Коммунальные заботы тамбовских горожан в начале XX века

ОРЛОВА В.Д.

 

Города являются своеобразными индикаторами цивилизации. Они преломляют и отражают различные стороны человеческой жизни и окружающего мира. Основной тенденцией в развитии городской культуры на протяжении последних 150 лет является переход от преимущественно традиционных (доиндустриальных) к преимущественно урбанистическим (индустриальным и постиндустриальным) формам ее развития. Во второй половине ХIХ - начале ХХ вв. произошел перелом, который дал начало этим процессам.

В ходе ряда реформ, среди которых особое место занимают Великие реформы Александра II, и капитализации страны изменялась система управления городами, их внешний облик и внутренняя жизнь, сфера досуга и развлечений. Заметным явлением стали возрастающие социальная активность горожан и темп жизни. Городская среда формировала совсем иной, чем сельский, уклад жизни.

Жилая застройка города Тамбова сто лет назад состояла из построек разного типа. Оставалось много деревянных домов без кирпичного фундамента и железной крыши. По сути это были традиционные русские избы. Но уже не они определяли облик города. На центральных улицах преобладали обшитые тесом или обложенных кирпичом добротные срубы на кирпичных фундаментах и под железными крышами. Были и полностью кирпичные одно- и двухэтажные дома. В некоторых домах жила одна семья домовладельца. Но гораздо чаще часть постройки сдавалась внаем. Были и доходные дома, в которых их владельцы не жили. Домовладельцы платили налоги на недвижимость, а квартиранты квартплату. Размеры и того, и другого всегда воспринимались людьми как высокие. Тема разговоров о дороговизне жилья и несоответствии цены и качества постоянно была актуальной.

И хозяевам жилья, и квартирантам приходилось решать вопросы освещения, отопления, водоснабжения, ремонта. Полагаем, что современным горожанам, обеспокоенным коммунальными заботами, будет интересно узнать о решении этих проблем сто лет назад.

Следует сказать, что в городской жизни важную роль играла мода. Нередко вполне добротная постройка или вещь заменялась новой только из-за ее морального старения. Но этот вариант был недешев. Поэтому чаще в духе новой моды меняли только бросающиеся в глаза детали.

Разговор о повседневности тамбовских жителей мы начнем с проблемы сугубо городской – удлинения светового дня, т.е. с освещения улиц и домов. Горожанин сто лет назад уже не мог довольствоваться жизнью «по петухам». Домишки с подслеповатыми, как у крестьянских изб, оконцами стали непрестижны для горожанина. В новых дорогих постройках в стиле модерн архитекторы предусматривали большие окна не только комнат, но и лестниц, включали в интерьеры витражи, делали световые фонари на крышах. Лучшим образцом такого жилья в Тамбове был дом Асеева на Набережной. Но и массовая городская застройка преобразовывалась в соответствии с этими тенденциями. Деревянные дома поднялись на более высокие кирпичные цоколи, выросла высота потолков, увеличились окна. Пусть не витражи, а ряды прямоугольных цветных стеклышек в рамах окрашивали лучи солнца, льющиеся в комнату. Появились застекленные внутренние двери. В них часто использовали матовое стекло или стекло с нанесенным печатным рисунком. В окна кладовок, коридоров, лестничных клеток вставляли красивые шестиугольные стеклянные кирпичи. В старых каменных зданиях растесывали маленькие оконные проемы.

Много стекла в оформлении дома создавало и заботы. Приходилось звать ремесленника-стекольщика для замены разбитых, лопнувших, потускневших от времени стекол. В летние месяцы мастер с переносным деревянным ящиком с запасом стекла и необходимыми инструментами терпеливо обходил городские дворы в поисках заказов. Для ремонта рам звали столяра. А рамы в стиле модерн с замысловатым криволинейным рисунком требовали высокого мастерства и столяра, и стекольщика. Большие витринные стекла были так дороги, что страховые компании заключали договора с хозяевами магазинов на каждую витрину отдельно.

Щели между стеклом и рамой небогатые хозяева обычно замазывали сами. Городской новинкой были двойные открывающиеся рамы. В большинстве домов вторая неоткрываемая рама вставлялась только на зиму. Щели второй рамы уплотняли войлоком и иногда дополнительно проклеивали бумагой. Первую раму не утепляли, но обязательно закрывали на ночь ставни, помогавшие сохранить тепло при негорящей печке.

