В кутузке 16 страница

До того, возможно, только пятнадцать процентов населения носило синие нарукавные повязки «солидарности». К закату солнца этой среды их станет в два раза больше, а уж утром в четверг повязки появятся у более чем пятидесяти процентов.

Сопротивление уступает место смирению, смирение переходит в зависимость. Любой, кто ухаживал за смертельно больным, скажет вам и это. Больным необходим человек, который будет приносить им таблетки и стаканы холодного сладкого сока, чтобы запивать их. Человек, который снимет боль в суставах, намазав их гелем с экстрактом арники. Человек, который будет сидеть с ними, когда ночь особенно темна, а часы слишком уж тянутся. Человек, который скажет им: А теперь спи, утром тебе станет лучше. Я здесь, так что спи. Теперь спи. Спи и позволь мне позаботиться обо всем.

Спи.

 

 

Патрульный Генри Моррисон привез Младшего в больницу — к тому времени парень вроде бы пришел в сознание, но продолжал что-то бессвязно лепетать, — где Твитч уложил его на каталку и увез, к безмерному облегчению Моррисона.

Генри нашел через справочную домашний телефон Большого Джима и телефон его кабинета в муниципалитете, — оба номера были проводными, — но вызвонить Ренни не смог. Он как раз слушал робота, который говорил, что номер мобильника Джеймса Ренни не внесен в справочник, когда взорвался авиалайнер. Генри выбежал из больницы вместе со всеми и стоял на разворотном круге, глядя на новую черную отметину на невидимой поверхности Купола. Последние обломки еще продолжали падать.

Большой Джим между тем находился в своем кабинете в муниципалитете, но телефон выключил, чтобы спокойно и без помех поработать над двумя речами — сегодняшней перед копами и завтрашней на общегородском собрании. Он услышал взрыв и поспешил наружу. Прежде всего подумал, что Кокс взорвал атомную бомбу. Ёханую атомную бомбу! Пробей она Купол, рухнули бы все его замыслы!

Рядом оказался Эл Тиммонс, уборщик муниципалитета. Он указывал на север, высоко в небо, где еще поднимался дым. Выглядело все это для Большого Джима как взрыв самолета после попадания зенитного снаряда в старом фильме о Второй мировой войне.

— Это был самолет! — прокричал Эл. — Большой самолет! Господи! Неужели их не предупредили?

Большой Джим начал успокаиваться, и его сердце, стучащее в три раза чаще положенного, чуть замедлило ход. Если самолет… если всего лишь самолет, а не атомная бомба или какая-то суперракета…

Затренькал мобильник. Большой Джим выхватил его из кармана пиджака, раскрыл:

— Питер, это ты?

— Нет, мистер Ренни. Полковник Кокс.

— Что вы сделали?! — заорал Ренни. — Что, во имя Господа, вы теперь сделали?!

— Ничего. — Из голоса Кокса напрочь исчезла прежняя властность. Он сам ничего не понимал. — Мы тут совершенно ни при чем. Это… один момент.

Ренни ждал. Главная улица заполнилась людьми, которые разинув рты смотрели в небо. Для Ренни эти зеваки выглядели овцами в человеческой одежде. Завтра вечером они соберутся в зале собраний и заблеют, спрашивая, когда все наладится. Блея, будут просить позаботиться о них, пока не наступят лучшие времена. И он позаботится. Не потому, что этого хотел. Просто такова Божья воля.

В трубке вновь раздался голос Кокса. К ошарашенности добавилась усталость. С ним говорил совсем не тот человек, который убеждал его уйти в отставку. Именно таким я и хочу слышать твой голос, приятель. Именно таким.

