Глава 22. Майор Уолтерс, полиция, криминалисты и медэксперт доктор Поласки обрушили на меня поток жалоб и упреков

 

Майор Уолтерс, полиция, криминалисты и медэксперт доктор Поласки обрушили на меня поток жалоб и упреков. Ноутбук не работает. Сотовые телефоны не работают. Никакое оборудование на батарейках не работает, даже сами батарейки не работают! И я ли это кричала недавно и почему я звала Галена?

Гламор позволяет скрыть множество грехов; у нас с Галеном у обоих хватило умения скрывать кровь. Пока никто не вздумает хлопнуть кого‑нибудь из нас по плечу и не обнаружит мокрую и липкую от крови одежду – мы в безопасности.

– Мы не знаем, что происходит здесь, в холме, с современной техникой. Мне очень жаль, что она не работает, – сказала я. Я бы очень хотела, чтобы они перестали орать все одновременно, но грубить им не стоило. Копы не любят, когда у них ни черта не выходит, особенно если только что на них взъелись из‑за вас все местные фэбээровцы. Не важно, что Уолтерсу понравилось, как я скормила Маркесу его собственную шляпу: все равно из‑за этого жизнь полицейского могла сильно усложниться.

– Внутри ситхена встречаются довольно жуткие твари. Одна из них чуть не напала на Галена. Я перепугалась, только и всего. – Я отвернулась, надеясь избавиться от Уолтерса и его вопросов. Мне сейчас было не до словесных игр. Лицо Меланжель то и дело всплывало передо мной. Заверения Холода, что глаза у нее восстановятся, если только она будет находиться в пределах волшебной страны, но не в Зале Смертности, были слабым утешением – если она так и останется одержима безнадежной страстью к Айслингу. Мы в чем‑то обездолим Меланжель, если она не сможет излечиться от этой любви.

Уолтерс схватил меня за руку. Я этого не ожидала.

– Принцесса Мередит, что вы... – Его голос затих, потому что рука, за которую он схватился, была вся в крови. Я чуть не упала, с такой силой он меня дернул, и моей концентрации не хватило. Холод тут же двинулся мне на выручку, но гламор на мкг ослаб. Уолтерс успел заметить, что я скрываю.

Он бросил быстрый взгляд на остальных копов, но все были уже заняты своей работой, пытаясь собрать улики без всяких своих электронных помощников. Руку мою ен не выпустил.

– Нам надо поговорить, – сказал он на удивление спокойно.

– Наедине, – уточнила я.

Он кивнул.

– Отпустите руку принцессы, – велел Холод.

– Все в порядке, Холод.

Я прошла за угол и еще немного по коридору. Там, где мы с Мистралем занимались любовью, серый камень сменился сияюще‑белым мрамором с золотыми и серебряными прожилками. Как будто мы изменили что‑то в самой природе ситхена. Королева этому не обрадуется, но пока думать об этом не стоит: проблемы надо решать по одной.

Когда вокруг нас остались только мои стражи, Уолтерс сказал:

– Покажите мне то, что я чувствую, принцесса, потому что вижу я другое.

Надо ли было мне попытаться обмануть его? Может быть, но я устала от игр. Мы так и не знали, куда исчез Аматеон. Чаша тоже пропала, и кто знает, где и когда она теперь объявится? Единственная причина, по которой Холод оказался рядом со мной, когда я внезапно материализовалась в совершенно другом коридоре, – это что он схватил меня за руку, когда я начала таять на глазах. Не его реакция – и я бы очутилась в гуще битвы одна, без всякой защиты.

Я сбросила гламор и почувствовала мелкое удовлетворение, увидев, как поехали вверх брови майора, прежде чем он успел поймать их и водворить на место. Но по его изумлению я поняла, что выгляжу еще хуже, чем мне казалось.

– Что с вами стряслось, черт побери? – Он отпустил меня и глядел теперь на свою перемазанную в крови ладонь.

– Еще одно покушение, – ответила я, опустив, что это было покушение не на меня. – Галена ранили в ходе драки.

Более или менее правда.

Уолтерс перевел взгляд на Галена. Я кивнула, и Гален тоже сбросил гламор. Даже повернулся кругом, чтобы предоставить Уолтерсу полную картину.

