ФАКТЫ И СУЖДЕНИЯ

В 1868 году английский альпинист Дуглас Фрешфильд, после восхождения на Восточную вершину Эльбруса в сопровождении горцев из Верхнего Баксана Ахии Соттаева и Дячи Джаппуева, грубо подверг сомнению факт покорения Эльбруса отважным Хилларом. Однако эта неприглядная тенденция Фрешфильда, пытавшегося всяческими путями присвоить себе право первовосходителя на знаменитую гору, давно получила в науке должную оценку и подверглась заслуженной критике со стороны как специалистов-историков, так и многих известных альпинистов.

В настоящее время ложность доводов Фрешфильда и несомненность исторического подвига Хиллара общепризнаны. Но в периодической печати и популярной литературе время от времени появляются публикации, касающиеся этого бесстрашного горовосходителя и прекрасного охотника, "знавшего горы, как Мануил свою жену". В результате сложились две версии:

Первая - о том, что Хиллар был кабардинцем, родом из Вольного аула под тогдашней слободой Нальчик [49], и вторая - что Хиллар был карачаевцем из высокогорного аула Хурзук под Эльбрусом, у северо-западных отрогов горы [50].

Мне думается, что широкому кругу читателей будет интересно рассмотреть аргументацию обеих версий, тем более что авторы той и другой позиции почти всегда избегают непременного в таких случаях сопоставительного анализа фактов.

Первая версия базируется на следующем:

1. Надпись на чугунной плите, с которой читатель уже знаком, называет Хиллара кабардинцем.

2. Рапорт генерала Емануеля о завершении экспедиции.

3. Обнаруженный А. Эльмесовым в 1958 г. в Центральном Государственном архиве КБАССР документ - "Прошение" сыновей Хиллара (ф. 40, опись 1, д. 12, л. 217).

Ниже я предлагаю сугубо личные впечатления об этих фактах, нисколько не претендуя на их однозначное признание, так как подобная сопоставительная работа проводится впервые и личные суждения автора могут быть и ошибочными. Одно остается несомненным - документы, связанные с этим восхождением, должны быть тщательно изучены для того, чтобы у широкого круга любителей истории отечественного альпинизма и горного туризма были как можно полные достоверные представления по этому поводу.

Как отмечалось, чугунные плиты были отлиты с каменных оригиналов, на которых были русский и арабский тексты. На плите с арабским текстом говорится: "Хиллар эль Кабарти" или "Хиллар из Кабарды", а на русскоязычной плите это переведено как "Кабардинец Хиллар".

Комментируя русский перевод текста, многие не учитывают историческую обстановку периода восхождения. Во-первых, экспедиция проходила сразу же после истечения нескольких месяцев со дня покорения Карачая и присоединения ее к России, а также в разгар Русско-Турецкой войны, когда "агенты Турции все усилия употребляли, чтобы произвести, возбуждать общее восстание горцев против России" [51]. Они же подстрекали карачаевцев, о чем пишут участники беседы при встрече Емануеля с правителем Карачая. Особенно усердствовал в этом отношении некий агент Турецкого правительства Бекер-Бей. В этих условиях вряд ли такой осмотрительный человек, как Емануель, командовавший Кавказской линией южных оборонительных позиций России, неоднократно сталкивавшийся с отрядами турецких войск, стал бы увековечивать рядом со своим именем "горского татарина", как официально назывались горцы Балкарии и Карачая.

Во-вторых, еще со времен первых русских посольств Карачай и карачаевцы именовались "Карачаева Кабарда", "карачаевские черкесы", "кара-черкесы", а Балкария и балкарцы - "Горскими обществами Кабарды", "горские кабардинцы", "горские татары" и т. п.

В-третьих, часто в русской литературе тех лет даже сам Урусбиевский аул, владетелем которого тогда был участник экспедиции Мырза-кул, назывался "кабардинским аулом". Более того, даже люди, гостившие в доме сына Мырза-кула, у Исмаила Урусбиева, именовали его "кабардинским князем". Например, долго гостивший у Исмаила упоминавшийся Давидович писал, что аул его "населен горскими кабардинцами магометанами, отличавшимися несколько языком и нравами от кабардинцев, живущих на плоскости". И что особенно важно, далее он пишет, что Хиллар был выходцем из этого аула. Последние слова Давидовича интересны еще и потому, что он сам предпринял попытку восхождения на Эльбрус и искал себе проводников в этом самом ауле, вел беседы с Ахией Соттаевым, Дячи Джаппуевым, но называл их кабардинцами, точно так же, как и своего проводника-балкарца Малая Терболатова.