— По предварительной информации, в Купол врезался и взорвался самолет авиакомпании «Эр Айленд», следовавший рейсом сто семьдесят девять из Шеннона в Бостон. Два независимых источника уже подтвердили, что видели трилистник на хвосте, и съемочная группа Эй-би-си, которая работает на границе карантинной зоны в Харлоу, возможно… еще секундочку…

Пауза длилась больше секунды; больше минуты. Частота сердцебиения Большого Джима медленно приходила в норму (если за таковую считались сто двадцать ударов в минуту), но вдруг сердце ускорило бег, и один раз словно перевернулось. Большой Джим кашлянул и ударил себя в грудь. Сердце опять начало успокаиваться, а потом ритм совсем разладился. На лбу Большого Джима выступил пот. Дневной свет, доселе тусклый, внезапно стал слишком ярким.

— Джим?! — обратился к нему Эл Тиммонс, и, хотя стоял рядом с Большим Джимом, голос доносился из далекой, далекой галактики. — Ты в порядке?

— Все отлично. Стой здесь. Может, ты мне понадобишься.

Кокс вернулся.

— Действительно, это самолет «Эр Айленд». Я смотрел репортаж Эй-би-си о катастрофе. Журналистка готовила материал с места событий, и катастрофа произошла буквально у нее над головой. Они засняли все.

— Я уверен, рейтинги пойдут вверх.

— Мистер Ренни, у нас, возможно, разное отношение к случившемуся, но я надеюсь, что вы сообщите вашим избирателям, что тревожиться им совершенно не о чем.

— Вы просто скажите мне, как такое… — Сердце перевернулось вновь. Он набрал воздух в легкие, а выдохнуть не смог. Опять ударил себя в грудь — на этот раз сильнее, и сел на скамью, которая стояла у дорожки, ведущей от муниципалитета к тротуару. Эл смотрел уже на него, а не на черный шрам, появившийся на Куполе, на лице читалась озабоченность и, как подумал Большой Джим, страх. Даже теперь, несмотря на недомогание, Ренни радовало выражение лица Эла Тиммонса, радовала собственная незаменимость. Овцам нужен пастух.

— Ренни? Вы здесь?

— Здесь. — Как и его сердце, с которым происходило что-то нехорошее. — Как это случилось? Как могло случиться? Я думал, вы всех предупредили.

— Точно мы сможем сказать только после того, как найдем черный ящик, но гипотеза у нас есть. Мы отправили директиву с требованием всем пассажирским авиалайнерам держаться подальше от Купола, но он находится на маршруте рейса сто семьдесят девять. Мы думаем, кто-то забыл перепрограммировать автопилот. Ничего больше. Я сообщу вам подробности, как только они станут нам известны, но сейчас главное — предотвратить панику до того, как она захлестнет город.

При определенных обстоятельствах паника могла принести пользу. При определенных обстоятельствах она, — как продовольственные бунты и поджоги, — лила воду на мельницу Большого Джима.

— Это, разумеется, разгильдяйство с тяжелыми последствиями, но все равно несчастный случай, — продолжал Кокс. — Позаботьтесь о том, чтобы горожане об этом узнали.

«Они узнают то, что я им скажу, и поверят тому, что услышат от меня».

Сердце Ренни подергивалось, как жир на горячей сковороде, на короткое время забилось нормально, вновь начало подергиваться. Он нажал на красную кнопку, не ответив Коксу, и сунул мобильник в карман. Потом посмотрел на Эла.

— Я хочу, чтобы ты отвез меня в больницу. — Говорил он, как мог, спокойно. — Что-то мне нехорошо.

Эл — с нарукавной повязкой солидарности — встревожился еще больше:

— Конечно, Джим. Посиди здесь, пока я подгоню мою машину. Мы не можем допустить, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты нужен городу.

Как будто я этого не знаю, подумал Большой Джим, сидя на скамье и глядя на большой черный шрам в небе.

— Найди Картера Тибодо и скажи ему, пусть встретится со мной там. Он мне нужен.

Большой Джим хотел дать Элу и другие инструкции, но тут его сердце остановилось полностью. На мгновение пропасть разверзлась у его ног, черная и бездонная. Ренни ахнул и опять ударил себя в грудь. Сердце рвануло с места в карьер.