– Как ему удается стоять на ногах?

– Сидхе исцеляются быстрее, чем обычные смертные, – напомнила я.

– После такой потери крови?!

– У меня слегка кружится голова, – сообщил Гачен, – но дайте мне час‑другой, и я буду как новенький.

– Господи, хотел бы я выздоравливать с такой же скоростью.

– Я бы тоже хотела, – присоединилась я.

Уолтерс посмотрел на меня удивленно.

– А, я и забыл, вы смертная вроде нас.

Я пожала плечами:

– Так говорят.

– Вы не излечиваетесь так же быстро, как они все.

– Нет.

– Но ваша рука уже не на перевязи, – сказал он, подкрепив слова жестом.

– Нет, но я исцелилась в ходе особого ритуала. – Ритуалом был секс с Мистралем, но я не думала, что моя откровенность должна заходить так далеко.

Майор покачал головой.

– Ваша кровь здесь есть?

– Нет.

– В прошлый раз – его, – он указал на Холода, – теперь – его, – он указал на Галена, – в конце концов вы добьетесь, что кого‑нибудь из них прикончат.

– Надеюсь, нет.

В моем голосе отразились и усталость, которую я чувствовала, и печаль, вызванная словами Уолтерса.

– Возвращайтесь в Лос‑Анджелес, принцесса. Берите ваших людей и уезжайте.

– Зачем?

– Затем, что на вас совершили два покушения за два дня, да еще это двойное убийство. Кто‑то хочет вашей смерти, и ему плевать, кто еще при этом пострадает. А если кто‑то по‑настоящему хочет вашей смерти, он своего добьется. Может, не сегодня и не завтра, но пробудьте здесь достаточно долго – и вас убьют.

– Вы пытаетесь запугать меня, майор Уолтерс?

– Я не хочу, чтобы вы погибли, пока я за вас отвечаю. Я согласился приехать сюда частично ради своей карьеры, признаю. Но если вы умрете, пока я буду в вашем гребаном фейриленде, моей карьере конец. Я навсегда останусь тем, кто допустил вашу гибель.

– Единственное, что вы можете сделать, пытаясь защитить меня от моих врагов, – это умереть раньше меня. Не думаю, что мне это очень поможет.

– Это вы шутите так?

Я вздохнула и потерла лоб, изо всех сил стараясь не сорваться на крик.

– Нет, майор, я не шучу. Вам просто не под силу справиться с моими преследователями или защитить меня от них. Мне нужна ваша помощь в раскрытии этих убийств, но честно говоря, если бы я знала, как опасно стало сейчас находиться в волшебной стране, я бы вас не позвала.

– Мы – полицейские, принцесса. Мы привыкли испытывать судьбу.

Я устало покачала головой.

– Вы собрали достаточно улик? Нашли, что вам нужно?

– Доктор Поласки хочет знать, что произойдет, если нам удастся найти следы, указывающие на определенное лицо.

– Она что‑то нашла?

– Она хочет знать, что... – он сделал паузу, – вы сделаете, получив наше заключение.

– Используем его для поимки и наказания убийцы.

Он покачал головой, вытер ладонь о полу куртки.

– А суд?

Я улыбнулась, и улыбка вышла неприятной, я знала.

– В волшебной стране нет формального суда, майор Уолтерс.

– То есть из‑за собранных нами улик кого‑то убьют?

– Наказанием за убийство обычно является смерть, так что его казнят, да.

– Тогда мы вернемся в лабораторию и свяжемся с вами позднее.

– Вы что‑то нашли, – сказала я с утвердительной интонацией.

Он кивнул.

– Прежде чем отдавать это в суд, мы все прогнали бы через компьютер. Если свидетельства послужат основанием для казни без суда, мы должны быть еще осторожней.

– Что вы нашли? – спросила я.

– Рано говорить, – качнул головой Уолтерс.

– Вы же понимаете, что убийцей может быть тот, кто организует покушения на мою жизнь. Не делясь со мной своими подозрениями, вы, возможно, подписываете мой смертный приговор. К тому времени, как вы проанализируете ваши сведения, для меня может быть слишком поздно.

