Студопедия — Глава 30. В течение многих лет мне вновь и вновь вспоминалось мудрое изречение мистера Гарретта: "Чтобы быть родителем
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Глава 30. В течение многих лет мне вновь и вновь вспоминалось мудрое изречение мистера Гарретта: "Чтобы быть родителем






 

В течение многих лет мне вновь и вновь вспоминалось мудрое изречение мистера Гарретта: "Чтобы быть родителем, надо иметь железные нервы!" Однако тот показательный концерт учеников мисс Ливингстон по классу фортепьяно потребовал бы нервов из сверхтвёрдого сплава.

Мисс Ливингстон, пятидесятилетняя очень симпатичная дама с приятным мягким голосом давала в Дарроуби уроки музыки не одному поколению юных дарований и ежегодно устраивала концерт в местном зале, дабы продемонстрировать успехи своих учеников в возрасте от шести до примерно шестнадцати лет, и зал при методистской церкви неизменно переполняли гордые родители и их добрые знакомые.

В тот год, о котором пойдёт речь, Джимми было девять и он готовился к торжественному дню, не слишком утомляясь.

В маленьких городках все друг друга знают, и пока ряды заполнялись, шёл непрерывный обмен дружескими приветствиями, кивками и улыбками. Мне досталось крайнее место у центрального прохода, Хелен села справа от меня, а по ту сторону узкого свободного пространства я увидел Джеффа Уорда, скотника старого Уилли Ричардсона. Он сидел, вытянувшись в струнку, чинно положив руки на колени. тёмный праздничный пиджак, казалось, вот-вот лопнет по швам на напряжённых мускулистых плечах. Обветренное крупное лицо было отдраено до блеска, а непокорная шевелюра гладко прилизана – на бриллиантин Джефф явно не поскупился.

– Здравствуйте, Джефф, – сказал я. – Кто-то из ваших младших выступает?

Он поглядел на меня и улыбнулся во весь рот.

– А, мистер Хэрриот! Ага. Наша Маргарет. У неё на пианино хорошо получается, вот только бы сумела лицом в грязь не ударить.

– Что вы, Джефф! Мисс Ливингстон – превосходная учительница, и Маргарет, конечно, сыграет отлично.

Он кивнул и отвернулся к сцене. Концерт начался.

Первыми играли крохотные мальчики в коротких штанишках и девчушки в пышных платьицах с оборками. Ножки в носочках болтались высоко над педалями.

Мисс Ливингстон стояла поблизости, готовая сразу же прийти на помощь в трудную минуту, но слушатели лишь снисходительно улыбались их мелким ошибкам, разражаясь по завершении каждой пьески громовыми аплодисментами.

Однако я заметил, что, когда очередь дошла до учеников чуть постарше и пьесы стали сложнее, вокруг начало нарастать напряжение. Ошибки уже не вызывали улыбок. Вот Дженни Ньюкомб, дочка зелёнщика, сбилась раз, другой, наклонила голову, словно собираясь заплакать, и зал замер в тревожном безмолвии. Да и сам я стиснул зубы и сжал кулаки так, что ногти вонзились в ладонь. Однако Дженни совладала с собой, снова бойко заиграла, и я, расслабившись, поймал себя на мысли, что мы здесь – не просто родители, пришедшие послушать, как их дети играют перед публикой, но братья и сёстры во страдании.

По ступенькам на сцену вскарабкалась Маргарет Уорд, и её отец превратился в каменного истукана. Уголком глаза я видел, с какой силой мозолистые пальцы Джеффа сжимают колени.

Маргарет играла очень мило, пока не дошла до довольно сложного аккорда, и тут нам в уши ударил режущий диссонанс. Она поняла, что сбилась, попробовала ещё раз, и ещё раз, и ещё... вздёргивая голову от тщетных усилий.

– Нет, деточка, до и ми, – ласково поправила мисс Ливингстон, и Маргарет опять ударила по клавишам, – изо всех сил и не по тем.

– Господи, она совсем запуталась! – охнул я про себя и вдруг заметил, что сердце у меня бешено колотится, а мышцы просто судорога сводит.