Красивое окошко было предметом гордости хозяйки. Шторы, живые и искусственные цветы, статуэтки, рюмочки с солью располагались на подоконнике и между зимних рам так, чтобы их оценили прохожие. Живая ухоженная кошка на окне тоже вполне радовала взгляды. Наступление весны и подготовка к Пасхе означали непременное мытье стекол с мелом «для блеска».

Хорошая освещенность естественным светом позволила горожанкам разнообразить свой досуг. Уже не контрастные черно-красные «деревенские» узоры, а многоцветные вышивки со сложными вливаниями тонов ниток или ажуры вышивки ришелье стали распространенным видом девичьего и женского городского рукоделия. На подоконниках высоких окон и в зимних садах появились те комнатные растения, которые раньше выживали только в оранжереях. В цветочной моде столетней давности были разные виды светолюбивых пальм, бегоний, глоксиний, олеандров.

Городские модницы желали покупать ткани и выбирать шляпки при хорошем освещении. Поэтому новые галантерейные магазины имели большие витрины. Таким был магазин Патутина на Гимназической улице (ныне магазин «Восход»). Шляпная мастерская Голубевой на улице Носовской имела большой световой фонарь на крыше. В лучах льющегося сверху солнечного света дамы решали, а к лицу ли им обновки.

Но все же, надеяться только на дневное светило было нельзя. Хотя Тамбов не испытывал недостатка в пчелином воске, эпоха восковых свечей кончилась. Для освещения жилья использовались сальные свечи или парафиновые и спермацетовые (делались из китового жира). Первые были дешевы, но горели тускло и источали неприятный запах. Вторые горели ярче и не так воняли, но стоили дорого. В богатом доме свеча использовалась как кратковременный источник света. С ней могли пройти из одной комнаты в другую, зажечь ее в ночнике и т.п.

В начале XX века дома горожан освещались, в основном, керосиновыми лампами. Яркость их света определялась шириной фитиля, измерявшейся в старинных единицах измерения – линиях (2, 54 мм). Естественно, что расход керосина зависел от размеров фитиля. Тусклый свет пятилинейной лампы предназначался для кухни, прихожей, выхода во двор или к скотине. Он же был единственным источником света в бедной семье. Десятилинейная керосиновая лампа была наиболее распространена в небогатых домах, а в богатых использовалась не в господских комнатах. Дорогие пятнадцатилинейные лампы обычно имели удобные абажуры разного назначения и красивые, похожие на вазы, резервуары для керосина. Матовые стеклянные «тюльпаны» лили общий мягкий свет, шары и полусферы позволяли писать или заниматься рукоделием в любое время суток. Двадцатилинейные керосиновые лампы гордо именовались «молниями» и часто использовались в люстрах.

Торговля керосином была жизненно необходимой частью городского быта. Жестяной керосиновый бидон был в каждом хозяйстве. Керосиновые лавки располагались на базаре. Наиболее популярны были лавки купцов Багрянцевых.

Уличное освещение в Тамбове в начале XX века тоже было керосиновым. Попытки ввести более технически совершенные газовые фонари не увенчались успехом. В этом Тамбов не отличался от абсолютного большинства городов Российской империи. Статистический ежегодник России за 1914 г. свидетельствовал, что наибольшее распространение в Российской империи в первые десятилетия ХХ в. имело керосиновое освещение[1].

Историей развития электроосвещения в Тамбовской губернии успешно занимался выпускник истфака ТГУ 2011 г А. Арушанян, любезно предоставивший нам некоторые материалы. Следует подчеркнуть, что войти на тамбовский рынок освещения пытались не только предприниматели из соседних губерний, но и иностранные компании. Так, Сергей Иванович Бровкин, представитель в России «Инженерного бюро и химической лаборатории А.Л. Тиме и Носке в Дрездене» писал 5 сентября 1875 г. в Тамбов: «Имею честь предложить Городской Управе ввести у себя освещение новоизобретенным газом»[2]. Ему ответили, что «Управа, с своей стороны, вполне сочувствует Вашему предложению об освещении г. Тамбова газом»[3]. Но, как уже отмечалось этот, более эффективный способ, требует значительных затрат на переоборудование фонарей. Тамбов продолжали освещать керосином - «фотонафтелем».