Его руки сжались в кулаки, он зажмурился.

– Я сказал это доктору, и не один раз. Без толку.

– То есть вы тоже не знаете.

– Я знаю, что у нас есть отпечаток руки, подходящий к нашим образцам, а образцы отпечатков мы брали только у тех, кто побывал в том коридоре.

– То есть у стражей.

– И у кухонных работников, – добавил он.

Я внимательно посмотрела на него.

– Но вы думаете, это один из королевских стражей?

– Я бы опасался именно их, будь я на вашем месте.

– Я могла бы выудить из доктора, что она узнала, или поручить это одному из моих стражей.

– Использование магии против сотрудников полиции – уголовное преступление, принцесса.

– У меня дипломатический иммунитет.

– Вам больше никто не станет помогать ни в моем отделе, ни на всей нашей стороне реки. Может, никто вообще. Ни одно правоохранительное учреждение Штатов никогда вам не поверит. Позвать нас и промыть нам мозги... – Он покачал головой. – Может, я и не согласен с Поласки, но я стану драться, чтобы она осталась при своей воле и праве решать.

Я посмотрела в его светлые глаза и поняла, что он настроен серьезно. Либо я вытяну нечто полезное из Поласки – и на меня ополчится вся полиция разом, либо я оставлю ее в покое и буду надеяться на то, что доктор знает, что делает. Если я не полагаюсь на мнение экспертов, то зачем я вообще их сюда позвала?

– Я доверюсь суждению доктора Поласки и учту вашу несгибаемую позицию. Я подчинюсь вашим правилам.

Холод слегка дернулся, словно был не согласен со мной.

– Мы все подчинимся правилам, как я пообещала. Все поняли?

Кто‑то кивнул, Иви ухмылялся, будто не вполне мне поверил. А может, усмехался чему‑то своему. С ним никогда наверняка не знаешь.

– Я понял, – сказал Холод. – Я с тобой не согласен, но подчинюсь твоему приказу.

Уолтерс кивнул.

– Попытаюсь поторопить доктора и ее лаборантов и сообщить вам все полезное так скоро, как смогу, но имейте в виду, что отпечатки – это лишь косвенные улики. Они не служат достаточным основанием для смертного приговора.

– В человеческом суде, – поправила я.

– Попробуйте сказать то же самое доктору Поласки. Вы из нее тогда слова не вытянете.

– Я говорю не с ней, а с вами.

– Вы думаете, что я вам все выдам?

– Я думаю, вы лучше нее понимаете, какой опасности подвергаемся мы с моими стражами.

Он посмотрел на меня долгим взглядом.

– Может, и так. Но в одном я с Поласки согласен: я не хочу, чтобы на моей совести была смерть невиновного. Смерть нельзя отменить, принцесса Мередит. Пути назад не будет. Я хочу знать наверняка, что обвинил кого следовало, прежде чем кто‑то возьмется за топор.

– Как и я, майор, и я всеми силами стараюсь получить как можно больше свидетельств.

– Но вы сказали, что улики повлекут за собой казнь!

– Я сказала, что это возможно и даже вероятно, но, как и вы, я хочу быть уверена. Чистая совесть и все такое, но еще важнее, майор, что после казни преступника расследование прекращается. Если мы казним не того, настоящий преступник сможет убивать снова. Это мне совсем не нужно.

– То есть для вас не так страшно казнить невиновного, как оставить виновного на свободе?

– Убийца, которому преступление сошло с рук, нередко его повторяет.

Майор кивнул.

– Да, большинство вроде как входит во вкус. – Он взглянул на меня вопросительно: – Если здесь все, кроме вас самой, бессмертные, то почему умерла эта Беатриче?

– Вот и еще один вопрос, правда?

– Может быть... – начал Айслинг.

Я не хотела к нему поворачиваться. Я поняла, что злюсь на него. Злюсь за то, что он сделал с Меланжель. За то, что для него это было как с гуся вода. Он вообще был чуть ли не доволен.

К нашей компании присоединился Мистраль.

– Прошу прощения, принцесса. Королева Андаис крайне желает вас видеть. – Его лицо при этих словах не выражало ничего. Он был слишком уж спокоен. Что‑то стряслось.

