Студопедия — От XX съезда КПСС до устранения антипартийной группы
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

От XX съезда КПСС до устранения антипартийной группы






Приветствуемый «бурными и продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию», Хрущев одержал на XX съезде частичную, но бесспорную победу. Хотя ему и не удалось изменить состав членов Политбюро, он сумел ввести туда в качестве кандидатов несколько своих сторонников, которые вошли также в Секретариат ЦК (Жуков, Брежнев, Шепилов, Фурцева). Центральный Комитет (225 членов и кандидатов) был значительно обновлен и наполовину состоял из новых членов, обязанных своим недавним выдвижением Хрущеву. Однако по мере того, как проходил шок XX съезда и в обществе росло желание получить ответы на многочисленные вопросы, в партии начало организовываться сопротивление десталинизации. Большинство партработников, сделавших карьеру при Сталине, правильно понимали, что процесс десталинизации будет трудно удержать в рамках разоблачений, сделанных на съезде. Каждый из них боялся, что однажды у него спросят, какую роль — активную или пассивную — он играл в чистках и «культе».

Собравшись на пленум, 30 июня 1956 г. члены Центрального Комитета партии приняли постановление «О преодолении культа личности и его последствий», которое было большим шагом назад по сравнению с «секретным докладом». Вплоть до XXII съезда этот документ сохранял свое значение и служил идеологической базой послесталинского консерватизма. Сталин характеризовался в нем как «человек, который боролся за дело социализма», а его преступления — как «некоторые ограничения внутрипартийной и советской демократии, неизбежные в условиях ожесточенной борьбы с классовым врагом». Да, культ личности признавался одной из черт сталинского периода, однако это явление рассматривалось исключительно как следствие личных недостатков Сталина. Заслуги Сталина явно перевешивали его слабости, которые не имели решающего значения и не смогли свернуть партию с правильного пути.

В течение лета 1956 г. эта консервативная позиция была подтверждена и теоретически развита в нескольких статьях, опубликованных, в частности, в журнале «Коммунист». Главной мишенью для последнего стал журнал «Вопросы истории», с начала года ставший центром глубоких размышлений об истоках культа личности и о фальсификациях советской истории (статьи Бурджалова о революциях 1917 г. и роли Сталина в них). «Коммунист» утверждал, что, желая показать колебания, расхождения во взглядах и даже ошибки того или иного руководителя партии в тот или иной момент, авторы журнала рисковали забыть о фундаментальном единстве партии, правильности и непогрешимости проводившейся ею линии, отражавшей ход истории. Через несколько месяцев, в декабре 1956 г., широко отмеченное столетие Плеханова дало возможность тем, кто испытывал ностальгию по сталинизму (в данном случае академику Митину, члену ЦК с 1939 г., которому было поручено сделать официальный доклад о первом русском марксисте), напомнить о монолитном единстве партии и заклеймить как «фракционеров» тех, кто под предлогом поиска исторической правды пытается дискредитировать партию, приуменьшить ее роль и грандиозные достижения, подорвать нерушимое единство партии и советского народа.

Это наступление консерваторов произошло после связанного с десталинизацией в СССР тяжелого кризиса, в октябре — ноябре 1956 г. потрясшего Польшу и Венгрию и поставившего под угрозу единство социалистического лагеря. В Польше разоблачения XX съезда и признание руководством КПСС многообразия путей к социализму вызвали кризис в общественном сознании как в партии, так и в стране в целом; смерть Берута к тому же открыла возможность либерализации руководства. В июне 1956 г. произошли антисталинские и антисоветские выступления в Познани. В этой стране, где отношение к восточному соседу издавна было сложным и неоднозначным, оформлялась настоящая и радикальная десталинизация. В середине октября сменивший Берута во главе партии Е.Ошаб был вынужден под давлением общественности уступить свой пост В.Гомулке, ставшему символом сопротивления советскому давлению и выразителем «польского пути к социализму». 19 октября, когда ЦК партии собрался для утверждения этой замены в руководстве, Хрущев в сопровождении Молотова, Микояна и Булганина без приглашения прибыл в Варшаву, чтобы попытаться повернуть ситуацию. Не решаясь прибегнуть к силе против страны, где в народе не переставала нарастать напряженность, имевшая отчетливый антисоветский характер, Хрущев и его команда, приказав сначала танковым частям двигаться к Варшаве, решили в конце концов договориться с Польшей, стоявшей на грани восстания. После очень напряженных дискуссий советские руководители приняли польские требования, касавшиеся национального суверенитета страны, возвращения в СССР Рокоссовского и советских советников, лишь бы только не была поставлена под вопрос принадлежность Польши к социалистическому лагерю. Польский кризис завершился победой десталинизации, но серьезно подорвал в глазах членов КПСС престиж Хрущева, которого решимость поляков вынудила отступить.

