Определение предмета и направления расследования

Д

о того как термин “криминалистическая характеристика преступления” вошел в обиход и литературу, в структуре частных криминалистических методик неизменно различали такой элемент, как предмет доказывания (обстоятельства, подлежащие установлению) по делам данной категории.

Обычно этот структурный элемент конкретной частной методики излагался первым или следом за описанием особенностей возбуждения дела и все то, что теперь относят к криминалистической характеристике преступления, раскрывалось применительно к конкретным обстоятель­ствам, подлежащим доказыванию.

Отправляясь от общей характеристики предмета доказывания, даваемой уголовно-процессуальным законом, авторы разработок по конкретным частным методикам видят свою задачу в том, чтобы максимально детализировать предмет доказывания по конкретной категории преступлений, наполнить абстрактную обобщенную уголовно-процессу­альную формулу конкретным типичным для данных дел содержанием; на следующем этапе, при адаптации частной криминалистической методики к условиям расследования отдельного преступления это типичное содержание заменяется индивидуальным, отражающим особенности то­лько данного конкретного дела.

Естественно, что при признании криминалистической характеристики преступления неизбежно возникает вопрос, поглощает ли характеристика указанный структурный элемент частной методики или не поглощает, а если поглощает, то полностью или частично.

Инициаторы замены уголовно-правовой классификации преступлений криминалистической А. Н. Васильев и Н. П. Яблоков, говоря о криминалистической характеристике, не включили в нее все вопросы предмета доказывания, и при дальнейшем изложении содержания конкрет­ных частных методик в книге предмет доказывания сохранил свою стру­ктурную обособленность[595]. По тому же пути пошли авторы учебников по криминалистике для юридических вузов 1973 и 1976 гг.[596] Впоследствии мнения ученых по этому вопросу разделились.

И. Ф. Герасимов по-прежнему придерживается мнения о необходимости выделения предмета доказывания в структуре частных криминали­стических методик[597]. Эту позицию разделяет Н. П. Яблоков[598]. Весьма ту­манна позиция В. А. Образцова. С одной стороны, говоря о типовой криминалистической характеристике, он называет в ее структуре такие элементы, которые соответствуют элементам предмета доказывания[599], а с другой — при описании содержания общих методик расследования в их содержание включает “положения, содержащие информацию о том, какие обстоятельства устанавливаются во всех случаях исследования опре­деленных событий”[600]. Не выделяют предмет доказывания в качестве са­мостоятельного элемента частной методики И. А. Возгрин и др. авторы[601].

На страницах нашего Курса не случайно часто упоминается Иван Федорович Герасимов, которого с полным правом считают лидером уральской школы криминалистов. Многолетний заведующий кафедрой Уральской государственной юридической академии, он известен своими работами преимущественно в области криминалистической методики, проблем раскрытия и расследования преступлений. И. Ф. Герасимов — один из инициаторов и организаторов систематически издаваемых академией сборников по актуальным для теории криминалистики и практики проблемам борьбы с преступностью, многие из которых открываются его заглавными статьями.

Мы полагаем, что правильное понимание содержания криминалистической характеристики преступления делает ненужным приведение в качестве самостоятельного структурного элемента конкретной частной методики перечня обстоятельств, подлежащих доказыванию (установле­нию) по данной категории уголовных дел. Содержание криминалистической характеристики должно охватывать собой все элементы предмета доказывания с теми их особенностями, которые характерны именно для расследования конкретной категории преступлений. Иное решение вопроса неизбежно приводит либо к неполноте криминалистической характеристики, в которой не отражаются какие-то элементы предмета доказывания, характеризующие преступление именно в криминалистическом аспекте, либо к дублированию содержания этих двух структурных элементов методики.

Одно из двух: либо признание необходимости криминалистической характеристики преступления и тогда исключение перечня указанных обстоятельств из числа элементов конкретной частной методики, либо отрицание характеристики и тогда оставление перечня; третьего решения, по нашему мнению, не существует. Правда, такое решение требует интенсивной разработки криминалистических характеристик преступлений всех видов, для всех существующих частных криминалистических методик, но, думается, что это вопрос дальнейшего накопления и обобщения эмпирических данных, который может решаться постепенно. На существующем этапе такие криминалистические характери­стики могут быть сконструированы на основе имеющихся уже сведений, в том числе и сведений об особенностях предмета доказывания по отдельным категориям преступлений, наличествующих в соответствующих источниках.

Иначе мы решаем вопрос о соотношении криминалистической характеристики преступления с определением направления расследования и описанием особенностей планирования процесса собирания, исследования, оценки и использования доказательств. Мы полагаем, что этот структурный элемент конкретных частных криминалистических методик должен сохранить свою самостоятельность по следующим основаниям.

Как уже отмечалось, криминалистические характеристики преступлений основываются на уголовно-правовой и криминалистических классификациях преступлений с учетом криминологических классификаций преступлений и преступников. Определение же направления расследования осуществляется, исходя из других оснований, хотя, разумеется, с учетом криминалистической характеристики преступления, служащей ориентиром и при построении версий, и при конкретизации целей расследования в соответствии с предметом доказывания. Таким основанием является объем и содержащие исходной информации. Это основание, как мы пытались показать, — не криминалистическая класси­фикация преступлений, а иная классификация — исходных данных, — характеризующая информативный компонент следственной ситуации.