– Принцесса, почему бы вам не поговорить с доктором лично? – предложил Айслинг.

Я набрала воздуху побольше и медленно выдохнула, а потом очень осторожно повернулась и посмотрела на Айслинга.

– Неплохая мысль, – сказала я, и голос прозвучал как обычно, а вот с лицом мне, кажется, совладать не очень удалось.

Айслинг улыбнулся. Я увидела улыбку сквозь вуаль – ткань была достаточно прозрачная.

Я отвернулась от него, пытаясь сделать это не слишком откровенно, но вряд ли кого‑нибудь обманула. Разве что Мистраль не понял, почему мне не хотелось видеть эту загадочную улыбку, но он и не знал, что я натравила Айслинга с его улыбкой на другую женщину.

– Нет, – сказал Уолтерс. Мы все повернулись к нему.

– Почему? – спросила я.

– Я и это не должен был рассказывать.

– Но ведь вы распоряжаетесь расследованием? Со стороны людей, я имею в виду.

– Формально – да, но она – главный медэксперт и своими людьми командует сама. Если бы я был шефом местной полиции, я мог бы ей приказать, но я из другого подразделения.

– То есть заставить ее вы не можете, – заключил Холод.

Уолтерс покачал головой.

– Она разозлится, что я так много вам рассказал. И ей еще меньше захочется что‑то вам говорить.

– Так зачем тогда вы нам это рассказали? – спросил Айслинг.

На этот раз я на Айслинга не взглянула. Я упорно смотрела на Уолтерса.

– Потому что это должен быть один из тех, кто был с вами в том коридоре. Ведь мы брали отпечатки только у них. Я не назову его имя только потому, что его отпечатки оказались в неположенном месте, если вы намерены его тут же убить. Но я и не хочу, чтобы вас убили.

– Надо же, майор, я тронута, – холодно сказала я.

– Дайте мне слово, что подозреваемому не причинят никакого вреда, и я помогу вам уговорить Поласки.

– Я даю слово, что сделаю все от меня зависящее, чтобы ему не причинили вреда.

– Это не одно и то же, – сказал Уолтерс.

– Я только принцесса, а не королева. У меня нет абсолютной власти. Вы в том же положении: вы можете что‑то пообещать, а глава полиции округа решит по‑другому, и что тогда будет?

Он покачал головой.

– Ладно, поговорите с Поласки, но она будет нами не слишком довольна.

– С чего бы ей отличаться от остальных?

– Что? – не понял он.

Я отмахнулась.

– Не обращайте внимания, Уолтерс, я не в лучшей форме.

– Если б я пережил два покушения за два дня, я бы тоже вышел из себя.

Я подумала над его словами. Нет, меня заботила не возможность собственной гибели: я боялась, что убьют кого‑то еще. Есть рациональное зерно в том, что президенту и членам его семьи не положено спать с агентами спецслужб, которые их охраняют.

На руке Галена еще не высохла кровь. Слишком много крови. Слишком много всего случилось за такое короткое время. Пожатие руки Галена бросило меня в мелкую дрожь. Я поняла, что вот‑вот сломаюсь.

– Оставьте нас ненадолго, майор, пожалуйста. – Голос у меня подрагивал.

Он начал было спорить, но, поглядев мне в лицо, просто кивнул и пошел обратно по коридору. Я держалась, пока он почти не скрылся из виду, а потом всхлипнула в первый раз и вцепилась в Галена, чувствуя, как соскальзывает гламор, как он ушел совсем. Я захлебывалась рыданиями, у меня началась гипервентиляция, дышать стало трудно, колени подгибались. Гален сел на пол, прислонившись спиной к стене, и дал мне обхватить себя ногами за пояс, дал прильнуть к нему так крепко, как я только могла.

Он гладил меня по голове и повторял:

– Все хорошо, все хорошо.

– Дыши медленно и глубоко, Мередит, – сказал Холод, опускаясь на колени рядом с нами. – Нужно выровнять дыхание, или ты упадешь в обморок.

Я сражалась с бессловесным, визжащим ужасом. Я пыталась вдохнуть и не могла.

Гален гладил меня по волосам и врал:

– Все в порядке, мы целы, я цел, все хорошо.

