Студопедия — Одержимость. Григорий Великий в своих «Диалогах» рассказывает о некой служанке, которая проглотила демона
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Одержимость. Григорий Великий в своих «Диалогах» рассказывает о некой служанке, которая проглотила демона






 

Григорий Великий в своих «Диалогах» рассказывает о некой служанке, которая проглотила демона. Она сорвала и съела несколько листков салата в монастырском саду — и тут же ощутила, что ею овладел бес. Призванный на помощь экзорцист велел демону убираться прочь, но незваный гость принялся оправдываться. Он заявил, что ни в чем не виноват. Он спокойно сидел на листе салата и никого не трогал, а эта девица пришла и съела его. Проведя обряд, экзорцист изгнал демона. Кто бы мог распознать в этом безобидном и даже забавном случае предвестие устрашающих эпидемий одержимости, жертвами которых в последующие столетия становились целые монастыри? В монастырской тиши, где жизнь подчинялась раз и навсегда заведенному распорядку, дьяволу было настоящее раздолье. Ему не приходилось долго дожидаться удобного момента, чтобы пробудить подавленные страсти, разжечь желания и внушить невестам Христовым недовольство своей участью.

Так, в конце 20-х годов XVII века дьявол нашел себе легкую добычу в Луденском монастыре. Среди монахинь здесь была некая молодая женщина, то и дело внушавшая сестрам тревогу своими неуместными амбициями. Но «Иоанна от ангелов», как ее называли, была дочерью барона Луи Бесье — а монастырь был беден. Узнав, что настоятельница скоро уйдет со своего поста, Иоанна пожелала занять ее место, а потому неожиданно отказалась от всех своих причуд и стала проявлять столь необычные для себя смирение и набожность. План ее удался, но, достигнув своей цели, Иоанна тотчас же сбросила маску и взялась за старое. Как раз в то время в Лудене появился некий священник по имени Урбен Грандье. Он был красив и чрезвычайно талантлив. Вскоре он получил должность приходского священника и, разумеется, быстро привлек к себе внимание прекрасных дам. Грандье умел утешать вдов и находить путь к сердцу девиц, но не совсем так, как предписывала его профессия.

Не удивительно, что при столь легкомысленном поведении у Грандье появились в Лудене грозные враги. Сперва он соблазнил дочь Тренкана, королевского поверенного. Затем он свел знакомство с Мадлен де Бру, дочерью королевского советника, для которой написал остроумный трактат против священнического целибата. Весь Луден обсуждал эти скандальные события. Слухи о них дошли и до «матери Иоанны от ангелов», и она стала мечтать о Грандье, которого еще ни разу в жизни не видела. Он являлся ей по ночам в образе сияющего ангела, но речи, которые он вел, были отнюдь не ангельскими. Когда умер Муссан, старый монастырский приор, Иоанна предложила вакантную должность Урбену Грандье, но тот отказался. Душевное расстройство Иоанны усугубилось, ее истерические вопли нарушали по ночам мирный сон монахинь. Устыдившись собственной слабости, она прибегла к старому испытанному средству: попросила монахинь подвергнуть ее бичеванию. Результат оказался удручающим: вскоре у нескольких монахинь появились такие же видения.

Не в силах расхлебать кашу, которую сама же и заварила, Иоанна обратилась за помощью к канонику Миньону, родственнику Тренкана. Было решено тщательно расследовать все детали этого дела. Недоброжелатели Грандье припомнили казнь марсельского священника Жофриди, который был сожжен на костре за то, что околдовал некую девушку; быть может, и Грандье заслужил подобную кару? В монастырь прислали экзорцистов, и те принялись ежедневно творить ритуалы, заклиная демонов. Эти причудливые церемонии нанесли последний удар по душевному здоровью Иоанны. Она билась в ужасных конвульсиях, до полусмерти пугая монахинь, которые теперь окончательно убедились, что ею и прочими обитательницами монастыря овладели бесы. Одна за другой впечатлительные девицы падали в корчах, и среди их бессвязных выкриков часто повторялось единственное внятное слово — «Грандье».

