Уточнение содержания и границ криминалистической тактики, ее связей с криминалистической техникой и методикой. 19 страница

Диалектические принципы подхода к изучению объективной действительности диктуют необходимость уточнения и совершенствования сложившихся понятий и определений. В связи с ростом научных знаний, непрерывно прогрессирующим общественным развитием подвергаются постоянному изменению представления о предмете самых различных наук. Во многих областях современной науки возникают и ведутся острые дискуссии о предмете и содержании не только новых областей знания, таких, например, как кибернетика, бионика, эвристика, но и таких давно сложившихся классических, как математика, психология, физика, биология. Совершенно естественно и то, что этот процесс не может не касаться и весьма бурно развивающейся криминалистики.

Отчетливо просматривается действие закона связи и преемственности между существующими и возникающими криминалистическими концепциями при анализе, например, процесса становления понятия криминалистической тактики.

В первом, развернутом, определении криминалистической тактики этот раздел криминалистики определялся как “система приемов предварительного следствия, дающих возможность на основе изучения особенностей обстановки каждого конкретного следственного дела наиболее эффективно и с наименьшей затратой сил и средств реализовать в этом деле требования уголовного материального и процессуального права”[579]. Основное положение этого определения — указание на то, что в криминалистическую тактику входит система приемов проведения следственных действий, — сохранилось и в определении тактики, предложенном в 1958 г. С. П. Митричевым, который писал, что тактика “является системой приемов выполнения следственных действий, основанной на использовании научных методов расследования”[580]. Новое, что внес С. П. Митричев в это определение в следующем году, не коснулось рассматриваемой части понятия тактики и, таким образом, не нарушило связи и преемственности старого и нового определений[581].

Если сопоставить определения криминалистической тактики, предложенные А. Н. Васильевым в 1960 г.[582], А. И. Винбергом в 1965 г.[583], В.Е. Коноваловой и Р.С. Белкиным в 1966 г.[584], А. Сыровым в 1969 г.[585], то можно убедиться, что, несмотря на различия в этих определениях, иногда весьма принципиальные и существенные, линия связи и преемственности между ними сохраняется во всех случаях.

Роль закона связи и преемственности между существующими и возникающими криминалистическими концепциями в развитии криминалистики заключается в том, что его действие обеспечивает поступательное движение криминалистической мысли от явления к сущности последующего порядка, в то же время сохраняя и развивая все накопленные наукой ценности. “Совокупность знания, составляющая науку, в действительности возникает естественно-историческим путем, она порождается к жизни потребностями практики. В ходе развития общества возникает необходимость в познании определенного предмета, который имеет большое значение в жизни людей... Естественно, что знания об этом предмете объединяются в одну науку или ее раздел. Развитие знания приводит к открытию закономерностей, присущих предмету. Эти закономерности связаны между собой самим объектом. Познание доходит не только до знания отдельных закономерностей в предмете, но и до их объективной связи, то есть до знания фундаментальных закономерностей, лежащих в его природе. Таким образом, формируется идея, выражающая суть данного предмета. Эта идея кладется в основу синтеза, объединения знания в науку о данном предмете. В силу этого образуется система понятий, категорий, в которой выражены открытые данной наукой закономерности”[586].

4.3.2. Закон активного творческого приспособления для целей судопроизводства достижений различных наук.

К

риминалистика возникла в результате того, что наука должна была отвечать на запросы судебно-следственной практики, нуждающейся в эффективных научных средствах и методах борьбы с преступностью. Задача максимально полного удовлетворения этих потребностей практики, решение которых оказалось возможным только на базе широкого использования достижений естественных и технических наук, творческого приспособления их для целей судопроизводства, стала одной из тенденций, определяющих пути развития криминалистики. В этой тенденции развития криминалистики проявился такой общий закон развития науки, как интеграция и дифференциация научного знания. Подобные тенденции проявлялись на всем протяжении истории науки. Если для периода накопления эмпирического материала внешне более заметной была дифференциация наук, способствовавшая более четкому определению предмета познания и соответствовавшая тому уровню познания, при котором преимущественное место занимали описание и классификация явлений, то для этапа построения развитых теорий характерной оказалась интеграция научного знания. Дифференциация неизбежно привела к явлению противоположному — к интеграции. “Дифференциация знания, — отмечает И. И. Лейман, — как тенденция всегда сопровождалась и другим процессом — интеграцией науки. При этом относительная роль этих тенденций постоянно менялась в истории науки. Если в период “затишья”, в период накопления фактов и материалов преобладает дифференциация, то в период резких ломок старых научных концепций, смены одной научной картины мира другой преобладает интегрирующая тенденция”[587].