Не подведи меня сейчас, мне надо так много сделать. Не вздумай, ёханая тикалка. Не вздумай.

 

 

— Что это было? — спросила Норри высоким, детским голосом, потом сама же и ответила: — Самолет. Самолет, полный людей. — Она разрыдалась.

Мальчишки попытались сдержать слезы, но не смогли. Ромми почувствовал, что и ему хочется плакать.

— Да, — кивнул он. — Думаю, самолет.

Джо повернулся к фургону, который направлялся к ним. Спустившись с холма, он ускорился, словно Расти не терпелось вернуться в город. Когда фургон остановился и медик выпрыгнул из кабины, Джо понял, что у Расти есть и другая причина для спешки: он лишился свинцового фартука.

Прежде чем Расти успел произнести хоть слово, зазвонил его мобильник. Он откинул крышку, посмотрел на номер, принял звонок. Ожидал, что звонит Джинни, но услышал голос новичка, Терстона Маршалла.

— Да, что? Если насчет самолета, я видел… — Он послушал, сначала хмурясь, потом кивая. — Ладно, да. Хорошо. Уже еду. Скажите Джинни или Твитчу, пусть дадут ему два миллиграмма валиума. Нет, лучше три. И предложите ему успокоиться. Для него это внове, но пусть попробует. Сыну дайте пять миллиграммов. — Он захлопнул мобильник и посмотрел на них. — Оба Ренни в больнице, старший с аритмией, что с ним уже случалось. Чертову дураку следовало поставить кардиостимулятор двумя годами раньше. Терстон говорит, что у младшего симптомы глиомы. Я надеюсь, он ошибается.

Норри посмотрела на Расти. По ее лицу текли слезы. Одной рукой она обнимала Бенни Дрейка, который яростно тер глаза. Когда Джо подошел и встал рядом с ней, она обняла его свободной рукой.

— Это опухоль мозга, да? — спросила Норри. — Злокачественная?

— Если такие опухоли появляются у молодых людей возраста Ренни-младшего, они почти всегда злокачественные.

— Что ты там нашел? — осведомился Ромми.

— И что случилось с вашим фартуком? — добавил Бенни.

— Я нашел то самое, что и предполагал Джо.

— Генератор? — уточнил Ромми. — Док, ты уверен?

— Да. Ничего такого я прежде не видел. Я практически уверен, что никто на Земле раньше такого не видел.

— Что-то с другой планеты, — произнес Джо слишком тихо даже для шепота. — Я знал.

Расти строго глянул на него:

— Ты не должен этого говорить. Никому. Никто не должен. Если вас спросят, мы смотрели и ничего не нашли.

— Даже моей маме? — жалобно спросил Джо.

Расти почти смилостивился, но потом взял себя в руки. Этот секрет уже знали пять человек, слишком много для обеспечения безопасности. Но детки имели право знать, да и Джо Макклэтчи все равно догадался бы.

— Даже ей, во всяком случае, пока.

— Я не смогу ей солгать, — признался Джо. — Да и не получится. У нее материнская интуиция.

— Тогда скажи, что я заставил тебя дать слово никому ничего не говорить, и для нее так лучше. Если она будет настаивать, предложи ей поговорить со мной. Поехали, мне надо как можно быстрее вернуться в больницу. Ромми, сядь за руль, я весь на нервах.

— Ты не собираешься… — начал Ромми.

— Я расскажу вам все. По пути назад. Возможно, мы даже сообразим, что, черт побери, с этим делать.

 

 

Через час после того, как «Боинг-767» авиакомпании «Эр Айленд» врезался в Купол, Роуз Твитчел решительным шагом вошла в полицейский участок Честерс-Милла, держа в руках накрытую салфеткой тарелку. Стейси Моггин сидела за столом, выглядела уставшей и печальной. Те же чувства испытывала и Роуз.

— Что это? — спросила Стейси.

