THE CHASM OF FIRE 8 страница

дут к тебе, и ты будешь продвигать их на одну ступень к Истине. В начале и в середине есть большое желание работать, но в конце даже это желание уходит, ничего не остается. Ты не сможешь осознать Бога или Атман через книги и лекции. Никогда! Как мы можем осознать Истину через интеллект? Где интеллект? Нигде!

В нашей Системе мы никогда не читаем лекций, никогда не пишем книг. Если однажды ты увидишь меня идущим на трибуну читать лекцию, ты узнаешь, что я опустился.!

— Помню, вы сказали, что обучаете меня согласно вашей Системе и еще хотите, чтобы я читала лекции в будущем. А также вы велели мне вести дневник, который однажды станет книгой.

— Это совсем другое дело. Приказ есть приказ. Я просто говорил тебе, что каждый из нас имеет определенную работу, чтобы исполнять ее в мире. На некоторое время это будет твоя работа. Позже будут даны дальнейшие указания. Мы все должны достичь состояния, когда получаем руководство изнутри.

— Если вы обучаете меня согласно Древней Традиции, затем придет время, когда вы отошлете делать какую-то работу. Насколько знаю, это и есть Традиция, верно?

Он кивнул: — Я отсылаю моих людей, как только обучение закончено: теперь иди работай, говорю я, и они идут. Мои люди испытаны огнем и Духом, а после отправляются в мир и никогда, никогда не поступают неправильно.

Итак, из его уст определенно узнала, что однажды должна буду уйти, разбив сердце, оставив моего учителя позади... Разреши этому дню быть далеко, разреши никогда не наступать... Но, в конце концов, Его Воля обязательно будет исполнена... Пожалуйста, разреши этому быть все же только в самом отдаленном будущем!

Это была великолепная ночь. Звезды казались такими близкими, такими большими. Венера висела низко, бледно-голубая, огромная на фоне уже темного неба.

 

29 марта Просто сидела в комнате одна. Ритм индийского домашнего хозяйства был повсюду вокруг меня. Слуги ссорились, жена мыла в фонтане посуду для соленья, вода наполняла глиняные сосуды, трещали дрова, пахло готовящейся пищей. Где-то рядом плакал ребенок. Женские голоса пели тихо монотонную, грустную мелодию. Было жарко, было хорошо. Как я люблю Индию!

Вечером у нас! был разговор о доктрине кармы, которая, сказал он, была детской верой. Была озадачена больше, чем всегда. Приводила доводы о логике кармы, как многое она объясняет из того, что по-другому необъяснимо. Но пункт за пунктом он сводил на нет каждый довод, особенно замечательно, с ясностью, с отчетливой проницательностью. Его талант в обсуждении разрушительный, он оставляет немым, лишает дара речи...

— Трудно стать одним с Учителем, — сказал он. Его глаза были невероятно умными, сияющими, смотрящими сквозь меня. Свет уличных фонарей, проникающий сквозь листву деревьев, отражался в них, и они мерцали блестящим, холодным, зеленым светом. Кошачьи глаза в ночи или глаза других животных, застигнутых фарами автомобиля, светились их блеском. Я никогда не видела такой феномен в другом человеке или любом живом создании. Особенно когда он был весел или смеялся, маленькие искорки, казалось, вылетали из его глаз. — Трудно стать единым. Манас будет волноваться, работать и задавать вопросы до тех пор, пока это не произойдет. Затем, конечно, ты узнаешь. Но на физическом уровне всегда будет различие, это естественно.

 

30 марта Все это утро сидела 3Десь одна, озабоченная доктриной кармы. Если кармы не существует, как можно судить о состоянии вселенной? Везде можно видеть закон действия и противодействия, причину, порождающую

следствие. Он сам допускал существование кармы своим утверждением, что преданность Мастеру создает такую сильную васану, что она остается навсегда. А что такое васана? Не тонкое ли, трудно уловимое желание, возникающее из самскарас*, которое остается, как следы действий в читта7.**

— Это часть Системы, — сказал профессор Батнагар, когда мы обсуждали это. — Разрушить все заранее составленные понятия; все верования, которые почерпнуты из книжного знания и обучения. Возможно, некоторые из этих понятий получат подтверждение позже, но с тех пор, как станут живым опытом. Больше никакой книжной осведомленности. Поскольку я понимаю, как только святой пожелает передать тебе что-то, с того мгновения, как он увидел тебя, карма больше не может достать тебя. Он поступает, как ему нравится. Он может отдать кому-то свою собственность просто потому, что так желает. Карма для обычных людей, все еще находящихся под влиянием закона о причине и следствии, но это не так для тебя, когда ты со святым. Люди не отрекаются, они деланно отрекаются. Если я могу дать Вам совет, — оставьте все Ваши сомнения и беспокойства в холодном хранилище и забудьте их там. Они разрешатся однажды; затем они будут видеться Вами в новом свете. Не задавайте больше вопросов.

