Дело» для карьеры

Качество выполнения дела (квалификация) тем яснее выхо­дит на первый план и тем больше обесценивает и оттесняет вопрос о потребностях того, кто его выполняет («для себя» или «для других»), чем более доступно объективному измере­нию это качество и чем шире круг людей, которым дело это должно быть полезно - чем меньше дело касается личных особенностей потребителя.

Степень доброкачественности предметов ширпотреба оче­видна, и потому совершенно безразлично, кто и вследствие каких потребностей создавал их. Рабочий на конвейере лишен возможности в чем бы то ни было проявить заботу о личнос­ти потребителя производимого им товара. Такая работа впол­не может быть полезна для других, хотя она может выпол­няться только «для себя» - ради денег, независимо от того, что заработная плата бывает нужна человеку для удовлетво­рения потребностей самых разных.

По мере удаления от конвейера и от стандарта вообще, в качествах выполняемого дела возрастает роль ведущей по­требности. Обслуживание, например, по природе своей требует заботы об обслуживаемом и внимания к его личным вкусам. Но высококвалифицированная прислуга (в гостинице, в ресторане), как известно, наилучшим образом обслуживает клиен­тов «для себя» - в расчете, например, на чаевые; только при возникновении какого-либо затруднительного положения и в едва уловимых мелочах поведения может проявиться ее рав­нодушие к обслуживаемому: в степени внимания, в озабочен­ности тем, а не другим.

На качестве работы, которая заключается в руководстве людьми, ведущая потребность отражается неизбежно и значи­тельно. Тут почти всегда видно: «для себя» это руководство осуществляется руководителем или «для других». Тут возмож­ны самые сложные и неожиданные переплетения различных факторов: квалификации руководителя и руководимых, веду­щих потребностей тех и других, а также и тех, для кого они работают, причем декларируемые и осознаваемые потребности могут быть далеки от действительных, неосознаваемых. Быва­ет, что руководитель озабочен теми, кому должно быть по­лезно дело, выполняемое его подчиненными, но не обладает в этом деле квалификацией, и его наилучшие намерения остают­ся неосуществленными, а он этого даже не видит; бывает, что он трудится «для других», но для него «другие» - это руко­водимые им люди, а они, работая «для себя», не видят нужды утруждать себя для тех, кому предназначены плоды их труда; такая забота руководителя «о других» может быть самой ис­кренней добротой, но может быть и трансформацией потреб­ности «для себя», если в данных обстоятельствах карьера ру­ководителя зависит от подчиненных. Бывает и так, что карье­ра - продвижение по рангам общественного положения -главная и определяющая потребность руководителя, но он умело маскирует ее (как скрывают свою деятельность, напри­мер, преступники); такой руководитель ценит, в сущности, только повиновение; он поэтому неизбежно дорожит малоква­лифицированными подчиненными - неумение работать они возмещают умением угождать. Дело от этого, разумеется, страдает, но неудачи в нем руководитель более, или менее успешно возмещает, угождая собственному начальству и, есте­ственно, исходя из представлений, что и оно ценит повинове­ние выше чем квалификацию.

Таким образом, в непосредственном изготовлении матери­альных предметов безразлично происхождение потребности «для дела» - «для себя» ли оно делается или «для других». Но в делах, связанных с руководством людьми, которые не поддаются стандартизации и продуктивность которых трудно измерима, вновь дает о себе знать противонаправленность этих двух вариантов социальных потребностей.

Чем шире круг руководимых, тем больше сказывается на содержании руководства ведущая потребность руководителя, но одновременно тем дальше отстоят от руководства резуль­таты его деятельности - на производстве, в школе, в учреж­дении культуры - в любом деле. Поэтому ведущая потреб­ность руководителя может лишь медленно и постепенно про­являться в подведомственных ему делах. Далеко не всякий и не всегда эти проявления заметит, да не всякий и заинтересо­ван в том, чтобы замечать их.

