Карл Великий и его внешняя политика

(Ноткер Заика, «Деяния Карла Великого», II)

Ноткер Заика (840-912 гг.) – последняя крупная фигура так называемого «каролингского возреждения». Он был поэтом, композитором, богословом, историком, агиографом и во всех этих жанрах умел выделяться из единообразной массы монастырской литературы своего времени.

Вторая книга.

В предисловии (недошедшем до нас) к этому ничтожному труду, я обещал следовать в своем рассказе авторитету только трех мужей, заслуживающих доверия. Но восемь дней тому назад, лучший из них, Веринберт, умер, и сегодня, именно 30 мая, мы, осиротевшие дети и ученики, поминаем его, а потому я и заключаю свою книгу (т.е. первую), которую я писал со слов этого пастыря, говоря о благочестии государя Карла и его попечений о церквях. Следующую же книгу (т.е. вторую) о военных деяниях браннолюбивого Карла я изложу по рассказам Адальберта, отца того Веринберта, который вместе со своим господином Керольдом сделал поход против гуннов, саксов и славян, и который в своих преклонных летах воспитал меня, тогда еще мальчика, несмотря на мое отвращение к науке, и наконец, когда я сделал попытки к бегству, принудил силою обучаться.

1. Так как мне приходится теперь писать по показаниям человека светского (т. е. необразованного; понятие светского человека было в то время по отношению к наукам синонимом человека невежественного) и мало вращавшегося в письменном деле, то мне кажется неизлишним, по моей обязанности писателя, привести на память нечто о древних временах. После того, как богоненавистник Юлиан (т.е. Апостат) погиб божиим определением в персидской войне, и от римской империи отпали не только заморские провинции (т. е. Азия и Африка), но и ближайшая, как-то Паннония, Норик, Ретия или Германия, и франки, и галлы, и когда короли галлов или франков, вследствие умерщвления св. Дезидерия, епископа вьеннского, и изгнания святых всельников, а именно Колумбана и Галла, начали клониться к упадку, в то время вторгся народ гуннов (т.е. аваров, которых принимали за прямых потомков гуннов времен Аттилы). Сначала гунны производили грабежи у франков и аквитанов, в Галлии и Испании, а потом соединив свои силы, разнесли, подобно пожару, далеко свои опустошения, а что успевало спастись, то уносили с собою в свой неприступный притон. Вот каковы были их укрепления, по словам вышеупомянутого Адальберта: «Земля гуннов, говорил он мне, была опоясана девятью кругами». А так как я под кругами разумел обыкновенные плетни из ивняку, то и спросил его: «Чему же тут, мой учитель, удивляться?» – он повторил: «Она была укреплена девятью заборами». Но я под забором представлял себе то, чем огораживаются засеянные поля, и снова задал вопрос; тогда он мне отвечал: «Каждый круг был так велик, то есть, обнимал такое пространство, как от Цюриха до Констанца; стена была выстроена из дуба, бука и сосны такой толщины, что от одного края до другого была шириною в 20 футов и столько же в высоту; внутренняя пустота была наполнена камнями и вязкою глиною, а поверхность вала уложена толстым дерном. По краям насажен мелкий кустарник; его, как то можно часто видеть, подрубали и расстилали по земле, так что он давал новые отростки. Внутри такой ограды были расположены местечки и деревни на расстоянии человеческого голоса. Против каждой деревни были проделаны в той неприступной стене узкие ворота, чрез которые могли бы выходить на грабеж не только жившие по краям, но и внутри страны. Далее, между вторым кругом, выстроенным на подобие первого, и третьим лежало пространство в 10 немецких миль, равных 40 итальянским, и так далее до девятого круга; но каждый следующий был уже предъидущих. От одной стены до другой шли укрепления и жилища на таком расстоянии друг от друга, что из каждого можно было услышать сигнальный рожок. В эти-то укрепления стаскивали они в течении 200 лет, и даже более, все богатства запада, и так как при этом готы и вандалы нарушали вообще спокойствие, то западный мир весь обратился в развалины. Не смотря однако, на то, победоносный Карл усмирил их в течение восьми лет до того, что от них не осталось и малейших следов. На булгаров его рука не распространилась потому, что казалось невероятным, что бы они, по разрушению гуннского царства, могли причинить вред франкам. Добычу, найденную им в Паннонии, Карл щедро разделил между епископами и монастырями.