 

1 апреля С каждым днем становилось все жарче и жарче. Внезапно поднимается обжигающий ветер, увеличивая температуру до 100° по Фаренгейту. Ночи тоже очень жаркие и душные. Спала с 11 до 12 вечера. Отдыхая но-

* Следы деятельности Всеобщего Сознания, которые ведут к колесу

перерождения. ** Всеобщий ум.

чью, лежала без сна, размышляя и прислушиваясь, разглядывая потоки, преследующие друг друга в моем теле. Боль была терпимой. Хорошо известен факт, что когда не спится, мозг начинает работать лихорадочно, каждая проблема становится преувеличенной, и если есть боль в сердце, она может стать невозможной. Позже я заметила, что желание, от которого я так страдала, становится все более и более невыносимым. Что-то во мне было полно тоски, так глубоко, что я не могла постичь, анализировать ее; только когти боли разрывали мое сердце на части... Что-то во мне кричало, отчаявшись. Сегодня он сделал выговор мне, что неприлично сидеть в присутствии Учителя,

— Сидеть в кресле нога на ногу — это неприлично. Вытягивать ноги — еще более неприлично. Ты должна сидеть скромно, колени и ступни вместе, не беспокоясь о жаре. — Его лицо было жестким, как камень, и он вышел на некоторое время, похоже затем, чтобы отметить недостатки в моем поведении.

Разразилась рыданиями и не могла остановиться. Такое безнадежное чувство отчаяния. Должно быть, подобие истерики. Моя нервная система разрушена. Не могу видеть его разгневанным или даже думать, что он недоволен.

— Прогуляйся, — сказал он. Поэтому я поднялась и начала ходить взад-вперед у его дома. Но это не помогло.

— Продолжай ходить, — повторил он. Он сидел на своем обычном месте, на большом стуле, мала в руках. — Когда мое сердце плачет, ты чувствуешь это и не можешь вынести.

Странно, как нагоняй и умиление сердца могут сосуществовать. Так продолжалось некоторое время. Засохли листья на деревьях, в саду было пыльно. Он ушел. Как большинство мужчин, думаю, он не выносит вида плачущей женщины, поэтому всегда исчезает.

Пока сидела, все еще плача, он вышел молча, сел на стул около меня. И начал переводить низким монотонным голосом строки из Тулси Рамаяна:

«Сладкий аромат у пыли на стопах моего гуру; никогда не плакал я прежде, но теперь нет конца моей печали...»

Помнишь, я вышел и встретил тебя, когда ты пришла первый раз? Когда ты приехала со станции и миссис Чоус привела тебя сюда? Обычно я никогда не выхожу встречать кого бы то ни было.

Все еще старалась высушить свои щеки, хотя бы частично. Кожа горела и болела от соленых слез, смешанных с потом.

— Это был учтивый поступок по отношению к пожилой женщине, — пробормотала я слабо.

— Да, да, может быть, — он улыбнулся. — Может и так, а может, была другая причина. — Он улыбнулся шире... Снова это выражение, это неизвестное, сияющее выражение. И хотя я всегда знала его, так далеко, так глубоко во мне, что даже воспоминание о нем не может быть отчетливо определено... •

«Птица манас летает то там, то здесь, пока сокол любви не поймает ее. Где есть Король, как может оставаться что-то еще?»

 

3 апреля Так много во мне печали, что не остается слов выразить это. Нет никакого желания говорить с ним. Пошла туда утром и села. Около десяти утра. Он отправил меня домой. Я — подобие пустоты. Все кажется мертвым. Не осталось желаний, только одно: только это ужасное, смертельное, страстное желание, но здесь, кажется, нет надежды. Это своеобразный покой, созданный из тьмы.

