Критика технократизма

Все рассмотренные выше теории и концепции, как бы научно обоснованно и рационально они не выглядели, какими бы могучими мыслителями они не были предложены, отмечены печатью «романтизма». Обратим внимание, при ряде отличий в них обязательно присутствует общее – технократия это путь к дальнейшему совершенствованию общественных отношений в сторону большого благополучия, большей свободы, большего выбора и возможностей самореализации, большей справедливости, к конвергенции систем с сохранением лучшего в них и созданию на этой основе «цивилизации третьей волны». И где это все? А ведь предпосылки таких позитивных трансформаций явно просматривались в период применения принципов «научной цивилизации» в практике социальных государств в 60-е – 80-е гг. Сегодня же мы наблюдаем в них потери в социальных завоеваниях прав и свобод, значительное снижение уровня жизни подавляющего большинства населения, падение культуры и образования (чего стоит только успех креационизма), экономический коллапс и т.д. И это при том, что «инфо»- и «техно»- сферы продолжают свое победное развитие. В чем же причины таких несовпадений технократических теории и реального положения вещей? Попытаемся разобраться.

Во-первых. Существует один очень важный факт, который умалчивается большинством исследователей. Они говорят, что в индустриальных странах только 5-6% населения заняты в сельском хозяйстве, подразумевая, что они обеспечивают продовольствием все население, а в постиндустриальном обществе занятые в промышленном производстве до 10% обеспечивают общество промышленными товарами. Это лишь полуправда.

Переход к постиндустриальному обществу невозможен без поддержки третьих стран, как, в свое время, был бы невозможен переход к индустриальному обществу в колониальных странах без поддержки колоний, находящихся на аграрной стадии развития. Аграрные колонии производили необходимое для пропитания населения продовольствие, что позволило осуществить промышленные переворот в их метрополиях.

На этапе перехода к постиндустриальному обществу видна похожая тенденция - когда страны третьего мира, например латиноамериканские, участвуют в обеспечении развитых стран продовольствием (впрочем последние и сами инвестируют в свое с\х до 40% ВВП), страны "второго мира"- Китай, Тайвань, Индонезия и др. обеспечивают их промышленными товарами. Т.е., частично, аграрная и индустриальная сферы экономики развитых страна были вынесены за пределы их территорий, что экономически (очень дешевая рабочая сила, неинституализированные нормы и условия труда) и экологически (ведь выносятся в основном «грязные» производства) крайне выгодно. Это можно назвать "новым колониализмом" или "эксплуатацией одних стран другими". Здесь можно провести параллель между общественными отношениями, и отношениями между странами, сравнив развитые страны с буржуазией, а страны третьего мира с пролетариатом. Но не стоило думать что эксплуатируемые удовольствуются своей ролью. Лишь до того времени, как сами освоили инновационные технологии и создали свой инженерный корпус. Развитые (уже почти постиндустриальные) страны вынуждены включиться в равные партнерские отношения с развивающимися, что, понятно, уже далеко не так выгодно. Но это еще не все. Оказалось, что развитые страны не могут существовать без производимого своими экономическими колониями, они потеряли самодостаточность. Это уже –

- во вторых – еще в "Манифесте" К. Маркс писал: "Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из- под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют новые отрасли промышленности, введение которых становится вопросом жизни для всех цивилизованных наций, — отрасли, перерабатывающие уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей, удовлетворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отдаленных стран и самых различных климатов. На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга". В нашем случае это означает, что в условиях глобальной экономики, построение постиндустриального общества в отдельно взятых, развитых странах оказалось делом невозможным (как, впрочем, и социализма) так как законов социальной взаимозависимости еще никто не отменял. А степень, не столько экономического, сколько социально-политического развития стран - лидеров и стран - догоняющих исторически и цивилизационно очень отличен. И нельзя забывать, что национальные интересы еще долго будут доминировать над общечеловеческими.

В третьих. Ошибочно утверждать, что концепция постиндустриального общества в корне противоречит учению Маркса. Наоборот, она прекрасно вписывается в его учение об общественно-экономических формациях. Переход к построению постиндустриального общества, (а социально-политически -демократического социализма) действительно происходил качественным скачком, и в результате разрешения противоречий между производительными силами и производственными отношениями.