В связи с этим, объем расходования керосина в городе постоянно увеличивался. Развивалось и складское хозяйство. Рядом с керосиновым резервуаром Багрянцева вскоре появляется резервуар конкурента купца Исаева. В документах 1890 г. Городской управы находим: «Тамбовский купеческий сын Николай Иванов Исаев желает устроить в самом непродолжительном времени керосиновый резервуар на городской выгонной земле близ линии Тамбово-Сарат. ж. д., против Покровской ул. на расстоянии от насыпи жел. дороги 30 саж., а от железнодорожных строений и керосинового склада Багрянцева на 50 саж. Место для устройства сего резервуара ему необходимо в колич. 650 кв. саж. Исаев просит сдать это место без торгов сроком на 12 лет и предлагает за него аренду 65 р. в год», то есть столько же, сколько платил Багрянцев[4]. Из этой переписки узнаем, что к этому времени Багрянцев имел уже два керосиновых резервуара, у Покровской (ныне Кроншдатской) улицы и у железного моста рядом с вокзалом.

На протяжении всего рассматриваемого периода власти пытались определить, какой же источник освещения наиболее выгоден. Велись расчеты, ставились многочисленные эксперименты, но получить однозначный и точный результат не удалось. Самым ярким светом горели газовые рожки. Однако эксплуатация одного газового фонаря обходилась в 16 раз дороже, чем спиртового, и в 22 раза дороже масляного. В свою очередь расчеты, проводившиеся с участием специалистов-практиков, показывали, что реальный расход масла, керосина или спиртовой смеси на нужды освещения определить невозможно из-за их постоянных хищений обслуживающим персоналом.

В провинции электрическое освещение в конце XIX. оставалось диковинкой. Так, тамбовский житель Е.А. Ковригин, описывая в своем дневнике 14 мая 1896 г. – день коронования императора Николая II, подчеркивал, что «было устроено электрическое освещение…»[5]. Однако, ситуация была крайне динамична. Например, в рапорте козловского полицмейстера и уездного исправника тамбовскому губернатору о всеобщей забастовке в городе от 12 октября 1905 г. отсутствие электрического освещения уже являлось одним из показателей состояния разрухи: «Положение дел в г. Козлове таково: учебные заведения, фабрики, заводы – закрыты. …Земский телефон прекратил работать. Электрического освещения нет…»[6]. Из этого свидетельства можно сделать вывод, что наличие электрического света и в провинции постепенно становилось частью быта.

Кроме нужд освещения электричество стало использоваться для питания первых промышленных холодильников. 22 сентября 1905 г. в Козлове состоялось торжественное освящение нового холодильника, возведенного при станции «Козлов» Рязано-Уральской железной дороги. Однако, история холодильника была недолгой. Наиболее вероятной причиной пожара 6 ноября 1912 г. стал загоревшийся провод соединения электровентилятора в яичном отделении. Благодаря ветру пламя быстро приняло громадные размеры и перешло на главный корпус. Пожар холодильника кампании «Унион» продолжался около недели[7].

Важным свидетельством восприятия электричества как части городской повседневности в рассматриваемый период являются новые формы досуга горожан. Синематограф быстро переходил на электрические проекторы, дававшие хорошее качество демонстрации кинокартин. Электрические прожектора и огни рампы изменили освещенность театральных сцен. Электролампочки иллюминаций осветили места гуляний в садах и парках, заменив масляные плошки с дрожащими и гаснущими на ветру фитильками. Стали устраиваться «электрические» рождественские елки. Колбы специальных лампочек для них делались в виде стеклянных цветов и фигурок зверюшек и трубочистов, окрашенных снаружи в разные цвета. Они были высотой сантиметров 8-10, а ведущие к ним провода в черной прорезиненной изоляции были толщиной с полсантиметра. Впрочем, лампочки тогда не вытеснили с елок традиционные свечки, а мирно расположились с ними рядом.

Но все же, зачастую электрическое освещение в провинции было локализовано незначительными участками города. В Тамбове не было уличных электрических фонарей, но перед фасадами некоторых богатых зданий строители предусмотрели электроосвещение крыльца. Самым понятным для сегодняшних тамбовчан примером такого точечного освещения служит стеклянный шар с электрической лампочкой, который держал в клюве аист над входом в кинотеатр «Модерн».

