Глава семнадцатая. Эван завел Кейли в свою комнату в общежитии братства «Тета» и громко захлопнул за собой дверь, оставляя Хантера и Кевина обсуждать планы мести «Пикам» Эван

 

Эван завел Кейли в свою комнату в общежитии братства «Тета» и громко захлопнул за собой дверь, оставляя Хантера и Кевина обсуждать планы мести «Пикам» Эван объяснил им, кто именно разбил его машину. Хантер искал любую причину для драки, и этот инцидент был просто предлогом для нападения на соперников. Если Томми Миллер бродит где-нибудь поблизости, то Эвану самому придется иметь с ним дело. Вся скрытая злость по отношению к Томми поднималась на поверхность: ненависть за хладнокровное убийство Крокета и за жестокость, с которой он взорвал почтовый ящик Халпернов. Он ненавидел Томми с новой, внезапной яростью за то, что тот осмелился снова появиться в его жизни, особенно сейчас, когда все у него шло так прекрасно. Эван сжал кулаки от злости. Его идиллическая жизнь с Кейли всегда будет под угрозой, пока где-то поблизости находится Томми. Все, чего сейчас хотелось Эвану, это чтобы он исчез.

Эван опустился на одно колено и заглянул под кровать, где стояли несколько коробок с дневниками и старой одеждой. Никто под ней не прятался.

– Что ты делаешь? – спросила Кейли.

– Просто проверяю, – хмуро ответил Эван. Он запер дверь, потом, вернувшись к своему столу, начал рыться в ящиках.

– Я никогда не думала… – Кейли не смотрела ему в глаза. – Это… Это моя вина.

Я должна была тебе сказать. Его освободили несколько недель назад, но я не думала, что он сделает что-нибудь подобное.

– Было бы неплохо, если бы я был в курсе, – проворчал Эван. Его пальцы нащупали под кучей носков какой-то металлический цилиндр, и он вытащил его из ящика.

Это был баллончик перечного газа, каким пользуются полицейские и охранники. Некоторое время он раздумывал.

– Ха! Как будто от него будет какой-то толк. Надо спросить у ребят из братства, может, у кого-то есть ружье или пистолет.

Глаза Кейли расширились.

– Пожалуйста, Эван. Даже не шути об этом.

Он посмотрел на нее.

– Почему ты думаешь, что я шучу, Кейли? Или ты забыла о том, что Томми обещал меня убить? После того, что он сделал с моей машиной, мне кажется, я имею право на самозащиту.

– Он не причинит тебе вреда, – возразила она. – Он просто хотел запугать тебя, чтобы ты меня бросил.

– Скажи это Крокету.

Эван потряс газовый баллончик. Тот был полон.

– У твоего братца не все дома, Кейли. Он заживо сжег мою собаку. Он просто облил бензином глупое животное и поджег, просто так. Это не то, что делают для запугивания кого-то.

Ее голос был тихим.

– Это не его вина. Ты же знаешь, как ему доставалось, когда мы были детьми…

– Не надо его оправдывать! – оборвал ее Эван. – Может, он и твой брат, но он псих! И не надо мне этой ерунды насчет тяжелого детства в духе Опры^[3].

– Все было по-другому. Отец меня и пальцем никогда не тронул, – виновато сказала она. – Будто этот мудак отрывался на нем за двоих. Он постоянно его преследовал.

В горле Эвана пересохло, когда он вспомнил то, что сказал Джорджу Миллеру в подвале.

«Если хочешь сделать что-нибудь хорошее, научи хоть немного своего сыночка Томми держать себя в рамках, потому что он настоящий садист».

Он похолодел. Что, если это его вина? Что, если, изменяя события, Эван направил Миллера по другому пути, и он, вместо Кейли, начал издеваться над ее братом, в результате превратив его в психа? Внезапное понимание того, что он был ответствен за ненормальные поступки Томми в той же степени, что и за спасение Кейли, не укладывалось у него в голове. Он посмотрел в ее глаза и увидел в них мольбу, отчаянную просьбу о сострадании.

– Пожалуйста, Эван, – взмолилась она. – Не трогай его. Он болен.

Эван подумал над ее словами. Его ответ мог вбить клин в их отношения, а он не хотел заставлять Кейли делать выбор между ним и братом.

– Ладно, – сказал он, подумав. – Пусть с этим разбирается охрана.

Эван открыл дверь и вышел вслед за Кейли на улицу, придерживая рукой спрятанный в кармане баллончик с газом. Если Томми там, то он не застигнет их врасплох.

Они шли по темной улице. Теперь ночь была полна опасностей. Томми мог прятаться везде. Укромных мест хватало. Эван был напряжен, будто сама темнота давила на него.