 

4 апреля

Он не говорил со мной весь день, и я не пыталась сказать что-нибудь. Нечего сказать, нечего спрашивать. Все умерло во мне. Такое безнадежное чувство. И самое по-

разительное, что-то во мне не обращало внимания на эту тоску. Все больше и больше... Как если бы хотела увидеть, как далеко она может зайти. Где самая глубина этого? Или это бездонная яма, в которую буду падать вечность? Естественно для человеческого существа искать удовольствия и уклоняться от боли. Но по причине, которая за пределами моего понимания, хотела больше и больше этой тоски, хотя не имела понятия, почему я в таком ужасном состоянии.

Удовольствие й боль — два полюса, на которых мир сан-сары (колесо рождения и смерти, обусловленное иллюзией) вращается, две противоположности — притяжение и отвращение.

Но я не думала уклоняться от страдания — почему? Казалось, будто все мое желание — раствориться, быть поглощенной им...

Сказала ему, что мое тело победило меня, меня тошнит и я едва могу есть. У меня также была причина думать, что мое зрение портится, оттого что я много плачу. Случайно узнала историю женщины, которая-много плакала после смерти мужа, ее зрение стало слабым, а цвет глаз водянисто-голубым.

— Это было так, ибо она плакала о мирских вещах. Если кто-то плачет из-за любви, подобного никогда не случится. Я плакал годами о моем Благословенном Гуру Ма-харадж, а мое зрение в порядке. Мой отец плакал до последнего момента перед смертью, а я сам... до сих пор плачу. Ты будешь плакать не несколько недель, но меся-..:::ссъ:.

Все, казалось, было спокойно в душе. Как если бы что-то умерло во мне. Не хотела задавать вопросы, не хотела говорить, а если он не говорил со мной, это не имело значения. Даже ум, казалось, был спокоен.

— Сохрани состояние, наполненное любовью, на предстоящие годы, — сказал он. Что он имел в виду? Я не была уверена...

 

5 апреля

Он напевал Рамаяну. Было уже темно, и я смотрела

на его сияющие в темноте глаза.

 

6 апреля

Что-то случилось прошлой ночью. Не могла найти

себя. Этим утром испытала состояние, самое близкое к небытию, с тех пор как я живу... Ум не работал совсем.

Старалась читать журнал, отправленный мне из Адья-ра, и не могла понять ничего.

Он молился тихо. Каждый раз, взглянув, видела его лучистое лицо, сияющее каким-то новым светом. Огромной была боль внутри меня. И мир вокруг был безумным, сумасшедшим сном, а мозги отказывались работать.

 

7 апреля

Этим утром пожаловалась при всех, что со мной не-

справедливо обращаются — часами они разговаривали на хинди. Бхай Сахиб объяснял нечто интересное, чего я не понимала, вечно ничего не переводилось. Сижу здесь, как овощ, и пропускаю пользу его объяснений.

Ночь была полна звезд. Таких близких, таких огромных. Не могла спать совсем. Огонь в теле был ужасным.

9 апреля Сильнее, чем прежде, кажется мне моя любовь. И близость к Нему была огромной. Когда я использую слово «Он» и пишу его с заглавной «О», я не имею в виду гуру. Я имею в виду Самого Великого Возлюбленного, Бога.

Когда я сидела рядом с Гуруджи этим утром, мое сердце билось так громко, что думала, он тоже слышит. Непрерывно, часами оно так билось, останавливаясь, пропуская удары.

 

11 апреля

Вечером, когда его расспрашивала, он дал мне по-

нять, что сексуальное побуждение не пробуждено им, его силой, как предполагала, но что оно уже было скрыто здесь, как своеобразная мощная васана.

— Древние кармы создают важную часть крови*. Она была в тебе. Она заставляет тебя возвращаться снова и снова в утробу матери, но теперь она сама будет гореть. Время от времени этот огонь будет гореть в твоем теле. Этот очищающий огонь, это страдание, будут тебе необходимы еще больше.

Ну, думаю, не очень радужная перспектива, мягко выражаясь.

— Когда ты встречаешь своего Духовного Проводника, этсь предполагает, что это твоя последняя жизнь, связанная кармой.

После этого ты имеешь определенную обязанность свободно идти туда, куда Учитель направляет тебя. Существует много уровней, кроме Земного, где Служение может исполняться. Ученики должны быть свободны. И если Учитель могущественен, он проведет их через все три уровня. Но необходимо отречение и совершенная преданность.

Придя домой, не переставала размышлять, как много зла, должно было быть во мне, чтобы быть сожженной подобным образом.