Я покосился на Джеффа. Побледнеть при таком цвете лица невозможно, но его лоб и щёки пошли жуткими пятнами, а ноги конвульсивно подёргивались. Видимо, он почувствовал мой взгляд, потому что обратил на меня полные муки глаза и изобразил жалкое подобие улыбки. Его жена вся вытянулась вперёд с полуоткрытым ртом.

Пока Маргарет рылась в клавишах, переполненный зал застыл в мёртвой тишине. Казалось, прошла вечность, прежде чем девочка взяла правильный аккорд и отбарабанила остальное без единой дополнительной ошибки. Хотя слушатели облегчённо перевели дух и громко захлопали больше от облегчения, чем от восторга, я всем своим существом понял, что этот маленький эпизод обошёлся нам очень дорого.

Во всяком случае, я погрузился в какой то тягостный транс и тупо следил, как на табурете одна маленькая фигурка сменяет другую. Но сбоев больше не было. А затем подошёл черёд Джимми.

Бесспорно, нервничали не только все родители, но и большинство исполнителей, однако к моему сыну это не относилось. Он беззаботно поднялся на сцену, только что не насвистывая сквозь зубы, а к роялю прошествовал с некоторой заносчивостью. "Тьфу, подумаешь!" – говорило каждое его движение.

Я же при его появлении окостенел. Ладони вспотели, в горле поднялся тяжёлый ком. Конечно, я пытался себя пристыдить. Но тщетно. Что я чувствовал, то чувствовал.

Играл Джимми "Танец мельника" название это будет гореть в моём мозгу до смертного часа. Естественно, весёлый бойкий мотив я знал наизусть до последнего звука. Джимми заиграл с большим подъёмом, вскидывая руки и встряхивая головой, как Артур Рубинштейн в зените своей славы.

Примерно на середине "Танца мельника" быстрый темп сменяется с энергичного "та-рум-тум-тидл-идл-ом-пом-пом" на медлительные "та-а-рум, та-а-рум, та-а-рум", а затем устремился дальше прежним карьером. Композитор тут весьма искусно внёс разнообразие в вещицу.

Джимми лихо проскакал первую половину, замедлился на таких мне знакомых "та-а-рум, та-а-рум, та-а-рум" и я ожидал, что он рванёт дальше во весь опор, но его руки замерли, глаза несколько секунд пристально вглядывались в клавиши, а затем он снова проиграл медленные такты, и снова остановился.

Сердце у меня подпрыгнуло и ухнуло куда-то в пятки. Давай же, миленький, давай! Ты же знаешь вторую половину! Сколько раз я её слышал! Моя безмолвная мольба была пронизана чёрным отчаянием. Но Джимми, казалось, ничуть не был обескуражен. Он поглядел на клавиши с лёгким недоумением и почесал подбородок.

Вибрирующую тишину нарушил нежный голос мисс Ливингстон.

– Лучше начни с начала, Джимми.

– Ага! – бодро откликнулся мой сын и вновь с неколебимой уверенностью заиграл "Танец мельника", а я, зажмурившись, ждал приближения рокового перехода "Та-рум-тум-тидл-идл-ом пом-пом, та-а-рум, та-а-рум, та-а-рум..." И тишина. На этот раз Джимми вытянул губы, положил ладони на колени и наклонился над клавиатурой, словно полоски слоновой кости что-то от него прятали. Ни смущения, ни паники, только лёгкое недоумение.

Тишину в зале можно было резать ножом, и, конечно, грохочущие удары моего сердца слышали все вокруг. Я почувствовал, как дрожит колено Хелен рядом с моим. Я знал, что ещё немного и мы не выдержим.

Голос мисс Ливингстон был нежнее зефира, не то я, наверное, взвыл бы.

– Джимми, деточка, не начать ли нам ещё раз сначала?

– А? Хорошо.

И он вновь взял ураганный темп, полный огня и неистовства.

К этому времени остальные родители уже знали первую половину "Танца мельника" не хуже меня, и мы все вместе ждали грозного перехода. Джимми достиг его с рекордной быстротой. "Та-рум-тумтидл-идл-ом-пом-пом", а затем "та-а-рум, та-а-рум, та-а-рум "

И всё.