— Ленч. Для моего повара. Два поджаренных сандвича с беконом, салатом и помидором.

— Роуз, я не могу позволить тебе спуститься туда. Я никому не могу позволить спуститься туда.

Мел Сирлс говорил с двумя новыми рекрутами о шоу грузовиков, которое он видел в Общественном центре Портленда прошлой весной. Теперь повернулся к Роуз:

— Я отнесу их ему, миз Роуз.

— Ты не отнесешь, — возразила Роуз.

На лице Мела отразилось удивление. И обида. Он всегда любил Роуз, и она вроде бы благоволила к нему.

— Я не доверяю тебе, потому что ты можешь выронить тарелку, — объяснила Роуз, хотя сказала не всю правду: она вообще ему не доверяла. — Я видела, как ты играешь в футбол, Мелвин.

— Да перестаньте, не такой уж я неуклюжий.

— И еще потому, что я хочу посмотреть, все ли в порядке с Барби.

— К нему никто не должен заходить. Так велел чиф Рэндолф, а он получил такой приказ от члена городского управления Ренни.

— Что ж, я иду вниз. Тебе придется воспользоваться «Тазером», чтобы остановить меня, а если ты это сделаешь, то никогда больше не получишь клубничных вафель, как ты их любишь, с растопленным посередине маслом. — Она огляделась: — А кроме того, названных тобой людей я здесь не вижу. Или они прячутся от меня?

Мел хотел было изобразить крутого и произвести впечатление на новичков, потом передумал. Роуз ему действительно нравилась. И ему нравились приготовленные ею вафли, особенно пропитавшиеся маслом. Он подтянул штаны.

— Ладно. Но я должен пойти с вами, и вы ничего ему не отнесете, пока я не загляну под салфетку.

Роуз подняла салфетку. Под ней лежали два сандвича с салатом и помидорами и записка, написанная на обороте чека, какие получали в «Эглантерии» клиенты: «Держись. Мы в тебя верим».

Мел взял записку, скомкал. Бросил в сторону корзинки для мусора. Не попал, и один из рекрутов поспешил поднять ее и переправить в корзинку.

— Пошли. — Он уже двинулся к лестнице, остановился, взял с тарелки половину сандвича, откусил здоровенный кусок. — Ему все равно столько не съесть.

Роуз промолчала, но, когда он первым спускался по лестнице, подумала, а не оглушить ли его тарелкой?

Они прошли половину подвального коридора, когда Мел остановился.

— Ближе вам подходить нельзя, миз Твитчел. Остаток пути тарелку понесу я. — Она передала ему тарелку и с тоской наблюдала, как Мел присел, просунул тарелку сквозь прутья и объявил: — Ленч подан, мон-говнёр.

Барби его проигнорировал. Смотрел на Роуз:

— Спасибо. Хотя, если их жарил Энсон, не знаю, буду ли я благодарен после первого куска.

— Их приготовила я, — ответила Роуз. — Барби… почему они тебя избили? Ты пытался сбежать? Ты ужасно выглядишь.

— Бежать не пытался, не сопротивлялся аресту. Не так ли, Мел?

— Ты особо не трепись, иначе я зайду и отберу у тебя сандвичи.

— Ты можешь, конечно, попытаться. Но не уверен, что у тебя получится. — А поскольку Мел не выказал желания добраться до сандвичей, Барби вновь сосредоточился на Роуз. — Опять самолет? По звукам — самолет. И большой.

— Эй-би-си говорит: лайнер «Эр Айленд». Полностью загруженный.

— Кажется, я все понял. Самолет летел в Бостон или Нью-Йорк, и какой-то идиот забыл перепрограммировать автопилот.

— Не знаю. Об этом еще не говорили.

— Пошли. — Мел взял ее за руку. — Поговорили, и хватит. Вам надо уйти до того, как я схлопочу неприятности.

— Ты в порядке? — спросила Роуз Барби, не двигаясь с места.

