ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ПРЕДЕЛЫ РАСШИРЕНИЯ БЮРОКРАТИЧЕСКОГО ГОСУДАРСТВА

На примере возвышения и падения Советского Союза можно наглядно видеть пределы централизованного, иерархического государства. В первые десятилетия своего существования СССР был поразительно эффективен в мобилизации масс относительно неквалифицированных работников и огромных количеств сырья на строительство крупнейших в мире: сталелитейного предприятия, гидроэлектростанции, а также на достижение самых высоких в мире темпов экономического роста. Несмотря на то, что Сталин заставил голодать и уничтожил миллионы советских граждан, экономические и военные успехи Советского государства были настолько впечатляющими, что убеждали множество людей во всем мире в том, что данный тип общества знаменует собой неудержимо наступающее будущее. Экономический рост в Советской стране был поразительным в 50-е, был по-прежнему впечатляющим в 60-е, снизился до минимума в 70-е и остановился в 80-е годы. Отчасти это произошло потому, что гипертрофированная бюрократия парализовала адаптационные и инновационные процессы. Бюрократии свойственно глушить новое, и эта проблема приобрела остроту, как только Советский Союз прошел стадию простого импортирования уже апробированной технологии с Запада и стал пытаться внедрять новшества, соревнуясь с Западом и с Японией. Но проблема состояла не только в том, что централизованное экономическое планирование не совладало с возрастающей сложностью общества и его быстрым изменением. В ней отразился также срыв в сфере мотивации и морального духа. Абсентеизм вырос до массовых масштабов, в громадную проблему превратился алкоголизм, и выветривалось доверие к руководству, пока в конце концов не рухнула вся экономическая и политическая система. Хотя советский пример — самый ошеломительный, подобные проявления.убывающей эффективности иерархических, централизованных бюрократических институтов можно видеть на всем пространстве индустриального общества. Хозяйственные системы с государственным управлением уступают место рыночным силам; политические партии и профсоюзы старого образца находятся в упадке; а бюрократические корпорации отступают перед более свободно устроенными и партиципаторными по типу организациями.

Эти организационные и мотивационные изменения тесно связаны между собой. Одна причина упадка классических бюрократических институтов индустриального общества состоит в том, что они по своей внутренней сути менее эффективны в обществах высоких технологий с высокоспециализированной рабочей силой, чем на первых стадиях индустриального общества. Но другая причина — в том, что они стали также менее приемлемы для людей в обществе постмодерна с их изменившимися ценностями.

Массовое производство на линии поточной сборки разбило процесс производства на простые стандартизированные привычные и бесконечно повторяемые действия. Это давало превосходный эффект при массовой выработке относительно простых, стандартизированных изделий. Но платой за возросшую в итоге производительность явилось то, что рабочие становились винтиками в громадных, координируемых из одного центра машинах. Маркс, Вебер и др. были озабочены отчуждением и обезличиванием индустриального общества, которые делали труд работника неинтересным, дегуманизирующим, лишенным смысла. В обществах, где жилось скудно, люди были готовы принять эти издержки ради экономических достижений. В обществах изобилия они на это не столь готовы.

Современная бюрократия совершает подобную же сделку, в которой ценой утраты индивидуальной идентичности и автономии достигается более высокая продуктивность; это позволяет ей посредством стандартизированных рутинных процедур обрабатывать тысячи или миллионы людей. Она также, в силу своей природы, обезличивает: в рациональной бюрократии индивиды сведены к взаимозаменяемым ролям. Бюрократия отбрасывает прочь непринужденность и непосредственность, личные склонности и пристрастия, индивидуальное самовыражение и творчество. Тем не менее она явилась эффективным инструментом для координации усилий сотен или даже миллионов индивидов в крупных организациях современного общества.

Но ее эффективность и ее приемлемость ныне сходят на нет. Ценности постмодерна отдают более высокий приоритет самовыражению, чем экономической эффективности: люди становятся менее готовы принять человеческие издержки, с какими сопряжены бюрократия и жесткие социальные нормы. Общество постмодерна характеризуется упадком иерархических институтов и жестких социальных норм и расширением сферы индивидуального выбора и массового участия.

Вплоть до середины XX в. в термин "модернизация" вкладывалось вполне определенное содержание. Он подразумевал урбанизацию, индустриализацию, секуляризацию, бюрократизацию, а также основанную на бюрократизации культуру, требующую сдвига от статуса придаваемого к статусу достигаемому, от форм диффузной к формам точно определенной власти, от персоналистских обязанностей к безличным ролям и от партикуляристских к универсалистским правилам. В некоторых ареалах этот процесс модернизации все еще идет. В других же главнейшие для процесса модернизации тенденции кардинально сменили направление.

Например, одним из самых поразительных феноменов последних двух столетий было стремительное расширение пределов управления. Индустриальные общества становились все более централизованными, иерархичными и бюрократизированными. До недавнего времени высокоцентрализованные, управляемые государством хозяйственные системы и общества, такие как Советский Союз, казались логическим завершением, к которому устремлена модернизация. Можно было, вместе с марксистами, считать эту тенденцию глубоко прогрессивной или, вместе с Шумпетером (1947) и Оруэллом (1948) сожалеть о ней как об угрозе свободе человека, — но рост управления казался неумолимым. В начале XX в. государственные расходы в большинстве обществ поглощали от 4 до 10 % внутреннего валового продукта (ВВП). К 1980 г. они составляли от 33 до 60% стоимости намного увеличившегося ВВП в западных и 70—80% — в некоторых социалистических обществах. Казалось, что возрастание государственной собственности и государственного контроля над экономикой — знак нахлынувшего будущего.

Это было не так. В течение 80-х годов дальнейшая экспансия государства достигла точки убывания отдачи — как в функциональном отношении, так и в смысле массового приятия. Сначала она натолкнулась на растущую политическую оппозицию на Западе, а затем последовал ее полный крах в восточном блоке.

Массовое производство на линии поточной сборки и массовое бюрократическое производство являлись двумя ключевыми организационными инструментами индустриального общества, которые в начальной фазе модернизации приносили высокую отдачу, позволяя фабрикам производить миллионы вещей, а правительствам — обрабатывать миллионы индивидов посредством стандартизированных рутинных процедур. Но тенденция к бюрократизации, централизации, а также к государственной собственности и контролю обратилась вспять. Современные хозяйственные системы теряют свою эффективность, когда общественный сектор становится подавляющим. А общественное доверие к иерархическим институтам убывает, сходя на нет, на всем пространстве передового индустриального общества.