Колени Хелен стучали друг о друга, и я с тревогой посмотрел на её лицо. Оно оказалось очень бледным, но всё же у меня не создалось впечатления, что она созрела для обморока.

Джимми сидел спокойно, и только его пальцы барабанили по деревянной полосе у клавиш. А у меня точно стягивали удавку на горле. Выпученными глазами я безнадёжно посмотрел по сторонам и увидел, что Джефф Уорд по ту сторону прохода держится из последних сил. Лоб и щёки у него опять пошли пятнами, у скул вздулись желваки, а лоб лоснился от пота.

Напряжёние достигло предела, и вновь жуткую атмосферу слегка разрядил голос мисс Ливингстон.

– Ну, ничего, Джимми, детка, – сказала она. – Пойди пока на своё место и немножко отдохни.

Мой сын встал с табурета, пересёк сцену, спустился по ступенькам и сел во втором ряду среди своих товарищей.

Я тяжело откинулся на спинку. Ну, что же, малыш осрамился.

И как! Хотя он словно бы не очень расстроился, я был твёрдо убеждён, что его грызёт стыд: ведь только он один застрял на середине.

На меня накатила волна липкой горечи. Многие родители оборачивались и слали нам с Хелен кривые улыбки дружеского сочувствия, но легче мне не становилось. Я почти не слышал продолжения концерта. А жаль. Потому что старшие ученики играли очень неплохо. Ноктюрны Шопена сменились сонатами Моцарта, и у меня осталось смутное воспоминание, что какой-то высокий юноша как будто бы сыграл "Экспромт" Шуберта. Прекрасный концерт, прекрасные исполнители – все, кроме бедняги Джимми, единственного, кто не сумел доиграть до конца.

В заключение мисс Ливингстон подошла к краю сцены:

– Я хотёла бы поблагодарить вас, уважаемые дамы и господа, за тёплый приём, который вы оказали моим ученикам. Надеюсь, вы получили не меньше удовольствия, чем мы сами.

Опять раздались аплодисменты, заскрипели отодвигаемые стулья и я тоже встал, чувствуя себя довольно муторно.

– Ну, как, Хелен, поедем? – спросил я, и моя жена кивнула в ответ. Лицо её было застывшей скорбной маской.

Но мисс Ливинготон ещё не кончила.

– Прошу вас, уважаемые дамы и господа, немного подождать. – Она подняла ладонь. – Тут есть один молодой человек, который, я знаю, мог бы сыграть гораздо лучше. И мне было бы грустно уйти домой, не предоставив ему ещё одной возможности показать, на что он способен! Джимми! – Она наклонилась над первым рядом. – Джимми, может быть... может быть, ты попробуешь ещё раз?

Мы с Хелен обменялись взглядом, полным холодного ужаса, а по залу разнёсся бодрый голос нашего сына:

– Ага! Попробую.

Я не поверил своим ушам. Вновь поджариваться на медленном огне? Да, ни за что! Но, увы! Слушатели покорно опустились на свои места, а знакомая маленькая фигурка взбежала по ступенькам и промаршировала к роялю.

Откуда-то из неизмеримого далека до меня долетел голос мисс Ливингстон:

– Джимми сыграет "Танец мельника"!

Этих сведений она могла бы нам и не сообщать. Мы их как-то уже усвоили.

Словно в кошмаре, я опустился на свой стул. Несколько секунд тому назад я ощущал только неимоверную усталость, но теперь меня свела такая судорога напряжения, какой я ещё ни разу не испытывал. Джимми поднял руки над клавишами, и по залу словно прокатился невидимый девятый вал.

Малыш начал, как обычно, – с полной беззаботностью, а я конвульсивно заглатывал воздух, чтобы перетерпеть роковой миг, который приближался с беспощадной быстротой. Я же знал, что он снова остановится. И знал, что в то же мгновение рухну без чувств на пол.

Смотреть по сторонам у меня не хватало духа. Собственно, я крепко зажмурился. Но музыку слышал – так ясно, так чётко...