Исходные данные не могут, как правило, за исключением тех случаев, когда преступление совершено в условиях полной очевидности и преступник задержан на месте происшествия с поличным, дать полное представление о следственной ситуации, учет которой необходим для определения направления расследования. Именно поэтому следователь вынужден нередко довольствоваться в самом начале расследования лишь типичными версиями, которые конкретизируются уже в процессе производства первоначальных следственных действий. Исходя из наличной информации и руководствуясь типичными версиями, следователь определяет направление расследования в самых общих чертах еще до производства первоначальных следственных действий и на этой основе планирует свою работу на начальном этапе расследования.

Между тем в большинстве разработок по конкретным частным криминалистическим методикам вопросы планирования расследования рассматриваются после особенностей тактики первоначальных следственных действий. Это обычно объясняют тем, что развернутое планирование характерно только для второго этапа расследования, когда в результате информации, собранной с помощью первоначальных следственных действий, возможно составление подробного письменного плана расследования. Такая система изложения принята практически во всех учебниках по криминалистике, хотя иногда и сопровождается оговорками, что планирование расследования может охватывать и этап первоначальных следственных действий[602].

Подобный подход к построению структуры частной криминалистичес­кой методики теперь нам представляется неправильным. При существу­ющем положении вещей невольно создается впечатление, что начальный этап расследования, от которого, как известно, в значительной степени зависит успех всего процесса доказывания, не планируется, что планирование расследования возможно только на основе достаточно полной информации, а исходные данные не могут служить для него основой. Тем самым мы невольно допускаем взгляд на начальный этап расследования как на нечто бесплановое, в лучшем случае — нечто трафаретное, что можно осуществлять по стандарту, годному для любых ситуаций, когда учет индивидуальных особенностей и не требуется. И такой стандарт действительно предлагается в виде типичного перечня первоначальных следственных действий, даваемого в типичной последовательности.

Этот алгоритм начального этапа расследования действительно необходим и, безусловно, полезен. Однако он не может предлагаться в единственном числе. Подобных алгоритмов должно быть несколько — хотя бы по числу типичных версий или по числу вариантов содержания исходной информации. Именно поэтому им и должен быть предпослан раздел методики о планировании расследования.

С рассматриваемым вопросом связан и вопрос о необходимости выделения в самостоятельный структурный элемент методики такой стадии процесса, как возбуждение уголовного дела.

Ряд авторов начинает изложение частных криминалистических методик с изложения особенностей возбуждения уголовного дела по данной категории преступлений. Здесь обычно излагаются типичные поводы и основания для возбуждения дела и некоторые вопросы проверки первичных материалов.

Возражая против практики отнесения указанных вопросов к криминалистической методике, А. Н. Васильев писал: “Рассмотрение первичных материалов и возбуждение уголовного дела должны относиться к науке уголовного процесса, а не к методике расследования и не к криминалистике вообще. Задача криминалистики разработать свою методику расследования преступлений. При проверочных же действиях нет необходимости применять приемы и средства криминалистики, если, конечно, не становиться на путь подмены расследования проверкой. Статья 109 УПК РСФСР допускает возможность совершать до возбуждения уголовного дела лишь самые простые действия — истребовать необходимые материалы и получать объяснения, рекомендации по рассмотрению первичных материалов должна давать процессуальная наука”[603].

Оспаривая доводы А. Н. Васильева, А. Н. Колесниченко выдвинул контраргумент. “Решение этого вопроса, — пишет он, — имеет как бы две стороны, два аспекта. Действительно, решение вопроса о достаточности имеющихся данных для возбуждения уголовного дела, необходимости провести их проверку относится к уголовному процессу. Однако исходные данные, по которым возбуждено дело, являются объектом и специфической криминалистической оценки, позволяющей принять во внимание какую-либо из типичных версий, характерных именно для данной совокупности признаков преступления, по которым начато расследование. В таком плане рассмотрение вопроса о возбуждении уголовного дела вполне оправдано в методике расследования”[604].

В этом споре мы на стороне А. Н. Васильева. В криминалистической методике нет необходимости дублировать процессуальные вопросы, не относящиеся к тому, как именно нужно организовывать и осуществлять расследование. Что же касается необходимости криминалистической оценки исходных данных, о чем справедливо пишет А. Н. Колесниченко, то такая оценка и дается при рассмотрении вопросов направления и планирования расследования так что ее незачем выделять в самостоятельный структурный элемент частной методики.

Таким образом, мы определили два структурных элемента частной криминалистической методики: криминалистическая характеристика преступления и определение направления и особенности планирования расследования. Третьим элементом мы считаем описание первоначальных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, причем в отношении первых указывается перечень, типичная последовательность и особенности тактики, а в отношении вторых — приводится только перечень с указанием вопросов, которые могут быть решены их проведением.