— Да. Как насчет тебя? Ты помирилась с Джекки Уэттингтон?

И какой правильный ответ? Насколько Роуз знала, с Джекки она не ссорилась. Кажется, Барби чуть покачал головой. Роуз оставалось только надеяться, что ей это не почудилось.

— Еще нет.

— Ты должна. Скажи ей, что хватит быть сукой.

— Вот-вот, — пробормотал Мел. Дернул Роуз за руку: — Пойдемте, пора. Не заставляйте тащить вас наверх.

— Передай ей, я сказал тебе: ты хорошая! — крикнул Барби, когда Роуз поднималась по лестнице, уже впереди Мела. — Вам действительно надо поговорить. И спасибо за сандвичи.

Передай ей, я сказал тебе: ты хорошая.

Послание, Роуз в этом нисколько не сомневалась. Она не думала, что Мел сообразил, что к чему. Если он чем-то и отличался, так это тупостью, и под Куполом ума у него не прибавилось. Именно поэтому Барби, вероятно, и пошел на риск.

Роуз решила как можно быстрее найти Джекки и передать послание: Барби говорит, что мне можно доверять. Барби говорит, что ты можешь говорить со мной открыто.

— Спасибо тебе, Мел, — поблагодарила Роуз Сирлса, когда они поднялись наверх. — Ты меня очень выручил.

Мел огляделся, увидел, что главней его никого нет.

— Никаких проблем, но едва ли вы сможете спуститься вниз с ужином, потому что этому не бывать. — Он задумался и вдруг принялся философствовать: — Но думаю, Барби все-таки заслуживает чего-то вкусного. Потому что к этому дню на следующей неделе его поджарят, как эти сандвичи, которые вы приготовили.

Это мы еще посмотрим, подумала Роуз.

 

 

Энди Сандерс и Шеф сидели у склада, который располагался за радиостанцией ХНВ, и курили мет. Прямо перед ними, на поле, окружавшем башню-транслятор, высился земляной холмик, на котором стоял крест, сколоченный из досок. Под холмиком покоилась Сэмми Буши, мучительница Брэтцев, жертва изнасилования, мать Литл Уолтера. Шеф сказал, что позже он украдет настоящий крест с кладбища у Честерского пруда. Если хватит времени. Могло и не хватить.

Он поднял гаражный пульт, дабы подчеркнуть весомость последней фразы.

Энди жалел об уходе Сэмми точно так же, как жалел об уходе Клодетт и Доди, но теперь сожаление это стало отстраненным, хранящимся внутри собственного купола Сандерса. Он принимал во внимание существование этого сожаления, но не мог соединиться с ним. Что было хорошо. Он пытался объяснить это Шефу Буши, но тот потерял ход его мыслей где-то посередине — концепция предлагалась сложная. Шеф, однако, кивнул и передал Энди большую трубку для курения мета с выгравированной на боковой поверхности надписью: «Продажа запрещена законом».

— Хорошо, правда?

— Да! — кивнул Энди.

Какое-то время они обсуждали два важных для наркоманов момента: какой хороший мет они курили и как много труда положили, чтобы мет получился таким хорошим. На дискуссию наложился мощнейший взрыв на севере. Энди прикрыл глаза, которые жег дым мета. Чуть не выронил трубку, но Шеф успел ее подхватить.

— Твою мать, это ж самолет! — Энди попытался встать, но ноги, хотя и вибрировали распирающей их энергией, держать его тело отказались. Он вновь сел.

— Нет, Сандерс. — Шеф попыхивал трубкой. Сидел, подбоченясь, и напоминал Энди индейца, курящего трубку мира.

У стены между ними стояли четыре автомата АК-47, разработанные в России, но импортированные, как и много других полезных вещей, которые хранились на складе, из Китая. С ними соседствовали пять поставленных друг на друга ящичков со снаряженными рожками по тридцать патронов в каждом и коробка с гранатами РГД-5. Шеф разъяснил Энди смысл идеограмм на ящике с гранатами: «Не роняй эту хреновину».