Вранье, все вранье! Мое тело кричало: "Не могу дышать, не могу дышать, не могу дышать!"

Холод сжал мое лицо ладонями так крепко, что было почти больно. Заставил меня поглядеть на него.

– Мередит!

Он поцеловал меня. Может, просто чтобы заставить замолчать, а может, ничего другого не пришло ему в голову. Вороны королевы обучены обращению с оружием, бою, военной стратегии, даже политике. Женские истерики в списке не значились.

Его губы накрыли мой рот, и я попыталась оттолкнуть Холода. Мне не хватало воздуха. Я вывернулась из рук Галена и полоснула Холода ногтями. Он дохнул мне прямо в рот ледяным ветром, и я замерла на месте. Мое тело просто застыло. Наверное, даже кровь в жилах остановилась. Секунда пустоты, молчания, неподвижности, холода. Словно бросок в ледяную воду. Шок остановил истерику, все остановил – на миг.

Холод оторвался от моих губ, и дыхание вернулось ко мне – глубочайшим, до рези в груди вдохом. Я вдохнула несколько раз подряд, до боли глубоко, пока он держал мое лицо и смотрел мне в глаза, словно пытаясь отыскать в них меня. В его глазах снова возник заснеженный пейзаж, и мне казалось, будто я падаю, падаю вперед, в глаза Холода. Он моргнул, и ощущение пропало, но я решила, что когда‑нибудь выясню, что произойдет, если я буду вглядываться в эти снежные глаза подольше. Но только не сейчас.

– Принцесса, – произнес женский голос, – прошу прощения, что помешала...

Я вытерла слезы рукой, и это не слишком помогло, потому что мне удалось только еще больше вымазаться в крови Галена. Наверное, я, когда повернулась к доктору Поласки, была похожа черт знает на что.

Она задохнулась на полуслове, из чего я точно поняла, как выгляжу. Полицейских медэкспертов не так‑то просто испугать своим внешним видом.

– Майор Уолтерс рассказал мне немного о том, что с вами случилось. – Она покачала головой, сняла очки и вытерла лоб тыльной стороной ладони.

– Нам не хотелось бы, чтобы широкая общественность узнала о внутренних делах фейри, – сказал Холод.

– Я не проговорюсь. – Она посмотрела на меня, и у нее на лице я разглядела едва ли не жалость. – Вы сможете поговорить со мной, принцесса?

Я глубоко вдохнула, дыхание было еще неровным. Голос прозвучал хрипло, и мне пришлось откашляться, но наконец я выговорила:

– Я слушаю, доктор.

Стражи отступили, чтобы она могла подойти поближе. Я так и сидела верхом на Галене, и если эта интимная поза ей не понравилась, то она никак этого не показала. Я осталась сидеть, потому что по‑прежнему хотела сжимать Галена так крепко, как только могла. Это было почти как цепляться за него, но не так, чтобы всем было видно, что я в него вцепилась. Гален обнимал меня за талию.

Поласки присела рядом с нами, чтобы глаза были на одном уровне.

– Мне нужно кое‑что узнать, и спросить я могу только у вас, но я могу выдать самими вопросами, кто меня интересует больше всего.

– Понятно, – сказала я.

Она снова надела очки и качнула головой.

– Не думаю, что вы поняли. Уолтерс сказал мне, что суда над преступником не будет. Вы станете его пытать или просто убьете. Это правда?

– Да, – ответила я.

Она подождала, надеялась, что я продолжу. Потом улыбнулась и сказала:

– Ни один человек не ограничился бы таким ответом. Он почувствовал бы желание оправдаться, что отнимает у кого‑то жизнь. Он так много всякого почувствовал бы... – Она посмотрела на меня из‑под длинных ресниц. – Но вы чувствуете не так, как мы.

– Дело не в происхождении, доктор. Не важно, что я фейри, а вы человек. Дело в культурных различиях. Я выросла в мире, где пытка – обычное наказание для преступника, а когда необходимо – применяется казнь, нечасто, но без проволочек. Мы не откладываем казнь лет на двадцать, дожидаясь, пока мерзавец найдет законный способ увильнуть от наказания.