Наконец, на современном этапе развития науки, в условиях научно-технической революции, обе эти противоречивые тенденции проявляются в диалектическом единстве. Так, появление новых областей знания на стыках старых, классических наук уже означает не только дальнейшую дифференциацию науки, но и свидетельствует об обратном — о возникновении новых связей между обособленными ранее, самостоятельными областями научного знания, о синтезе “частиц” этих наук в новую науку.

В развитии криминалистики тенденции к дифференциации и интеграции научного знания проявились весьма своеобразно. На этапе становления криминалистики как самостоятельной области научного знания дифференциация, с одной стороны, выражала отношение криминалистики к другим юридическим наукам, а с другой, — отношение консолидированных криминалистических знаний к данным других наук, обслуживающих потребности уголовного судопроизводства: судебной медицины, судебной психиатрии, судебной химии и т. п. Этот процесс привел к определению места криминалистики в системе юридических наук и отмежеванию криминалистики от родственных областей естественных наук. Интеграция знаний на этом этапе выражалась большей частью в приспособлении криминалистикой для нужд судопроизводства данных естественных и технических наук, становившихся в преобразованном виде частью содержания криминалистической науки. Так возникли дактилоскопия, судебная фотография, трасология, судебное почерковедение и другие разделы криминалистики.

На современном этапе развития криминалистики процессы дифференциации и интеграции научного знания приобрели качественно иной характер. Дифференциация оказалась направленной своим острием не столько вовне, по отношению к смежным наукам, юридическим и иным, сколько внутрь самой криминалистики, что привело к возникновению на стыках между нею и смежными науками новых областей знания: судебной психологии, логики следствия и т. п. “Частицы” предмета криминалистики переместились в предметы этих новых наук, явления интеграции знания получили двоякое выражение. Они по-прежнему обнаруживаются преимущественно в активном творческом использовании криминалистикой данных иных наук и привнесении их в уголовное судопроизводство, но к этому добавились процессы интеграции, характерные для современного этапа развития науки в целом, которые в итоге привели к изменению самой природы криминалистики, превращению ее в науку интегральной природы.

В современных условиях процессу интеграции науки присущи новые черты. Для изучения одного и того же объекта теперь используются методы и средства исследования самых различных наук. Зачастую без такой комплексности исследования уже не представляется возможным получить принципиально новое знание. Это приводит к тому положению, что все большее число объектов становится общим для двух и более отраслей знания, каждая из которых исследует их в комплексе с другими или отдельно, в своем аспекте и исходя из своих целей. Все большее распространение в разных науках получают одни и те же методы. Специфика методов познания и средств исследования, как признак самостоятельности той или иной науки, играет все меньшую роль, а все большее значение в научно-техническом прогрессе начинают приобретать общие средства и методы познания. Наконец, интеграция наук объясняется теперь не только общностью объектов, средств и методов познания, но и общественной функцией науки как производительной силы нашего общества.

На современном этапе развития криминалистики все большее распространение получают комплексные исследования, осуществляемые такими коллективами, в состав которых, помимо криминалистов, входят специалисты самых различных областей знаний: физиологии и бионики, кибернетики и математики, биологии, химии, антропологии и т. п. Криминалистические объекты исследуются различными специалистами с позиций и методами конкретных наук, но для решения задач криминалистики; таким путем развивается именно криминалистическая наука, а не физиология, бионика и другие области знаний.