Узнав, в чем обвиняют его враги, Грандье внезапно понял, в какую пропасть они пытаются увлечь его. Он бросился к судебному приставу Лудена и умолял его изолировать монахинь; но экзорцисты не подчинялись приставу. Тогда Грандье подал жалобу архиепископу Бордо. Прелат послал в монастырь своего личного врача, который осмотрел страдалиц и заявил, что они вовсе не одержимы. Архиепископ запретил проводить экзорцистские обряды и велел запереть больных монахинь в кельях. В монастыре снова воцарился мир и покой, припадки у девиц прекратились. Однако спустя некоторое время истерия возобновилась, и доктору Сурди пришлось сообщить, что «монахинь постоянно преследуют нечестивые искушения». День и ночь они метались по своим кельям и громко звали Урбена Грандье.

В такой-то обстановке в Лудене появился канцлер Лобардемон, о характере которого прекрасно свидетельствует его высказывание, вошедшее в пословицу: «Дайте мне две строчки, написанные человеком, — и я отправлю его на виселицу». Он приходился родственником «матери Иоанне от ангелов» и еще двум монахиням. Обнаружив, какое несчастье постигло монастырь, Лобардемон отправил отчет об этом деле кардиналу Ришелье, и тот приказал арестовать Грандье. В 1618 году Грандье написал пасквиль на кардинала, и наконец-то оскорбленному Ришелье представился случай отомстить.

Экзорцисты не только вернулись в монастырь, но и заполонили городские храмы, ибо дело теперь приняло публичный характер. Отцу Гольту удалось изгнать нескольких демонов; будучи весьма осторожным, он заставил их подписать следующее клятвенное обещание:

 

Обещаю, что, покидая эту женщину, я оставлю у нее под сердцем разрез длиной с булавку, и разрез этот пройдет через ее рубашку и лиф, и на одежде покажется кровь. И обещаю, что завтра, двадцатого мая в субботу, в пять часов пополудни, демоны Грезиль и Аманд оставят такие же отверстие, но меньшего размера, — и обещания, данные Левиатамом, Бегемотом, Бээри и их подручными, будут подтверждены при выходе собственноручной подписью в журнале записей церкви Сен-Круа! Писано девятнадцатого мая в год тысяча шестьсот двадцать девятый.

Подпись: Асмодей.

 

Этот диковинный документ сохранился в парижской Национальной библиотеке. Его написала «мать Иоанна от ангелов».

Изгнание демонов продвигалось очень медленно. Отца Гольта сменили отец Лактанс и отец Сюрен. Демоны подписали еще несколько документов. Один из них датирован 30-м июня 1634 года. В том же году Грандье был сожжен на костре. Перед казнью отец Лактанс и монах-капуцин Транкиль пытали его. Ноги его были перебиты, и к месту казни его вынесли на носилках. В этот момент Грандье призвал отца Лактанса предстать перед небесным судом в течение тридцати дней. Отец Лактанс скончался в назначенный срок. При столь же странных обстоятельствах умерли и некоторые другие участники этого процесса — например, тот же Транкиль.

Луденский скандал продолжался до тех пор, пока Ришелье не урезал жалование экзорцистам. Труднее всего избавлялась от одержимости «мать Иоанна от ангелов», которую мучил припадками демон похоти Исакаарон; согласно психиатрам Легу и Туретту, она демонстрировала типичные симптому одной из разновидностей истерии. Только в 1637 году в Луденский монастырь вернулся покой. Иоанне было ниспослано утешение с небес. Весь остаток жизни она провела в смирении и скончалась смертью праведницы в 1665 году.

Убедительным доказательством вины Грандье служили не только обвинения, которые возводили на него бесы устами Иоанны и другими монахинь, но и «найденный» в его доме договор с Люцифером. Он подписан священником и князьями ада: Люцифером, Вельзевулом, Сатаной, Элими (?), Левиафаном и Астаротом. Хотя суд постановил сжечь все подобные бумаги вместе с Грандье, в последний момент было принято решение сохранить их. Одно из соглашений, подписанное «врагом Девы», частично обгорело, как будто его выхватили из огня.