– Я много страшного видела в жизни, принцесса, и спала бы спокойней, если бы кое‑кто уснул навеки. – Она вздохнула. – Мне нужно ваше слово, что вы не казните того, о ком я вынуждена сказать.

– Я не могу пообещать это, не солгав.

– Тогда что казни не будет до тех пор, пока я не обработаю собранные улики.

Я посмотрела на Холода и стоящего с ним рядом Мистраля.

– Как вы думаете, я могу это пообещать без страха нарушить клятву?

– Полагаю, королева учтет твое слово чести и не захочет оскорбить человеческую полицию.

– Мне нужно твердое "да", – сказала я.

– Простое "да" может оказаться неправдой, – сказал Холод. На лице у него была самая лучшая из его масок: надменная, непроницаемая. Наверное, предназначенная доктору, не мне.

– Мистраль? – спросила я.

– Она в последнее время очень заинтересована в хорошем общественном мнении. Смерть репортера сама по себе неприятное событие. Она не захочет усугубить это казнью без суда.

– Значит, да, – подытожила я.

Он посмотрел на Холода, потом оба повернулись ко мне. Мистраль сказал:

– Она – Андаис, Королева Воздуха и Тьмы. – И пожал плечами.

– Ваше слово, что вы никого не позволите казнить, пока я не обработаю улики, – сказала Поласки.

Я подумала еще немного и сказала:

– Даю слово, что сделаю все, что в моих силах, чтобы никому не причинили непоправимого вреда, прежде чем вы снова с нами не свяжетесь.

– Непоправимого вреда. – Она чуть не улыбнулась. – Никогда не слышала такой формулировки.

Я просто смотрела на нее, надеясь, что по моему лицу ничего нельзя прочитать.

– Хорошо, я принимаю ваше слово. Не разочаруйте меня.

– Постараюсь, – сказала я.

– Могут ли малые фейри менять облик?

– Среди фейри много оборотней.

– Могут ли маленькие фейри стать большими, примерно в человеческий рост?

– Вы имеете в виду маленьких крылатых фейри, фей‑крошек?

Она кивнула.

– Некоторые из них на это способны. Но немногие.

Гален принялся поглаживать мне спину. Не знаю точно, кого он старался успокоить – меня или себя.

– Немногие – это сколько?

– Еще недавно мы думали, что они утратили эту способность.

– Пока мы знаем только одного, кто может это делать, – добавил Холод.

Поласки бросила на него быстрый взгляд.

– Тогда другой вопрос. Может ли какое‑то заклятие или воздействие магии холма повлиять на мое зрительное восприятие?

Мы переглянулись с Холодом и Галеном. Холод сказал:

– Я уверен, что Рис сделал все возможное, чтобы защитить вас от явных чар.

– А может ли кто‑то магически воздействовать на сами отпечатки? – спросила она.

– Если понимают, для чего это нужно, – сказала я. – Так что все, кто не смотрит телевизор, отпадают. А это большинство стражей. Но если принцип понятен, то можно сделать так, что все отпечатки будут казаться похожими.

– А подменить отпечатки?

– Не думаю, но наверняка не скажу, – ответил Холод.

Мистраль произнес:

– Я не знаю, в чем дело с этими отпечатками, но похоже, это как следы животных?

– Неплохая аналогия, – сказала Поласки.

– Тогда я согласен с Холодом, изменить их на самом деле будет трудно.

– То есть скорее помутят мое представление о предмете, чем изменят сам предмет?

Мы все с этим согласились.

– Тогда мне нужно отсюда выбраться и проверить свои находки на рабочем компьютере.

– Ваши первые вопросы указывают на одну из фей‑крошек при кухне, – сказала я.

Она кивнула.

– Но только в случае,если они могут стать такими же большими, как мы. Отпечаток размером почти с мою ладонь, но совпадает с отпечатками одной из фей.

– Которой? – спросила я.

Она покачала головой:

– Этого я не скажу.

– В таком случае мы посадим под замок всех фей.

– Всех?! – переспросила она.

Я кивнула.

– Для вас осторожность – это не посадить кого‑то в тюрьму по ошибке. Для нас – посадить как можно больше, чтобы виновный точно оказался за решеткой.