Рассматриваемая тенденция в развитии криминалистики (комплексность научных исследований) порождает довольно распространенные в юридической литературе высказывания, чреватые, на наш взгляд, нежелательными последствиями. Некоторые авторы утверждают, что возникли “новые” разделы криминалистики. Так, А. Р. Шляхов еще в 1969 г. предлагал считать криминалистическими исследования табачных изделий, растительных и иных объектов, осуществляемые методами дендрохронологии, газовой хроматографии, металловедения и другими[588], он же писал о разработке криминалистами судебно-химических методов исследования вещественных доказательств[589], об индивидуальной криминалистической идентификации жидких, сыпучих и газообразных веществ[590]. А. Р. Шляхов и другие авторы подобные исследования относят к числу криминалистических, ссылаясь на их “криминалистическую целенаправленность”, “криминалистическую сущность”, благодаря которым и “независимо от отрасли знаний, из которой черпаются методы исследования, сама экспертиза остается криминалистической”[591]. В этих случаях речь идет не о комплексных научных исследованиях, осуществляемых с участием криминалистов, для криминалистики и с криминалистическими объектами, а о расширении данной области знания и основывающейся на ее положениях такой отрасли практики, как криминалистическая экспертиза, путем включения в рамки этих исследований всего, что только может относиться к исследованию вещественных доказательств, т.е. не об интеграции научного знания, а о механическом его объединении под флагом криминалистики.

Интересно отметить, что химики, биологи, физики (как и большинство криминалистов) вовсе не склонны относить проводимые ими исследования к числу криминалистических и обычно пишут о судебно-биоло­гических, судебно-химических, почвоведческих и других, но не криминалистических исследованиях[592].

Нельзя отождествлять комплексные исследования, характерные для современной криминалистической науки, с судебно-экспертными исследованиями по уголовным делам только на том основании, что наука криминалистика имеет своей целью оказание содействия органам, ведущим борьбу с преступностью. Эта цель не есть цель только криминалистики; наличие такой цели еще не определяет “криминалистическую сущность” или “криминалистическую целенаправленность” той или иной области знаний или разновидности судебной экспертизы.

Явления интеграции знания в современной криминалистике обнаруживаются и в возрастающем числе объектов исследования, общих и для криминалистики, и для других юридических наук. В криминалистике заметно больше внимания стало уделяться изучению норм уголовного и уголовно-процессуального права, доказательственного права и положений теории доказательств, принципов научной организации труда следователей и экспертов, ревизионной деятельности и т. д. Наряду с этим расширилась сфера употребления в криминалистике методов, получивших самое широкое применение в различных науках. При этом прежде всего следует упомянуть о расширяющемся процессе “математизации” криминалистики.

На современном этапе развития науки процесс использования компьютерно-математических методов исследования охватил большинство областей научного знания. Обеспечивая высокую точность получаемых результатов, позволяя обоснованно прогнозировать развитие предмета познания, открывая новые возможности научного поиска, такие методы обеспечивают более полное познание — как количественное, так и качественное — тех закономерностей объективной деятельности, которые изучаются отдельными частными науками.

В. М. Глушков в 60-е гг. указал 3 причины “математизации” науки[593]. Первая вытекает из самого процесса развития и углубления наук, который на определенном этапе приводит к необходимости широкого использования в процессе исследований математического аппарата. При этом вспоминается мнение Маркса, считавшего, что наука лишь тогда достигает совершенства, когда ей удается пользоваться математикой. Вторая причина состоит в расширении границ самой математики, возникновении и развитии новых ее разделов, что обеспечивает возможность математизации новых областей знания. Наконец, третья причина — развитие кибернетики и электронной вычислительной техники, что позволяет претворить указанную возможность в действительность.

Процесс “математизации” распространился и на криминалистику, что, несомненно, служит показателем возросшей зрелости этой науки, а также свидетельствует о повышении ее эффективности и возрастающем значении рекомендаций данной области знаний для следственной, судебной и экспертной практики. Математико-кибернетические методы исследования находят все более широкое использование и в криминалистической экспертизе.

Работы в области применения математико-кибернетических методов исследования в криминалистике приобрели в последние годы значительный размах. Они распространились не только на область криминалистической техники, но частично и на криминалистическую тактику, став, по нашему мнению, одним из перспективных направлений развития криминалистической науки.

И проведение комплексных научных исследований, и использование математических и иных методов исследования, и иные явления интеграции научного знания в криминалистике, подчинены основной функции — активному творческому приспособлению данных других наук для нужд судопроизводства, функции, которая сама по себе носит также интегральный характер.