Он шел рядом с Кейли, в любую секунду готовый встать на ее защиту. Услышав шум впереди, он дернул ее за руку к себе, но, увидев, что это всего лишь пьяный студент, блюющий в кустах, расслабился.

Они миновали здание колледжа, и, когда проходили мимо фонаря, Кейли взглянула на него.

– Что? – спросил он.

– Ты в порядке?

Эван усмехнулся.

– Да, если не брать в расчет, что моя машина превратилась в произведение современного искусства, а я вздрагиваю от каждой тени. Атак все нормально.

На ее лице промелькнула тень обиды, и он тут же пожалел, что не прикусил вовремя язык.

– Извини, Кейли. В каком смысле?

– Я не имею в виду машину. – Казалось, ей было непросто найти нужные слова. – Просто… Ты как-то странно себя ведешь в последнее время, понимаешь?

Кейли вспомнила свой недавний разговор с Гвен, и к ней возвратилось то же самое ощущение смутной неловкости.

Эван старался сохранять нейтральное выражение на лице.

– Странно? – переспросил он. – Например?

Кейли нахмурилась.

– Не знаю. Просто ты кажешься… другим. Ты странно шутишь, твой голос изменился, ты даже как-то по-другому ходишь.

– По-другому хожу? – он натянуто засмеялся, пытаясь свести все к шутке. – Я все тот же парень, которого ты всегда знала, Кейли. – Его слова прозвучали абсолютно неубедительно. – Я не изменился.

Говоря это, Эван не врал: это не он изменился, а весь мир вокруг него.

– Я не могу сказать, что именно, но все как-то не так, – продолжала она. – Даже сегодняшний ужин. Это было прекрасно, но…

Эван почувствовал, как в груди у него все сжалось. Он боялся ее потерять, и ему надо было как-то изменить ход ее мыслей. Взяв ее руку в свою, он легонько пожал ее.

– Слушай, я знаю, что, возможно, вел себя странно в последнее время, но просто… – Эван вздохнул и сказал: – Я просто не хочу, чтобы что-нибудь с нами случилось, Кейли. Я хочу быть лучшим в мире бой-френдом. Я люблю тебя.

Она улыбнулась ему в ответ хрупкой улыбкой. Они дошли до угла здания колледжа и обогнули парня, который никак не мог проблеваться. Эван и Кейли инстинктивно отвели глаза от пьяного, но потом Кейли, обернувшись, снова посмотрела на пьяного студента.

– Подожди-ка, – сказала она, показывая на него пальцем. – Что-то здесь не так… Не твоя ли куртка на этом парне?

– Что? – встрепенулся Эван и, повернувшись, посмотрел, куда указывала Кейли. На парне была коричневая замшевая куртка. – Но я же оставил ее в машине…

Едва его слова слетели с губ, как согбенная фигура резко распрямилась и повернулась. Кейли побледнела, увидев его лицо.

– Томми!

– Сюрприз! – с холодной злобой ответил он. – Скучала, сестренка?

У Эвана застыла в жилах кровь, и на секунду он одеревенел от страха.

Томми сбросил куртку с плеч и одарил Эвана ненавидящим взглядом. Он сильно изменился за эти семь лет. Стал высоким и более злобным на вид. Волосы были короткими и сальными. Из-под ворота камуфляжной футболки, которую он носил под потертой, в масляных пятнах джинсовой курткой, видны были татуировки. Не изменился только злой взгляд. Из рукава куртки в его руку выпала монтировка. Томми пробно крутанул ее в руке, нисколько не скрывая своих измерений.

– У нас тут небольшая встреча старых друзей, – прорычал он.

– Оставь нас в покое, ты, мудак больной! – крикнул Эван, снова обретя голос. Он встал перед Кейли, сжав в руке баллончик с газом.

Томми театрально закатил глаза.

– Не «нас», – прорычал он. – Ты что, думаешь, будто я свою любимую сестренку хоть пальцем трону? – Томми сплюнул в кусты. – Ты неплохо устроился, Эван. Кажется, ты стал большим человеком, а? Хорошая одежда, хорошие друзья, хорошая жизнь, не говоря о том, что ты трахаешь мою сестру.

Он искоса посмотрел на Кейли.

– А она клевая телочка, если хочешь знать мое мнение.

– Заткнись, Томми! – крикнула Кейли. – Заткнись!

Он притворился обиженным.

– Ой, да ладно, сестренка. Это был комплимент.

Томми посмотрел на Эвана и несколько раз крутанул монтировку, примериваясь.

– Что ты делаешь? – резко спросил Эван, собравшись с духом и сделав шаг ему навстречу. – Чего ты от меня хочешь?

