ГЛАВА 3. Жаворонком меня не назовешь, а сейчас, когда за плечами пара-тройка бессонных ночей, я превратилась в зомби

Жаворонком меня не назовешь, а сейчас, когда за плечами пара-тройка бессонных ночей, я превратилась в зомби. Мечтаю завалиться на какую-нибудь кушетку и проспать неделю нон-стоп.

Но сначала нужно помочь сестре.

Примерно час уходит на то, чтобы ее отмыть. Она вся в свежей и запёкшейся крови Велиала. Если перепуганные сопротивленцы приняли Пейдж за монстра в милом платье в цветочек, то, увидев ее такой, они тотчас похватали бы факелы, затеяв крестьянский флешмоб линчевателей.

Мне страшно тереть ее кожу мочалкой из-за обилия швов и кровоподтеков. В обычной ситуации эта забота легла бы на мамины плечи. Она всегда была поразительно нежной, когда дело касалось Пейдж.

Возможно, подумав о том же, она задает вопрос:

- Где мама?

- С Сопротивлением. Наверное, в лагере.

Я поливаю сестру водой, осторожно протирая мочалкой участки кожи между швами.

- Мы отправились искать тебя, но нас схватили и отвезли в Алькатрас. Правда, сейчас с ней все хорошо. Сопротивление пришло на помощь всем, кто был на острове. Я видела ее на одной из лодок во время побега.

Раны на теле Пейдж выглядят воспаленными, а еще я боюсь, что один из швов разойдется. Я думаю о том, рассасываются ли эти нити или же доктор должен убрать их сам.

Эта мысль напоминает мне о Доке, парне, который оперировал Пейдж. Плевать я хотела на то, в каком положении он оказался. Ни один порядочный человек не стал бы кромсать и увечить детей, превращая их в монстров, жаждущих людской плоти, лишь потому, что так сказал страдающий манией величия ангел по имени Уриил. Глядя на то, как искалечена Пейдж, как жестоко с ней обошлись, я мечтаю о том, как разорву Дока на сотню кусочков.

Тем безумнее, что внутри я лелею крохотную надежду на то, что поможет ей именно он.

Я тяжело вздыхаю и бросаю мочалку в воду. Нет сил и дальше смотреть на выпирающие ребра и заштопанную кожу Пейдж. Чище уже не будет. Я кидаю перепачканную кровью одежду в раковину и прохожу в одну из спален, чтобы подыскать для сестры наряд.

Я принимаюсь шариться в антикварных ящиках, не особо рассчитывая на удачу. Похоже, это место являлось одной из исторических достопримечательностей, а не частным владением. Но ведь кто-то же здесь жил. И, возможно, решил превратить особняк в свой дом.

По крайней мере, одна женщина тут жила, пусть даже совсем недолго. Я перебираю вещи: белая блузка, льняная юбка, стринги, кружевной лиф, пеньюар, укороченная футболка; стрейчевые боксеры, мужские.

В первые дни Нашествия люди вели себя очень забавно. Они бросали свои дома, прихватив мобильники, ноутбуки, ключи, бумажники, кейсы и обувь, которая подошла бы для отдыха на тропическом курорте, но совсем не годится для беготни по городу. Они верили, что спустя несколько дней все вернется на круги своя.

В итоге все эти вещи оказались брошенными в автомобилях, на улицах, или, как в моем случае, в комоде дома-музея. Для Пейдж я нахожу длинную безразмерную футболку. Вряд ли мне попадутся детские штаны, так что платье-футболка на первое время сойдет.

Я отношу сестру наверх и оставляю рядом с кроватью ее обувь – на случай, если придется бежать.

Я целую ее в лоб и желаю приятных снов. Она закрывает глаза, напоминания куклу; дыхание выравнивается практически моментально. Должно быть, Пейдж совершенно измотана. Кто знает, когда в последний раз она спала? Кто знает, когда она ела?