Необходимо различать использование криминалистикой положений других наук в целях развития самой криминалистической науки и активное приспособление криминалистикой данных иных наук для целей уголовного судопроизводства. В первом случае речь идет о проявлении общего закона интеграции научного знания. С этой точки зрения, использование в криминалистике положений логики, психологии, математики, кибернетики принципиально ничем не отличается от использования, например, данных этих наук в криминологии или исправительно-трудовом праве. Однако не такая форма использования достижений иных наук составляет содержание рассматриваемого специфического закона развития криминалистики.

Активное, творческое приспособление средств и методов естественных, технических и других наук для решения задач судопроизводства (а не в целях криминалистических научных исследований) и создание на их базе криминалистических методов работы с доказательствами — это качественно иной процесс, нежели обычный процесс интеграции научного знания, это процесс взаимопроникновения наук, поскольку его итогом является создание рекомендаций для практики борьбы с преступностью, то есть знание, качественно отличное от исходного как по содержанию, так и по целям применения.

Все сказанное относится к творческому приспособлению криминалистикой тех научных положений иных наук, которые не могут быть использованы в судопроизводстве прямо, непосредственно, помимо криминалистики. В тех же случаях, когда такие положения могут быть использованы в борьбе с преступностью прямо, без посредничества криминалистики, изменяется и характер взаимодействия между криминалистикой и этими науками. Так, положения судебной медицины, судебной психиатрии, судебной психологии и некоторых других областей знания используются следователем и судом непосредственно, так сказать, из первоисточника, а не в преобразованном криминалистикой виде. Задача криминалистики здесь — не активное приспособление положений этих наук для целей борьбы с преступностью (они для этой цели и разрабатывались), а их учет при разработке специфически криминалистических рекомендаций практике.

4.3.3. Обусловленность криминалистических рекомендаций потребностями практики борьбы с преступностью
и совершенствование этой практики
на основе криминалистической науки.

П

оложение о том, что служебная функция криминалистики состоит в обеспечении потребностей практики в научных методах борьбы с преступностью, является общепризнанным. Оно означает, что разработка криминалистических рекомендаций обусловлена запросами практики, их целесообразность и эффективность проверяются на практике. Такая зависимость криминалистических рекомендаций от потребностей оперативно-розыскной, следственной, судебной и экспертной практики носит необходимый, общий и устойчивый характер, определяя направление научного поиска, то есть являясь одним из законов развития криминалистической науки.

Вопрос о роли практики в познании, о соотношении практики и теории, практики и науки — один из главных в теории отражения. Неоднократно обращаясь в своих сочинениях к проблеме практики, В. И. Ленин подчеркивал, что “точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной точкой зрения теории познания”[594], что “...практикой своей доказывает человек объективную правильность своих идей, понятий, знаний, науки”[595].

В философской литературе, принимая в качестве основания классификации типов практики отношение предметно-чувственной и познавательной деятельности, различают три ее формы[596]:

¨ а) практика обыденной жизни, то есть внешняя деятельность человека, совпадающая с его социальным поведением, с повседневным существованием;

¨ б) собственно материальная деятельность, базирующаяся на эмпирически практическом опыте[597]; знание, соответствующее этой форме практики, выступает в виде цели деятельности, а сама практика — как сумма навыков, как специализированное мастерство, передающееся от поколения к поколению;

¨ в) наука, как всеобщая деятельность человеческого разума[598], как опосредствованное обращение к практическому преобразованию предметного мира.

В последнем случае практика основывается на теоретическом постижении действительности, раскрывающем предмет во всех его связях и опосредствованиях и позволяющем освоить этот предмет соответственно его собственной внутренней логике.