Столь же трагически окончились события в монастыре Лувье, где монахинь мучили разнообразные видения Сатаны. Впрочем, сверхъестественными явлениями здесь дело не ограничилось. Одна из монахинь отважно набросилась на «духа» с кулаками, и каково же было ее удивление, когда тот оказался обычным человеком из плоти и крови! Он бежал, выбравшись через дымоход, а поскольку монахиня крепко держала его и звала на помощь, он и ее затащил в трубу. Разжав наконец руки, она выпустила незваного гостя, тот ускользнул, а она упала на пол, вся перепачканная мазью, которой имели обыкновение натираться колдуны.

Здесь, как и в Лудене, Сатана принял обличье прекрасного ангела, благодаря чему внушил многим монахиням еретические взгляды. Его рассуждения были столь убедительны, ни одна из жертв не могла устоять перед ними. Если монахиня кротко возражала, что наставники ее такому не учили, Сатана заявлял, что он — вестник небес, ангел божественной истины, и что в официальных догмах очень много ошибок. Записывать эти происшествия было поручено отцу Бороже. В книге, опубликованной в 1652 году, Бороже в барочном стиле пересказывает беседы дьявола с экзальтированными монахинями. Слова Сатаны овеяны мистическим ореолом и проникнуты чувственностью, сдерживаемой усилиями рассудка. При этом изобилие явных глупостей, которые доверило бумаге искусное перо Бороже, просто потрясает! Виновниками этих событий были монахиня Мадлен Бавен, монастырский духовник Матюрен Пикар и лувьеский викарий Тома Булле. Мадлен призналась, что двое этих священников водили ее на ведьмовские шабаши. Ее сочетали браком с демоном Дагоном, и она творила с ним на алтаре ужасающие непотребства. Участники шабашей, по словам Мадлен, душили и пожирали младенцев. Двух мужчин, пришедших на очередную оргию, забавы ради распяли, после чего выпустили им кишки. Рассказы эти столь убедительны и красочны, что невольно внушают доверие, однако памятуя о предрасположенности Мадлен к истерии мы должны проявить осторожность.

На суде монахини из Лувье по-прежнему выказывали все симптомы одержимости: они корчились в судорогах, говорили на непонятных языках и оскорбляли экзорцистов, на теле у них появлялись раны, наносимые демонами. Воплям их вторили крики истязаемого палачами Булле и ритуальные причитания экзорцистов. Инквизиторы потрудились на славу, всполошив весь город: ни дня не проходило без перекрестных допросов, угроз и арестов. Лувье охватила массовая истерия. Наконец, руанский суд вынес приговор. Труп недавно скончавшегося Матюрена Пикара был эксгумирован и прилюдно сожжен. Мадлен приговорили к заключению в церковной тюрьме. Булле взошел на костер.

Мы не станем описывать все многочисленные происшествия такого рода, ибо все они схожи между собой в общих чертах. Но остановимся еще на одном случае, который интересен тем, что героями его стали дети. Антуанетта Буриньон, оставшаяся единственной наследницей родового поместья, решила найти ему богоугодное применение и открыла школу-приют для бездомных детей. В 1658 году с разрешения епископа Лильского (Фландрия) школа была преобразована в монастырь. Девочек, по утверждению владелицы приюта, содержали здесь в строгой дисциплине. О том, желали ли они поселиться в таком приюте, их никто не спрашивал. В согласии с обычаями того времени, обращались с девочками довольно сурово. Мадам Буриньон, ответственная за этот монастырь для малолетних, сообщает, что каждую пятницу воспитанницы должны были проходить унизительную процедуру: рассказывать о своих проступках в общем зале. За этими благочестивыми упражнениями в смирении следовало наказание — порка или заточение в приютской «тюрьме». Одна пятнадцатилетняя девушка умудрилась открыть дверь «тюрьмы» и вернуться в класс на занятия. Мадам Буриньон сочла ее ведьмой, поскольку девушка сообщила, что ее спас из заточения некий «черный человек». Призвали трех пасторов; проведя обследование виновной, они пришли к выводу, что та одержима дьяволом. Еще одна девушка, которую должны были выпороть, заявила, что совершила свой проступок с помощью некоего постороннего и расскажет о нем, если ее избавят от наказания.