Во 2, 3 и 4 главах автор сообщает, два-три ничтожных случая из войны Карла В. с саксами, и за тем переходит к дипломатическим его сношениям с восточными странами.

5. При таких военных занятиях, великодушный Карл не упускал из виду отправлять то того, то другого с письмами и подарками к отдаленнейшим государям, которые повсюду оказывали ему знаки почтения. Так, с самого театра саксонской войны он отправил посла к Константинопольскому королю, и этот спрашивал, спокойно-ли государство его сына, Карла, или оно подвергается, нападениям соседних народов. Когда старший из посольства отвечал, что оно вообще наслаждается миром, и только один народ, по-имени саксы, беспокоят границы франков, частыми грабежами; тогда имнератор, погрязший в праздности и неспособный к войне,отвечал; «О, к чему мой сын так много трудится для борьбы с ничтожным неприятелем, без имени и силы?! Я дарю тебе этот народ со всем, что ему принадлежит». Посланник, по возвращении домой, рассказал все воинственному Карлу, и он, усмехнувшись, заметил: «Король оказал бы тебе лучшую услугу, если бы он тебе подарил по крайней мере, полотняные штаны на такую дальнюю дорогу».

6. Я не должен умолчать об уме того же самого посланника, проучившего какого-то мудреца Греции. Случилось ему на пути в Грецию заехать вместес своими спутниками в королевский город; все они были размещены по отдельным квартирам, а он поставлен, был к одному епископу, который терзал себя постом и молитвою, и измучил посланника почти постоянным голодом; наконец, весною, когда погода сделалась мягче, он представился королю (т.е. императору). Этот спросил его, чем он пользовался у епископа. Посланник, вздохнув из глубины души, отвечал: «Уж слишком свят ваш епископ, до того что может обойтись и без Бога». Король возразил с удивлением: «Но как же можно быть святым без Бога?» На это ответил тот: «В Писании сказано: Бог есть любовь, а этого-то и нет у епископа». Король пригласил его за тем к столу и поместил между князьями. Эти последние постановили законом, чтобы никто, иностранец-ли он или туземец, не смел за королевским столом, перевернут, куска мяса или его часть на другую сторону, но должен есть с верху, как ему было подано. Посланнику подали на блюде речную рыбу, облитую фаршированным соусом; когда гость, не зная обычаев страны, повернул рыбу на другую сторону, все поднялись с мести объявил королю: «Государь, вы обесчещены так, как не былни один из ваших предшественников». Король вздохнул и сказал посланнику: «Я не могу защитить тебя, чтобы спасти от неминуемой смерти. Но проси у меня чего хочешь другого, и я тебе ни в чем не откажу. Тот нисколько подумав, и сказал так громко, что все услышали: «Я заклинаю вас, государь император, согласиться на одну моюнебольшую просьбу, как то вы мне и обещали». Король отвечал: «Требуй, чего желаешь, и получишь, но я не могу нарушить греческих законов и подарить тебе жизнь». Тогда посланник объявил: «Так как ядолжен умереть, то прошу тебя об одном: пусть выколятглаза тому, кто видел, что яперевернул рыбу». Испуганный такимтребованием, король начал клясться Христом, что он сам не видал того, но слышал по словам других. За ним начала оправдываться и королева: «Клянусь подательницей всяких радостей Богородицей, св. Мариею, я также не заметила того». Ей подражали и другие князья, друг перед другом, чтобы избавиться от опасности; один клялся небесным ключеносцом, другой учителем язычников, остальные ангельскими силами и всем сонмом святых, лишь бы только страшными заклинаниями оправдать себя от обвинения. Так провел тот умный франк тщеславную Элладу в ее собственном доме, и возвратился к себе с торжеством жив и здоров…

В заключении этой главы и в последующих главах 6-12, автор рассказывает в том же роде историю посольства византийского, персидского и африканского, примешивается туда рассказ о Лудовиге Немецком и о заговоре Пипина против Карла, и наконец возвращается к главному предмету.

