Не мог бы Ты рассказать о насилии?

 

Человек — это дилемма, потому что он двойствен. Человек представляет собой не одно единое существо: он соединяет в себе и прошлое, и будущее. Прошлое связано с животным, а будущее — с Божественным. А между ними — настоящее, в котором живет человек — разобщенный, раздираемый на части, разрываемый в противоположных направлениях.

Если человек оглянется назад, то обнаружит в себе животное. Потому наука и не может отказаться от представлений, будто человек не может быть чем-то большим, просто... животное, — потому что наука исследует лишь прошлое. Чарльз Дарвин и его коллеги правы в том смысле, что человек произошел из животного царства. Это справедливо в отношении прошлого, но неверно в отношении целостности человеческой натуры.

Религия устремляет взор к возможному, к тому, что еще не случилось, но может произойти. Наука рассекает семя и не обнаруживает в нем цветка. Религия предсказывает грядущее, она способна мечтать и может увидеть то, чего еще нет, — цветок. Не секрет, что нельзя, невозможно обнаружить цветок, разрезав семя. Для этого требуется великий дар предвидения, не умение анализировать, а полет интуиции, некое особое видение, поэтический взгляд. Нужно быть настоящим мечтателем, способным увидеть то, чего еще нет.

Религия обращает взгляд к возможному, потому и считает человека не животным, а частью Божественного: для нее человек — это Бог. И та, и другая сторона правы. Их конфликт беспочвен. Наука и религия спорят понапрасну. Их направления, методы, работы, поиск — все в корне различно.

Наука всегда сводит все к истоку, тогда как религия устремляется к цели. А человек — и то, и другое, поэтому и стал дилеммой воплощением постоянного беспокойства: быть или не быть, быть таким или иным?

Человек может достичь спокойствия лишь двумя способами: либо он снова становится животным — тогда он вновь будет целостным, тогда исчезнет разделенность, воцарится умиротворенность, безмолвие, гармония... оттого множество людей и пытаются на разный лад становиться животными.

Война дает человеку возможность стать животным, поэтому она многих притягивает. На протяжении трех тысяч лет люди умудрились развязать пять тысяч войн; непрерывно, то в одном то в другом месте идет война. Не проходит и дня, чтобы один человек не убил другого. Откуда берется столь ненасытная тяга разрушать, убивать? Ответ кроется в человеческой психологии.

В тот момент, когда ты убиваешь, ты вдруг становишься цельным, вновь становишься животным; исчезает двойственность.

Отсюда и невероятная магнетическая притягательность убийства и самоубийства.

До сих пор не удалось убедить человека отказаться от насилия.

Насилие набирает обороты. Меняются названия, девизы, — но жестокость остается. Насилие может совершаться во имя религии, во имя политической идеологии или любого иного вздора,— футбольного матча достанет, чтобы люди потеряли голову, — даже состязания по крикету.

Людям так нужна жестокость, что, если они не могут совершить насилие сами — из-за риска и боязни последствий, они отыщут своему насилию обходные пути. В кино, по телевидению без насилия уже не обойтись — в противном случае никто не станет смотреть фильм. При виде насилия и крови ты внезапно ощущаешь связь со своим животным прошлым; ты забываешь свое настоящее, напрочь забываешь о будущем — и возвращаешься в прошлое.

Ты отождествляешься с тем, что происходит на экране, оно становится словно твоей собственной жизнью. Ты больше не зритель — в такие моменты ты становишься участником, вступаешь с происходящим в контакт.

Насилие может быть очень привлекательным.

Сексуальность влечет не меньше, ибо только в моменты близости ты можешь стать целостным, в остальное время в тебе словно живут двое, ты разобщен, одолеваем беспокойством и страданиями.

Насилие, секс, наркотики — все это помогает вернуться назад, к своей животной ипостаси — по крайней мере на время, ненадолго. Но долго это длиться не может.

Пойми один основополагающий закон: ничто не возвращается. Ты можешь самое большее притвориться, солгать, но невозможно ничего возвратить назад — время не повернуть вспять. Оно всегда движется вперед. Юноше не стать вновь ребенком, а старику — молодым, сие невозможно. Дерево уже никогда не станет тем семенем, из которого оно проросло, — не бывает такого.

Эволюция поступательна, и не существует способа ее приостановить либо повернуть вспять.

Потому любые попытки людей стать животными и обрести покой обречены на провал. Ты можешь прибегнуть к алкоголю или наркотикам — марихуане, ЛСД — и полностью отключиться. На какое-то время все тревоги исчезают, ненадолго тебя перестают волновать проблемы бытия, на это время ты движешься в совсем ином направлении, — но это только на непродолжительное время.