«Наедине со мной в моей комнате она сообщила, что это был дьявол. Он имел облик красивого юноши, немного выше ростом, чем она сама». Прошло немного времени, и еще тридцать две послушницы заявили, что и к ним являются такие же юные демоны, ласкают их днем и ночью, провожают на ведьмовские праздники и т. д. Вполне очевидно, что девочки, не находившие никаких радостей в суровой школе мадам Буриньон, компенсировали свое унылое существование мечтами о веселой, полной приключений жизни. Не удивительно, что подвергнуться обрядам экзорцизма для них было предпочтительнее, чем терпеть телесные наказания. Мадам Буриньон сообщает, что в ее приюте были и взрослые, в частности некая двадцатидвухлетняя девица. Исповеди ее, записанные владелицей школы, очень похожи на признания человека, страдающего психическим расстройством. После восьми месяцев покаяния и экзорцизма она признала, что регулярно посещала ночные ведьмовские сборища — шабаши, «куда все демоны изо дня в день приводили своих возлюбленных, как мужского пола, так и женского…»

Экзорцистские обряды с заклинаниями, молитвами, допросами и наказаниями продолжались до тех пор, пока дьявол не явился к самой мадам Буриньон в облике маленькой сморщенной старушонки с кривым ртом. Поступили ли с почтенной вдовой таким же образом, как с ее воспитанницами, неизвестно: мадам Буриньон не сообщает, изгоняли ли дьявола из нее самой. Но в конце концов три пастора потеряли терпение и передали дело в суд. Судьи проявили невероятную снисходительность к «преступницам». К тюремному заключению приговорили лишь одну взрослую девушку, которая сама умоляла о смерти. Антуанетта Буриньон завершает свой краткий трактат грациозным оборотом: «Так никто никогда и не узнал, что сталось с нею далее».

 

Шабаш

 

«Не должно упоминать о ведьмах, коих не существует»

Кальман Книжник, король Венгерский

 

В ясные лунные ночи порой можно видали, как ведьмы и ведьмаки бредут по пустынным дорогам на давно знакомое место сборища. Юные и старые равно повиновались тяготеющей над ними магической власти и спешили на зов, доносившийся из чащи леса или с дальних полей. Где-то на перекрестке заброшенных троп поджидал их хозяин. Женщины несли с собой палки и метлы с прикрепленными к ним свечами. Приблизившись к месту собрания, они садились верхом на эти метлы и вприпрыжку, с визгом и криком, въезжали в круг своих товарок, отвечавших им такими же воплями. Незваные гости на шабаше появлялись редко, и никто не мешал ведьмам веселиться вволю. Если же крики и музыка доносились до ушей богобоязненных крестьян, те захлопывали ставни и осеняли себя крестным знамением. Даже самые отважные охотники за ведьмами прикидывались, что ничего не слышат, ибо они понимали: на шабаше председательствует сам Сатана, а против князя тьмы любое оружие бессильно.

Чаще всего ведьмы собирались у трухлявого дерева, у верстового столба или под виселицей. Под предлогом магических обрядов разворачивался с гротескной пышностью настоящий праздник сладострастия. Шабаши приобрели зловещий смысл с того времени, когда языческие обряды стали считаться уже не попытками возродить прошлое, а преступными деяниями, зародившимися на почве ересей и ведьмовства. Ведьма вошла в Средневековье рука об руку с дьяволом. В начале XI века историк Иоанн Мальмсберийский рассказывал о ведьме, которая скакала вместе с дьяволом на коне, чья сбруя была украшена железными шипами. Также он сообщил, что на дороге в Рим разбойничали две старухи, которые превращали людей в лошадей и мулов и продавали их затем как вьючных животных. Иоанн Солсберийский (XII век) также упоминает о ведьмовских шабашах, на которые дьявол являлся в облике козла или кота. В XIII веке, когда поверья о дьяволе приобрели четкие формы, Винцент из Бове повествовал о «бродячих женщинах» — ведьмах, летающих по ночам на шабаши. Вильям из Оверни подтвердил существование подобных суеверий, сообщив о том, как ведьмы летают по воздуху верхом на посохах и палках.