* Бессознательные воспоминания, хранящиеся в токе крови. — К. Юнг, Воспоминания. Сны. Размышления.

 

13 Апрель Мы все поехали на грузовике к Самадхи его отца. Очаровательное место, семь миль от города, среди равнин. Это как прекрасный сон. День облачный и совсем не жарко. Как благоухают индийские равнины, ветер, приносящийся издалека, пахнет древесным дымом, коровьим навозом, и пыль, и залитые солнцем просторы. Воплощение запаха свободы, если свобода может иметь запах... Покой во мне. Такой покой.

Рассказала ему, что заметила, как, прежде чем проявиться на физическом уровне, нечто происходит на внутренних планах. Многое уже произошло где-то и скоро будет здесь. Он кивнул с серьезным выражением.

— Ступени любви. Видишь женщин, несущих сосуды, наполненные водой, на головах, на плечах и в руках. Они не проливают воду, не разбивают кувшины. Но даже если кувшин разбит, не велика потеря, можно приобрести другой и наполнить снова водой.

Такие люди все еще далеки от Тропинки Любви.

Видишь акробатов, пляшущих на веревке в воздухе. Они могут упасть, переломать кости и даже умереть, но они еще используют профессиональную сноровку, чтобы защитить себя, насколько это возможно. Такие люди только вступают на Тропинку Любви.

Включи лампу, и ты увидишь насекомых, влекомых светом, и соревнование, кто из них подлетит ближе и ближе. Они бросаются на свет безудержно, безоговорочно и сгорают. Только это Великая Любовь.

— Почему я периодически в таком подавленном состоянии? Боязнь вас? Такой страх, что это иногда похоже на панику.

— Это снова ум, — сказал он мягко. — И это будет происходить снова и снова, приближаться и удаляться, пока ум не растворится где-то.

— Но неудивительно, что я боюсь вас, Бхай Сахиб. Я чувствую такую беспомощность, и ощущение крайней беспомощности пугающе. Человеческие существа боятся темноты, боятся страданий. Я боюсь новых страданий, которые вы мне доставите; кажется, до сих пор я получала их достаточно».

— Страдания? — спросил он. — Ты еще не начала! Я взглянула на него в изумлении.

— Вы шутите или это серьезно? Означает ли сказанное вами, что ужасы, пережитые мною до сих пор, это ничто?

— Ничто. Совсем ничто. Они еще начнутся. В нашей Системе даются такие страдания, что для них нет слов.

— Неудивительно, что я боюсь вас, — сказала я едва слышно, глядя на его суровое лицо.

— Но что за польза повторять, как сильно ты страдаешь? Что за польза от жалости к самой себе? Почему не сказать отважно: «Это ничто, я вынесу больше». Реку необходимо перейти, — так давай продолжай.

— Спасибо Вам. Это поможет так думать, вы правы. Поможет мне в будущем.

Он улыбнулся: Это приходит и уходит. Наполнен Любовью и снова пуст. В нашей Системе все происходит за одну секунду и в мгновение переворачивается с ног на голову.

— Означает ли это, что я люблю недостаточно?

— Нет, это так, ибо ты любишь глубже, чем это обычно происходит. Будет ли ум беспокоиться, если нет великого беспокойства от сильной любви. Нет, конечно, не будет. И истина в том, что каждый раз, когда боль острее и глубже, это хороший знак. Молись, чтобы ты могла любить больше и больше.

Он встал и попросил меня войти в комнату. Там он снял свою курта, и Пандитджи начал делать ему массаж. Вся сцена была такой индийской — преданный ученик делает учителю массаж с почтением, с такой большой любовью.

— Да, тело скоропортящееся, но оно чрезвычайно важно. Почему? Потому что Атман в теле. Мы развиваемся через физическое тело. Поэтому мы должны его подчинить. Когда физическое тело подчинено, развиваешься быстрее. Мастер может делать с физическим телом то, что должно быть сделано, чтобы тренировать его согласно необходимости.

— Даже убить его? — спросила я.

— Да, даже убить его, — ответил он. — И иногда это делается определенным образом. Но не всегда это необходимо. Во всяком случае, намного лучше быть в присутствии Учителя. Помни, Атман пронизывает физическое тело с головы до ног, каждый его атом. Если враждебные мысли в твоем уме, если страдание велико, почему тебе не спросить себя, что в моем сердце? — Он добро взглянул на меня. Руки Пандитджи двигались, массируя его плечи. Он был, как бронзовая статуя, блестящий от масла, и все его лицо сияло.