Утром следующего дня ты вернешься назад, и когда это произойдет, мир покажется тебе еще более отвратительным, чем прежде, и жизнь станет еще большей проблемой. И все потому, что, покаты был без сознания, в отключке, в наркотическом сне, проблемы только множились. Они все больше и больше усложнялись. Пока ты думал, что ушел от них далеко, они только пускали корни в твоем существе, в твоем подсознании.

Завтра ты вновь вернешься в тот же мир, — однако он будет выглядеть еще омерзительнее в сравнении с тем покоем, что ты якобы обрел, отключившись, опьянев, забывшись. По сравнению с тем покоем мир покажется еще более опасным, более сложным более зловещим. И выход останется лишь один: увеличивать дозу. Но и это спасет ненадолго. Так ты не отыщешь решения своей дилеммы. Она останется, все больше досаждая.

Единственный выход — тянуться к Божественному, идти только вперед. Единственный выход — реализовать свой потенциал трансформировать потенциал в реальность.

В человеке сокрыт Божественный потенциал, и до тех пор, пока он не станет Богом в реальности, ему не достичь довольства.

Люди уже предпринимали попытки: как достичь Божественного?

И став Божественным, что делать с животным?

Самым простым выходом на протяжении веков считалось подавить животное. Все то же решение проблемы: либо подавить Божественное — путем насилия, при помощи секса, наркотиков, — забыть о Божественном. Это — первый выход, который никогда не приносит успеха, не может принести успех; по самой природе вещей он обречен на провал. Вторая возможность, которая приходит на ум, — подавить животное, позабыть о нем, не впускать его в дом, не глядеть на него. Заточить его в подвале подсознания, избегать встречи с ним в повседневной жизни, дабы оно не показывалось на глаза.

Человек мыслит почти как страус. Страус думает, что если он не видит врага, то никакого врага и нет вовсе. И потому при встрече с врагом страус просто закрывает глаза. Так ему легче считать, что врага не существует — ведь его не видно.

Именно так веками поступали девяносто девять процентов религиозных людей. К оставшемуся одному проценту я причисляю Будд, Кришн, Кабиров. Девяносто девять процентов религиозных людей прибегали к такой страусиной политике — политике, ведущей в никуда.

Подавить животное! Но подавить его невозможно — животное обладает огромной энергией. Оно — все твое прошлое, его возраст исчисляется миллиардами лет. Оно глубоко укоренилось в тебе и просто так от него не избавиться — взяв да закрыв глаза.

Это просто глупо.

Животное — твоя основа, твое основание. Ты рожден животным; ты не отличаешься от любого другого животного. Ты мог бы отличаться, но этого не происходит — само рождение не оставило тебе такой возможности. Да, твое тело выглядит иначе, но различие не так уж велико. У тебя иной склад интеллекта — но отличие небольшое. Вся разница лишь в количестве, а вовсе не в качестве.

Недавние исследования растений подтверждают, что даже они наделены интеллектом, чувствительностью, бдительностью, осознанностью — что тогда говорить о животных? Кто-то из ученых говорит, что даже металлы обладают неким подобием интеллекта. Поэтому различия между человеком и слоном, человеком и дельфином, человеком и обезьянами заключается не в качестве, а в количестве, в мере.

Девяносто девять процентов религиозных людей проделывали нечто в высшей степени неверное — следуя все той же логике. Той же логике, на которую полагались особи, склонные к насилию, сексу, алкоголю. Логика все та же: игнорировать животное. Для этого было разработано множество техник: проговаривать мантры, чтобы позабыть о животном, уйдя с головой в это занятие; твердить «Рама, Рама, Рама, Рама». Повторять нужно так быстро, чтобы ум полностью заполнился вибрацией этого единственного слова «Рама». Это — не что иное, как способ избегать животного, — а оно и не думало исчезать.

Ты можешь бормотать свое «Рама» не одну сотню лет... животное не изменить такой незатейливой уловкой. Его нельзя обмануть. Такой способ оставит лишь налет религиозности. Поддень пальцем личину любого религиозного человека — под поверхностью ты обнаружишь животное, только чуть тронь. Она не идет даже глубже кожного покрова — эта их так называемая религиозность. Это — притворство, формальность, социальный ритуал.

Ты посещаешь церковь, читаешь Библию, Гиту, проговариваешь мантры, читаешь молитвы, — но проделываешь все это формально. Твое сердце в этом не участвует. А животное внутри тебя смеется над тобой, высмеивает тебя. Оно прекрасно знает, кто ты и где ты. И оно знает, как тобой манипулировать. Ты можешь часами бормотать мантры, как вдруг мимо проходит привлекательная женщина, и все — твоей мантры и след простыл, ты уже и не вспоминаешь о Боге. Или аромат, доносящийся из булочной... куда все и делось. «Харе Кришна Рама...» — все насмарку.