В криминалистической литературе о практике как критерии истины говорится в общей форме, в плане либо результатов отдельных следственных действий, либо изучения судебно-следственной практики, когда такое изучение называется методом советской криминалистики. Так, А. Н. Васильев, рассматривая обобщение следственной практики как частный метод криминалистики, писал: “Частными (специальными) методами познания в криминалистике являются обобщение следственной практики, изучение и использование взаимосвязи между способами совершения преступлений и методами их раскрытия, построение следственных версий, активное использование данных естественных и технических наук”[599]. С. П. Митричев некоторое время придерживался аналогичных взглядов. В 1966 г. он несколько изменил свою позицию и стал рассматривать обобщение следственной и судебной практики, как частный метод построения криминалистики. Не разъясняя, что он имеет в виду под методом построения криминалистики, автор при дальнейшем рассмотрении роли практики правильно отмечал, что “советская криминалистика как наука изучает следственную и судебную практику, теоретически обобщает ее и проверяет свои рекомендации на практике”[600].

В этой формулировке, несомненно, содержится отражение роли одного из видов практики, имеющего важное значение для криминалистической науки. Действительно, следственная и судебная практика, как и другие виды практики судебного исследования, например, экспертная, служат объектом изучения и обобщения криминалистики и критерием правильности разрабатываемых для практики рекомендаций, хотя, по нашему мнению, этим роль практики в криминалистической науке отнюдь не исчерпывается[601].

Отдельные авторы суженно понимают роль практики. Так, В. Д. Арсеньев полагал, что практика как критерий истины выступает в уголовном судопроизводстве только в виде результатов отдельных следственных действий[602]. Эта точка зрения, высказанная впервые в работе “Вопросы общей теории судебных доказательств” (М., “Юридическая литература”, 1964), была подвергнута обоснованной критике[603].

Мы полагаем, что нужно дифференцированно подходить к определению роли практики в криминалистической науке и в той сфере человече­ской деятельности, которая обозначается как борьба с преступностью.

Практика для криминалистической науки — разумеется, прежде всего объект исследования, а исследование практики — это задача, решение которой является условием проведения криминалистических научных изысканий, так как только таким путем возможно:

¨ а) выявить тенденции развития самой практики, средств и методов осуществления данной разновидности человеческой деятельности, определить возможности влияния на практику криминалистической теории;

¨ б) определить потребности практики и, следовательно, перспективы развития криминалистической теории, которая должна удовлетворять эти потребности;

¨ в) выявить формы и тенденции проявления объективных закономерностей возникновения, собирания, исследования, оценки и использования доказательств, убедиться в необходимости и повторяемости их проявлений;

¨ г) накопить необходимый для анализа, обобщения и построения системы общей теории криминалистики эмпирический материал, ибо, по, замечанию Ф. Энгельса, нельзя конструировать связи и вносить их в факты, а надо извлекать их из фактов и, найдя, доказывать их, насколько это возможно, опытным путем;

¨ д) получить материал для выбора оптимальных вариантов коммуникативных связей между исследователями, то есть для развития языка криминалистики;

¨ е) составить представление об ошибках практики для установления их причин, разработки в теории путей преодоления ошибок, а также новых методов повышения эффективности практики.

В информационном аспекте исследование, анализ практики — это извлечение и накопление информации, которая систематизируется и перерабатывается. Это этап обобщения, теоретического осмысливания практики, этап уточнения и совершенствования теории на основе полученных из практики данных.

Возникнув на базе практики, теория практикой же проверяется. Степень соответствия теории практике зависит от уровня теории и глубины проникновения в предмет исследования. Стремление к максимально полному и правильному отражению действительности всегда было идеалом научной теории. Однако достижение этого идеала зависит не только от науки, но и от других обстоятельств, среди которых — и уровень развития техники, и разработанность методов научного исследования. В настоящее время наступил такой период развития науки и практики, когда стало возможным более точное отражение объективной действительности, чему способствуют возможности современной техники и появление сверхточных методов исследования, которые приумножают познавательные возможности человека.

Определяя роль практики для криминалистической теории, необходимо также указать, какая имеется в виду практика, можно ли в данном случае человеческую практику свести только к практике доказывания, да и то понимаемой в суженном виде.

Прежде всего, как нам представляется, надо признать, что практика доказывания, как критерий истинности криминалистической теории, должна включать в себя все те разновидности этой деятельности, в которых находят применение положения криминалистики, то есть следственную, судебную практику и практику экспертных исследований, а также практику предотвращения преступлений криминалистическими средствами и методами (ибо задачей криминалистики является способствование не только раскрытию и расследованию преступлений, но также и их предотвращению).

