Мирный труд

Доктрина Социалистической Родины, риторику которой мы обсуждаем в этом разделе - это доктрина мирного процветания. Труд на благо Родины -почетный долг ее сына. На поверхности лежит метафора долга перед Ро­диной как своего рода экономического обмена между Родиной и гражда­нином: Родина дает человеку „все" - человек своим трудом возвращает долг. Под этим „все" в прямом смысле подразумевалась социальная поли­тика в СССР: бесплатное образование, медицинское обслуживание, сто­процентная занятость, дешевое жилье, гарантированный прожиточный минимум. В принципе, этот метафорический ход есть логическое продол­жение метафоры Родины как дома и семьи: в патриархальной семье роди­тели вкладывают в воспитание и обучение ребенка силы, время, внимание, любовь, наконец, деньги и на старости лет пользуются поддержкой, вни­манием и заботой выросшего сына.

Однако то „все", что „дает нам Родина", не сводится к материальным благам и привилегиям. „Все" - это духовная цельность, преимущество принадлежности к единому целому новой советской общности, принад­лежности к авангарду прогрессивного человечества. „Все" - это гаранти­рованное политическим режимом место в Будущем - в грядущем царстве коммунизма. Принадлежа сообществу великой Социалистической Родины, ее гражданин провозглашается субъектом единственно правильной версии истории, которая движется революционными скачками, преодолевая менее совершенные общественно-экономические формации и стремясь к абсо­лютному совершенству коммунистической эры. „Пароход истории", назы­ваемый Советской Родиной, идет точно по расписанию и в правильном направлении - в отличие от стран буржуазного Запада, историческое раз­витие которых идет под уклон, в направлении заката, загнивания, упадка,

кризиса всей системы. Тогда как капитализм - это общество без будущего, сын Родины всегда уверен в завтрашнем дне.

Таким образом, возвращение неоплатного долга перед Родиной - это дело заведомо невозможное. Какова цена этого прекрасного будущего? Такой цены нет, поскольку в риторике Советской Родины движение к пре­красному будущему рисуется по образу и подобию религиозного Искупле­ния: подобно тому, как верблюду трудно пройти в игольное ушко, так и ни за какую компенсацию нельзя купить себе гарантированно „правильное" прошлое и абсолютно несомненное будущее. Эту гарантию можно полу­чить только ценой веры в Советскую Родину и созидания ее могущества. Советская Родина дарит советскому гражданину господство над временем и уверенность в неизбежном (лозунг: победа коммунизма неизбежна) на­ступлении всеобщего счастья - не в этом поколении, так в следующем. Именно в такой коллективной победе над временем и заключается счастье быть советским человеком. За это счастье Родина и „взимает" с граждани­на (неоплатный) долг. Будучи неоплатным, он оказывается обязанностью без прав - ср. выражение долговая зависимость; также евангельскую ме­тафору долга и его прощения во Христе („и остави нам долги наши"); Со­ветская Родина такого прощения долга не предусматривала.

В мирное время долг перед Родиной отплачивается честным, бескоры­стным трудом. Здесь советский дискурс с его фундаментальным принци­пом „От каждого по способностям - каждому по труду" также оказывается скрытой библейской цитатой (из Посланий ап. Павла).²⁶ Зато в развитии концепта „труд" наблюдается ряд инноваций.

В библейских контекстах труд - это наказание за первородный грех, проклятие („В поте лица будешь зарабатывать хлеб твой").²⁷ В риторике Социалистической Родины труд на благо Родины есть дело чести, почет­ная обязанность. Очевиден сдвиг значения „с точностью до наоборот": от проклятия к благодати.

Следует помнить, что труд - это базовая идеологема на протяжении всей истории рабочего движения и социализма. Формула о противоречии труда и капитала подразумевает не только противостояние классов, но и непримиримый конфликт идеологий, который в историческом мифе зани­мает то же место, что противоборство стихийных элементов в мифе о со­творении мира.

Самые ранние социалистические утопии (например, Фурье) представля­ли собой визионерские программы развития человечества. Социализм „пе­ресказывал" евангелие и обращался к духовному подвигу первохристиан, ставя перед собой задачу очищения христианского учения от ложных на­пластований, образовавшихся за столетия эксплуатации и лжи. Пересмотру в духе социалистического утопизма подверглось и представление о труде.