Вплоть до XVIII века распространено было убеждение, что ведьмы способны летать со скоростью ветра. Ведьму мог носить по воздуху демон, или сам дьявол в облике козла или грифона, или же, наконец, заколдованная палка, метла, вилы, магический посох. Знаменитый демонолог Гваццо изображает в своей книге «Compendium Maleficarum» (Милан, 1608) ведьму верхом на фантастическом крылатом козле; а Ульрих Молитор, известный судья из Констанца, иллюстрирует свой доклад о ламиях (1498) грубоватой, но выразительной гравюрой, где верхом на вилах летят две ведьмы и колдун с головами осла, ястреба и теленка. Повсеместно признавалось, что ведьмы способны превращаться в животных. Иногда, впрочем, они рядились в звериные шкуры и маски, по обычаю, восходящему к празднику Вакханалий. Вообще, многие элементы шабаша напоминают о древних культах Дианы, Януса (двуликого божества, стража дверей и перекрестков), Приапа и Вакха. Ночные сборища под открытым небом, с которыми так истово боролись защитники веры, были пережитками «religio paganorum» — «религии поселян». Но только теперь звериные шкуры и рога стали атрибутами дьявола. Нередко маску принимали за подлинное лицо, и очень скоро начали думать, будто ряженый председатель шабаша — это и есть Сатана собственной персоной.

В чем состояла цель этих ведьмовских сборищ и какие церемонии на них проводились? У добропорядочных людей страх перед шабашами подчас оказывался не сильнее любопытства. На основе признаний, сделанных ведьмами на допросах, мы можем восстановить многие детали сатанинских обрядов; однако трудно понять, что из этих признаний соответствовало действительности, а что было вырвано судьями под пыткой у несчастных жертв. Многим женщинам, попавшим в руки палачей, недоставало фантазии, и они были только рады подтвердить предоставленные им готовые ответы, ибо только признание могло положить конец пытке. Рассказы о шабашах различны в разных странах, но практически все демонологи и ведьмы сходились на том, что для ночных полетов необходима колдовская мазь — наркотическое масло, которым ведьма смазывала свое тело и волшебную метлу. Представление о подобных ведьмовских мазях появилось отнюдь не в средние века, а гораздо раньше. Одну из них описывает еще Апулей (II век н. э.) в «Золотом осле». Колдуньи с помощью особых притираний могли превращаться в разнообразных животных. Герой романа Апулея, возможно, сам автор, сквозь щелку в двери чердака подглядывает за волшебницей Памфилой, которая «…сбрасывает с себя все одежды и, открыв какую-то шкатулку, достает оттуда множество ящичков, снимает крышку с одного из них и, набрав из него мази, сначала долго растирает ее между ладонями, потом смазывает себе все тело от кончиков ногтей до макушки, долгое время шепчется со своей лампой и начинает сильно дрожать всеми членами. И пока они слегка содрогаются, их покрывает нежный пушок, вырастают и крепкие перья, нос загибается и твердеет, появляются кривые когти. Памфила обращается в сову».

С приближением момента шабаша у ведьм ухудшалось самочувствие, они испытывали зуд или боли. Эти физиологические симптомы ведьмы истолковывали как признаки недовольства хозяина, на зов которого они не спешат явиться. В подобном случае ведьма отправлялась в уединенное место — на чердак, в погреб или в любую комнату, где был очаг, ибо покинуть жилище она должна была через трубу. Затем она смазывала тело колдовской мазью, непрерывно бормоча при этом заклинания. А затем ведьма поднималась в воздух… по крайней мере, ей так казалось. Исследователи утверждают, что ядовитая мазь оказывала на ведьм наркотическое воздействие; погрузившись в транс, они воображали, что находятся на шабаше. Один современный демонолог пытался объяснить полеты ведьм левитацией. Цитируя предания о святых подвижниках, он утверждал, что в состоянии особого возбуждения человек способен взлетать и перемещаться по воздуху. Такой фантастической теории мы можем противопоставить более раннее и несравненно более надежное свидетельство очевидцев, которые наблюдали, как ведьмы, погруженные в транс, лежат неподвижно и не реагируют на раздражители, оказываясь нечувствительными к боли. Очнувшись, они рассказывают о «полетах», о том, чем они угощались на шабаше, и так далее.