Так как практическая деятельность по предотвращению преступлений лишь частично протекает в сфере доказывания, то такую деятельность следует специально упоминать наряду со следственной, судебной и экспертной практикой. Далее нельзя не упомянуть и оперативно-розыскную практику как деятельность, неразрывно связанную с расследованием, которая в определенной мере опирается на положения теории криминалистики. Все эти виды практики можно объединить собирательным понятием — практика борьбы с преступностью.

Формой практики, имеющей важное значение для теории криминалистики, являются и проводимые криминалистические научные исследования, в том числе научный эксперимент. Понимание криминалистики как науки позволяет различать в ее содержании не только теорию, но и практику научных исследований. Наука — это единство научной теории и практики научных исследований в их связи и взаимозависимости.

В процессе развития любой науки то теория опережает практику научных исследований, когда собранный практикой материал уже осмыслен и на его базе возникло представление о сущности предмета исследования, открыв новые перспективы для дальнейших практических научных изысканий, для новых научных экспериментов, то, наоборот, практика научных исследований, результаты научных экспериментов опережают теорию, то есть не укладываются в существующие теоретические объяснения. Это закономерно для развития науки, ибо любая научная теория возникает на базе практики и, в свою очередь, раскрывает перспективы дальнейших научных изысканий.

В развитии криминалистической теории важную роль играет научный эксперимент. Этот вопрос подробно исследовался применительно к проблеме экспериментального метода познания в целом и поэтому в настоящей работе не рассматривается[604].

Формой практики, имеющей прямое отношение к криминалистике, стала также практика научных исследований в тех областях знания, данные которых криминалисты используют для более глубокого познания своего предмета. Взаимопроникновение наук — это одна из современных закономерностей развития научного познания; причем речь идет не только о технических и естественных науках, использование достижений которых традиционно считалось задачей криминалистики.

Развитие современной криминалистики как интегральной науки невозможно себе представить изолированно от развития наук гуманитарных. “Все настойчивее, — писал Б. М. Кедров, — обнаруживается необходимость отказаться от традиционного, во многом уже устаревшего подхода к социальным явлениям, как к таким, которые якобы может и должна изучать та или другая гуманитарная наука изолированно от остальных гуманитарных наук. Здесь с такой же необходимостью и с такой же силой, как и в естественных науках, встала задача — изучать определенное явление как единое целое, т.е. изучать его соответствующим комплексом взаимосвязанных между собой наук”[605].

Критерием истинности тех или иных положений различных наук, заимствуемых криминалистикой, соответственно выступает практика их научных исследований. Научный эксперимент по проверке таких положений может быть проведен и в криминалистике для того, чтобы убедиться в приемлемости “чужого” научного положения для целей криминалистических исследований.

Общая теория криминалистики использует следующие данные, получаемые из практики:

¨ а) собственно фактический материал — факты объективной действительности в чистом виде, не подвергавшиеся обработке, интерпретации и т. п., — это основа теоретических построений, объект, отражаемый криминалистикой как наукой;

¨ б) экспериментальный фактический материал — данные, полученные при опытной проверке теоретических положений (специальные эксперименты в процессе научных криминалистических исследований);

¨ в) статистический материал — статистически обобщенный и соответствующим образом интерпретированный фактический материал, указанный в пп. “а” и “б”;

¨ г) гипотетический фактический материал — прогнозируемые результаты применения на практике тех или иных теоретических положений, средств и методов исследования;

¨ д) абстрактно-логический материал — соответствующим образом обработанный и формализованный фактический материал, используемый как при построении знаковых систем криминалистики, так и для разработки структур и систем различных разделов криминалистической науки.

При единстве методологических основ использования критерия практики и в этой области существуют известные различия между наукой и практической деятельностью. В борьбе с преступностью критерий практики может выступать в следующих видах:

I. Коллективная практика органов дознания, следствия, экспертных учреждений, суда в области расследования, раскрытия и предотвращения преступлений, которая проявляется:

A. в организации расследования, раскрытия и предотвращения преступлений;

B. в совершенствовании структуры органов, осуществ­ляющих борьбу с преступностью, четкой организации их деятельности на базе обобщенного опыта работы;