Подмена интересов дела интересами карьеры (что именует­ся «бюрократизмом») ясно обнаруживается только в моменты выбора, когда одно несовместимо с другим. (Так всегда об­нажается истинная главенствующая потребность человека.) Но выбор, продиктованный потребностью «для себя», может быть мотивирован как подчиненный делу, если речь не идет о чем-то бесспорно объективно измеримом и очевидном по назначе­нию. Так, к примеру, «для себя» подбираются кадры по фор­мальным анкетным данным и бюрократической документации.

Если большинство людей подчиняется социальной потреб­ности «для себя», то из всего изложенного, казалось бы, вы­текает, что руководство всегда работает «для себя» и что, следовательно, только вопреки ему потребности «для других» удается функционировать в производной трансформации «для дела». Я полагаю, что это не так, или не всегда так.

Потребность «для других», проигрывая в мелких лобовых столкновениях с потребностью «для себя», не только находит обходной путь для увеличения своей роли потребностями «для дела», но, кроме того, отличается еще и тем, что тот, в ком потребность «для других» сильна и ярко преобладает над другими, неизбежно завоевывает горячие симпатии окружаю­щих. Если же такой человек вооружен значительными знания­ми и конкретными умениями, то - вопреки его пренебреже­нию к карьере и славе, к захвату постов и командных мест -его популярность ведет его если не к руководству, то к роли авторитета, наставника, примера для подражаний, пророка. Он главенствует, служа людям, и ему приходится бороться с теми, кто, служа ему или его идеям, делают это «для себя» и командуют и управляют, например, чтобы командовать и управлять. Но ведь им приходится также и подражать само­отверженному руководителю, чтобы ему нравиться, а значит - сдерживать и скрывать свой эгоизм...

Здесь следует вспомнить о том, что главенствующая по­требность человека обычно не осознается им. Та или другая из потребностей «для себя» и «для других», присущая данному человеку как преобладающая над другой, входит в его естественную природу - он не может не повиноваться ей, даже если бы захотел того, и он не может представить себе другого нормального человека без этой потребности той си­лы, какая свойственна ему самому. В социальных потребнос­тях средней силы это весьма затрудняет выяснение их объек­тивного происхождения от той или другой.

Так, например, вопреки обычным поверхностным суждени­ям, «гордость и смирение - почти одно и то же <...> пожалуй, именно сходство обоих чувств можно даже было бы принять за меру их истинности и верности», - утверждает Р.-М. Рильке (228, стр.169). Может быть, он прав? Вероятно, удовлетворен­ность скромным местом в человеческом обществе есть скром­ность и эта же удовлетворенность - источник гордости.

Сострадание, казалось бы, вытекает из потребности помо­гать, служить - «для других». Но Ст. Цвейг убедительно за­мечает: <«...> есть два рода сострадания. Одно - малодушное и сентиментальное, оно, в сущности, не что иное, как нетерпе­ние сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья; это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страда­ний ближнего. Но есть и другое сострадание - истинное, ко­торое требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая, сделать все, что в человеческих силах и даже выше их» (304, стр.5). Такое сострадание неизбежно трансформируется в дела конкретной помощи, а малодушное - в дела, отвлекающие от неприятного и успокаивающие собственную совесть. Впрочем, встречается ведь и полное отсутствие всякого сострадания...

Достоевский считал, что «сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия человечества» (цит. по 80, стр.434). Сэлинджер связывает его с деловой зрелостью челове­ка - «признак незрелости человека - то, что он хочет благо­родно умереть за правое дело, а признак зрелости - то, что он хочет смиренно жить ради правого дела» (270, стр.132).

Ярким примером того, что Ст. Цвейг называет «нетерпением сердца», представляется мне доброта царя Алексея Михайловича, как его характеризует В.О. Ключевский; боярин Ф.М. Ртищев в его описании может служить примером доминирования по­требности «для других» - т.е. сострадания подлинного.