— Почему чудаки притягиваются ко всем духовным организациям?

— Вопрос поставлен неправильно. Постарайся поставить его правильно, затем спрашивай.

— Как я могу поставить его правильно? Если он неправильный, то спрашиваю вас, как моего учителя, скажите мне, как я должна спросить. Пожалуйста, подскажите.

— Но ты ставишь его неверно, — сказал он раздраженно. — Разве они не человеческие существа? Те люди, которых ты назвала чудаками, притягиваются к местам, где они инстинктивно надеются на помощь. Но кто чудаки, а кто нет? Если ты говоришь с безумным, он скажет, что ты сумасшедшая, а он нормальный.

 

15 апреля Этим утром старый человек, приходящий каждый день, очевидно, был огорчен. Когда гуру вышел, он взглянул на него тем своим взглядом, который видит за пределами материального, и ушел в самадхи. Старик тихо стонал, будучи наполовину в сознании. Внезапно я ощутила гуру совсем рядом. Он был где-то, и я была с ним. Точно покоилась в нем и в Любви, и это было чудесно. Была так счастлива, расслабившись в глубоком блаженстве... Где был ум? В течение минут —_ или намного дольше? — у меня не было ощущения времени; там практически не осталось ума. J Во всех системах йоги надо делать усилие, чтобы успокоить ум, и что это за усилие! Но здесь воплотилось состояние, совсем не требующее усилий, и я не должна была не только беспокоиться, пытаясь успокоить ум, но искать, чтобы обнаружить его!

Где ум? — спросила я позже. Нет ответа. Гуру Махарадж, где этот шайтан (дьявол) ум? Это совсем не требующее усилий состояние — просто нет ума, когда Я нахожу покой в Нем, в Его бесконечной Любви. Намаскар. Приветствую вас. Бенгали, — уходя, добавила я.

«Намаскар, намаскар», — слышала я его ответ. И по тону его голоса знала, он смеется. Бог знает, от скольких человеческих существ и как часто он слышал этот вопрос: «Где ум, Гуру Махарадж?» Пожалуйста, не создавайте больше причин для разделения — я не вынесу! Это становится все труднее и труднее по мере того, как время идет...

 

16 апреля

Спросила мистера Чоудха-ри, и он объяснил, что эта

пустотность ума является пятым уровнем состояния ума из описанных в йогических практиках, выходом из которого будет самадхи.

— Ты на высшем уровне, — сказал Бхай Сахиб.

Так, в конце концов, он продолжает приближать меня к своему Богу. Это совсем не страшно, это вполне мирно. Все время, сидя рядом с гуру, я отдыхала в Нем, в Боге, и была так идеально счастлива. Рассказала ему, что все беспокойство о денежных вопросах, обо всем остальном были бесполезными, несущественным. Единственное, что имело значение, это Его Воля, только Его Воля.

Он улыбнулся: — Очень милое состояние, действительно очень хорошее.

Затем сказала ему, что состояние разделения становится проблемой. Мои глаза красные и воспаленные от бесконечных рыданий о ком-то, кто так далеко... Если это Его Воля, с этим ничего нельзя сделать, но если это моя виня, может ли это быть исправлено?

— Это не твоя вина, — сказал он мягко, — вовсе не твоя». Его лицо было полно нежности. — Это будет так на долгие годы,

— Годы? Как я смогу выжить, если это так тяжело уже сейчас?

— Ты выживешь, — улыбнулся он.

 

17 апреля Если, например, я говорю:«Это мой стул», как я узнаю, что не горжусь, владея им? Если я не забочусь о нем, если я не привязан к нему, тогда я не горжусь им. Может гордость исчезнуть сама по себе? Конечно, нет. Она всегда будет предъявлять себя в качестве доказательства. Если ты не заботишься о собственности, тогда это не имеет значения, даже если она у тебя есть. Внутренне мы свободны от нее. Ты должна забыть обо всем.

— На это требуется время, — ответила я сомневаясь.

— Ты достигла решающего момента, оно может наступить в любой момент — состояние дхьяна. Разум должен глубоко погрузиться, прежде чем сможет перейти в более высокое состояние.