Она вздохнула, потом опять кивнула.

– Хорошо. Это Душистый Горошек.

Я не смогла скрыть удивления.

– Это вас удивило? Почему?

– Потому что они были очень близки с Беатриче. Я давно ее знаю, по человеческим меркам. Не могу представить, чтобы Душистый Горошек причинила вред Беатриче.

– Значит, кто‑то мутит мне зрение, потому что я нашла отпечаток ладони на спине Беатриче... – Она оглядела мужчин: – Можно мне показать на ком‑то?

Айслинг сделал шаг вперед, но я вмешалась:

– Иви.

Иви шагнул к нам с игривым огоньком в глазах, что мне не понравилось.

Айслинг, улыбнувшись, вернулся в строй.

– Не могли бы вы повернуться? – попросила Поласки. Иви молча повернулся, подставив ей спину. – Снимите плащ, пожалуйста.

– С удовольствием, – промурлыкал он. Он расстегнул горловину плаща и дал ему соскользнуть на пол к ногам женщины. Перед ней оказался водопад его волос, травянисто– и темно‑зеленых, с рисунком из белых ветвей и серебристых листьев растения, чье имя он носил.

Она потянулась убрать волосы, но застыла, как только их коснулась.

– Прекрати, Иви, – велела я.

– Я ничего не делал, – сказал он, но при этом довольно улыбался, явно обрадованный воздействием, произведенным на доктора.

– Отойди от нее, – скомандовал Холод.

– Я повинуюсь принцессе, а не тебе.

– Отойди от нее, – повторила я.

Он снова надел на лицо ироничную улыбочку, но в зеленых глазах появилось непонятное мне выражение, какая‑то злобная уверенность. Все же он повиновался. Как только рука Поласки перестала дотрагиваться до его волос, женщина моргнула, будто просыпаясь.

– Прошу прощения, о чем мы говорили?

– Что происходит? – спросила я Холода.

– Он обрел заново часть своей прежней силы.

– И что это за сила?

– Сказать, что кто‑то подобен волосам Иви, когда‑то значило: "сопротивляться его привлекательности невозможно". "Запутаться в плюще" – значит попасть в ловушку. "Оплел, как плющ" – означает, что твой возлюбленный в какой‑то степени тебя разрушает, – объяснил Холод.

– Я не помню ни одного из этих выражений, – сказала я.

– Они давно утрачены, – сказал Готорн. – Прошли столетия с тех пор, как они потеряли смысл.

– Неудивительно, что ты так доволен, – повернулась я к Иви.

– Все это пришло ко мне только потому, что я был в том коридоре, когда ты...

– Довольно, – прервал его Холод, – мы не одни.

Иви упал на колено передо мной.

– Я сделаю что угодно, чтобы оказаться в твоей постели на одну ночь, на один час! – В его глазах не было насмешки. Он был так серьезен, как только мог.

– Встань, – сказала я.

– Королева любит, когда мы на коленях.

– Ну а я не люблю.

Я посмотрела на Холода.

– Кого здесь она может коснуться без проблем – чтобы чего не вышло?

– Готорн делает только то, что ему говорят, и его магия требует больше усилий, – предложил Холод.

Я кивнула.

– Готорн, помоги доктору показать нам то, что она хочет. Он подошел к ней, обойдя стороной облако волос, простершееся вокруг коленопреклоненного Иеи.

– Ты должна выбрать на ночь двоих зеленых людей, позволь мне быть одним из них, – умолял Иви.

– Не заставляй принцессу повторять тебе дважды. Вставай, – сказал Мистраль.

Готорн подставил доктору свою бронированную спину.

– Надеюсь, броня вам не помешает.

Она неуверенно дотронулась до алого панциря, словно ждала какого‑то подвоха, потом стала смелее.

– Беатриче ударили вот сюда. – Она показала место, где можно было почти наверняка добраться до сердца. – Нож вошел глубоко. – Она оставила два пальца на точке, куда вошел нож, и приложила вторую ладонь рядом. – Вот здесь остался почти идеальный отпечаток ладони, кто‑то уперся здесь в тело, чтобы вытащить глубоко засевший нож. Почти такие же следы есть и на второй жертве. Но еще есть неполные отпечатки пальцев там, где нож вытирали о ткань. Эти отпечатки могут принадлежать Душистому Горошку, но могут и кому‑то другому.