Я спускаюсь на первый этаж и застаю Раффи склонившимся над обеденным столом, на котором разложены крылья. Он избавился от маски, и мне приятно снова видеть его лицо.

Раффи приводит в порядок свои крылья. Похоже, он отмывал их от крови. Они лежат на столе, влажные и поникшие. Сломанные перья он выдергивает, невредимые – разглаживает.

- По крайней мере, крылья снова твои, - говорю я ему.

Солнечные блики играют на темной шевелюре Раффи.

Он глубоко вздыхает.

- Мы вернулись к тому, с чего начинали. – Он опускается в деревянное кресло и кажется поникшим. – Я должен найти доктора, – оптимизма в голосе нет.

- В Алькатрасе есть кое-какое оборудование. Хирургические прибамбасы ангелов, я полагаю. Они ведь там вовсю экспериментировали. Может нам что-то из этого пригодиться?

Он поднимает глаза, насыщенно синие, почти черные, и смотрит на меня.

- Вполне. Так или иначе, я все равно бы полетел туда на разведку. Столь тесное соседство с этим островом не позволяет его игнорировать. - Раффи массирует виски.

Его плечи сковывает бессилие. Пока архангел Уриил инсценирует апокалипсис и лжет ангелам, рассчитывая стать новым Посланником, Раффи застрял на этапе возврата собственных крыльев. До тех пор он никак не может вернуться в свое сообщество и попробовать все исправить.

- Ты должен поспать, - говорю я. – Нам всем не помешает отдохнуть. У меня вот-вот отвалятся ноги. – Я слегка покачнулась – ночь была долгой; поверить не могу, что нам удалось встретить рассвет живыми.

Я жду, что Раффи начнет возражать. Но в ответ он просто кивает, что лишний раз доказывает, насколько нам нужен сон и, может быть, время, чтобы придумать, как разыскать доктора, который ему поможет.

Мы устало плетемся наверх, где расположены две спальни.

У дверей я разворачиваюсь к Раффи.

- Мы с Пейдж будем…

- Уверен, Пейдж лучше спать одной.

На секунду мне кажется, это предлог остаться наедине. Меня накрывает волна сумасшедшей неловкости, смешанная с восторгом, и тут я замечаю выражение лица Раффи.

Его взгляд строг и очень серьезен. Вот это я напридумывала!

Он просто не хочет, чтобы я спала в одном помещении с Пейдж. Раффи не в курсе, что нам уже доводилось делить комнату в лагере Сопротивления. И у нее было немало возможностей напасть на меня.

- Но…

- Ты займешь эту комнату, – он указывает на спальню в противоположном конце коридора. – Я лягу на диване. – Командирский тон. Очевидно, Раффи привык, чтобы все ему подчинялись.

- Какой еще диван? Здесь только антикварная софа для дамочки вдвое меньше тебя.

- Я спал на камнях в снегу. Тесная софа – роскошь. Мне будет удобно.

- Пейдж меня не тронет.

- Не тронет. Потому что ты, спящая и уязвимая, будешь слишком далеко, чтобы ее искушать.

Я так устала, что мне не до споров, а потому заглянув в комнату Пейдж и убедившись, что сон ее не потревожен, я направляюсь в конец коридора.

Утреннее солнышко светит в мое окно, согревая лучами постель. Засохший букет полевых цветов на прикроватном столике дополняет эту картину яркими пятнами пурпурных и желтых тонов. С улицы доносится аромат розмарина.

Я скидываю обувь и кладу на кровать Мишутку – так, чтобы он оставался в зоне досягаемости. Плюшевый медведь на рукоятке меча наряжен в тюлевую юбку, а она в свою очередь является прикрытием для ножен. С тех пор, как мы снова встретились с Раффи, я чувствую всплеск эмоций. И речь не обо мне, а о мече. Он счастлив оказаться рядом с Раффи, и в то же время печален, поскольку законный владелец не может им обладать. Я ерошу и поглаживаю мягкую шерсть игрушки еще какое-то время.