Томми горько усмехнулся.

– Чего я хочу? Я хочу назад свои долбанные семь лет, ты, сукин сын! И я хочу вышибить их из твоей задницы! Ты строил из себя героя школы, пока я торчал в этом сраном зоопарке всю свою юность, а когда я выхожу, то нахожу это! Мало того, что весь мир тебя любит, так тебе еще понадобилось забрать у меня единственного человека, который не считал меня куском дерьма!

В его словах были ненависть и боль.

– Это не так. Никто не считает тебя куском дерьма, Томми… – начал было Эван, изо всех сил стараясь подавить охватившую его панику.

Томми насмешливо фыркнул.

– Ага. Точно, Эван. Как будто и не ты на звал меня больным мудаком секунду назад

– Слушай, Томми…

Но Томми не слушал. Монтировка, описав в воздухе свистящую дугу, опустилась на плечо Эвана. Колени его подогнулись, и он полетел лицом в траву.

– Прекрати! – взвизгнула Кейли, но ее резкий окрик не остановил Томми.

Он крутанул монтировку в руке, прикидывая, куда еще нанести удар.

– Знаешь что? Я испорчу твое хорошенькое личико, – прошипел он. Размахнувшись, он направил удар в голову Эвана.

Эван успел увернуться, вытаскивая из кармана газовый баллончик. Струя газа ударила Томми прямо в лицо, он зло выматерился, и попятился, прижимая свободную руку к покрасневшему лицу. Эван вскочил на ноги, не обращая внимания на резкую боль в ключице, и обошел Томми, держа баллончик направленным ему в лицо. Томми заморгал слезящимися глазами и попытался снова броситься на него, но на этот раз Эван был готов. Он отскочил и снова брызнул газом в лицо Томми.

– Я убью тебя! – заорал тот, сделав слепой выпад и едва не зацепив собственную сестру.

Кейли закричала. Он ломанулся вперед как разъяренный бык, нанося быстрые удары вслепую, пытаясь наугад достать Эвана монтировкой. Эван снова легко увернулся и набросился на Томми, позволяя накопившейся ярости взять над ним верх. Его глаза застлала красная пелена. Все, что он слышал, это предсмертный визг Крокета, отдаленное эхо динамитного взрыва и пульсирующие удары своего сердца. Во всем виноват Томми, и Эван ненавидел его каждой клеткой своего тела. Он вырвал монтировку из его руки и опустошил содержимое баллончика в открытый рот Томми, заставляя его подавиться почти смертельной дозой газа.

– Эван, остановись! – крикнула Кейли. – Ты убьешь его!

– Да он же просто ебаный маньяк! – проревел Эван. – Я сделаю так, чтобы он больше никому не смог причинить вреда!

Томми вслепую ударил по воздуху, и Эван ответил ударом монтировки, сбив его с ног. Томми стал кашлять, захлебываясь рвотой.

Кейли схватила Эвана за полу куртки, пытаясь оттащить его, но он вырвался и изо всех сил ударил Томми по ребрам.

– Остановись, Эван, остановись!

– Он разрушил жизнь Ленни! – кричал Эван, абсолютно потеряв контроль над собой. – Он убил Крокета!

Он еще раз пнул Томми.

– Он убил ту женщину и ее ребенка!

Ребра хрустнули под еще одним ударом.

– И он пытается убить меня, Кейли! Этот гондон пытается прикончить меня!

И прежде чем он сам это осознал, Эван размахнулся как следует и опустил стальную монтировку на голову Томми Миллера. Раздался звук треснувшей кости.

С распухших губ Томми слетел тонкий всхлип, и он обмяк. Затуманенные слезами, широко раскрытые глаза уставились в никуда.

Резкий звук вспорол воздух, и Эван повернулся, чтобы разглядеть источник. Кейли стояла у одного из фонарных столбов. Ее рука лежала на кнопке включения полицейской сирены. Такие ящики были расположены по всей территории студгородка, и нажатие одной из кнопок включало общий сигнал тревоги.

Эван посмотрел на избитое, распухшее лицо Томми, и новый приступ страха охватил его. Окровавленная монтировка выскользнула из его пальцев на траву, и нечеловеческая ярость, переполнявшая его секунду назад, Постепенно улетучивалась.

Кейли подбежала к распростертому телу брата и остановилась при виде ран, нанесенных Эваном. Он шагнул к ней, по его щекам текли слезы, но Кейли отшатнулась от него.

– Нет! – закричала она. – Не прикасайся ко мне!

– К-Кейли! – еле выдавил из себя Эван. Он чувствовал себя порванным на куски, его сердце было разбито. – Я не хотел этого.