Еще более тяжелый кризис разразился в Венгрии, где компромисса достичь не удалось. Сталинский ставленник, первый секретарь ЦК Венгерской партии трудящихся Ракоши вернулся с XX съезда КПСС полным решимости отстоять сталинизм в своей стране и дождаться отстранения Хрущева, которое, по его прогнозам, должно было произойти в ближайшем будущем. В июле Ракоши был заменен Герое по приказу Хрущева, который потребовал, чтобы Венгерская партия трудящихся освободила и реабилитировала своих репрессированных, встав таким образом на советский путь. Однако слепое следование советской модели десталинизации не могло удовлетворить общество, полное решимости извлечь все уроки из критического анализа сталинизма и деятельности партии. Вдохновленные польским примером, 22 — 24 октября 1956 г. венгры восстали, потребовав установления демократического режима и вывода из Венгрии Советской Армии. После первого, ограниченного, вмешательства войск СССР, вызванных для подавления восстания потерявшим контроль над ситуацией венгерским правительством, Микоян и Андропов (тогда посол СССР в Будапеште) провели переговоры, в результате которых И.Надь возглавил правительство, а Я.Кадар — руководство партией. Но народное движение, бывшее одновременно антикоммунистическим и антисоветским, быстро подчинило себе правительство Надя, которому не оставалось ничего другого, как встать во главе этой революции. Уступив требованиям революционных комитетов, 1 ноября правительство объявило о восстановлении политического плюрализма, выходе Венгрии из Варшавского пакта и провозгласило нейтралитет своей страны. Поддержанный всеми странами социалистического лагеря (в том числе Югославией и Китаем, с которыми Хрущев провел консультации по согласованию позиции в отношении Венгрии), 4 ноября после кровопролитных боев (20 тыс. убитых среди восставших) СССР снова ввел свои войска в Будапешт. Надь, нашедший сначала убежище в югославском посольстве, был 21 ноября арестован и вывезен в Румынию, где советский военный трибунал приговорил его к смерти. Генеральная Ассамблея ООН осудила советскую интервенцию, но западные державы, занятые в тот момент суэцким кризисом, остались пассивными. Их невмешательство в венгерские события показало, что они негласно признавали раздел Европы и не желали втягиваться в междоусобицу социалистического лагеря. В целом произошедшая трагедия в Венгрии дала аргументы противникам десталинизации в СССР. Последние сделали в последующие месяцы все возможное для того, чтобы ограничить ее масштабы и затем открыто выступить против тех, кто в их глазах был виновен в необдуманном инициировании опасного процесса.

После венгерского кризиса позиции Хрущева ослабли. Возвращение Молотова в правительство свидетельствовало о колебаниях советского руководства в определении политического курса. Молотов, которому 1 июня пришлось оставить министерство иностранных дел, уже 20 ноября был назначен министром государственного контроля. Эта должность давала ему право проверять деятельность любых гражданских и военных организаций, которые он принялся защищать от «нигилистской критики политически незрелых людей». В декабре 1956 г. пленум ЦК, ознакомленный с трудностями в выполнении шестой пятилетки, уменьшил показатели роста производства и производительности труда (частично удовлетворив таким образом рабочую среду, в которой высказывалось недовольство по поводу резкого увеличения норм выработки) и одобрил создание нового планирующего органа — Государственной комиссии по экономике, призванной координировать разработку ближайших планов, тогда как за Госпланом было оставлено долгосрочное планирование. Возглавленная Первухиным Комиссия должна была в двухмесячный срок представить предложения по «совершенствованию организации промышленности». Создание этой Комиссии вело к усилению централизации вопреки поощрявшимся Хрущевым схемам более децентрализованного управления. На состоявшемся 13 — 14 февраля 1957 г. пленуме ЦК партии Хрущев изложил свой проект децентрализации экономики, полностью противоречащий предложениям Комиссии. Отказывая ей в ведущей роли, проект Хрущева превращал Комиссию в простое передаточное звено и, оставляя реальное принятие долгосрочных решений за Госпланом, передавал конкретную разработку последних региональным органам в лице совнархозов. Проект предполагал также ликвидацию промышленных министерств, сокращение и децентрализацию слишком многочисленных центральных ведомств. Февральский пленум не решился сделать окончательный выбор между идеями декабря 1956 г. и хрущевскими тезисами и перенес дискуссию в прессу, а Первый секретарь ЦК КПСС тем временем выступал в различных городах СССР с речами, не скрывая наличие разногласий в руководстве.