Постепенно электричество проникало и в сферу освещения помещений. В этой связи показательна «Переписка с тамбовским губернатором о рассылке реклам электрических мастерских «Дюфлон и Константинович» по изготовлению электрического оборудования городским и земским управам. (1896г.)»: «Из многих открытий электричество получило самое широкое распространение, в особенности в последнее время, даже отдельные провинции и те стали применять оное для своих нужд и потребностей. Многие городские общества делают городские электрические дороги, устраивают электрическое освещение в городах, а также в своих зданиях, где помещаются управы, собрания Думы и прочие общественные учреждения. Многие губернские земства (типично Московского) стали вводить электрическое освещение в своих психиатрических и других больницах, а так же в собственных домах. Во многие казенные здания, тюрьмы и арестантские отделения проник электрический свет»[8].

Следует отметить, что первоначально в жилых помещениях электричество появилось не в виде всеохватной электросети и в целях освещения, а в виде гальванических элементов — батарей с весьма ограниченной сферой применения. От батарей приводились в действие звонки входных дверей и звонки вызова прислуги — так называемые «сонетки». Кнопка внутреннего электрического звонка могла быть замаскирована в металлической статуэтке на ночном столике хозяйки, например, в смешном зайчике с морковкой, глазки которого и были кнопкой. С той же целью — разумеется, в богатых домах — устраивались домашние телефоны, связывавшие хозяев с кухней, дворницкой, кучером и т.п. Потом появились небольшие электростанции, способные обеспечить потребности одного-трех зданий.

В Государственном архиве Тамбовской области содержится ряд материалов, которые свидетельствуют о незначительном распространении электрического освещения зданий в Тамбовской губернии к концу XIX в. Так, резолюция 25 мая 1890 г. предписывала сообщить «если уже допущены какие-либо сооружения с электрическим освещением без соблюдения вышеуказанных условий»[9]. В ответных рапортах содержался практически стандартный ответ «имею честь донести Губернскому Правлению, что в городе … никаких сооружений с электрическим освещением в настоящее время не имеется»[10]. Исключение составляли только Бондарская суконная фабрика братьев Ляпиных, свеклосахарный завод почетных граждан Хренниковых, табачная фабрика в Козлове.

Вместе с тем, количество заявок на проведение искусственного света год от года увеличивалось. В декабре 1911 г. в Тамбовское губернское правление поступило следующее прошение: «…Имея в виду возбудить ходатайство перед главным тюремным управлением о замене с будущего года в тамбовской тюрьме керосинового освещения электрическим, Тюремная Инспекция получила сведения, что по случаю сооружения городским управлением собственной электрической станции, типография Тамбовского Губернского Правления присоединяется к этой сети, а собственную электрическую станцию продает через посредство строительного отделения…».

Подчеркнем, что строительство электростанции было дорогостоящим предприятием, о чем свидетельствует, например, «Оценочная ведомость частей электрической станции при Тамбовском губернском правлении и трансмиссии с керосиновым двигателем типографии того же губернского правления»:[11] Постройка и оборудование одной частной электростанции обошлась бы желающим не менее чем в 30-35 тыс. рублей, а это более ста месячных жалований армейского полковника или стоимость 500 хороших дойных коров[12]. Правда, владелец электростанции мог предложить купить излишки электроэнергии соседям.

Дополняя ценовую картину, отметим, что в «Деле о подвеске воздушных проводов для электрического освещения в г. Тамбове Чернышевым. (28.10.1908 г. - 18.10.1910 г.)» содержатся цены на материалы, необходимые для проведения электрического освещения от имеющейся сети в помещения. Техники предполагали «Стоимость установки обошлась бы около 3500 руб.»

Недешевой была и сама электроэнергия. Так, 9 июня 1912 г. «городская управа уведомляет губернское правление, что плата за отпускаемую городской электрической станции электрической энергии установлена в 25 коп. за киловатт час. Разумеется, размер этой платы городская дума может быть и согласится понизить до 20 коп»[13]. Тогда белая булка стоила пять копеек, примерно столько же платили за 12 часовой рабочий день поденщице. Сразу же возникла проблема неплатежей за энергоресурсы.

Однако, помимо дороговизны, прогресс в области электрического освещения осложнял еще целый ряд проблем. Одной из главных помех в проведении проводов было то, что телефонные и осветительные провода зачастую располагались слишком близко друг от друга: «…на углу Араповской и Большой улиц осветительные фонарные провода проходят под телефонными слишком близко от последних, чем может быть вызвано сообщение… [поэтому] указанная неисправность должна быть устранена немедленно»[14].

