Криминалистическая классификация преступлений

В

качестве элемента криминалистической характеристики некоторые авторы (А. Н. Колесниченко, И. А. Возгрин) называют криминалистическую классификацию преступлений. О криминалистической классификации преступлений упоминают и многие другие криминалисты, рассматривая ее не как элемент, а как основание криминалистических характеристик и построения системы частных криминалистических методик. В связи с этим возникают вопросы о том, существует ли криминалистическая классификация преступлений, и если да, то на каких основаниях она строится, в чем заключается ее методическое значение и в каком отношении она находится с криминалистической характеристикой преступления.

Если опять обратиться к истории вопроса, то можно заметить, что в первых работах по криминалистической методике была принята классификация преступлений по смешанным основаниям. Вся система частных криминалистических методик строилась на основе уголовно-правовой классификации: по родам и видам преступлений. Например, И. Н. Якимов излагает частные криминалистические методики по такой схеме: 1) преступления против личности: лишение жизни; нанесение телесных повреждений; 2) преступления имущественные: а) похищение чужого имущества — кража, грабеж и разбой (бандитизм); б) повреждение чужого имущества; 3) преступления против общества: подделка, подлог. В некоторых случаях он использует второе основание для классификации — способ совершения преступления[580].

По мере накопления эмпирического материала и разработки на его основе все большего числа частных криминалистических методик этот двойной принцип классификации получает дальнейшее развитие. В первом советском учебнике по криминалистической методике уже дается семь родовых методик, построенных на основе уголовно-правовой классификации преступлений, и ряд видовых, выделяемых по способу совершения и сокрытия преступления. Например, выделяются особенности методики расследования убийств, определяемые способом их совершения, особенности расследования должностных растрат в зависимости от способа их сокрытия и т. д. Употребляется в этой работе и новое основание для классификации — характеризующее личность преступника, его отношение к непосредственному предмету посягательства, в частности, имел или не имел он доступ к похищенному имуществу[581].

Все эти основания классификации сохранены и детализированы в учебнике С. А. Голунского и Б. М. Шавера. Получает дальнейшее развитие классификация по субъекту преступления: на ее основе выделяются разновидности методики расследования дел о растратах (совершаемых единолично и совершаемых при соучастии других работников данного предприятия или учреждения), методики расследования дел об изнасиловании (совершенном лицом, знакомым с потерпевшей и не знакомым с нею), разрабатывается самостоятельная методика расследования дел о преступлениях, совершаемых несовершеннолетними[582].

Все работы по криминалистической методике более поздних лет сохраняют эту множественность классификаций преступлений по нескольким основаниям.

В 1971 г. А. Н. Васильев и Н. П. Яблоков выступили с предложением отказаться от классификации преступлений в криминалистической методике по уголовно-правовым характеристикам и исходить только “из криминалистических по различным основаниям, имеющих значение для раскрытия преступлений, и, главным образом, по способу совершения преступлений, примененным орудиям и средствам, механизму формирования доказательств”. По их мнению, “такая классификация должна вводить в атмосферу борьбы с данным видом преступлений, создавать предпосылки к правильной ориентировке в складывающихся ситуациях при расследовании, сознательному подходу к выбору направления расследования, разработке версий”[583]. Однако реализовать эту идею в замышляемом виде им полностью не удалось: в основе системы излагаемых далее в этом учебнике частных криминалистических методик лежит уголовно-правовая характеристика (квалификация) преступлений, а уже в качестве основания для последующего деления — способ совершения преступления, то есть, по существу, те же принципы классификации, что и раньше. Во многом это, естественно, объяснялось структурой программы по криминалистике для вузов, в соответствии с которой был написан данный учебник.