10 мая 1957 г. Хрущев добился крупной победы: по его предложению Верховный Совет проголосовал за создание совнархозов и ликвидацию десяти промышленных министерств. 22 мая в Ленинграде им была произнесена важная речь, ознаменовавшая начало волюнтаристской политики «броска вперед», сопровождавшейся дальнейшей децентрализацией. Экономическая политика, воспринятая как беспорядочная череда противоречивых инициатив, объединенных только резкой антибюрократической направленностью, сразу же вызвала организованное сопротивление.

Воспользовавшись визитом Хрущева в Финляндию, его коллеги решили созвать Президиум. На заседании 18 июня 1957 г. семь из одиннадцати его членов (Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Молотов, Первухин и Сабуров) потребовали отставки Хрущева. Оставшись в меньшинстве (несмотря на то что четыре из пяти кандидатов в члены Президиума и секретари ЦК, также участвовавшие в заседании, приняли его сторону), Хрущев сослался на ленинские принципы демократического централизма и потребовал, чтобы конфликт в Президиуме был передан на рассмотрение Центрального Комитета — высшей партийной инстанции, — из состава которого формировался Президиум. Благодаря решающей поддержке Жукова, который организовал доставку военными самолетами разбросанных по всей стране членов ЦК, Центральный Комитет смог собраться уже 22 июня. Оказавшийся в роли арбитра и сознавая значимость, которую он получил благодаря инициативе Хрущева, ЦК был, естественно, настроен в пользу Первого секретаря. После нескольких дней дебатов Центральный Комитет отменил голосование Президиума и осудил «фракционную деятельность антипартийной группы». Молотов, Каганович, Маленков и Сабуров были исключены из Президиума ЦК, а Первухин переведен в кандидаты. Новый Президиум был расширен до 15 за счет перевода в члены Президиума прежних кандидатов (Жукова, Брежнева, Шверника и Фурцевой) и секретарей ЦК (Аристова, Беляева), поддержавших Хрущева.

Июньский кризис 1957 г., завершившийся важным успехом на пути десталинизации, узаконил кардинальный разрыв с прежней политической практикой. Несмотря на тяжесть обвинений, побежденные не были лишены ни жизни, ни свободы (Маленков стал директором электростанции в Сибири, а Молотов направлен послом в Монголию). Более того, ЦК КПСС вернул себе всю полноту власти.

Решающая роль, сыгранная в урегулировании июньского кризиса 1957 г. Жуковым, не могла не вызвать отрицательной реакции у Хрущева и гражданских властей. Помня о том, что в 1 953 г. помощь армии позволила устранить Берию ив 1955 г. обеспечила победу Хрущева, последний воспользовался визитом маршала за границу, чтобы поставить перед Президиумом вопрос о «культе личности Жукова и его склонности к авантюризму, открывающему путь к бонапартизму». Собравшийся в конце октября пленум ЦК решил вывести Жукова из Президиума и ЦК партии. Победитель в битве за Берлин был вынужден к тому же заняться самокритикой, 3 ноября обвинив себя в «Правде» в попытках «насаждать культ своей личности», в проведении «линии на свертывание работы партийных организаций, политорганов и Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над Армией и Военно-Морским флотом со стороны партии, ее ЦК и Советского правительства». На пост министра обороны был назначен связанный с Хрущевым родственными узами маршал Малиновский, который произвел многочисленные перестановки и новые выдвижения. В марте 1958 г. Хрущев использовал выборы в Верховный Совет СССР, чтобы отстранить Булганина и занять его место во главе государства.

Возвращение Хрущева к сталинской практике 1940 — 1953 гг. совмещения руководства партией и правительством положило конец коллегиальности, несмотря на то что на XX съезде ее политические преимущества были торжественно подтверждены ссылками на ленинские традиции. Но если Хрущев и выглядел как носитель власти, фактически не уступавшей той, которой злоупотребил Сталин, его роль как во внутриполитическом, так и в международном плане не означала преемственности с амбициями и практикой своего предшественника. Об этом свидетельствовала уже судьба побежденных им противников и роль, которую отныне играл Центральный Комитет КПСС, старавшийся смягчать кризисы, ограничивая тем самым значение успехов Хрущева.