Ночь была полна потоков любви. Прошлым вечером, когда сидела рядом с ним, тело наполнилось необычайно безмятежными ощущениями какого-то безразличия к окружающему, и когда он отправил меня домой, я думала, что было только 7.30, но дома я увидела, что уже больше девяти. Время шло очень быстро... Так это дхьяна... Очень безмятежно. Но мало осознанности. Своеобразное состояние бытия.

 

18 апреля Во всеи Вселенной существуют только двое — Любящий и Возлюбленный. Бог любит Свое Творение, а Душа любит Бога. Чтобы быть способным сотворить, Одно Существо должно стать Двумя, и логически должно существовать различие между Двумя. Творение стало возможно только потому, что двое противоположны, все в творении откликается или на положительные, или на негативные силы, или вибрации. Есть Звук и Эхо, Зов и Ответ на него; Свет и Тьма. Без противоположных сил как может мир существовать? Даже в Ангельском Королевстве существуют Ангелы Силы и Ангелы Красоты. Как только Луч Творения Бога касается плана Проявлений, эти две силы неминуемо вступают в игру.

«На физическом плане эти две силы будут проявляться как мужская или женская, как мужчина или женщина. Обе силы свойственны всему, но одна или другая преобладает. Во время преобладания одной или другой определяется пол. Даже некоторые растения мужские или женские. Все живое имеет эту порождающую, или сексуальную, энергию, ибо это Творческая Энергия Бога, проявляющаяся в плотном, физическом плане творения».

 

 

19 апреля

Этим утром я была свидетелем чего-то необычай-

но интересного: Бхай Сахиб изгонял злого духа из молодого мужчины.

Пришла рано, около 7 утра, потому что было очень жарко. Все уже ушли, кроме Хэппи Бабу, который был в глубокой дхьяне. Бхай Сахиб попросил нас войти в комнату, где было прохладней под вентилятором. Было очень тихо. Он делал записи в своем дневнике. Обе двери были открыты, но чикс (штора, сделанная из бамбуковых палочек) была опущена вниз.

Было, видимо, около 11 дня, когда я увидела двух людей, входящих в ворота. Один был старым, другой очень молодым. Они были одеты бедно, мусульманские крестьяне, подумала я. Сатендра, который был снаружи, вышел встретить их, затем вошел в комнату и протянул длинную узкую полоску бумаги своему отцу. Бхай Сахиб прочел ее, велел им вернуться во вторник и продолжал писать. Между Сатендрой и мужчинами, стоящими снаружи продолжался разговор. Затем мальчик вернулся и сказал, что они пришли из далекой деревни и не могут вернуться позже.

Бхай Сахиб отложил свои письменные принадлежности, встал, подошел к двери, и я была слегка удивлена, видя его внутри комнаты позади чик разговаривающим с мужчинами, которые были снаружи. Это было необычно, потому что он всегда просил каждого войти внутрь комнаты, когда сам был там. Молодой мужчина сидел на ступеньке перед дверью, а гуру держал один угол чик слег-

ка поднятой, стоял там и смотрел на него. Никто не говорил.

Молодой мужчина, одетый в клетчатый хлопковый дхо-ти, выглядел довольно просто и примитивно. Неожиданно он издал громкий крик и затем начал завывать, как животное, с широко раскрытым ртом. Его глаза были прозрачные и невидящие, как глаза мертвого человека. На выражение его лица было ужасно смотреть, оно было как искаженная маска.;

— Что происходит? — спросила я Хеппи Бабу, потому что не могла ясно видеть, что происходит: спина гуру почти заполнила проем двери, и чик частично скрывал от меня сцену.

— Я не знаю, — промямлил Хеппи Бабу. Я быстро побежала в следующую комнату и через внутренний двор в передний дворик.

Когда я приблизилась, гуру бросил на меня быстрый предупреждающий взгляд. Я остановилась. Бхай Сахиб все еще стоял в комнате позади поднятой шторы. Молодой мужчина теперь лежал на земле в конвульсиях, пена текла у него изо рта, его лицо было искаженным и ужасным.

— Не дотрагивайся до меня, не трогай меня, я уничтожу тебя! — кричал он. Голос не имел ничего человеческого, это было безнадежное завывание.

Бхай Сахиб продолжал сурово смотреть на это несчастное создание, он был в глубоком самадхи, его глаза — как бездонные водоемы спокойной, темной воды, невидящие, покрытые пеленой.