Здесь возникает понятие свободный труд - имя, которое с религиозной точки зрения представляет собой оксюморон, имя внутреннего противоре­чия наподобие горячего снега или отечества мирового пролетариата: будучи карой, труд никак не может быть свободным.

Однако свободный труд постулируется именно как догма, как пересмотр евангельской доктрины. Это цель освободительной борьбы, а не проклятие падшего человечества. В новой социалистической догматике труд - есте­ственное состояние свободной, творческой, ищущей, созидательной нату­ры, которым и является „новый человек" пролетарской революции. Сво­бодный труд - его счастье, его стихия. В нем новый человек реализует свой потенциал революционного исторического созидания. Труд - важ­нейшее средство нравственного усовершенствования, без которого вход в грядущее общество всеобщей свободы невозможен.²⁸

Труд как самоценность, как желанное состояние творческого разума и как совершенствование неразвитой еще души - центральный локус дис­курса демократической интеллигенции. Не станем приводить избитые ци­таты из Чехова или Тургенева, из Пастернака или Маяковского. Но это -труд на благо индивидуума, во имя его духовного роста. Как следствие, такой труд по самосовершенствованию становится и трудом на благо че­ловечества. Среди интеллигенции принято было говорить и о труде на бла­го Родины - именно с этой целью, с видами на будущее всеобщее процве­тание, сажал свои леса доктор Астров. Но речь всегда шла о гуманистиче­ских ценностях: о благе человека, о победе освобожденного труда над темным царством предрассудков и о грядущем наступлении царства Разу­ма, о торжестве его над темными инстинктами. Иными словами, эта дра­матическая коллизия развертывается на поле человеческой души, озабо­ченной интересами общей пользы и всеобщего блага.

В риторике советской Родины адресатом творческого усилия трудящих­ся и получателем соответствующих пользы и блага оказывается совсем иной субъект - социалистическая Родина. Она же - социалистическая Ро­дина - оказывается и единственным субъектом процветания. Экономиче­ская мощь, финансовое благополучие Родины никак не подразумевает процветания отдельного гражданина; наоборот, стремление упрочить свое благосостояние вызывает подозрения и гонения (обвинения в „буржуазном гуманизме" или в мещанстве и „вещизме", если не уголовное преследова­ние). Социалистическая Родина держит „монополию на процветание". Гордость советского гражданина - не в том, чтобы это процветание разде­лять, а чтобы самоотверженным трудом ему способствовать, не получая от него никакой доли, кроме чувства удовлетворения и законной гордости. Вознаграждение за труд приходит не в виде пропорциональной доли от созданной трудом ценности, а как чисто символический капитал - чувство

счастливой причастности благу Родины. Это счастье верующего, прино­сящего жертву в капище. Его награда - не получение того, о чем он про­сит, совершая жертвоприношение, а счастливое чувство сопричастности божеству, если жертва благосклонно принимается.²⁹

Именно в этом советский дискурс видел желанный результат воспита­ния или перевоспитания. В исправительно-трудовых учреждениях (слово­сочетание исправительно-трудовой можно рассматривать как пережиток социалистической утопии преобразования человеческой природы через целительное воздействие труда) честный труд на благо Родины является условием будущего освобождения и искуплением за совершенный против родной законности проступок.

Когда „свободный труд" мобилизуется насильственными мерами, у Ро­дины появляется новый аспект - аспект жертвоприношения и искупления вины. Родина сакрализуется, возносится на пьедестал; ради нее соверша­ются трудовые подвиги, ее именем венчают героев, ей возносится хвала и слава (Слава - один из атрибутов Божественности).³⁰ Здесь сакрализованная Родина опять оказывается инновацией в духе хорошо забытого старо­го. На алтарь она (под именем Отечества) вознесена была еще в XIX веке (см. более подробно об архитектуре Отечества как „светской церкви" в идеологическом творчестве A.C. Шишкова в главе 4). „Возродив" Родину как символ государственной, державной идентичности, советская идеоло­гическая машина возродила и ее сакральный аспект, поместив Родину на алтарь гражданского служения, расположенный в самой сердцевине идео­логического лабиринта атеистического государства.

Мотив героического служения обожествленной таким образом Родине становится еще более очевидным в нарративе о защитнике Родины.