II. ПРЕДЕЛЫ И ПЕРЕХЛЕСТЫ ХРУЩЕВСКОГО ПРОЕКТА (1958 — 1864)

1. «Догнать и перегнать Америку!»

22 мая 1957 г. на собрании представителей колхозников Хрущев бросил ставший знаменитым лозунг: «Догнать и перегнать Америку!» Речь в данном случае шла о соревновании с этой страной в двух конкретных областях: в производстве мяса и молочных продуктов. Вместе с тем это выступление стало началом волюнтаристской политики «прыжка вперед», опасность которой показала советская история тридцати предыдущих лет. Выдвижение невыполнимых целей, последовавшая широкая кампания по пропаганде хрущевского проекта, исходившего из быстрого роста потребления, открывающего путь к обществу изобилия, то есть к коммунизму, поставили серьезную проблему не только в экономическом плане, но и в области общественных отношений. Они свидетельствовали о силе и постоянстве волюнтаристских методов мобилизации производительных сил, порождавших принуждение. Но как можно было совместить эти методы, прямо унаследованные от 30-х гг., со стремлением поднять общественную активность? Желание добиться максимально быстро и с наименьшими затратами впечатляющих результатов на основе отношений и методов, прямо заимствованных из сталинской практики, скоро породило все более авантюристические инициативы, непродуманные административные реформы, экономические и социальные перегибы, которые не замедлили выявить пределы хрущевского проекта и привели к серьезному экономическому и социальному кризису начала 60-х гг.

1957 — 1959 гг. были отмечены серией административных реформ и «кампаний» («кукурузная лихорадка», «мясная кампания в Рязани», «молочные рекорды» и т.д.), призванных улучшить функционирование экономической системы. Мы уже упоминали о создании совнархозов, созданных для упрочения горизонтальных связей между предприятиями за счет традиционных вертикальных связей в структуре управления советской экономикой, во исполнение ленинского принципа, согласно которому центр тяжести оперативного руководства промышленностью и строительством должен был находиться на местах. Согласно закону от 10 мая союзные промышленные министерства с 1 июля 1957 г. были заменены сотней совнархозов, на региональном уровне управлявших предприятиями, которые должны были устанавливать прямые связи между собой. Эта реформа принесла мало положительных экономических результатов. Конечно, она облегчила развитие некоторых отраслей местной промышленности, которые были в загоне в то время, когда все руководство осуществлялось из центра, но затруднило функционирование ряда секторов крупной промышленности Главным же результатом стало возбуждение недовольства десятков тысяч министерских чиновников, вынужденных отправиться из Москвы в провинцию.

В отсутствие продуманной инвестиционной политики в аграрном секторе (проблема его финансирования оставалась нерешенной, так как государство не решалось перенести на розничные цены прибавку, получаемую производителями с 1953 — 1954 гг.) повышению эффективности сельского хозяйства должны были способствовать две административные реформы. Первая заключалась в ликвидации МТС и передаче техники (тракторов и сельхозмашин) в собственность колхозов, что предполагало ее лучшее использование. С экономической точки зрения эта мера, несомненно, позволила многим колхозам улучшить организацию и поднять производительность труда; однако для других был более выгоден прокат оборудования, поскольку обеспечивал большую гибкость. Вместе с тем реформа навязала всем колхозам немедленный выкуп парка МТС, а невыгодные условия последнего поглотили финансовые ресурсы колхозов, образовавшиеся с 1954 — 1955 гг. благодаря повышению закупочных цен. Если некоторые «колхозы-миллионеры» и извлекли выгоду из этой реформы, то беднейшие колхозы, которых было подавляющее большинство, попали в критическое положение. Немедленная и обязательная ликвидация МТС имела и другие отрицательные последствия, в первую очередь отъезд в города большинства техников, которые боялись потерять свой статус и оказаться приравненными к колхозникам, и вслед за этим быстрый выход из строя оборудования, оставшегося без квалифицированного обслуживания. В 1958 — 1961 гг. — впервые с конца 20-х гг. — произошло сокращение парка сельскохозяйственных машин.

Вторая реформа заключалась в новом укрупнении колхозов (83 тыс. в 1955 г, 68 тыс. в 1957 г., 45 тыс. в 1960 г.), что должно было привести к образованию мощных «колхозных союзов», способных стать началом подлинной индустриализации сельского хозяйства. Этот проект, возрождавший идею агрогородов и лежавшее в ее основе стремление ускорить социальное преобразование деревни через развитие «социалистических» аспектов образа жизни, требовал крупных капиталовложений, в которых колхозы были не в состоянии участвовать из-за недостатка средств, вызванного выкупом МТС. Это стало причиной неудачи первой серьезной попытки добиться реальной интеграции колхозного сельского хозяйства.