Шеф взял один автомат и положил на колени.

— Это не самолет, — отчеканил он.

— Нет? Тогда что?

— Знак Божий. — Шеф посмотрел на собственноручную надпись на стене: две цитаты (с литературной обработкой) из Книги Откровений и четко выделяющееся число 31. Потом перевел взгляд на Энди. На севере облако дыма в небе рассасывалось. Зато снизу поднимался новый дым: рухнувший самолет поджег лес. — С датой я ошибся. — Голос звучал задумчиво. — В этом году Хэллоуин придет раньше. Может, сегодня, может, завтра. Может, послезавтра.

— Или еще днем позже, — добавил Энди, стараясь помочь.

— Возможно. Но я думаю, он придет раньше. Сандерс!

— Что, Шеф?

— Возьми автомат. Ты теперь в армии Господа. Ты — Христов воин. В прошлом дни, когда ты лизал зад этому богоотступному сукину сыну.

Энди взял автомат и положил на голые ноги. Ему понравились и вес оружия, и тепло нагретого металла. Он проверил, поставлен ли автомат на предохранитель. Убедился, что поставлен.

— О каком богоотступном сукином сыне ты говоришь, Шеф?

Тот одарил его полным презрения взглядом, но когда Энди протянул руку за трубкой, передал с готовностью. Мета хватало им обоим, и хватит до конца — благо, ждать его оставалось недолго.

— Про Ренни. Про этого богоотступного сукина сына.

— Он мой друг, мой товарищ, но он может быть говнюком, это точно, — признал Энди. — Боже, но до чего же хорош этот мет!

— Хорош, — задумчиво согласился Шеф, взял трубку (Энди теперь думал о ней как о Курительной трубке мира). — Самые длинные кристаллы, чистейшие из чистых, и что это, Сандерс?

— Лекарство от меланхолии! — с умным видом ответил Энди.

— А там что такое? — Шеф указал на новую черную отметину на Куполе.

— Знак! От Бога!

— Да. — Голос Шефа смягчился. — Именно так. Мы на пути, указанном Богом, Сандерс. Ты знаешь, что случилось, когда Бог вскрыл седьмую печать? Ты читал Книгу Откровений?

Энди помнил — по лагерю юных христиан, куда ездил подростком — ангелов, которые выскакивали из вскрытой седьмой печати, как клоуны из маленького автомобильчика в цирке, но не хотел говорить об этом такими словами. Шеф мог счесть их богохульством. Поэтому покачал головой.

— Так и думал, — кивнул Шеф. — Ты мог проповедовать в Святом Искупителе, но проповедование — не образование. Проповедование — не настоящая визуализация. Ты это понимаешь?

Энди понимал только одно: ему хотелось еще раз затянуться метом, — но кивнул.

— Когда седьмая печать открылась, появились семь ангелов с семью трубами. И всякий раз, когда один из них трубил, на Земле случалась беда. Давай затянись, это поможет тебе сосредоточиться.

Как долго они курили? Казалось, многие часы. Они действительно видели крушение самолета? Энди полагал, что да, но теперь уже не мог утверждать наверняка. Очень уж походило на глюк. Может, ему стоило прилечь и немного поспать? Но с другой стороны, это такой кайф — сидеть рядом с Шефом, курить мет и набираться знаний.

— Я чуть не покончил с собой, но Бог меня спас, — признался он Шефу. И от благодарности его глаза наполнились слезами.

— Да, да, это очевидно. А вот другое — нет. Так что слушай.

— Я слушаю.

— Первый ангел вострубил и вылил на землю кровь. Второй ангел вострубил, и гора огня низверглась в море. Это вулканы и прочее дерьмо.

— Да! — вскричал Энди и непроизвольно нажал на спусковой крючок АК-47, лежавшего у него на коленях.

