И расстроенный бизнесмен уходит.Тем временем старый Марио, садовник, поднимает голову над кустом роз и зовет Папу: — Эй, Ваше Святейшество! — говорит Марио. — Этот парень хотел дать вам столько денег! Почему вы отказались? — Ты не понимаешь, — говорит Папа, — тебе не известно, чего этот парень хотел от меня. — Ну? — спрашивает Марио. — Что же он захотел? — Он хочет, — говорит Папа, — чтобы мы изменили концовку молитвы господней. — Правда? — спрашивает Марио. — Но в конце мы всегда говорим «Аминь». — Знаю, — огрызается Папа Польский. — Но этот парень требует, чтобы мы все говорили «Кока-кола»!
Та роковая ночь в старом Иерусалиме. На втором этаже Мак-Дональдса Иисус проводит прощальный ужин. Клоун, Рональд Мак-Дональд, носится вокруг, подавая каждой компании шляпы, и насвистывает, пытаясь рассмешить серьезных святых. Но Иисус, выглядевший уныло весь вечер, неожиданно ставит свой стакан с вином, и кричит через прокуренную комнату: — Петр! — он кричит, показывая пальцем. — Петр! Сегодня ночью ты собираешься предать меня! — О нет, Господи! — взывает Петр, бледнея, — я никогда бы не предал тебя! — 0'кей, Петр, — говорит Иисус, — я просто проверял тебя. Иди сюда, съешь хлеба и выпей вина со мной. Вот они едят хлеб и пьют вино. Потом Иисус говорит: — 0'кей, Петр, можешь идти. Тогда Иисус оглядывает комнату снова и зовет Иоанна, своего любимого ученика. — Иоанн! — кричит Иисус, — Иоанн! Этой ночью ты собираешься предать меня! — О нет, Господи! — отвечает Иоанн, падая в шоке со скамейки. — Я бы никогда не предал тебя. Это просто невозможно! — 0'кей, Иоанн! — отвечает Иисус. — Не кипятись. Я просто проверял. Иди сюда, выпей вина и поешь хлеба со мной! По мере продолжения вечера Иисус зовет своих апостолов, одного за другим, к себе; ест хлеб и пьет вино с каждым из них. Наконец его блуждающие глаза останавливаются на Иуде, который просидел в углу весь прошедший час, беседуя с Марией Магдалиной. — Иуда?! — кричит Иисус. — Да, Господи! — отвечает Иуда, поправляя свою рубашку. — Иуда! — восклицает Иисус. — Иди сюда! Ты мне нужен! — Да, Господи, — говорит Иуда, вскакивая и взволнованно останавливаясь перед Иисусом. — Иуда! — произносит Иисус. — Сегодня ночью ты собираешься предать меня! — О Иисус Христос! — восклицает Иуда. — Почему до меня очередь доходит лишь тогда, когда ты уже пьян? Однажды утром сексуальная мисс Торнбум, учительница начальной школы, покачиваясь, входит в класс. — Итак, ребята, — сообщает она, — сегодня мы приступаем к совершенно новой и волнующей теме, называемой «сексуальное образование»! Раздается громкие крики одобрения мальчиков и девочек; мисс Торнбум хлопает в ладоши для восстановления порядка. — Тише, дети! — говорит мисс Торнбум. — Скоро вы, маленькие мальчики, заинтересуетесь маленькими девочками, а некоторые из вас, маленькие девочки, будут засматриваться на маленьких мальчиков. Неожиданно вмешивается малыш Альберт. — Эй, мисс Торнбум! — кричит он. — А нельзя ли тем, кто уже трахался, выйти и поиграть в футбол?
Преподобный Рамп был крайне взволнован, потому что в его церковь привезли новый орган. Огромная толпа собралась снаружи понаблюдать за тем, как орган медленно поднимают с платформы. Вдруг один из рабочих выпустил из рук веревку, и орган начал падать прямо на преподобного Рампа, который стоял внизу. Лишь в последнее мгновение Хэмиш Мак-Тавиш оттолкнул священника в сторону и остановил орган, прежде чем тот разбился о землю. — Благословляю тебя, сын мой, — выдыхает преподобный Рамп, поднимаясь с земли. — Ты спас меня! Когда ты пойдешь в церковь в следующее воскресенье, можешь прийти и поиграть на этом новом церковном органе! — Ах! — вздыхает Хэмиш. — Мне нет необходимости ходить в церковь, отец. — В самом деле, сын мой? — спрашивает Рамп. — Почему? — Видите ли, отче, — отвечает Хэмиш, — у меня дома есть своя собственная церковь. — В самом деле? — спрашивает священник. — Что ты имеешь в виду? — Да, — поясняет Хэмиш. — это так. Вся моя семья проживает в одной комнате, поэтому у нас трехъярусная кровать. Детишки на верхнем ярусе поют весь день, как маленькие ангелочки. На среднем ярусе моя теща проповедует день и ночь, грозя десятью заповедями и гневом Божьим. А на нижнем ярусе мы с женой — играем на моем органе!
В теплые морские воды африканского побережья заплывают ненароком четыре громадные акулы — Джавс, Тофи, Манч и Малыш Белч. Их разговор, естественно, обращается к излюбленной радости — еде. — Лучшую в мире пищу можно найти у берегов Австралии, — говорит Джавс, самая большая акула, — меню из молодежи — спортсменов с нежными мышцами и хорошо подрумяненной на солнце кожей. — Да, это отлично, — отвечает Тофи, большая белая акула, — но еще лучший деликатес можно встретить у Канарских островов. Пляжи битком набиты упитанными, жирными немецкими туристами. Как будто масло тает у тебя на языке! — Неплохо, — прерывает Манч, старшая акула, — но за все мои долгие годы лучшими обедами меня радовали летние воды Майями Бич. Это место наполнено политиками с их разбухшими печенками, вымоченными в роме или вине — и совершенно бесхребетными! Потом старый Манч поворачивается к младшему в группе, малышу Белчу. Он слышит странный звук, выходящий из брюха Белча, и спрашивает: — Эй, малыш! Что это за шум у тебя из брюха? Где ты питаешься? — Ох! — стонет Белч. — У меня расстройство желудка. Вчера я отправился завтракать на побережье Гоа — и эти странные люди, которых я там сожрал, не перестают петь и танцевать!
|