Реформы, порожденные желанием быстро и с меньшими затратами получить существенные результаты, сопровождались сильным давлением на местных партийных работников и председателей колхозов, которые в свою очередь давили на колхозников. Практическим выражением этого стала кампания против приусадебных подсобных хозяйств, рассматривавшихся как частнособственнический пережиток. Для политических и хозяйственных руководителей всякая интенсификация коллективного труда предполагала ограничение труда индивидуального на своем участке. На деле же эта кампания, не говоря уже о ее непопулярности, оказала отрицательное воздействие на все сельскохозяйственное производство.

Наглядным примером катастрофических последствий приверженности к волюнтаристским методам принуждения, связанным с «погоней за рекордами», стала «рязанская катастрофа». Толчком к ней послужила произнесенная 22 мая 1957 г. в Ленинграде речь, в которой Хрущев предложил за три года утроить производство мяса в стране. Первые полтора года принесли очень скромный прирост (8%), что вызвало крайнее раздражение Хрущева, поставленного перед необходимостью признать, что его проект в действительности невыполним. В конце 1958 г. обкомам партии было разослано указание о принятии «решительных мер» для увеличения производства мяса в 1959 г. Первый секретарь Рязанского обкома А.Ларионов выступил с амбициозным заявлением, пообещав за один год утроить государственные заготовки мяса в области. Обещания, несмотря на их нереальность, были утверждены областной партийной конференцией, а 9 января 1959 г. по настоятельной рекомендации Хрущева и вопреки мнению Сельскохозяйственного отдела ЦК КПСС опубликованы в «Правде». На «вызов» ответили несколько других областей. Рязанская область не успела еще приступить к реализации своей грандиозной программы, как на нее посыпались награды. В феврале 1959 г. она получила орден Ленина, а сам Ларионов через несколько месяцев стал Героем Социалистического Труда. Чтобы сдержать обещание, обком партии распорядился забить весь приплод 1959 г., а также большую часть молочного стада и производителей, присовокупив под расписку весь скот, выращенный колхозниками в своих хозяйствах. Однако даже этих мер было недостаточно, в связи с чем были организованы закупки скота в соседних областях за счет средств из общественных фондов, предназначенных для приобретения машин, строительства школ и т.д. «Мясной налог» ударил не только по всем колхозам и совхозам области, но и по всем городским учреждениям; сдаваемое государству (по чисто символическим ценам) мясо исчезло из продажи. 16 декабря местные власти торжественно рапортовали о стопроцентном выполнении плана: область «продала» государству 150 тыс. т мяса, в три раза превысив поставку предыдущего года; обязательства же на 1960 г. брались еще более высокие — 180 тыс. т! Однако в 1960 г. заготовки не превысили 30 тыс. т: после массового забоя предыдущего года поголовье уменьшилось по сравнению с 1958 г. на 65%. Колхозники, у которых под расписку «временно» изъяли скот, отказывались обрабатывать колхозные земли, что привело к падению производства зерна на 50%, К концу 1960 г. скрывать катастрофу стало невозможно, и Ларионов покончил жизнь самоубийством. Применение «рязанских методов», более или менее карикатурно распространенных на многие регионы, привело к катастрофическим результатам; в 1964 г. производство мяса уступало уровню 1958 г. Все это нанесло серьезный удар по престижу Хрущева; лозунг «Догнать и перегнать Америку!» вскоре прочно перекочевал в анекдоты. Предметом шуток стало и увлечение Хрущева кукурузой, с помощью которой он надеялся решить проблему кормов. Отведенные под этукультуру площади были удвоены: 18 млн. га в 1955 г.. 37 млн. га в 1962 г. Возделывание кукурузы навязывалось и тем регионам, где климатические условия явно не подходили для этой культуры (особенно в Белоруссии и Прибалтике). Урожаи 1957, 1959, 1960 и 1962 гг. были низкими.

Хороший урожай, полученный в 1956 г. на целине, вдохновил руководство на продолжение эксперимента. Попытка закрепить в качестве постоянных мер то, что задумывалось как временный выход из положения, в среднесрочном плане имела плачевные последствия. Чрезмерная эксплуатация районов нового освоения привела к падению средней урожайности и удорожанию производимого на этих территориях зерна. Кроме того, практически полностью прекратилось развитие традиционных зернопроизводящих регионов. Освоение целинных земель, превращенное из временной меры в постоянный источник получения около половины товарного хлеба, могло бы быть менее рискованным, если бы климатические условия там не были столь неустойчивыми, а хозяйство велось постоянным крестьянским населением на основе рационального севооборота. Но нормальное сельское хозяйство было несовместимо с регулярными мобилизациями рабочей силы и машин, которые в период страды направлялись туда на один-два месяца, и с экстенсивной зерновой монокультурой, ставшей источником эрозии нестойких почв. Все это в конечном счете привело к экологическому и экономическому кризису 1962 — 1963 гг.