Молодой человек кричал громче и громче, его конвульсии увеличивались до пароксизма. Его отец, сидевший на корточках рядом со стеной бунгало, дрожал как лист от страха.

Затем, указывая пальцем, очень медленно, как если бы описывал круг вокруг его безумного тела. Бхай Сахиб приказал непреклонно: «Уходи прочь!». Он повторил это дважды. Затем голос, который вырвался из горла молодого человека и не имел ничего человеческого, прокричал три раза: «Я ухожу, оставь меня, оставь меня, оставь!»

— Иди, — сказал гуру, делая пронзающее движение в его поднятым указательным пальцем. Внезапно все смолкло. Истерзанное, бешеное тело стало неподвижным, как бы опустошенное, лишенное какой-либо искры жизни. Он мертв, подумала я, как ужасно! Но я знала, что этого не может быть.

Бхай Сахиб опустил чик*, все еще стоя позади него. Прошло несколько долгих мгновений. Маленькая птица свистнула на верхушке дерева, где-то проехал автомобиль. Молодой человек медленно сел трясясь. Его приятное, простое лицо имело снова совершенно человеческое выражение. И с приятной улыбкой, подняв один угол чик, он молчаливо дотронулся до ступней гуру, то же сделал его отец, который до сих пор сидел согнувшись в тени около стены.

— Иди, сын мой, — сказал Бхай Сахиб мягко. — Идите оба с миром. — И они ушли потрясенные. Ни слова больше не было сказано. Он дал чик упасть назад и вошел в комнату, я последовала за ним. Он стоял посредине, не двигаясь, он все еще был в самадхи.

— Хорошо, — сказала я, — это было нечто! — Он остановил на мне глаза, видящие другие миры.

— Если он вернется, я сожгу его, — сказал он мрачно. — Иногда они мошенничают и тогда возвращаются. Тогда я сожгу его и все его семейство.

Я шла домой под большим впечатлением и, признаюсь, весьма потрясенная.

Когда я вернулась после 5 вечера, он сидел снаружи в саду; несколько человек уже были здесь.

* Позже спросила его старшего сына, почему его отец стоял позади чика, невидимый с улицы. Это было потому, что его отец не хотел создавать сенсацию. В Индии вид молодого человека в припадке не привлечет ни одного прохожего; но если увидят высокую, облаченную в белые одежды фигуру, указывающую пальцем на юношу, определенно соберется толпа.

Я спросила его, что он имел в виду, когда сказал: «Если он вернется, я сожгу его и все его семейство?»

— О, это, — сказал он, — это очень просто; этот род духов весьма могущественные элементалы. Если они ищут переживаний на физическом уровне, то привязываются к человеческому существу. Другими словами, они не дают ему покоя. Они действительно самые ужасные, противнее всего видеть их. Более часто они привязываются к женщинам. В Раджастане я уже действовал подобным образом, — сказал он задумчиво.

— Почему к женщинам? — спросила я.*

— Потому что женщины слабее и им легче не давать покоя*. Мы все имеем хороших и злых духов в себе, хорошее и плохое, — и кто победит, становится мастером.

— Я думала, они в уме, — сказала я.

— Да, ум. Но также элементалы. А ум разве не элемен-тал? Все в Природе, злостные враги человека. Почему? Потому что он Король. Все ненавидят тех, кто приказывает. Человеческое существо это Мастер Творения, Управляющий. К тому же, если я говорю: «Я сожгу его», — это не так легко совершить. Никого нельзя так легко разрушить. У них тоже есть право жить. Они развиваются параллельно с человеком. У них нет понятий о добре и зле. Если у них есть желания, они удовлетворяют их. Но я должен защищать свою расу, человека, поэтому я помогаю ему и изгоняю духов. Если он вернется, я изгоню его снова и дам жесткое предупреждение. Если он еще вернется, тогда я разрушу его, а с ним все его семейство. Шайтанов много, обычно целая раса. Но когда святой могущественен, они боятся возвращаться!

И он засмеялся своим звонким смехом, который делал его таким молодым и таким свободным.

Пришел профессор Батнагар, и начался долгий разговор о Мастерах и практиках. Так мало людей приходят в поисках духовной жизни, большинство приходят из-за мирских причин. Они расходуют время Учителя. Они приходят за частицей дхьяны или благословения, или хотят детей, или каких-то других благ. Но очень немногие приходят, потому что хотят Истины. Затем он попросил нас всех пройти внутрь, и Пандитжи делал ему массаж.