"Та-рум-тум-тидл-идл-ом-пом-пом, та-а-рум, та-а-рум, та-а-рум..."

Нескончаемая пауза, и вдруг: "тидл-идл-ом-пом, тидл-идл-омпом" – Джимми залихватски понёсся дальше.

Не сбавляя темпа, он проиграл вторую половину, но я, весь во власти несказанного облегчения, продолжал жмуриться. Глаза у меня открылись, только когда он добрался до финала, известного мне назубок. Ах, как Джимми завершил "Танец мельника"! Голова наклонена, пальцы бьют по клавишам, последний громовой аккорд, и правая рука взлетает над клавиатурой, а потом повисает вдоль табурета, как у заправского пианиста.

Вряд ли зал при методистской церкви когда-либо прежде был свидетелем подобной овации. Рукоплескания, вопли одобрения, а Джимми, естественно, не мог оставить без внимания такое признание своего таланта. Все прочие дети сходили со сцены, храня полную невозмутимость. Все, но не мой сын.

Не веря глазам, я смотрел, как он встаёт с табурета, направляется к краю сцены, одну руку прижимает к животу, другую закладывает за спину, выдвигает ногу и отвешивает одной стороне зала поклон с изяществом придворного восемнадцатого века, затем меняет местами руки, выдвигает другую ногу и кланяется в сторону второй половины зала.

Овация перешла во всеобщий хохот, который провожал его, пока он скромно спускался по ступенькам. Зал продолжал смеяться и когда мы направились к двери. Там мы столкнулись с мисс Мульон, содержавшей школу, куда ходил Джимми. Она утирала глаза.

– Боже мой! – еле выговорила она. – Как Джимми умеет вовремя внести шутливую ноту!

Машину я вёл очень медленно, по-прежнему ощущая противную слабость в руках и ногах. Лицо Хелен утратило мёртвую бледность, но морщинки усталости у рта и вокруг глаз ещё не разгладились. Она молча смотрела на тёмную улицу за ветровым стеклом.

Джимми раскинулся во всю длину на заднем сиденье и болтал ногами в воздухе, насвистывая обрывки мелодий, которые раздавались на концерте, – Мам! Пап! – воскликнул он в обычной своей отрывистой манере. – Я люблю музыку!

Я поглядел на него в зеркало заднего вида.

– Отлично, сынок, отлично. Мы тоже её любим.

Внезапно он скатился с сиденья и просунул свою мордашку между нами.

– А знаете, почему я её так люблю?

Я покачал головой.

– А потому! – воскликнул он в телячьем восторге. – Я только сегодня понял. Потому что от неё так спокойно делается!

 

 







Дата добавления: 2015-08-12; просмотров: 390. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Хронометражно-табличная методика определения суточного расхода энергии студента Цель: познакомиться с хронометражно-табличным методом опреде­ления суточного расхода энергии...

ОЧАГОВЫЕ ТЕНИ В ЛЕГКОМ Очаговыми легочными инфильтратами проявляют себя различные по этиологии заболевания, в основе которых лежит бронхо-нодулярный процесс, который при рентгенологическом исследовании дает очагового характера тень, размерами не более 1 см в диаметре...

Примеры решения типовых задач. Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2   Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2. Найдите константу диссоциации кислоты и значение рК. Решение. Подставим данные задачи в уравнение закона разбавления К = a2См/(1 –a) =...

ТРАНСПОРТНАЯ ИММОБИЛИЗАЦИЯ   Под транспортной иммобилизацией понимают мероприятия, направленные на обеспечение покоя в поврежденном участке тела и близлежащих к нему суставах на период перевозки пострадавшего в лечебное учреждение...

Кишечный шов (Ламбера, Альберта, Шмидена, Матешука) Кишечный шов– это способ соединения кишечной стенки. В основе кишечного шва лежит принцип футлярного строения кишечной стенки...

Принципы резекции желудка по типу Бильрот 1, Бильрот 2; операция Гофмейстера-Финстерера. Гастрэктомия Резекция желудка – удаление части желудка: а) дистальная – удаляют 2/3 желудка б) проксимальная – удаляют 95% желудка. Показания...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.015 сек.) русская версия | украинская версия