Из подобных, укоренившихся в литературе и государственных документах положений вырастало впечатление, что жители горских аулов тоже были кабардинцами, но "несколько отличавшимися по языку и нравам"... В этой связи весьма уместны слова того же К. Толстова, который после повторения пути Хиллара к вершине Эльбруса в 1948 г. писал: "О восхождении Киллара не мог не знать Фрешфильд. Он поднимался с проводником Ахия, тем самым кабардинцем, который дошел с Ленцем до седловины. Ахия в своих воспоминаниях рассказывает, что Фрешфильд положил бутылку с запиской о восхождении в груду камней, сложенную Килларом. Заметим, продолжает Толстов, что Ахия умер в 1918 году, прожив 130 лет, а при восхождении с Фрешфильдом ему было 80 лет".

Все изложенное дает основание усомниться в буквальном значении написанного на чугунной плите об этнической принадлежности Хиллара, вероятно, необходимы дальнейшие тщательные поиски дополнительных документов.

Теперь о рапорте Емануеля. Исследователи несколько прямолинейно воспринимают слова Емануеля и тем самым искажают содержание рапорта Емануеля.

По данным 1935 года, "в Военно-ученом архиве" хранится дело № 1014 на 49 листах: "О предполагаемой генералом от кавалерии Емануелем экспедиции в 1829 году для обозрения ближайших окрестностей горы Эльбруса и Кинжал-горы". В этом рапорте касательно самого момента покорения Эльбруса сказано: "...Поднявшись гораздо более половины горы (на высоту 12500 фут.), нашлись вынужденными по позднему уже времени, большой усталости и рыхлости снега, обрушивающегося под ногами, возвратиться обратно в лагерь. Один только человек из числа вольных кабардинцев взошел в 11 часов утра на самую вершину Эльбруса, на которой водрузил палку, с ним имевшуюся, и, обложив ее камнями, спустился обратно, показав первым возможность быть на высочайшей из гор Европы, почитавшейся доныне неприступной". Очень важно, что Емануель говорит: "только один из числа вольных кабардинцев", явно имея в виду тех пятерых "черкесов", которых выделил ему Ислам Крымшаухалов и которые вместе с академиками, казаками вышли на штурм вершины. Но достиг ее только один из их числа.

Следовательно, термин "вольный кабардинец" никак не может относиться к жителям далекого "Вольного аула" под слободой Нальчик, как полагают некоторые авторы.

В контексте всех приведенных выше документов и исторической обстановки того периода не исключена возможность предположить, что речь могла идти о вольных жителях Урусбиевского "горского общества Кабарды", или о жителях "Карачаевой Кабарды", которые только что подали тому же Емануелю просьбу и присягу на верность России и все еще именовались вольными черкесами, тогда как "кабардинцы, по словам Купфера, давно присягнули на верность России и которые привыкли к присутствию русских войск на своей территории... А эмиссары Оттоманской империи старались вовлечь в свои ряды тех из "черкесов", которые готовились присягнуть на верность России". Поэтому вполне понятно, что они пока еще именовались вольными черкесами. Поскольку в документах о восхождении термин "черкес", а тем более "вольный черкес" не имеет определенного узкоэтнического значения, то Емануель вынужден был именовать Хиллара вольным кабардинцем, опираясь на традиционное название горцев Карачая и Балкарии. Это тем более вероятно, что Емануелю было совершенно безразлично, кто взойдет первым на Эльбрус, лишь бы его цель была достигнута. Об этом свидетельствуют его слова: "По мне так любой, академик ли, казак, черкес. Кто отворит врата Эльборуса науке, тот и припадет к роднику просвещения". Вот чем руководствовался Емануель [52]. Прошение: Впервые о существовании такого документа со ссылкой на физика А. Эльмесова пишет Д. Трунов. Затем на него опирались Н. Соколова, В. Кудинов, М. Байдаев, А. Краснов, Е. Симонов, X. Думанов. Поскольку в различных публикациях этого важного документа допускались различные неточности и отклонения от оригинала, постараемся воспроизвести его как можно ближе к тексту первоисточника.