Однако через два года после выхода в свет указанного учебника А. Н. Колесниченко, отмечая существенное значение для методики расследования криминалистической классификации преступлений, счел необходимым указать на важность правильного сочетания критериев уголовно-правового характера и специфически криминалистических, “существен­ных для рационального построения методик расследования”[584]. Позднее он высказался по этому поводу более категорично, заявив, что “допус­кают известную неточность криминалисты, отрицающие значение уголовно-правовых характеристик для классификации преступлений в методике” и что “в основе классификации преступлений на виды (на разновидности, группы и подгруппы) должны лежать именно уголовно-правовые признаки, уголовно-правовая характеристика всегда в общем виде определяет методику. То, что методику расследования определяют многие криминалистические признаки (способы совершения преступления и др.), не исключает основополагающего влияния на нее уголовно-правовых положений”[585].

По механизму возникновения доказательственной информации предложил классифицировать преступления А. Д. Трубачев. Он разделил их на две группы. К первой отнес преступления, “процесс осуществления которых находит отражение в учетной документации хозяйственных и торговых организаций, деятельность и материальные ценности которых используются виновным в личных целях... Ко второй группе мы относим такие преступления, — писал он, — механизм совершения которых находит отражение в человеческой памяти, в обстановке места происшествия и в отдельных предметах, используемых виновным для достижения своих преступных целей, не отражаясь при этом в учетной документации... Предлагаемая классификация, в основном, соответст­вует проводимому на практике делению преступлений на учитываемые в органах БХСС и по линии уголовного розыска”[586]. При этом А. Д. Трубачев специально оговорился, что эта классификация не исключает уголовно-правовой классификации при разработке частных методик.

Детальному рассмотрению вопросы криминалистической классификации подверг И. Ф. Герасимов. Его концепция заключена в следующем.

Существует родовая (по группам преступлений, объединенных одной главой уголовного кодекса) и видовая уголовно-правовая классификация преступлений. Они используются криминалистикой как принцип разработки частных криминалистических методик. “Однако возможны и другие классификации, которые должны учитываться в разработке методик, так как они дают возможность выявить некоторые иные закономерности и характеристики, важные для раскрытия преступлений”. К числу таких классификаций он относил:

¨ а) классификацию по способу совершения преступления;

¨ б) классификацию по степени сокрытия и маскировки преступления (здесь он оговаривается, что это деление преследует только научные цели и что он согласен с Г. Г. Зуйковым, включающим действия по сокрытию в понятие способа совершения преступления);

¨ в) классификацию по преступному опыту лица, совершившего преступление;

¨ г) классификацию преступлений по месту их совершения:

* преступления, место совершения которых локализуется чисто пространственно и, как правило, ограничено небольшой площадью;

* преступления, место совершения которых не имеет определенных границ пространственного характера, а связано с какой-то организационной структурой, системой;

* преступления, место совершения которых не носит однозначного характера, и потому его можно назвать сложным (например, преступления на транспорте, взяточничество, спекуляция и т. п.)[587].

На Всесоюзной криминалистической конференции 1976 г. проблема криминалистической классификации преступлений затрагивалась, главным образом в докладах А. Н. Васильева и И. Ф. Герасимова.

А. Н. Васильев выдвинул идею о двух формах криминалистической классификации преступлений. В качестве первой формы он рассматривает следственные ситуации и определяемые ими направления расследования в первоначальный период, считая, как отмечалось, что следственная ситуация в этот период складывается из исходных данных возбужденного уголовного дела и самых первых следственных и оперативно-розыскных действий. Второй формой классификации он назвал криминалистическую характеристику преступления[588]. И. Ф. Герасимов в своем докладе повторил свои изложенные выше соображения[589].

В последнее время появились еще две точки зрения на проблему криминалистической классификации преступлений. Н. А. Возгрин пришел к выводу о трех основаниях такой классификации: способе совершения преступления, личности преступника и личности потерпевшего[590], В. А. Образцов посчитал таким единственным основанием криминалистическую характеристику преступления[591].

В дальнейшем взгляды этих авторов претерпели изменения.