Любой ерунды достаточно! Тебя оскорбили, — и вот уже гнев тут как тут, животное готово к отмщению, в тебе вспыхивает ярость. В действительности, религиозные люди гневаются больше, чем кто-либо другой — другие ничего в себе не подавляют. Религиозные люди — бόльшие половые извращенцы, чем остальные люди — те ничего не подавляют. За снами религиозного человека нужно следить: днем он может что-то подавить, а как насчет ночи, когда приходит сон?

Махатма Ганди писал, что даже в возрасте семидесяти лет у него случались эротические сны. В семьдесят-то лет — к чему они? Он говорил: «Днем я подчиняюсь строгой дисциплине — ни единая мысль о сексе не посещает меня за весь день. Но ночью я не могу ничего поделать, я нахожусь в бессознательном состоянии, и никакой контроль с дисциплиной мне не помогают».

Взгляд Зигмунда Фрейда весьма ценен: чтобы понять человека, достаточно узнать его сны, а не жизнь в состоянии бодрствования. Эта жизнь — фальшивка. Истинная жизнь человека проявляется в его сновидениях, потому что сны более естественны — в них отсутствует подавление, дисциплина, контроль. Поэтому психоаналитиков мало интересует твоя дневная жизнь. Улавливаешь суть? Твоя жизнь днем столь фальшива, что психоаналитики вообще в нее не верят. Она не представляет собой ничего стоящего. Психоанализ проникает в твои сны — они куда более близки к реальности, чем твоя так называемая дневная жизнь.

В этом заключена большая ирония: мы-то считаем истинной жизнь дневную, а психоаналитики это отрицают; по их мнению, в ней гораздо меньше истинного по сравнению со сновидениями. Твои сны куда более реальны — ведь ты не можешь их контролировать ты погружен в глубокий сон; сознательный разум спит, и тогда бессознательное получает полную свободу сказать свое слово. А бессознательное как раз и есть твой истинный разум, так как сознание составляет всего десятую его часть. Девять десятых приходится на долю бессознательного — оно в девять раз сильнее, в девять раз больше сознательного.

А что ты предпримешь, если объявил бой своей сексуальности, гневу, алчности? Ты станешь каждый раз отдавать их на откуп своему бессознательному, бросая в темень подвала и полагая, что раз ты их не видишь — ты от них избавился. Ничего подобного...

Девяносто девять процентов религиозных людей занимаются подавлением, а когда ты что-то подавляешь, оно укореняется в тебе, все больше становясь частью твоего существа. Затем оно начинает оказывать на тебя влияние — столь тихо и незаметно, что ты этого даже не осознаешь. Оно выбирает окольные пути: оно не может пойти по прямой, ведь иначе ты его осадишь. И тогда ему остаются такие обходные пути, такие обманные способы, прикрытые многими масками, что ты даже не узнаешь под ними сексуальности.

Оно может приходить под маской молитвы, любви, религиозного ритуала. Однако, если ты копнешь поглубже, если позволишь себе раскрыться перед кем-то, кто способен пронаблюдать и разобраться в хитросплетениях твоего ума, открытие тебя удивит: это все та же энергия, текущая по иным каналам. Ей приходится двигаться по другим каналам, ибо энергию невозможно подавить.

Пойми раз и навсегда: никакую энергию подавить невозможно.

Энергию можно трансформировать — но не подавить. Истинная религия заключается в алхимии, в техниках и методах трансформации.

Истинная религия состоит не в том, чтобы подавить животное, а в том, чтобы его очистить, возвысить его до уровня Божественного, использовать его, оседлав и поднявшись на нем к Божественному. Оно может стать движущей силой колоссальной мощи, потому что это — энергия.

Секс можно использовать в качестве огромной движущей силы с его помощью ты можешь воспарить к самой двери к Богу. Но стоит его подавить, как тебя буквально скрутит в узел.

Если ты подавишь секс, тебя захлестнет гнев; вся сексуальная энергия взорвется яростью. Уж лучше секс, чем гнев. В сексе по крайней мере, есть что-то от любви, в гневе же — сплошь жестокость и ничего более.

Когда секс задавлен, человек становится жестоким — проявляет насилие либо по отношению к другим, либо к себе. Существуют две вероятности: либо он станет садистом и будет мучить других, либо сделается мазохистом и примется за себя. Но мучить кого-то он непременно будет.