Механик Ильинский в акте за 18.08.1910г. замечал «Устройство и ремонт воздушных линий и проводов частных электроосветительных линий, видимо, производится некомпетентными в этом деле лицами. Так как столбы взяты маломерные, подгнившие, установлены недостаточно устойчиво, изоляторы разного калибра, до телефонных включительно, земляные отводы порваны или не устроены…. На основании вышеизложенного воздушные электроосветительные линии… признали угрожающими общественной безопасности»[15].

Устройство электроосвещения домов было для жителей новинкой. Рынок электротехники в Тамбове еще не сформировался. Поэтому подрядчики предлагали им не только провода, предохранители, выключатели, но и абажуры, люстры. Дизайн первых электросветильников был производным от дизайна керосиновых. То же матовое цветное или «вазелиновое» (чуть желтоватое матовое) стекло шарообразных или четырехгранных со скругленными углами абажуров. Те же подвески или бисерная бахрома по нижнему краю плафона. Но появились и принципиально новые электрические люстры из нескольких отдельных плафонов.

Вероятно, в одной ценовой группе ассортимент электрооборудования был невелик. Поэтому, во многих тамбовских домах оказывались одинаковые светильники. Обычно в кухне и прихожей был маленький абажур в виде колокольчика из «вазелинового» стекла, в спальне и кабинете четырехгранный или круглый абажур для одной лампочки. Он был из бледно-голубого, розового или зеленоватого стекла с рельефными узорами. Снизу у абажура бывала закрепленная на металлическом ободке бисерная бахрома или подвески из длинных тонких стеклянных палочек. В зале в домах хозяев среднего достатка (педагоги, врачи, чиновники) висела стеклянная люстра для трех лампочек. Ее плафоны часто напоминали опущенные вниз стаканы с подвесками. Иногда керосиновые светильники переделывали под электрические, оставляя их стеклянную верхнюю часть и убирая металлический резервуар для керосина и механизм для подъема и опускания люстры (керосиновую лампу опускали, чтобы заправить керосином или зажечь). Недорогие настольные лампы часто имели абажур из двухслойного зеленого снаружи и молочного внутри стекла. Но так как электролампочка, в отличие от керосиновой лампы, не имеет открытого пламени, то начинали появляться абажуры из ткани на проволочном каркасе. Мощность лампочек, использовавшихся в жилых помещениях, колебалась от 10 до 16 ватт. Тогда, по сравнению с керосиновым освещением, они казались очень яркими. Зал площадью около 25 квадратных метров считался «залитым светом» при включении люстры, суммарная мощность лампочек в которой едва дотягивала до 40 ватт. Для уличного освещения максимальная мощность лампы с вольтовой дугой была 800 ватт.

На основе проанализированных архивных материалов можно сделать вывод о сложном и запутанном бюрократическом механизме, который создавал помехи техническому прогрессу в области освещения. При этом отметим и то, что местные власти и даже заинтересованные в скорейшем исходе просители несерьезно относились к приказам и обязательствам. Изначально назначенный недельный срок мог продлиться и 8 месяцев. Но все же, несмотря на недостатки и проволочки, к 1910-м годам в Тамбовской губернии возник отработанный механизм осмотра установок электрического освещения инженером Дегтевым, что являлось базой становления унифицированной системы коммунальной службы. Появилась новая профессия – электрик. Она требовала высоких профессиональных навыков, в том числе и специального образования.

Целый ряд документов Государственного архива Тамбовской области свидетельствует о том, что в Тамбове с 1912 г. могла, а судя по некоторым - даже некоторое время действовала, правда, без разрешения губернатора, фабрика по производству электрических лампочек. К 21 декабря 1911 г. относится просьба Карла Леонтьевича Польмана, богатого купца, долгое время проживавшего в г. Тамбове и являвшегося владельцем известной колбасной Польмана, о разрешении на открытие фабрики: «…просим Строительное Отделение не ставить в настоящем случае препятствий, оказав тем самым содействие порождению новой отрасли русской промышленности»[16]. Вскоре германскому подданному Карлу Леонтьевичу Польману из Тамбовской городской управы было выдано удостоверение в том, что со стороны городского управления препятствий к открытию им в доме Васильева на Базарной улице фабрики для изготовления электрических лампочек не встречается.