— Ты с этим повнимательнее. Если б не предохранитель, моя штучка висела бы сейчас вон на той сосне. Затянись. — Он протянул Энди трубку. Тот и не помнил, что отдавал трубку Шефу, но, должно быть, отдавал. И который нынче час? Вроде бы полдень, но откуда ему знать? Ему не хотелось съесть ленч, тогда как раньше хотелось всегда. Из всех дневных приемов пищи ленч нравился ему больше всего. — Теперь слушай, Сандерс, потому что это самая важная часть. — Шеф мог цитировать по памяти, потому что изучил Книгу Откровений от корки до корки после того, как перебрался на радиостанцию. Читал и перечитывал ее как одержимый, иногда до рассвета. — И третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда! Горящая, словно лампа!

— Мы только что видели ее.

Шеф кивнул. Он смотрел на черную отметину, оставшуюся там, где завершился полет рейса 179 авиакомпании «Эр Айленд».

— Имя этой звезде Полынь, и многие люди умерли, потому что они стали горькими. Ты горький, Сандерс?

— Нет! — заверил его Энди.

— Нет. Мы сладкие. Но теперь, раз звезда Полынь полыхнула в небе, горькие люди придут. Бог предупредил меня, Сандерс, и это не чушь. Проверь меня, Сандерс, и ты убедишься, что я не несу чушь. Они попытаются отнять все это у нас. Ренни и его говенные дружки.

— Никогда! — воскликнул Сандерс. Внезапный ужас охватил его. Они уже здесь! Говенные дружки крадутся между деревьями. Говенные дружки едут по Литл-Битч-роуд колонной грузовиков и пикапов! И теперь, когда Шеф заговорил об этом, он даже понял, почему Ренни хочется это сделать. Он же намеревался «избавиться от улик». — Шеф! — Энди схватил нового друга за плечо.

— Полегче, Сандерс. Больно.

Энди ослабил хватку.

— Большой Джим уже говорил о том, чтобы приехать и забрать баллоны и контейнеры с пропаном — это первый шаг!

Шеф кивнул:

— Однажды они уже приезжали. Забрали два контейнера. Я им позволил. — Он помолчал, похлопал по гранатам: — Больше не позволю. Ты со мной заодно?

Энди подумал о фунтах наркотика, хранящихся в здании, к стене которого они привалились спинами, и ответил, как и ожидал Шеф:

— Брат мой. — И обнял Шефа.

Вонючего и горячего, но Энди обнимал его от души. Слезы катились у него по щекам, которые он не побрил в рабочий день недели впервые за двадцать лет. Это было здорово. Это было… было…

Это сближало!

— Брат мой, — рыданием вырвалось у него в ухо Шефа. Шеф обнял его, торжественно посмотрел в глаза.

— Мы — агенты Господа.

И Энди Сандерс — теперь один-одинешенек в этом мире, если не считать худющего пророка, сидевшего рядом, — ответил:

— Аминь.

 

 

Джекки нашла Эрни Кэлверта за домом, где тот пропалывал огород. Она немного тревожилась, излагая Эрни свое предложение, о котором переговорила с Пайпер, но, как выяснилось, понапрасну. Он схватил ее за плечи на удивление сильными для мужчины небольшого росточка и с животиком руками. Его глаза сверкали.

— Слава Богу, кто-то понимает, что задумал этот раздувшийся индюк! — Эрни опустил руки. — Извини. Запачкал твою блузу.

— Ничего страшного.

— Он опасен, патрульная Уэттингтон. Ты это знаешь, так? — Да.

— И умен. Он устроил этот бунт в супермаркете точно так же, как террорист устраивает взрыв бомбы.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Но он также и глуп. Ум и глупость — страшное сочетание. Такие умеют убеждать людей идти за ними. До самого ада. Посмотри на этого Джима Джонса,[153]помнишь его?

— Он убедил своих последователей выпить яд. Так ты придешь на встречу?