Ноги Эвана подкосились, и он рухнул на траву. Он не мог заставить себя посмотреть на тело Томми и вместо этого, закрыв лицо руками, зарыдал.

Вой сирены оглушил его. Когда копы запихивали его в полицейскую машину, он словно наблюдал за всем со стороны, будто это происходило не с ним. Все вокруг казалось призрачным и нереальным. Сон. Кошмарный сон.

></emphasis >;

 

Автобус тряхнуло на колдобине, и голова Эвана дернулась. Прижавшись к окну, он старался разглядеть как можно больше сквозь прутья решетки.

– Что, по дому заскучал? – язвительно поддел его один из охранников. – Какая жалость!

Эван повернулся и увидел, что сидевший напротив него парень со сломанным, приплюснутым носом разглядывает его со скучающим выражением лица. Арестант был на несколько лет старше Эвана и разукрашен татуировками в виде змей.

– Эй, – позвал он Эвана, наклоняясь чуть ближе. – У тебя сигаретки не найдется, приятель?

Эван покачал головой. Змей пожал плечами.

– Все равно хотел бросить.

Когда Эван замешкался с ответом. Змей поднажал:

– Похоже, ты чувствуешь себя не слишком-то комфортно в оранжевом костюме? За Что попал?

Эван оглядел свой оранжевый тюремный комбинезон. На груди было написано: «Исправительный департамент штата».

– Я убил парня, – тихо ответил Эван.

– О, – без всякого интереса отозвался Змей. – Только одного?

– Что? – переспросил Эван, сузив глаза.

– Тебе понравилось? – поинтересовался другой заключенный, демонстрируя желтые зубы.

Эван вжался в сиденье.

– Нет уж, приятель, мне это совсем не понравилось.

Змей засмеялся.

– Мой тебе совет, чувак. Не будь такой легкой добычей там, в тюрьме, иначе тебя порвут.

Эван отвернулся, снова приникнув к стеклу, вцепившись глазами в пейзаж за окном, словно в спасательный круг.

События, происходившие с ним после той ночи, были неким месивом образов и мрачных, темных эмоций. Две студентки из женского общежития выступили свидетелями: они видели, как Эван набросился на Томми, но даже если бы их и не было, то все равно арест был неизбежен. Местная телевизионная студия ежедневно смаковала подробности истории о том, как герой колледжа, спортсмен, зверски убил человека. За одну ночь Эван из всеобщего любимца превратился в козла отпущения для всего университета. Но его волновало только то, что думает о нем один-единственный человек. Он не видел Кейли до тех пор, пока она не явилась на слушания в качестве свидетеля. За все время заседания она ни разу не посмотрела в его сторону, уставившись прямо перед собой. Джордж Миллер также пришел и плюнул в него, проклиная за убийство сына.

Хантер и Кевин выступили в защиту Эвана, хоть это и не слишком-то помогло, и даже поддержка доктора Редфилда, настаивающего на наследственном психическом заболевании подсудимого, не возымела никакого результата. Почти все хотели видеть его за решеткой, и правосудие было быстрым и жестким.

Это убийство расшевелило осиное гнездо. Вспомнили о криминальном прошлом Томми и о взрыве у дома Халпернов. Адвокат Эвана сказал, что прокурор пытается доказать связь двух этих дел. Они хотели обвинить Эвана в том, что он убил Томми, чтобы тот никому не проболтался о его причастности к взрыву. Окончательное слушание должно состояться через несколько месяцев, но выводы уже были сделаны заранее.

Эвану суждено было провести остаток жизни за закрытыми дверями и зарешеченными окнами.

Тюремный автобус резко свернул с трассы и проехал через главный въезд. Заключенных болтало из стороны в сторону. Когда за ними закрылись железные ворота, у Эвана встал ком в горле. За всю свою жизнь, даже когда его отца убили прямо у него на глазах, он не чувствовал себя таким одиноким и подавленным, каким был в этот момент.

Охранник постучал по решетке окна дубинкой и, не скрывая злорадства, сказал:

– Это последняя черта, дамы. Добро пожаловать в новый дом. Штат надеется, что вам понравится пребывание у нас.

Он говорил это каждый раз, когда привозил новых заключенных. Это была дурацкая шутка, но она ему нравилась, и особенно он радовался, когда кто-нибудь лез на рожон и он мог как следует врезать ему.

Эван посмотрел вперед и увидел зияющие раскрытые ворота тюрьмы. Над ними темно-синей краской было написано: «Тюрьма Мэвис».

Автобус, переваливаясь, проехал через ворота, и они закрылись, отрезая осужденных от остального мира.