До конца 50-х гг. авантюрные инициативы Хрущева, последствиям которых предстояло полностью проявиться только после 1960 г., в глазах общественного мнения компенсировались принятыми в 1955—1959 гг. многочисленными мерами по улучшению условий жизни населения, главным образом городского. 25 апреля 1956 г. был отменен антирабочий закон 1940 г., прикреплявший трудящихся к их предприятиям. Отныне рабочие могли менять место работы, уведомив об этом администрацию за две недели (отметим в этой связи, что с колхозниками продолжали обращаться как с гражданами второго сорта; они все еще не имели паспортов, без которых не могли по своему усмотрению и легально покинуть свой совхоз). Минимальная заработная плата в государственном секторе была повышена примерно на 35% и освобождена от налога, Размер пенсий почти удвоился; пенсионный возраст был снижен до 60 лет для мужчин и 55 лет для женщин. Колхозники же и в этой области оказались обделенными: лишь в 1 964 г. они получили право на пенсию, а пенсионный возраст наступал для них на пять лет позже, чем для других категорий трудящихся. Продолжительность рабочей недели была сокращена с 48 до 46 часов (для металлургов — 42 часа, для шахтеров и подростков — 36). Отпуск по беременности (сокращенный при Сталине до 70 дней) стал снова стодвенадцатидневным. Правительство обязалось не прибегать более к обязательным государственным займам (по которым до этого забиралось около 6% годовых заработков), но на 20 лет заморозило выплату процентов по предыдущим займам. Наконец, широкое развитие получило жилищное строительство. Очень выгодными условиями государство поощряло строительство кооперативных квартир. За десять лет, с 1955 по 1964 г., городской жилищный фонд увеличился на 80%. Тем не менее после наплыва в города в начале 30-х гг. десятков миллионов сельских жителей отставание в этой области было столь велико, что, несмотря на достигнутые успехи, в целом жилищный кризис преодолеть не удалось. Власти часто использовали эту ситуацию для давления на граждан: безупречное поведение позволяло надеяться на более или менее скорое получение квартиры. Напротив, любое отклоняющееся, маргинальное поведение или протест влекли за собой перемещение в конец очереди на жилье, в которой в середине 60-х гг. в Москве стояло более 2 млн. человек, и даже потерю права на жилище. В целом же вторая половина 50-х гг. осталась в коллективной памяти общества как время, когда материальное положение, в особенности положение с жильем, начало улучшаться.

Конечно, наиболее осязаемо условия жизни изменились для всех тех, кто после XX съезда КПСС был освобожден из лагерей (до 195 6 г. число освобожденных оставалось очень незначительным); очень много времени отнимала сама процедура реабилитации, связанная с прохождением дел через Верховный суд СССР или его «военную коллегию». С целью ускорения процедуры после XX съезда в лагеря были направлены специальные комиссии по пересмотру дел, получившие право решать вопросы на месте и немедленно освобождать реабилитированных. Результатом их деятельности стало освобождение в 1956 г. — году «возвращения», прекрасно описанном В.Гроссманом в его романе «Все течет», — нескольких миллионов человек. Это массовое возвращение, одновременно напоминавшее о том, что миллионы людей никогда не вернутся, не могло не вызвать смятения в умах и стало тяжелейшей социальной и моральной травмой, рожденной трагической встречей, предсказанной А.Ахматовой: «Теперь арестанты вернутся, и две России глянут друг другу в глаза: та, что сажала, и та, которую посадили».

Февраль 1957 г. принес реабилитацию народностям, депортированным в 1944 — 1945 гг. В родные места было позволено вернуться чеченцам, ингушам, балкарцам, карачаевцам и калмыкам, однако ничего не было сделано для немцев Поволжья и крымских татар, так как территории, которые их вынудили покинуть, были заселены русскими и украинцами.