В целом, к введению электричества горожане относились неоднозначно: ему и противились, и в то же время тянулись к модной, дорогой и привлекательной новинке. Действительно, электрическое освещение являлось престижным, а также весьма удобным, однако, как уже говорилось, в рассматриваемый период оно не было вполне доступным. Примечательно, что именно электрическое освещение вызвало наиболее яркие «полярности» в общественном восприятии искусственного света (дихотомия «старое» - «новое»; электричество являлось, с одной стороны, своеобразной эмблемой прогресса, с другой - в данный период появляется и концепция порабощения человека технической цивилизацией). Однако, к рубежу XIX – XX вв. технический прогресс и появление новых тенденций в общественной жизни уже окончательно подорвали доказательную базу противников освещения в темное время суток.

Технический прогресс «раздвинул» активное время суток. В период, когда улицы российских городов в ночное время не освещались, с наступлением темноты городская жизнь замирала. Всемирно-исторический переход к машинному производству, свершившийся в рассматриваемый период, влек за собой кардинальное изменение ритма жизни. Наверное, это самое тяжелое, чего требовал от человека город с его индустриальными, не считающимися с природными, ритмами и всепогодными и всесезонными трудовыми практиками. Городу с его искусственной средой пришлось преодолевать сезонные колебания дневного времени. Искусственное освещение сформировало новый пласт активности горожан – «ночную» жизнь. С одной стороны, это проявилось в расширении рабочего времени: многие предприятия города перешли на производство в две смены, а рабочие могли без трудностей добраться на работу и обратно, когда их путь освещали фонари. С другой стороны, уличное освещение способствовало появлению вечерней рекреации: прогулки, посещение ресторанов и театров, отдых в парках и садах и др.

В России проблемы освещения всегда рассматривались в контексте обеспечения общественного порядка, поэтому в организации наружного освещения большая роль отводилась полиции. Освещенные вечером улицы в некоторой степени создали препятствие грабежам и нападениям на людей. Но отметим, что качество и степень освещенности городов в рассматриваемый период не обеспечивало должный уровень безопасности горожан.

Кроме света в доме необходимо тепло. За большие окна и высокие потолки горожанин расплачивался существенным перерасходом топлива в холода. Дровяные сараи были непременной хозяйственной постройкой в любом городском дворе. Обычно их делали из теса и для экономии старались вместо задней стенки использовать кирпичный брандмауэр, забор, или стену дома. Иногда на крыше сарая делали маленькую надстройку с окошком или голубятню. Заготовка дров была постоянной заботой жителей. Козлы для распиловки бревен, колуны, клинья и топоры были у любого хозяина.

Богатые горожане предпочитали качественные «жаркие» березовые, дубовые, сосновые дрова. Они горели в красивых, обложенных изразцами печках-голландках, калориферах, водонагревательных котлах, плитах и каминах. Каменный уголь для отопления дорогого жилья использовался только в лютые морозы. В богатый дом дрова прислуга вносила с черного хода. Некоторое время они лежали в сенях или кухне, чтобы подсохли. В таком доме был наемный истопник.

Народ победнее обходился всяким чернолесьем (ольха, липа, осина) и хворостом. За них надо было платить. Бесплатный сбор веток в частном лесу запрещался. Дрова продавались на специальном рынке в районе железнодорожного вокзала. Горожане в целях экономии топили спиленными в садах и дворах старыми деревьями, с нетерпением ждали дешевой распродажи на дрова любых обветшавших деревянных построек. В их домах преобладали экономные печи с встроенными плитами. Заготовкой дров занимался хозяин с сыновьями. Иногда нанимали пильщиков дров. Поленья из сарая приносила кухарка или хозяйка. В доме с наемной кухаркой на нее возлагались все хлопоты у печки.

Беднейшие горожане не ленились заготовить в лесу опавшую сосновую хвою и шишки. В Тамбове этот вид топлива называли «колкой». Лесники не препятствовали сбору этих лесных даров, так как это снижало опасность распространения лесного пожара. Хвоя горела жарко, но быстро. Зимним морозным днем требовалось для прогрева домика из двух комнат сжечь в голландке 4-6 мешков колки. Так что на зиму ею набивали доверху большущий сарай. Это был результат почти ежедневных нелегких летних походов в лес всей семьи. Бедняк не чурался собирать для печки чурки и щепки с ближайшей стройки, был готов тайком унести подгнивший столб или забор. Русские печи требовали больше топлива, чем голландки, и постепенно уходили из городского быта.