"Получено 25 ноября 1870 года. Начальнику Кабардинского округа, жителей аула Кучмазукина: Герандуко и Хачиби Киляровых. Прошение.

Покойный наш отец Киляр во время стояния на Кавказе лагерем с 8 по 11 июля 1829 года командовавшего Кавказской линией генерала от кавалерии Георгия Мануила 10 июля всходил на Эльбрус, вместе с посланными русским правительством академиками Купфером, Ленцем, Менетрие и Мейером, чиновником горного корпуса Вансовичем, архитектором Минеральных Вод Иосифом Бернардацци и венгерским путешественником Иваном Бессе; но из них вершину Эльбруса достиг только отец наш Киляр. И имена, как отца нашего Киляра, так и бывших с ним академиков отлиты на чугунной плите как первых, проложивших путь к достижению до того времени почитавшегося неприступным Эльбруса и привезена в Пятигорск. За эту услугу отца нашего русскому правительству он награжден был 100 рублями. Кроме того, по предложению начальства отец наш Киляр поступил на службу в Кавказский горский дивизион в Варшаве и прослужил в нем более 9 лет. А потому покорнейше просим ходатайства Вашего Высокоблагородия о наделении нас землею в частную собственность по усмотрению начальства, не по происхождению нашему, а за услуги, оказанные покойным отцом нашим русскому правительству.

Герандуко Киляров,
Хачиби Киляров.
25 ноября 1870 года. Нальчик".

Прошение это не было удовлетворено ни начальником Кабардинского округа, ни администрацией Терской области по неизвестным причинам.

Этот документ отдельные авторы считают возможным поставить в связь с другими прошениями кабардинской бедноты о наделении их земельными участками. В частности, с прошением жителей Вольного аула под слободой Нальчик от 22 июня 1863 года, в котором значится имя "Герандуко Киляров" [53].

Когда разрешение на переселение из Вольного аула было получено, в числе переселившихся упоминаются имена "Герандуко Киляров и Тапсаруко Камихов", а в удостоверении, о том, что дается согласие на переселение нескольких семей из Вольного аула в аул Кучмазукино, говорится: "1863 года сентября 5 дня, я, нижеподписавшийся, даю сие удостоверение в том, что кабардинцев Вольного аула Кирандуко и Тапсаруко Хаширова принимаю в свой аул, состоящий на Баксане".

В этих документах не может не броситься в глаза, что прошение на переселение и разрешение на переселение называют Герандуко Килярова и Тапсаруко Камихова. В удостоверении же о переселении названы Керандуко без фамилии, а Тапсаруко Камихов назван Хашировым. Эти документы требуют серьезного внимания историков и сопоставительного анализа.

Сомнения увеличиваются, когда сравниваешь эти документы с "Прошением" сыновей Хиллара. Дело в том, что отдельные авторы по неизвестным причинам считают Тапсаруко братом Хиллара. Но если это допустить, тогда получается, что еще в 1863 году брат Хиллара носил фамилию "Хаширов", а сыновья Хиллара через семь лет вдруг называют себя Киляровыми. Этот документ так же не увязывается с тем, что фамилия Хиллара была "Хачиров", а его сыновья во всех документах известны как Киляровы.

Неувязки документов с действительными событиями на этом не ограничиваются. Во всех первоисточниках говорится о том, что Хиллар за свой подвиг получил обещанные 400 рублей и еще отрез в 5 аршин сукна, кафтан из которого, по словам Емануеля, "носит сам Султан". В приведенном же документе сыновей Хиллара говорится только о 100 рублях и ни слова об отрезе на черкеску из такого дорогого сукна. Не упоминает "Прошение" и о первоначальных каменных плитах, о которых составители документа не могли не знать. Зато они дословно цитируют надпись на позднейших чугунных плитах, следы которых во времена анализируемого "Прошения" исчезают даже из Пятигорска. Вызывает сомнение и тот факт, что "сыновья" Хиллара вспомнили о подвиге своего отца спустя ровно 41 год и три месяца после его свершения.