13. Около того времени, когда император поднял в последний раз руку на гуннов и принудил другие народы к подчинению своей власти, вторжение норманнов причинило величайшую тревогу между галлами и франками. Победоносный Карл уже думал, после своего возвращения из похода, напасть на их родину с сухого пути, хотя это стоило бы больших трудов и было бы весьма затруднительно. Но Провидение не допустило его до того, или чтобы, как сказано в писании Израиля, тем испытать его, или чтоб наказать нас за наши грехи; все его попытки остались бесплодными, и чтобы объяснить одним примером те бедствия, которые постигли все войско, скажу, что при походе одного отдельного аббата в одну ночь пало от язвы 50 пар быков. Таким образом, Карл, мудрейший из всех людей, чтобы не плыть против течения и не сопротивляться запрету писания, отказался от предприятия. Однажды ему случилось долгое время ездить по своему обширному государству; в это время, Готфрид, король норманнов, ободренный его отсутствием, напал на пределы франков и избрал страну р. Мозеля центром своего государства. Но в один день, когда на охоте он хотел вырвать у сокола утку, подбежал к нему его сын, мать которого он убил, чтобы взять себе другую жену, и заколол его. После этого события, как после смерти Олофериа, никто не осмеливался рассчитывать ни на свою храбрость, ни на свое оружие, но искал спасения в бегстве; таким образом земля франков освободилась без всяких усилий с своей стороны, так что не могла, подобно неблагодарному Израилю, возгордиться пред Богом. Но победоносный и непобедимый Карл, хотя конечно и воздавал хвалу Богу за такой праведный суд, но тем не менее горько жаловался, что в следствие его отсутствия один из норманнов ушел из его рук. «О горе! восклицал он, мне не удалось видеть, как мой христианский народ отделал бы эти собачьи головы».

Однажды и случилось так, что Карл при своем объезде явился в какой-то город нарбоннской Галлти. Когда он сидел за столом, в гавани появились норманнские лазутчики, высматривая добычу, но никто о них незнал. Всесмотрели накорабли, и одни приняли их заеврейских, другие за африканских, а третьи за британских купцов;но премудрый Карл немедленно узнал по их вооружению и по ловкости движения, что это не купцы, а враги, и сказал своим: «Эти корабли набиты не товаром, и несут на себе злейших неприятелей». При этих словах все поспешили к кораблям, один обгоняя другого; нонапрасно: едва норманцы узнали, что тут находится он, Карл - Молот, какони его называли, то быстро обратились в бегство, избегая не толькооружия, но и взора преследовавших; они боялись, что ихмечи онемеют иразлетятся на куски. Но благочестивый Карл, мужправдивый и богобоязливый, встал из-за стола и подошел кокошку, которое смотрело на восток. Тут он плакал долгое время, итак какникто не дерзал заговорить с ним, то он тогда сам сказалсвоим воинственным вождям, чтобы объяснить им свое поведение ислезы: «Знаете-ли, о мои возлюбленные, о чем я плакал?Не о том, говорил он, что я боюсь, чтобы эти глупцы, эти ничтожные люди,могли мнебыть опасны; но меня огорчает то, что они при моей жизниосмелились коснуться этих берегов; и я горюю теперь, потому что предвижу, сколько бедствий онипричинят моим преемникам и их подданным». Но чтобы это впредь не случалось, даспасет нас от того покровительство Господа нашего Иисуса Христа, и да отразит норманнов ваш (т. с. Карла Толстого) меч, в их крови закаленный, всоединении с оружием сына вашего брата Карломана; конечно это оружие было запятнано вашею кровью, но теперь оно заржавело,не в следствие трусости, но по недостатку в средствах итесноте границ вашего вернейшего Арнольда (т.е. Арнульфа, побочного сына тогоКарломана); впрочем по вашему призыву и по приказу высшейвласти, оно может очень легко быть отточено и отчищено, как бывало то прежде. Эта отрасль процветет теперь рядом с нежнымвашим отпрыском, в лице Беннолина, совершенно отдельно отплодоносного короля Лудовика (т.е. Благочестивого), единственно под верхом вашего покрова. Покамест, я вставлю в историю вашегосоименника кое-что о вашем прапрадеде Пипине (т.е. Коротком), чему,божеское провидение будет милостиво к нам, могли бы подражать,или маленький Карл или Лудовик (т.е. дети Карла III Толстого).

Следующия главы до последней из них, 21 главы, составляют потому большое отступление, в котором автор говорит о правлении Пипина Короткого, Лудовика Немецкого, Лудовика Благочестивого, изредка упоминая о Карле Великом; в 21 главе вторая книга прерывается на половине фразы; конец ее и вся третья книга остаются и до сих пор потерянными для нас.