Печник всегда был уважаемым ремесленником. От его мастерства зависел комфорт в холода при экономном расходе топлива и качество приготовляемой в печке пищи. Он же чистил от сажи трубы. Городское печное хозяйство было разнообразнее и сложнее деревенского. Естественно, что сложить красивую, отделанную кафелем печь, было недешево.

В Тамбове было местное производство кирпича, в том числе огнеупорного, разнообразного кафеля и чугунного литья для печей. Хозяин мог выбрать или заказать по своему вкусу достаточно широкий ассортимент этих стройматериалов. Только для оформления особо дорогих домов фасонный кирпич для внешнего ряда и красивый кафель привозили по железной дороге из других городов.

Для приготовления пищи, особенно летом, горожане стали пользоваться керосиновыми примусами. Они были удобнее летних маленьких печек, избавляли от проблемы дров для них. К тому же, жильцу в наемной квартире или комнате невозможно было решить вопрос с летней печкой во дворе. Были и большие керосиновые духовки для выпечки хлебобулочных изделий. Но они не были широко распространены. Запас керосина в большой емкости обычно хранили в сарае. Дома держали маленький бидончик для текущего расхода.

Вода для технических нужд бралась из колодцев и открытых водоемов. Платить за нее не приходилось, но сруб колодца требовал периодических ремонтов. А вот питьевую воду хорошего качества приходилось покупать. Колонки городского водопровода находились в будках. Там сидел человек, наливавший воду по цене 5 копеек ведро.

Доставка воды в дом традиционно относилась к женским работам. В доме с наемной кухаркой это делала она. В бедной семье за водой обычно ходили дочери-подростки. При их отсутствии и нездоровье матери можно было послать за водой сынишку. Чтобы уменьшить расход воды в доме на стирку, белье круглый год полоскали в реке. Тяжелую корзину с мокрым бельем матери помогал нести или везти на тачке сын-подросток. Дети помогали развешивать белье во дворе или на чердаке и следили за его сушкой.

Водопроводные краны внутри богатых домов были. За воду домохозяева платили по водомерному механическому счетчику. Принять ванну обходилось недешево. Впрочем, ванна воспринималась скорее как медицинская, а не гигиеническая процедура. Мыться горожане ходили в бани. Наибольший комфорт предоставляли Андреевские бани на берегу Цны в самом начале Дворянской (ныне Интернациональной) улицы и баня Никонова недалеко от Покровской церкви.

Канализацией Тамбов сто лет назад еще не обзавелся. Впрочем, этим он не отличался от абсолютного большинства русских городов. Помои выплескивали в конце двора или сливали в уличные водосточные канавы, нечистоты скапливались в выгребных ямах и, время от времени, вывозились ассенизаторами. Сгораемый мусор утилизировался в печке.

Но в городских дворах были еще и навозные кучи. Скота горожане держали немало. В отличие от дровяных, сараи для скота строили из бревен. Они были высокими, т. к. наверху был сеновал. Даже на центральной Дворянской (ныне Интернациональной) улице во дворе Поземельного банка (ныне главный корпус ТГУ) был коровник для живности проживавших при банке служащих. Каждое утро пастухи собирали и гнали пастись за Цну несколько больших стад коров и овец, принадлежавших горожанам. Коз обычно хозяева пасли поблизости от двора. Свиньи не покидали свои сараи. Зажиточные люди имели лошадей. Для вывоза навоза надо было нанимать подводу и работников. Пытаясь на этом сэкономить, горожане сбрасывали навоз на берега речек, в овраги.

В Тамбове был вполне развит рынок услуг по ремонту жилья и утвари. Ремесленники работали от себя или на владельца мастерской. Кроме уже упомянутых стекольщиков и печников, всегда были готовы предложить свои услуги кровельщики. Особенно ценились умельцы крыть «квадратом» криволинейные купола, шатры и прочие фасонные виды кровли. Кузнецы с берега Студенца и из Двориков делали качественные гвозди, скобы, решетки, перила, петли, щеколды, замки и прочие железные изделия. Они же оковывали железом сундуки.

Столяры предлагали не только прочные, но и красивые двери, наличники, ставни, ворота, калитки. В их декоре могли сочетаться деревянная резьба и накладные пропильные и токарные элементы.