Ведьмовское угощение, кстати говоря, было одним из главных элементов шабаша, и трапезы ведьм, в отличие от полетов, без сомнения, имели место в действительности. По-видимому, ведьмы все же предпочитали являться на сборища не в наркотических грезах, а наяву, даже если для этого им приходилось идти пешком. Такое пиршество изображено на гравюре, иллюстрирующей книгу Гваццо. Мужчины и женщины сидят вперемешку с демонами за столиками, расставленными посреди поля; обнаженные рогатые слуги подают им блюда и напитки. Когда бы не пресловутые невинные младенцы в качестве одного из пунктов меню, ведьмовская трапеза почти ничем не отличалась бы от обычного сытного обеда. На стол подавали вино, мясо, масло и хлеб; иногда пиршество было поистине роскошным, если его оплачивал какой-нибудь богач (на шабаше богачи и бедняки веселились бок о бок как равные). Иногда роль Великого Мастера на шабаше исполнял какой-нибудь аристократ. Он облачался в маскарадный костюм Дьявола, тщательно скрывая свое настоящее лицо. В Шотландии Джон Фиан, глава бервикширских ведьм, даже под пыткой не пожелал выдать своего Великого Мастера — графа Босуэлла. Весьма вероятно, что последний внушал своим приверженцам антиклерикальные и революционные идеи, которых сам придерживался.

На иллюстрации из книги Молитора под заглавием «Трапеза на шабаше» мы обнаруживаем трех жен зажиточных бюргеров. Трапеза их весьма скромна и происходит in absentia diaboli[1]. Нет здесь и фантастических прислужников, и вообще, если бы не подпись под гравюрой, трудно было бы заподозрить, что перед нами — ведьмовское сборище. Однако Молитор напоминает своим читателям о том, как некий трактир внезапно наводнили злые духи, внешне неотличимые от соседей трактирщика. Они исчезли, когда святой Герман повелел им убираться прочь.

Учитывая, в какую эпоху писал Молитор свою книгу (1489 г.), ему нельзя отказать в изрядной доле скептицизма. Большинство преступлений, приписываемых ведьмам, он считает делом рук бесов. Несмотря на то, что Молитор далеко не свободен от предрассудков своего времени, он все же значительно ограничивает могущество дьявола и, тем более, ведьм. В эпилоге он приходит к следующему заключению: «Если только ученые доктора, более сведущие, нежели я, не вынесут иного мнения (коему я с готовностью подчинюсь), то дьявол ни сам, ни с помощью человека не способен возбуждать стихии и не может повредить ни человеку, ни животному. Он не может лишить мужчину способности к продолжению рода, если только Господь всемилостивейший не даст ему на то власти». Иными словами, возникает сомнение в том, следует ли наказывать ведьм за поступки, дозволенные самим Богом. В числе прочих аргументов Молитор заявляет, что шабаши происходят лишь в воображении некоторых несчастных женщин и что все эти ведьмовские сборища — лишь иллюзии!