В 1956 — 1958 гг. были реабилитированы — также выборочно — некоторые партийные и военные руководители, ставшие жертвами чисток. Среди них особенно много было военных (Тухачевский, Якир, Блюхер и др.), поскольку с 1953 г. армия была среди основных сил, поддерживавших Хрущева, а также руководящих партработников, чаще всего второстепенных и придерживавшихся сталинской линии (Эйхе, Рудзутак, Постышев, Косиор, Чубарь и др.), упомянутых в «секретном докладе». Эти частичные реабилитации, не коснувшиеся крупных исторических фигур большевизма, отстаивавших политические альтернативы сталинизму (Бухарин, Троцкий) или открыто выступавших против Сталина (Зиновьев, Каменев, Рыков и др.), не послужили импульсом для серьезных размышлений о природе сталинизме, массовых репрессий и ответственности за них партии в целом.

В то время как система лагерей (переименованных в «исправительно-трудовые колонии») подверглась реорганизации, а в КГБ произошла смена руководства (генерал Серов уступил свой пост бывшему первому секретарю ЦК ВЛКСМ Шелепину, сорокалетнему аппаратчику, не замешанному в чистках и твердо руководствовавшемуся партийными установками), советские юристы во имя «укрепления социалистической законности» отказались от традиций, укоренившихся при Вышинском. 25 декабря 1958 г. Верховный Совет принял новые «Основы уголовного законодательства», которые должны были стать базой для соответствующих Кодексов союзных республик. Отменялись наиболее вопиющие нормы в уголовном законодательстве сталинской эпохи; было упразднено понятие «враг народа»; с 14 до 16 лет был повышен возраст наступления уголовной ответственности; было запрещено прибегать к угрозам и насилию для получения признания; обвиняемый должен был обязательно присутствовать на процессе, защищаемый полностью ознакомленным с его делом адвокатом; за некоторыми исключениями, судебные заседания стали открытыми.

«Дух XX съезда», казалось, оправдывал самые смелые надежды, прежде всего интеллигенции. В действительности же политика властей по отношению к интеллигенции вскоре показала двусмысленный и ограниченный характер либерализации «под усиленным надзором».

2. Пределы культурной «оттепели»

«Оттепель» в сфере культуры предшествовала либерализации в политике. Если ограничиться только известными именами, то уже в 1953 — 1956 гг. критик В.Померанцев в вызвавшем широкий резонанс эссе «Об искренности в литературе», И.Эренбург в романе с символическим названием «Оттепель» и М.Дудинцев в романе «Не хлебом единым» поставили целый ряд важнейших вопросов: что следует сказать о прошлом, в чем миссия интеллигенции, каковы ее отношения с партией, какова роль писателей или художников в системе, в которой партия через контролируемые ею «творческие» Союзы признавала (или нет) то или иное лицо писателем или художником (как сказал Померанцев: «Я слышал, что Шекспир вообще не был членом союза, а неплохо писал»), как и почему правда повсюду уступала место лжи. На эти «кощунственные» вопросы (которые прежде обошлись бы тем, кто их поставил, по меньшей мере несколькими годами лагерей) власти, еще не определившись в своей политике, прореагировали неуверенно, колеблясь между административными мерами (отстранение поэта Твардовского, опубликовавшего эссе Померанцева, от руководства «Новым миром») и предупреждениями в адрес министерства культуры, не сопровождавшимися, однако, какими-либо санкциями.

Съезд Союза писателей (декабрь 1954 г.) прошел в достаточно откровенных дискуссиях (сам Шолохов выразил сожаление о «грязном потоке безликой и посредственной литературы», порожденной официальными заказами и отмеченной государственными премиями) и принес несколько реабилитаций в литературном мире (Булгакова, Тынянова). Съезд не вынес никаких серьезных обвинений в адрес «инакомыслящих». В то же время, вызвав столько надежд, XX съезд КПСС весьма разочаровал интеллигенцию в отношении открывавшихся перед ней творческих перспектив. Разоблачение культа личности принципиально ничего не изменило в представлениях о «функциях» гуманитариев в социалистическом обществе. Согласно Хрущеву, история, литература и другие виды искусства должны были отражать роль Ленина, а также грандиозные достижения коммунистической партии и советского народа. Директивы были четкими: интеллигенция должна была приспособиться к «новому идеологическому курсу» и служить ему. Однако съездовские разоблачения привели к мучительной переоценке ценностей среди людей, которые особенно скомпрометировали себя при Сталине. Спустя два месяца после съезда покончил с собой А.Фадеев, первый секретарь Союза писателей. Интеллигенция раскололась на два лагеря: консерваторов, во главе с Кочетовым, и либералов, где признанным лидером был Твардовский. Хрущев балансировал между этими двумя лагерями, проводя двойственную и обреченную на провал политику. Консерваторы получили журналы «Октябрь», «Нева», «Литература и жизнь»; либералы — «Новый мир» и «Юность». В области музыки и живописи власти также дали вздохнуть немного свободнее. Не отказываясь от того, чтобы руководить миром искусств и держать его в рамках дозволенного, они, не задумываясь, свалили всю вину за былое на Берию и Жданова. Шостакович, Хачатурян и другие композиторы, подвергнутые критике в 1948 — 1949 гг., восстановили свое положение. Что же касается литературы — искусства более «чувствительного», — то Хрущев неоднократно сам пытался определить степень и границы свободы писателей. Свобода распространялась главным образом на форму, откровенные ссылки на каноны «социалистического реализма» стали отходить на второй план. В то же время были сохранены все ограничения, вытекавшие из принципа «партийности», призванной «вдохновлять» писателя.