И. А. Возгрин пришел к выводу, что основой классификации типичных криминалистических методик служит уголовно-правовая классификация преступлений. В соответствии с Особенной частью Уголовного кодекса он назвал 12 групп таких типичных методик: методики расследования государственных преступлений, преступлений против социалистической собственности, против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности и т. п. Основой классификации так называемых особенных частных методик, по его мнению, могут быть место совершения преступления, личность преступника, личность потерпевшего и др. Далее частные методики могут классифицироваться по уровню конкретизации криминалистических рекомендаций. Например, общая методика расследования краж — методика расследования краж личной собственности — методика расследования квартирных краж — методика расследования квартирных краж по “горячим следам” и т. д. Кроме этого, частные методики могут классифицироваться по объему (полные и сокращенные), по охватываемым видам преступлений (единичные и комплексные)[592].

В. А. Образцов не ограничился простой констатацией тех или иных оснований криминалистической классификации преступлений. Он предпринял попытку формирования оригинальной теории криминалистической классификации преступлений и уже в рамках этой теории решения вопроса об основаниях классификации преступлений. По его мнению, “объектами криминалистической классификации преступлений как подсистемы деятельности являются: преступления; определенные группы криминалистически сходных видов и уголовно-правовые роды преступлений; отдельные виды преступлений; определенные уголовно-правовые подвиды (разновидности) преступлений; определенные группы преступлений, выделяемые на основе криминалистической классификации уголовно-правовых видов и подвидов указанных явлений”[593].

Скажем несколько слов об авторах этих концепций.

Игорь Александрович Возгрин — один из наиболее серьезных исследователей проблем криминалистической методики. Эти проблемы были предметом фактически первой фундаментальной работы в области методики после докторской диссертации А. Н. Колесниченко (полностью не опубликованной) — “Криминалистическая методика расследования преступлений” (Минск, 1983), а затем и докторской диссертации И. А. Возгрина. В 1992-93 гг. Санкт-Петер­бургский юридический институт МВД России предпринял издание уникального курса лекций И. А. Возгрина “Научные основы криминалистической методики расследования преступлений” в четырех частях — первое издание подобного рода в отечественной криминалистике, высоко оцененное научной общественностью.

Весьма многогранна и плодотворна научная деятельность Виктора Александровича Образцова, одного из самых ярких представителей ученых-криминалистов наших дней. Многолетний личный следственный опыт, широкий научный кругозор, оригинальное научное мышление — наложили свой отпечаток на труды этого ученого. Его теоретические концепции отличаются самобытным подходом к предмету исследования и к криминалистической науке в целом, а такие книги, как “Теоретические основы раскрытия преступлений, связанных с ненадлежащим исполнением профессиональных функций в сфере производства” (Иркутск, 1985), авторский курс “Основы криминалистики” (М., 1996) свидетельствуют о диапазоне научных интересов автора, подлинного “генератора идей” в отечественной криминалистике.

Возвращаясь к предмету нашего рассмотрения, констатируем, что несмотря на известную усложненность позиций И. А. Возгрина и В. А. Образцова, в основе их классификации отчетливо просматривается уголовно-правовая квалификация преступлений.

Мы глубоко убеждены в том, что в основе системы частных криминалистических методик (но не их разновидностей) должна лежать уголовно-правовая квалификация преступлений. Нет необходимости останавливаться на ее значении для частных методик, поскольку этот вопрос достаточно подробно и убедительно освещен в криминалистической ли­тературе. Достаточно сказать, что ею определяется содержание предмета доказывания, т.е. в главных чертах круг тех обстоятельств, на уста­новление которых и направлено расследование и которые оказывают заметное влияние на содержание частных криминалистических методик.

Слов нет, частная криминалистическая методика, построенная только на основе уголовно-правовой характеристики преступления, носит, в значительной степени, общий характер и требует для своего конкретного при­менения адаптации весьма высокой степени, поскольку учитывает опять-таки лишь самые общие криминалистические особенности преступления. Но делать из этого вывод о ненужности для криминалистики уголовно-правовой классификации преступлений представляется в корне неверным.