— Будь уверена. И никому ничего не скажу. Если только ты не хочешь, чтобы я поговорил с Лиссой Джеймисон. С радостью это сделаю.

Но прежде чем Джекки ответила, зазвонил ее мобильник. Личный. Выданный в полицейском участке она сдала вместе с жетоном и пистолетом.

— Алло, это Джекки.

— Mihi portatoe vulneratos, сержант Уэттингтон. — Незнакомый мужской голос.

Услышав девиз ее прежней части в Вюрцбурге — принесите нам ваших раненых, — Джекки ответила без запинки:

— «Хоть волоком, хоть на себе, своих не бросим мы в беде». Кто это, черт побери?

— Полковник Кокс, сержант.

Джекки опустила руку с мобильником.

— Дашь мне минутку, Эрни? — Тот кивнул и вернулся в огород. Джекки отошла к забору. — Что я могу для вас сделать, полковник? Эта линия не прослушивается?

— Сержант, если ваш Ренни может прослушивать телефонные звонки, которые идут извне, мы в большой беде.

— Он не мой.

— Приятно это слышать.

— И я больше не в армии. Шестьдесят седьмой нынче не увидишь в зеркале заднего обзора.

— Это не совсем так, сержант. По приказу президента Соединенных Штатов вас вновь призвали на службу. Добро пожаловать в наши ряды.

— Сэр, я не знаю: то ли мне поблагодарить вас, то ли послать куда подальше.

Кокс рассмеялся, но без особого веселья.

— Джек Ричер передает привет.

— Мой номер вы получили от него?

— Номер и рекомендации. Рекомендация Ричера дорогого стоит. Вы спросили: что вы можете для меня сделать? Ответ состоит из двух частей, обе простые. Первая — вытащить Дейла Барбару из кутузки. Если только вы не думаете, что он виновен по всем пунктам.

— Наоборот, сэр, я уверена, что он невиновен. Более того, мы уверены. Нас несколько.

— Хорошо. Очень хорошо. — Облегчение, которое слышалось в голосе мужчины, не вызывало сомнений. — Второе: вы должны сшибить Ренни с его насеста.

— Это работа для Барбары. Если… Вы уверены, что эта линия не прослушивается?

— Абсолютно.

— Если мы сможем вытащить его.

— Эта работа ведется?

— Да, сэр.

— Прекрасно. И сколько у Ренни чернорубашечников?

— В настоящий момент около тридцати, но он нанимает новых. В Милле они синерубашечники, но я вас поняла. Не следует недооценивать его, полковник. Большая часть города у него в кармане. Мы можем попытаться вытащить Барбару, и вам лучше надеяться на наш успех, потому что самой мне с Большим Джимом не справиться. Скидывать диктаторов без помощи извне мне не по чину. Не по жалованью простой патрульной. Тем более моя служба в полиции Честерс-Милла закончилась. Ренни меня вышиб.

— Держите меня в курсе. Освободите Барбару и передайте ему руководство сопротивлением. Мы посмотрим, кого еще вышибут.

— Сэр, как я понимаю, вы хотели бы быть здесь?

— Всем сердцем, — ответил Кокс без малейшего колебания. — Я бы в течение двенадцати часов вырвал ему все перышки.

Джекки в этом сильно сомневалась, под Куполом все обстояло иначе. Посторонние не понимали. Даже время текло по-другому. Пятью днями раньше здесь царил полный порядок. А теперь…

— И еще, — продолжил полковник Кокс, — найдите время, чтобы посмотреть телевизор. Мы, со своей стороны, приложим все силы для того, чтобы осложнить Ренни жизнь.

Джекки попрощалась и разорвала связь. Вернулась в огород, где копался Эрни.

— Генератор у тебя есть?

— Сдох прошлой ночью. — Эрни кисло усмехнулся.

— Ладно, пойдем куда-нибудь, где работает телик. Мой друг говорит, что нам лучше смотреть новости.

Они направились к «Эглантерии». По пути встретили Джулию и увели с собой.