«Дело Пастернака» самым наглядным образом показало пределы десталинизации в отношении между властью и интеллигенцией. В 1955 г. Пастернак закончил роман «Доктор Живаго». Поскольку советские литературные журналы сочли роман непригодным к изданию, он вышел в свет за границей. Его мгновенный успех ухудшил и без того натянутые отношения писателя с властями. Присвоение в 1958 г. Пастернаку Нобелевской премии довело недовольство властей до пароксизма. Пастернака заставили отказаться от премии. Чтобы избежать высылки из СССР, ему пришлось направить в «Правду» заявление (5 ноября 1958 г.), в котором он объяснял, что отказался от премии по собственной инициативе и обвинял Запад в использовании его произведения в политических целях. Власти озлобились на автора не только за содержание его произведения, всем своим духом противостоявшего миропониманию, которое пыталась насадить партия; помимо этого, «дело Пастернака» ставило два других важных вопроса: о возрождении традиционной роли русского писателя, носителя правды, не потворствующего политической власти, а также вопрос об отношениях с внешним миром: посылка романа для издания за границу подрывала монополию на право общения с внешним миром, которую власти стремились сохранить за собой. «Дело Пастернака» показало пределы десталинизации с разных точек зрения: имело место не только отношение властей к «отклоняющемуся» интеллигенту, которому предъявлялся целый набор обвинений (антисоветчина, презрение к русскому народу, непростительное преклонение перед Западом из-за материальной корысти и т.д.), использовавшихся еще четверть века всякий раз, когда будут тыкать пальцем в диссидента, но также и поведение самой интеллигенции в целом. Когда столкновение между Пастернаком и властями вынудило интеллигенцию открыто сделать выбор, последняя сдалась. Большинство писателей, созванных 27 октября 1958 г., чтобы решить вопрос об исключении Пастернака из Союза писателей, встретили аплодисментами обвинения, высказанные против нобелевского лауреата первым секретарем ЦК комсомола Семичастным, обвинившим Пастернака в том, что «он нагадил там, где ел, он нагадил тем, чьими трудами он живет и дышит».

«Дело Пастернака» породило серьезный кризис в сознании российской интеллигенции, показавшей себя неспособной открыто противостоять давлению власти. Этот кризис для многих перерос в чувство постоянной глубоко







Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 748. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

КОНСТРУКЦИЯ КОЛЕСНОЙ ПАРЫ ВАГОНА Тип колёсной пары определяется типом оси и диаметром колес. Согласно ГОСТ 4835-2006* устанавливаются типы колесных пар для грузовых вагонов с осями РУ1Ш и РВ2Ш и колесами диаметром по кругу катания 957 мм. Номинальный диаметр колеса – 950 мм...

Философские школы эпохи эллинизма (неоплатонизм, эпикуреизм, стоицизм, скептицизм). Эпоха эллинизма со времени походов Александра Македонского, в результате которых была образована гигантская империя от Индии на востоке до Греции и Македонии на западе...

Демографияда "Демографиялық жарылыс" дегеніміз не? Демография (грекше демос — халық) — халықтың құрылымын...

Оценка качества Анализ документации. Имеющийся рецепт, паспорт письменного контроля и номер лекарственной формы соответствуют друг другу. Ингредиенты совместимы, расчеты сделаны верно, паспорт письменного контроля выписан верно. Правильность упаковки и оформления....

БИОХИМИЯ ТКАНЕЙ ЗУБА В составе зуба выделяют минерализованные и неминерализованные ткани...

Типология суицида. Феномен суицида (самоубийство или попытка самоубийства) чаще всего связывается с представлением о психологическом кризисе личности...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.017 сек.) русская версия | украинская версия