Мнение этого скептика, поторопившегося появиться на свет, почти не нашло отклика среди просвещенных умов той эпохи. Правда, книгу Молитора многократно переиздавали, но искоренить веру в шабаши было не так-то просто. Художники с удовольствием изображали ведьм, ибо их привлекала возможность передать причудливые группы обнаженных фигур. Дюрер сделал копию с эффектной гравюры Израеля ван Мехелена: четыре ведьмы готовятся к отлету на шабаш. Леонардо да Винчи нарисовал ведьму перед волшебным зеркалом. Для Ханса Бальдунга ведьмы вообще стали излюбленным предметом изображения. На одном из его рисунков, датируемом 1514 годом, шабаш ведьм представлен как буйная подготовка к пиршеству. Ведьма скачет по воздуху верхом на козле. В руках у нее ухват с горшком, полным колдовского варева. На земле сидят четыре женщины разных возрастов, а вокруг разложены всяческие «волшебные» предметы: человеческий череп и кость, лошадиный череп, несколько пар вил и т. д. К женщине средних лет ластится кошка; в руке эта женщина держит крышку от глиняного горшка, откуда вырывается зловещий пар вперемешку с жабами и прочими ингредиентами зелья, предназначенного для вызывания бурь и града. Старуха держит металлическую тарелку, на которой лежит вареное чудище — полуптица-полужаба. Слева женщина помоложе поднимает кубок. За спиной у нее кувшин; с ведьмовских вил свисает связка сосисок, которые подадут к столу после подготовительного ритуала. За всей этой «походной кухней», разместившейся, как положено, у трухлявого дерева, присматривает весело блеющий козел.

Когда ведьмы напивались допьяна, причудливо искореженный древесный ствол превращался в огромного демона и размахивал черными руками в неровном свете костра. А на рассвете он снова становился самым обычным старым деревом с изломанными ветвями, жалобно выглядывающими из густого утреннего тумана. При крике петуха ведьмы молча покидали место сборища, ибо петух — символ света и христианской бдительности. С незапамятных времен петух считался противником злых духов; еще древние евреи верили, что этой птице достаточно лишь взмахнуть крыльями, чтобы отогнать потусторонних визитеров. Однако это не мешало использовать петуха и в черномагических ритуалах.

Гваццо на не столь художественной, но не менее информативной гравюре открывает перед нами дальнейшие подробности шабаша. С обескураживающей тщательностью этот достопочтенный наследник святого Амвросия и приверженец Миланского богослужебного обряда разоблачает одно за другим все кощунства, творимые на ведьмовских сборищах. На шабашах, — утверждает он, — родители вручают бесам своих детей — живых или мертвых, в зависимости от того, желает ли ведьма сделать своего ребенка слугой дьявола или предпочитает, чтобы его сварили и съели на этом богомерзком пиршестве. Новички, как взрослые, так и дети, должны пройти сложный обряд дьявольского крещения. Прежде всего неофит отрекается от христианской веры и от Бога. Согласно святому Ипполиту, он должен сказать Сатане: «Я отрекаюсь от создателя небес и земли. Я отрекаюсь от своего крещения. Я отрекаюсь от своего прежнего служения Богу. Я прилепляюсь к тебе и в тебя я верую».

Затем дьявол когтем оставляет на нем метку, чаще всего над бровью, «и метка сия истребляет святое крещение». По заключении этого чудовищного договора дьявол «перекрещивает» в новую веру своего приверженца (иногда вместо святой воды для этого используются помои). Затем он дает ему новое имя, как произошло, например, с Ровере де Кунео, получившим от дьявола имя «Барбикапра» («Козлобородый»). В-четвертых, Сатана велит неофиту отречься от святых таинств церкви, от крестного отца и крестной матери. Затем он требует от посвящаемого клочок его одежды и «то, что ему близко и дорого», а также, зачастую, его детей. После этого неофит должен еще раз принести дьяволу клятву верности, стоя в начерченном на земле круге, который, согласно Гваццо, является символом «подножия Господня» — Земли (которую этот доктор-амвросианец, по-видимому, до сих пор считал диском). С помощью этой церемонии дьявол пытается внушить своим приверженцам, что он и есть Бог.

Далее Сатана заносит имя своего нового слуги в черную книгу (называемую также «Книгой смерти»), а тот обязуется каждый месяц или каждые две недели удушать ребенка в честь своего хозяина. Но и это еще не все, ибо дьявол не менее основателен, чем брат Гваццо, явно полагавший, что лучше показаться назойливым, нежели пропустить что-то важное. Дьяволопоклонники вручали чертям какой-нибудь подарок, чтобы те их не били. Такие «взятки» обязательно должны были быть черного цвета.