Столяры-краснодеревщики делали мебель на заказ, искусно компонуя ее в нужные габариты. Сложность работы определялась платежеспособностью и вкусами заказчика. Дорогая мебель делалась из цельного дерева, а в дешевой допускалось применение фанеры. В ее отделке было много токарных деталей и резьбы по дереву. Фанеровка шпоном ценных пород древесины была недешевой. Чаще простую русскую березу с помощью морилок «превращали» в «карельскую», «дуб», «орех», а то и в «красное» или «черное» дерево.

Была распространена и плетеная мебель. В Тамбове лозоплетением занимались жители Двориков, у которых сырье росло рядом с домом. Если плетеные кресла, диваны были в домах и на дачах богачей, то детские кроватки-качки и санки из ивняка для малышей и их кукол были доступны многим. А уж круглый половик, сплетенный из куги, лежал у крыльца любого дома среднего достатка.

Технический прогресс коснулся и ремонта кухонь. Строительное бюро Кокневича предлагало постелить в них на пол линолеум (новинка!), обложить стены кафелем, сделать духовой шкаф и даже ледоделательную машину (это холодильник от мощного компрессора, ставившегося снаружи дома). Правда, реклама – лукавый источник. Трудно утверждать, что этими предложениями часто пользовались, т.к. расценки были высокими.

Для покраски хозяин выбирал необходимые товары в москательных лавках на базаре и мог пригласить маляра. Уважающий себя горожанин среднего достатка перебеливал потолок каждое лето, т.к. копоть от печки, плиты и керосиновых ламп за год становилась очень зрима. Печку подбеливали и зимой.

Лепнина на потолках делалась из отлитых из алебастра или гипса плафонов и бордюров. Городские ремесленники предлагали несколько вариантов этих украшений. В подражание дорогой скульптуре для интерьеров у кустарей на базаре был широкий ассортимент белых и раскрашенных гипсовых статуэток, плакеток и ваз. Они считались хорошим подарком в небогатой мещанской среде.

Красили внутренние двери и другие поверхности реже, чем освежали побелку. Дороже всего было пригласить для покрытия дерева масляной краской маляра-альфрейщика. Он умел с помощью резиновых гребенок сделать узор, напоминающий рисунок ценной породы дерева. В документах строительного управления чаще всего упоминается окраска дверей, рам и шкафов «под дуб», а умывальников «под мрамор». Постепенно распространялась мода на оклеивание стен бумажными обоями. Самыми модными были немецкие обои с мотивами модерна. Для хозяина победнее маляр наносил на стены похожий на обойный узор по трафарету.

Хозяйских забот требовала и посуда. А для нее тут как тут уличный точильщик с переносным точилом и лудильщик самоваров и медных кастрюль. Ремонтом замков, самоварных кранов, примусов и прочих металлоизделий занимался слесарь.

Разумеется, любой ремонт требовал усиленной уборки. Наемные поломойки были как постоянными, приходившими в дом много лет, так и приглашенными на один раз. В богатом жилье для ухода за паркетным полом периодически нанимали полотеров. Интересно, что строительные подряды на возведение нового дома включали в себя непременную окончательную уборку помещения и мытье окон за счет подрядчика, а не заказчика.

Многим домохозяевам требовалась еще и прачка. Ведь городской интерьер включал не только беленькие занавесочки, но и многочисленные тяжелые шторы и портьеры (представьте их при высоте потолка метра 3-4), длинные половики, разнообразные накидки, скатерти и салфетки. Горожанин пользовался часто сменяемым белым постельным бельем. Образ жизни семьи врача или учителя гимназии предполагал обязательные расходы на периодический найм поломойки и прачки. Хозяйке такого социального статуса не полагалось возиться в грязи. Иногда для уборки и стирки нанимали одну женщину, а иногда стиркой занималась кухарка. Эти расходы семья всегда считала обременительными, но никому и в голову не приходило, что жена благополучного интеллигента сама станет к стиральному корыту. Детские вещички в такой семье стирала няня.

Для летнего ухода за вещами тоже могли нанять поденщицу. Она выбивала от пыли ковры и мебель, чистила зимние вещи, сушила на солнце перины и подушки. Очень тяжелой женской работой была летняя стирка и полоскание стеганых одеял и половиков в речке. Для предохранения от порчи молью дорогие шубы, шерстяную одежду и одеяла можно было летом сдать на хранение в специальный склад при магазине тканей, принадлежавший Асеевым, на углу Гимназической (ныне Коммунальной) и Носовской улиц.

Анализ круга забот о жилье и вариантов решения возникающих проблем свидетельствует, что в Там