Но Маркс допустил ошибку, предсказав скорый крах капитализма, который, в реальности проявил исключительную гибкость, в целях самосохранения создав социальное государство (Ф.Д. Рузвельт) как «подушку безопасности» между своими базовыми принципами и эволюцией производственных сил и отношений. Более того, это позволило показать массам, что капитализм в странах социалистической демократии более привлекателен чем советский социализм. Ведь пример заразителен, причем с обеих сторон. Но когда социализм был «снят с «Великой шахматной доски»» оказалось, что капитализм решил отказаться и от социал-демократической «подушки безопасности». Что это, очередная ошибка Маркса? Дело по видимому в другом - капитализму как формационному организму без разницы в результате чего погибнуть – советской революции, или соц.-демократической эволюции, результат один. Значит уничтожить необходимо и того и другого противника, но по очереди. А что касается развития постиндустриального общества с его антикапиталистическими тенденциями и одновременно,

неспособностью к самоорганизации, то его можно возглавить, контролируя уже существующие достижения и не давая возникнуть другим.

В четвертых. Обратим внимание на «технотронную» концепцию Зб. Бжезинского, где традиционные механизмы принятия политических решений по идеологическим (т.е. социально-политическим) мотивам рассматриваются как причина «некомпетентности и безответственности. В такой ситуации резко повышается значение технических специалистов, способных повлиять на принятие адекватных решений в качестве экспертной структуры власти». Т.е. компетентность в области техники должна означать право принимать решения за других. Так позиционируется основной принцип технократии. А как на самом деле? Вот что говорит об этом один из исследователей философии технократизма крупнейший русский социолог Александр Зиновьев (1922 - 2006), который связывал технократизм с «феноменом западнизма»: «Научно-технический комплекс с самого начала был условием развития западнизма. а в развитом состоянии последнего этот комплекс является одним из важнейших его элементов и неотъемлемым атрибутом западного общества. Но при всех обстоятельствах он не может занять место деловой и политической (государственной) сфер общества. Всему свое место. Управление обществом имеет свои специфические правила, требует особой профессиональной подготовки людей, отличной от профессии математиков, инженеров, программистов, экономистов и других представителей научно-технического комплекса. Деловые, социальные, экономические и политические проблемы не являются проблемами чисто академическими, для решения которых нужен лишь «математический» интеллект, то есть интеллект, ищущий научную истину и оптимальное техническое решение. Это - прежде всего и главным образом проблемы ситуаций, в которых сталкиваются различные и часто (если не чаще) несовместимые интересы людей, групп людей, предприятий, классов, слоев, больших человеческих объединений и даже целых стран. В этих ситуациях идет борьба, считающаяся прежде всего с интересами участников, а не с интересами научно- технических задач как таковых. Научно-технические знания в таких ситуациях используется в их специфической роли, то есть как подсобные средства, а не в качестве инструкций поведения для конфликтующих или кооперирующихся сил. Представители научно-технического комплекса участвуют в таких ситуациях в качестве советников, а не ответственных лиц. Если же они попадают в число последних, они действуют все равно по особым правилам поведения деловой или политической сферы, лишь принимая во внимание то, что им известно в качестве выходцев из научно-технического комплекса».

Т.е. в реальности, технические эксперты могут выступать, в лучшем случае, как советники, а гораздо чаще, как исполнители политических заказов (и как показывает практика, например в случае с обвинениями в адрес Ирака и Ирана – необъективные). Если же производственно-технические управленцы становятся во главе государственной политики, то их техническая компетенция далеко не всегда может восполнить социологическую некомпетентность. В этом плане к теме технократизма обращается российский политолог Александр Панарин, который ещё в 90-е годы предсказал поражение технократической элиты пророссийского Юго-Востока Украины в противостоянии с атлантически ориентированной элитой Галиции в ходе «оранжевой революции» 2004 года:

«Почему же большинство оказалось политически безъязыким и не сумело чётко сформулировать свой альтернативный проект? В этом факте обнаружилась старая истина культуры - сегодня, как и всегда, культура ведёт себя по модели, заданной церковью, - она добивается большего влияния, если адресуется к духу, а не к желудку, к высшим ценностям, а не к одним только материальными интересам. Промышленное большинство разучилось говорить на языке духовных ценностей и апеллирует преимущественно к интересам. Такие апелляции всегда менее вдохновительны и не способны обеспечить по-настоящему высокое воодушевление, мобилизовать волю и породить мощные духовные притяжения. В политике Левобережье представляют хозяйственники и командиры производства, на Львовщиие - гуманитарии, адресующие к ценностям, к «поруганным национальным святыням». Словам, одни наследуют «культуру Церкви», тогда как другие - «культуру Предприятия»».

Резюмируя вышеизложенное, можно отметить, что технократическую составляющую современного общества нельзя игнорировать. Влияние технократических идей в обществе будет веб более усиливаться, технократический фактор будет играть всё более заметную роль в настроениях политических элит самых разных стран мира. Однако, признавая важность технократического фактора, нельзя игнорировать значение политических, социальных, духовных и других факторов общественного бытия.