В-десятых, Сатана «ставит свои метки на той или иной части их тел, как клеймят беглых рабов. Он поступает так не со всеми, но лишь с теми, кого считает ненадежными, чаще всего с женщинами. И не всегда он ставит такую метку на одно и то же место». Этот ритуал, — поясняет Гваццо, — представляет собой пародию на обряд обрезания. На вопрос же о том, почему дьявольскому варианту этого старинного обряда подвергаются женщины, у изобретательного амвросианца есть готовый ответ: в Новом Завете обрезание заменяется крещением, при котором крестным знамением осеняют всех младенцев, независимо от пола.

Одиннадцатая степень сатанинского посвящения включает ряд обязательств, которые берет на себя дьяволопоклонник, дабы причинить ущерб святой церкви разнообразными оскорблениями и кощунствами. Он клянется воздерживаться от крестных знамений, святой воды, освященных хлеба и соли и прочих предметов, получивших благословение священника. Он дает обещание в определенные дни являться на шабаш. И между шабашами он не должен сидеть сложа руки: величайшей заслугой перед дьяволом является вербовка прозелитов — дело весьма непростое, учитывая, что ведьма клянется также хранить молчание о заключенном договоре и о шабашах. Гваццо сообщает также, что если ведьма попытается причинить вред своим соседям, но потерпит неудачу, зло вернется к ней и обрушится на нее саму.

Дьявол также берет на себя определенные обязательства, но формулируются они весьма туманно. Он обещает своим приверженцам всегда поддерживать их, выполнять их просьбы и даровать им счастье в загробной жизни. Не удивительно ли, что ведьмы выполняли свою часть договора в обмен на столь ненадежные посулы? И разве бесконечные процессы и казни не говорили о том, что владыка ада совершенно неспособен помочь своим верным слугам? Очень широко была распространена вера в то, что Сатана боится судей и редко отваживается проникнуть в тюрьму, решаясь на это лишь ради того, чтобы внушить заключенному мысль о самоубийстве. Даже самый темный простолюдин должен был понимать, что дьявол не держит своих обещаний и даже не считает себя обязанным их выполнять.

Точно так же и судьи с чистой совестью давали обвиняемым лживые клятвы. Суля им свободу, они — скромно умалчивая об этом — подразумевали освобождение от уз бренной плоти, а обещая построить новый дом, имели в виду не что иное как костер. Такие обещания считались благодетельными, и прибегать к ним рекомендовали самые высокообразованные и знаменитые юристы. Жан Боден, перу которого, между прочим, принадлежит великолепный трактат «Шесть книг о республике», в другой своей книге, «О демономании ведьм», писал, что «лгать во спасение невинных жизней — добродетельно, необходимо и достойно похвалы, а говорить правду, которая может уничтожить их, — предосудительно».

 







Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 335. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Шрифт зодчего Шрифт зодчего состоит из прописных (заглавных), строчных букв и цифр...

Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Медицинская документация родильного дома Учетные формы родильного дома № 111/у Индивидуальная карта беременной и родильницы № 113/у Обменная карта родильного дома...

Основные разделы работы участкового врача-педиатра Ведущей фигурой в организации внебольничной помощи детям является участковый врач-педиатр детской городской поликлиники...

Ученые, внесшие большой вклад в развитие науки биологии Краткая история развития биологии. Чарльз Дарвин (1809 -1882)- основной труд « О происхождении видов путем естественного отбора или Сохранение благоприятствующих пород в борьбе за жизнь»...

Определение трудоемкости работ и затрат машинного времени На основании ведомости объемов работ по объекту и норм времени ГЭСН составляется ведомость подсчёта трудоёмкости, затрат машинного времени, потребности в конструкциях, изделиях и материалах (табл...

Гидравлический расчёт трубопроводов Пример 3.4. Вентиляционная труба d=0,1м (100 мм) имеет длину l=100 м. Определить давление, которое должен развивать вентилятор, если расход воздуха, подаваемый по трубе, . Давление на выходе . Местных сопротивлений по пути не имеется. Температура...

Огоньки» в основной период В основной период смены могут проводиться три вида «огоньков»: «огонек-анализ», тематический «огонек» и «конфликтный» огонек...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.014 сек.) русская версия | украинская версия