– Если это точно ее отпечатки, то она и есть наш убийца, – сказала я.

– Да, но если это она, то где нож? Рис проследил его до вашей бездонной ямы. Остальная кухонная прислуга говорит, что после того, как Душистый Горошек обнаружила тела, она постоянно была у них на глазах. У нее не было времени добраться до ямы, чтобы избавиться от ножа.

– Кто‑то мог сделать это по ее просьбе, – предположил Мистраль.

– Мы нашли один хороший отпечаток ладони на стене возле тела репортера. Он не подходит ни одному из стражей, но размер примерно тот же.

– Сидхе, – сказал Адайр.

– Вероятно, – согласилась она.

– Значит, либо Душистый Горошек – безжалостная убийца и имела сообщника, либо убийца заменил свои отпечатки на ее, чтобы скрыть свою вину.

Она кивнула.

– Мы не можем проверить, не зачарована ли доктор? – спросил Гален.

Холод отрицательно качнул головой.

– Среди нас никто не владеет такой тонкой магией. Люди будто пропитываются волшебством, стоит им пробыть под землей час или больше. Чтобы отделить наведенные чары от того, что просто налипло, нам нужен Дойл, Кристалл или Баринтус.

– Я могу это сделать, – вызвался Айслинг.

– Нет, – сказала я.

– Ты мне не доверяешь? – спросил он с этой своей призрачной улыбкой.

– Не с доктором Поласки и ее людьми.

– Ты смотрела на мое нагое тело и не поддалась очарованию. Наверное, я потерял часть своего воздействия на смертных.

– А может, дело в том, что Мерри – принцесса сидхе, а не смертная? – прорычал Мистраль.

– Получив шанс применить свою силу, ты стал слишком дерзок, Айслинг, – заметил Готорн.

Похоже, его не особенно любили. Может, его маленькое шоу потрясло всех так же, как и меня?

Айслинг посмотрел на Готерна.

– Ты глазел на меня без всякой преграды меж собой и моим лицом. Это деяние, достойное героя... Или устоять против моей красоты было труднее, чем ты выказал? – Он вздохнул, и поддразнивание исчезло из его голоса, сменившись печалью. – После стольких лет, когда наши нужды оставлялись без внимания, нет стыда в том, чтобы почувствовать влечение, которого раньше не испытывал. Мы все жаждем прикосновения плоти сидхе. Иногда я думал, что сойду с ума, если меня не коснется хоть кто‑нибудь.

Готорн поступит очень храбро, по‑братски обняв Айслинга за плечи. Мне стало интересно, отважился бы он на такое, если бы на Айслинге не было рубашки?

– У нас есть шанс прервать это долгое воздержание.

– С принцессой, – сказал Айслинг.

Готорн кивнул.

Айслинг высвободился из рук Готорна и пошел ко мне. Мне многого стоило не отдернуться назад. Он встал на колено возле меня и Галена.

– Для меня принцессы не будет, – сказал Айслинг. – Она теперь не рискнет. – Он посмотрел мне в глаза: – Ведь так, принцесса?

Я не знала, что ответить, потому что он был прав. Я не хотела, чтобы он до меня дотрагивался. Я сказала единственное, что смогла:

– Я не отказываюсь совсем, Айслинг, но я тебя боюсь. Раньше не боялась.

– Я что‑то упустила? – недоуменно спросила Поласки.

– И будьте этому рады, – посоветовала я.

Она подошла ко мне.

– Вы скрываете от меня слишком многое, принцесса. Мне нужно знать, что здесь происходит, или вы от нас ничего не получите.

Проходя мимо, она задела Айслинга и повалилась вперед. Мы с Галеном среагировали одновременно, зная, что она не должна коснуться обнаженной кожи Айслинга. Я бросилась к ним и оттолкнула Айслинга прочь. Гален привстал на колени и поймал доктора Поласки, не дав ей упасть на пол.

Доктор была в безопасности с Галеном, но я оказалась в руках Айслинга и никак не в безопасности.