не может быть доказано».

«Ново–Огарево» и юридическое оформление распада СССР. В центре внимания созданного по решению V съезда народных депутатов СССР Госсовета находились вопросы, касавшиеся возможной формы объединения союзных республик. Эти дискуссии, как и ранее, проходили в Ново-Огарево. Только главную роль в них играли Россия и Украина. За время своего существования (сентябрь — ноябрь)Госсовет провел 7 заседаний.

После августа сторонники сохранения Союза считали, что на подписание экономического договора республики пойдут быстрее и охотнее, чем на заключение политического соглашения. Именно поэтому во второй половине сентября — первой половине октября особенно много внимания уделялось этому сюжету.

Ответственный за разработку документа Г. А. Явлинский полагал, что главная задача Экономического союза состоит в консолидации усилий суверенных государств с целью образования общего рынка и проведения согласованной экономической политики как непременного условия преодоления кризиса. При этом он подчеркивал, что вступление в него не обусловливается подписанием договора о Союзе Суверенных Государств.

18 октября 1991 г. Президент СССР и руководители 8 республик (без Украины, Молдавии, Грузии и Азербайджана) подписали в Кремле Договор об экономическом сообществе суверенных государств. Исходя из факта разрушенности прежнего государства, он предполагал «доделить» союзную собственность, ликвидировать общий центральный банк и допускал введение собственных национальных валют. Для того чтобы договор действовал, были необходимы примерно 20 дополнительных соглашений по конкретным сферам экономики. Они, однако, в лучшем случае могли быть подготовлены и ратифицированы только через четыре месяца. В условиях острого экономического кризиса это делало весь договор декларативным документом. Республики крайне подозрительно относились к возможности создания наднациональных органов управления, что изначально ставило под сомнение реализацию всех договоренностей.

М. С. Горбачев осознавал, что воплощение статей экономического договора в жизнь будет упираться в нерешенность проблемы государственности, проблемы нового Союза. Поэтому параллельно с подготовкой экономического соглашения велись интенсивные консультации о будущем Союзном договоре. С начала сентября 1991 г. разработкой его проекта занимались преимущественно представители союзных и российских властей, причем тон задавали последние. Первоначально Горбачев настаивал на формуле «союзное государство» с общей Конституцией и прямыми выборами общего президента. Но ему не удалось отстоять эти позиции: в итоговом новоогаревском проекте 14 ноября будущее объединение определялось как «конфедеративное демократическое государство». В этом государстве не предусматривалась конституция, однако предполагались выборы (через выборщиков) президента; на два года избирался двухпалатный парламент (и от республик, и от округов); были пункты о правительстве и даже о столице, которую первоначально «россияне» обозначили как «место пребывания союзных органов».

Заседание Госсовета 14 ноября закончилось на оптимистической ноте. Достигнута была договоренность начать парафирование нового Договора 25 ноября 1991 г. Но подписания документов в этот день не состоялось. Российская делегация предложила вернуться к согласованному уже тексту проекта нового Союзного договора и снять формулировку о «конфедеративном демократическом государстве», оставив «конфедерацию независимых государств». В качестве предлога для этого демарша была названа позиция Верховного Совета, который не был готов ратифицировать ранее оговоренный вариант. Кроме того, Ельцин заявил, что «подписание Договора без Украины — бесполезное дело», и предложил «подождать Украину», пока там 1 декабря не пройдет референдум.