Без уголовно-правовой классификации совокупность частных криминалистических методик утратила бы признаки системы, проследить связи между методиками оказалось бы невозможным из-за отсутствия основания их группировки, потребовалась бы разработка для каждой методики в отдельности того, что есть общего у их вида или рода, нарушилась бы логическая последовательность адаптации по принципу от общего к отдельному, а от последнего — к особенному.

Разумеется, это не означает, что криминалистическая методика может ограничиться уголовно-правовой классификацией. Мы достаточно подробно показали, что уже на заре развития криминалистической методики, кроме уголовно-правовой классификации, применялись и криминалистические по различным основаниям, причем уже тогда эти классификации с полным правом могли быть названы криминалистическими.

Мы склоняемся к мысли, что существует одновременно ряд криминалистических классификаций, система которых опять-таки строится, в основном, применительно к уголовно-правовому понятию — составу пре­ступления, что лишний раз доказывает наличие различных и самых тесных связей криминалистической методики с уголовным правом.

Если принять состав преступления за основание для группировки криминалистических классификаций преступлений, то система последних будет выглядеть следующим образом.

I. Классификации преступлений, связанные с субъектом преступления:

¨ совершаемые единолично и группой;

¨ совершаемые впервые и повторно;

¨ совершаемые лицами, находящимися в особом отношении с непосредственным объектом посягательства и не состоящими в таком отношении;

¨ совершаемые взрослыми преступниками и несовершеннолетними;

¨ совершаемые мужчинами и женщинами (эта классификация имеет ограниченную сферу применения и относится только к некоторым “чисто мужским” преступлениям или преступлениям, совершение которых более свойственно женщинам).

II. Классификации преступлений, связанные с объектом преступления:

¨ по личности потерпевшего;

¨ по характеру непосредственного предмета посягательства;

¨ по месту расположения непосредственного предмета посягательства (по месту совершения преступления);

¨ по способам и средствам охраны непосредственного предмета посягательства.

III. Классификации преступлений, связанные с объективной стороной преступления:

¨ по способу совершения преступления;

¨ по способу сокрытия преступления, если оно не входит в качестве составной части в способ совершения преступления.

IV. Классификации преступлений, связанные с субъективной стороной преступления:

¨ совершенные с заранее обдуманным намерением и со внезапно возникшим умыслом.

На практике конкретное преступление определяется по нескольким классификациям, и это отражается в содержании конкретных частных методик. Некоторые классификации могут не иметь значения для данной методики, но во всех случаях — без всяких исключений — сохраняет свое значение классификация по способу совершения преступления. Это — основная криминалистическая классификация преступлений и, в сущности, определяющая среди всех других подобных классификаций, ибо признаки, по которым преступление классифицируется применительно к иным элементам состава преступления, как правило, отражаются в способе совершения и сокрытия преступления или в особенности его применения. Именно поэтому в криминалистическую характеристику нет необходимости включать описание преступления в соответствии с большинством других классификаций.

Следует ли вообще включать криминалистическую классификацию преступлений в криминалистическую их характеристику, как предлагают некоторые авторы? Мы полагаем, что этого делать не следует. В криминалистическую характеристику включается не классификация, а описание преступления на основе его классификационных данных, не классификация способов совершения и сокрытия преступлений, а описание тех из них, которые типичны для данного вида преступлений, не классификация по личности преступника, а описание тех признаков множества, которые характерны для круга лиц, среди которых может находиться вероятный преступник, и т. п.

Что же касается некоторых предложений по рассматриваемому вопросу, изложенных нами ранее, то хотелось бы заметить следующее.

В соответствии с логическими правилами классификации, она должна базироваться на едином основании. Криминалистическая характеристика преступления, представляя собой сложное комплексное понятие, не может быть таким основанием в силу как своего состава, так и своего разнообразия. Невозможно построить классификацию, учитывающую одновременно все компоненты, образующие криминалистическую характеристику преступления. Такая классификация неизбежно окажется либо классификацией по способу совершения или сокрытия преступления, либо по личности вероятного преступника, либо по тем или иным обстоятельствам совершения преступления. Поэтому, на наш взгляд, нельзя согласиться с предложением А. Н. Васильева рассматривать криминалистическую характеристику как основание или форму криминалистической классификации преступлений.