Сплю я, как правило, одетой – мало ли что случится. Но признаться, такое спаньё конкретно меня достало. Это же неудобно. К тому же уютная комната напоминает мне о тех временах, когда мы еще не боялись всего и всегда.

Я решаю сделать на сегодня редкое исключение и выспаться с комфортом. А потому плетусь к комоду и шарюсь в поисках одежды, обнаруженной ранее.

Ассортимент невелик, но я выбираю лучшее из того, что в наличии: укороченную футболку и боксеры. Первая немного велика, но в целом размерчик мой. Ткань прикрывает ребра, оставляя открытым живот. Вторые сидят как влитые, хотя я уверена – это мужские трусы. Ткань с одной стороны слегка истрепалась, шов распущен, но вещь чистая и резинка не давит.

Я заползаю на кровать, восхищаясь роскошью шелковых простыней. И уплываю в сон, едва коснувшись подушки.

Сквозь открытое окно задувает приятный бриз. Часть меня знает: на улице светит солнце и сейчас довольно тепло, что не редкость для октября.

Но другая половина видит грозу. Солнце тает в струях дождя, а комната с видом на сад обращается грозовыми тучами по мере того, как я засыпаю крепче и крепче.

 

* * *

 

Я снова вернулась туда, где падших, закованных в цепи, силой уводят в преисподнюю. На плечах осужденных – демоны. Шипы впиваются в лбы, шеи, запястья, лодыжки. Капли крови стекают вниз.

Меч уже делился со мной этим сном, когда я жила в лагере Сопротивления. Но на этот раз я не сплю в обнимку с клинком, и подсознание в курсе: меч лежит на моей кровати, но я его не касаюсь. Эта сцена не кажется мне одной из его трансляций.

Мне снятся ощущения, испытанные в процессе просмотра того воспоминания. Это сон о сне.

Гроза. Раффи планирует вниз, касаясь ладонями новоявленных падших, и направляется с ними к земле. Он берет осужденных за руки, а у меня появляется шанс рассмотреть их лица. Должно быть, это и есть Хранители – элитный отряд воинов, павший за свою любовь к дочерям человеческим.

Раффи являлся их командиром, они – его верным войском. В их взглядах сквозит мольба о пощаде, хотя они сами решили нарушить ангельское табу, взяв в жены дочерей человеческих.

Один из них привлекает мое внимание. Фигура кажется знакомой.

Я напрягаю зрение, чтобы лучше его разглядеть, и мне наконец это удается.

Велиал.

Он выглядит не таким испорченным, каким я привыкла видеть его. Нет и коронной ухмылки. На лице отражается гнев, а под ним – неподдельная боль, ее выдают глаза. Он дольше других держит ладонь Раффи, и даже слегка пожимает.

Раффи отвечает кивком и продолжает снижаться.

Сверкают молнии, небо сотрясаю раскаты грома, дождевые потоки смывают лицо Велиала.

 

* * *

 

Проснувшись, я замечаю, что солнце успело переместиться.

Я не слышу никаких подозрительных звуков, а это вселяет надежду, что Пейдж по-прежнему спит. Поднявшись с постели, я подхожу к распахнутому окну. Снаружи все так же солнечно, ветерок играет листвой. Птицы поют, пчелки жужжат – будто мир не вывернулся наизнанку.

Несмотря на тепло, выглядывая во двор, я начинаю дрожать.

Велиал, как и был, прикован к садовой калитке, иссушенный и измученный. Глаза открыты и смотрят прямо на меня. Полагаю, к этому времени он уже мог оклематься от паралича. Неудивительно, что мне о нем кошмары снятся.

Но был ли мой сон кошмаром? Вдруг это нечто большее, чем эпизод из памяти клинка? Я медленно качаю головой, силясь во всем разобраться.

Возможно ли, что Велиал являлся Хранителем Раффи?