Глава 17. Наши одежды посыпались на землю как дождь, которого здесь не было целую вечность.

 

Наши одежды посыпались на землю как дождь, которого здесь не было целую вечность.

Аматеон упал навзничь на эту сухую, обезвоженную землю – будто драгоценность, оброненная на грубую серую простыню. Он начал светиться еще до того, как полностью разделся. Я провела рукой по его голому плечу, и кожа засияла под пальцами, словно внутри у него вспыхнула молния, словно даже легчайшего прикосновения к любой, самой нечувствительной части тела было уже слишком много. Интересно, что случилось бы, выбери я более чувствительное местечко.

Я коснулась кончиками пальцев груди, и свет стал разгораться под моими пальцами. Все его тело сияло яркой белизной, но под моими пальцами вспыхивал будто настоящий огонь – оранжево‑красное пламя. Там, где я к нему прикасалась, он становился горячей; красное, жаркое пламя текло следом за моими пальцами. Я провела рукой по его животу, и одного этого было достаточно, чтобы он дернулся всем телом, часто дыша. Он зажмурил глаза, руки скребли по сухой земле – а я всего лишь погладила его живот. Я потеряла самообладание, я хотела знать, как он среагирует, когда мои руки обнимут самую чувствительную его часть.

– О нет, Мерри, девочка, не надо, или я долго не продержусь.

– Ну так не держись, – предложила я.

– Что? – непонимающе спросил он, глядя на меня затуманенными глазами.

– Пусть в первый раз будет недолго, не важно. Свою крутизну докажешь в следующий раз.

– В следующий раз, – повторил он и рассмеялся. – Я не верю в следующие разы. Все, что у меня есть, – это ты, здесь, сейчас.

Он сел и наклонился ко мне. Мы уже не касались друг друга, просто сидели почти вплотную.

– Если тебе не понравится, ты не захочешь меня снова.

Я тоже наклонилась к нему, почти к самому лицу.

– Она что, судила о вас по единственной ночи?

Он посмотрел удивленно.

– Да, – прошептал он.

– Я так не делаю.

Он улыбнулся.

– Хочешь сказать, что Холод или Дойл были не слишком впечатляющи в их первую ночь?

Я не сдержала улыбки:

– Нет.

– А кто тогда?

Я покачала головой.

– Все были изумительны, только некоторым практика прибавила блеска.

Он чуть отстранился, чтобы лучше видеть мое лицо.

– Ты серьезно?

– Да.

– Они не могли все быть так хороши.

– Если бы и не были, я б не сказала.

– Ты не скажешь... – прошептал он.

Я потянулась к его лицу, но он снова подвинулся назад, не давая к себе прикоснуться.

– Что не скажу? – спросила я.

Он выразительно на меня посмотрел.

– А, – сказала я и улыбнулась, но очень нежно. – Нет, не скажу.

Он обвил меня руками и привлек к себе. Его спина была покрыта сухой пылью. Я думала, пыль будет шершавой, но она оказалась тонкой и скользкой, как мельчайший тальк; не мешала чувствовать теплую гладкость его кожи, но как будто добавляла текстуру, как сахарная пудра, посыпанная на теплый, роскошный пирог.

Я подалась назад, чтобы разглядеть ладони, покрытые мягкой серой пудрой.

– Такая мягкая. – Я посмотрела ему в глаза. – Она везде будет казаться такой же мягкой?

Он притянул меня к себе, и за мгновение до того, как наши губы соприкоснулись, шепнул:

– Давай узнаем.