Нельзя, как нам кажется, согласиться и с другим предложением некоторых криминалистов — классифицировать преступления в криминалистических целях на основе следственных ситуаций, складывающихся на начальном этапе расследования, понимая при этом под следственной ситуацией характер исходных данных.

Такая классификация попросту будет не классификацией преступлений, а классификацией исходных данных, которыми располагает следователь, приступая к расследованию. Она, несомненно, имеет значение для определения направления расследования и решения других важных вопросов следствия, но классифицировать по ней преступление невозможно, так как, например, полнота или неполнота исходных данных, наличие в них тех или иных пробелов самого преступления еще не определяют. Это особенности “не самого преступления, а лишь одной из сторон (осведомленности следователя) и лишь одного из компонентов (информационного) следственной ситуации.

Криминалистическая классификация по примененным орудиям и средствам, как и по механизму формирования доказательств (А. Н. Васильев, Н. П. Яблоков, 1971), есть не что иное, как классификация по способу совершения и сокрытия преступлений, признакам его применения. То же самое можно сказать и о классификации по механизму возникновения доказательственной информации (А. Д. Трубачев).

Завершая рассмотрение вопроса о криминалистической классификации преступлений, следует принять во внимание еще одно важное обстоятельство. При построении системы частных криминалистических методик мы, как и другие криминалисты, исходили из уголовно-правовой классификации преступлений. Однако при построении следующего звена системы — криминалистических классификаций до сих пор практически не использовались совсем или использовались лишь в незначительной степени данные другой смежной науки — криминологии — и тех классификаций преступлений, которые формируются ею. Между тем, эти данные могут оказаться весьма полезными и для решения классификационных проблем криминалистики и для разработки криминалистических характеристик преступления.

Констатируя имеющиеся различия между уголовно-правовой и криминологической классификациями преступлений, Ю. Д. Блувштейн отмечает “наличие криминологически значимых различий между деяниями, однородными в уголовно-правовом смысле; сказанное относится в ряде случаев даже к деяниям, квалифицируемым по одной норме уголовного закона. С другой стороны, разнородные с точки зрения уголовного закона деяния подчас являются однородными в криминологическом плане”. В качестве примера он ссылается на единую по закону категорию деяний — хищение государственного или общественного имущества путем кражи, которая при криминологическом анализе явственно распадается на две группы — кражи в традиционном их понимании, близко примыкающие по своей криминологической характеристике (мы можем добавить — и по криминалистической характеристике) к кражам личного имущества. Ко второй группе относятся кражи имущества, к которому виновный имел доступ в связи с исполнением своих трудовых функций. Эти кражи, как правило, настолько тесно смыкаются с хищениями, совершенными путем присвоения, растраты, злоупотребления служебным положением, что даже их правовое разграничение, не говоря о разграничении криминологических характеристик, нередко вызывает значительные трудности.

Далее автор приводит различия в криминологических характеристиках лиц, совершающих кражи первого и второго видов. Эти криминологические различия прямо “просятся” в криминалистические характеристики преступлений. Так например, конкретные криминологические исследования показали, что лица, впервые судимые за кражу, регистрируемые по линии уголовного розыска, значительно более склонны к ре­цидиву, чем лица, впервые судимые за кражу, регистрируемые по линии службы БЭП. Для лиц первой категории вероятность, что повторно совершенное преступление вновь будет такой же кражей, примерно равна вероятности того, что повторно совершенное преступление будет кражей личного имущества, для лиц второй категории вероятность совершения кражи личного имущества крайне незначительна[594]. Нет необходимости доказывать, насколько эти и подобные им криминологические данные могут быть полезны при построении криминалистических классификаций и криминалистических характеристик преступлений.