Известно ли тебе, что воинам издревле было запрещено вступать в сексуальные отношения? На это были основания. Если воинам это позволить, им не хватит злости, будет недоставать жестокости. Секс ослабит весь их запал, они станут более мягкими, а мягкий человек не может воевать. Лиши воина сексуальной разрядки — и он будет сражаться насмерть. Его сексуальность проявится жестокостью.

И снова прав Зигмунд Фрейд, утверждавший, что все наше оружие — не что иное, как фаллические символы: все мечи, ножи, штыки — лишь имитация фаллоса. Воину не дозволено проникать в чье-то тело, в женское тело. А ему до смерти этого хочется, и у него появился выход. Непреодолимое извращенное желание завладело всем его существом. Подавленный секс проявляется в желании проникнуть в чье-то тело посредством штыка, меча...

Воинов издавна вынуждали подавлять их сексуальные желания.

В наше время мы становимся свидетелями следующего: американские солдаты, лучше всех в мире вооруженные — при поддержке науки и технологий, — на поверку оказываются слабее всеx прочих солдат. Во Вьетнаме, бедной стране, они четыре года сражались, однако были вынуждены признать поражение. В чем причина? Впервые в истории американский солдат сексуально удовлетворен — в этом вся проблема. Впервые солдат за всю историю удовлетворен, он не испытывает сексуального голода. Он не способен побеждать. Такая бедная страна, как Вьетнам, маленькая страна Вьетнам — просто чудо; если не разбираться в психологии, то можно принять это за чудо. При всей технологии, передовой науке, всей своей мощи... американские солдаты оказались бессильны.

Но это не ново; истина стара. Вся история Индии служит тому доказательством. Индия —огромная страна, одна из самых больших, уступающая только Китаю, вторая в мире, и много раз ее завоевывали маленькие страны. Турки, монголы, греки — все кто угодно приходили и тотчас побеждали, завоевывали эту огромную страну. В чем секрет? Завоеватели были из числа бедных, нуждающихся.

Поразмыслив над историей Индии, я пришел к выводу: в том далеком прошлом эта страна не знала сексуального подавления. Это было время храмов вроде Кхаджурахо, Конарака, Пури — секс в Индии тогда не был запретным. За исключением горстки так называемых махатм, большая часть страны была сексуально удовлетворена; вокруг царила мягкость, любовь, благодать. Сражаться для Индии было делом нелегким. За что сражаться? Сам посуди: если хочешь сразиться с кем-то, придется несколько дней поморить себя сексуальным голодом.

Спроси Мухаммеда Али или других боксеров: несколько дней перед боем они должны воздерживаться. Это обязательное условие! Поинтересуйся у олимпийских чемпионов: за несколько дней до соревнований они должны отказаться от интимных отношений. Тогда эта сила бурлит в тебе, заводит тебя — и ты обретаешь способность сражаться. Ты быстрее бежишь, стремительнее атакуешь — потому что энергия внутри кипит. Потому солдат и ограничивали в сексе.

Если позволить армиям во всех странах достичь сексуального удовлетворения — повсюду воцарится мир. Стоит открыть людям дорогу к удовольствию, как станут стихать индо-мусульманские стычки, христианские и мусульманские крестовые походы — весь этот бред сойдет на нет.

Если польется любовь — перестанет проливаться кровь: любовь и война несовместимы.

Подавление — не выход, им может стать лишь трансформация.

Не нужно ничего подавлять.

Если сексуальность становится помехой, не стоит ее подавлять, иначе появится новая сложность, и с ней будет гораздо труднее бороться...

Если твоя сексуальность будет естественной, спонтанной, то все станет очень простым. Настолько простым — ты даже представить себе не можешь. Тогда твоя энергия обретет естественность, а естественная энергия не создает препятствий к трансформации. Поэтому я говорю: от секса к сверхсознанию...

Трансформация возможна, только если вначале ты примешь свою естественную сущность.

Все, что естественно, — прекрасно. Да, большее возможно, но оно станет возможным, лишь когда ты примешь свою природу во всей ее полноте — когда откроешь ей свои объятия, перестанешь испытывать вину. Быть виновным, чувствовать себя виновным — значит быть нерелигиозным. В прошлом тебе говорили обратное: признай свою виновность — и ты религиозен. Я говорю тебе: признай свою виновность — и ты никогда не станешь религиозным.

Отбрось всякую вину!

Ты такой, каким Бог создал тебя. Ты такой, каким тебя сотворило бытие.

Секс — не твое творение: это дар Божий.

«The Fish in the Sea is Not Thirsty», глава 13

 

Глава 9