Напрашивается мысль, а не оказал ли братьям Киляровым медвежью услугу некто, хорошо знавший историю восхождения и тексты на чугунных плитах, удачно подобрав момент, когда после отмены крепостного права в Кабарде кипели страсти и разгорался ажиотаж перераспределения земельных участков. Не этот ли подвох послужил причиной отказа и в Нальчикском округе, и в Терской области в просьбе Киляровых при столь высоком подвиге их отца? И последнее, на что нельзя не обратить внимания. Имя "Хиллар" на кабардинском языке звучит не иначе, как "Чыллар", следовательно, даже если допустить, что сыновья (бывшие Хашировы) стали вдруг носить фамилию по имени отца, то их фамилия должна была быть "Чылларовы", а такой фамилии в Кабарде, как и фамилии "Хачиров", по-моему, не существует. Если бы она существовала, вряд ли за сто лет она могла бесследно исчезнуть.

Таким образом, следует подчеркнуть, что "Прошение" сыновей Хиллара, прежде чем стать безоговорочным историческим фактом, подлежит всестороннему анализу с тем, чтобы снять возникающие вопросы, которые оно порождает перед любым историком и краеведом.

Теперь рассмотрим аргументацию второй версии. Эта версия базируется на трех группах фактов. Первая группа - это сведения самих участников экспедиции, вторая - сведения путешественников и ученых 60-х годов прошлого века и третья - это данные карачаево-балкарской антропонимии и топонимии. Проанализируем каждую из них в отдельности.

В отчете Купфера, записках Бешша, "Жизнеописании" Емануеля в одно слово повторяется сообщение о том, что у Каменного моста на Малке состоялась встреча Емануеля с депутацией Карачая во главе с Исламом Крымшаухаловым и Мырза-кулом Урусбиевым. После теплой беседы с генералом на границе Кабарды и Карачая Ислам выделил из своей свиты лучших своих охотников, которые великолепно знали горы, куда направлялся генерал. Одного из этих пятерых проводников звали Хиллар, известный в публикациях как Киллар. Эти же пятеро "черкесов" вышли и на штурм вершины вместе с академиками и казаками. Карачаевские и балкарские князья не покидали экспедицию вплоть до самого последнего дня и участвовали на торжественном обеде по случаю восхождения Хиллара. В том же отчете, на который иногда ссылаются некоторые защитники первой версии, нет никаких сведений о том, что кабардинские князья Арсланбек Джембулатов, Кучук-Шанко, с которыми встретилась экспедиция на речке Золке и у Каменного моста на Малке, выделяли бы своих проводников Емануелю. Да и вряд ли бы Емануель, отлично знавший Карачай и его аулы по прошлогодним событиям, находившийся в октябре 1828 г. у самых подножий Эльбруса, только что проведший задушевную беседу с карачаевцами, которые изъявили готовность сопровождать экспедицию, стал бы искать проводников на вершину Эльбруса среди жителей далекого аула под слободой Нальчик.

Как уже отмечалось, в высокогорной долине Ысхауат, издревле населенной карачаевцами, сопровождавшие экспедицию "черкесы" показывали Купферу и Вансовичу местные свинцовые рудники, которыми они давно пользуются для удовлетворения своих нужд.

Здесь же после одной из прогулок генерал подвел Бешша к группе горцев, которые угостили его айраном из кожаного мешка (гыбыта), являющимся традиционной этнографической особенностью карачаево-балкарского быта.

Очень важно, что Купфер, когда его тащили на бурке "черкесы", и Емануель, вспоминая однородцев Мырза-кула, называли Эльбрус его карачаево-балкарским названием "Минги-тау" и почему-то не знают кабардинского имени "Уошхамахо".

Рассматриваемую версию подтверждают и слова выдающегося русского ученого Густава Ивановича Радде (1831 - 1903). Он приехал на Кавказ после своих путешествий по всему югу европейской части России, по Крыму, Предкавказью, Восточной Сибири, Дальнему Востоку. В Тбилиси он организовал Кавказский музей и до конца своей жизни был его бессменным директором. В 1865 - 1875 годах Г. И. Радде объездил и обошел пешком весь Кавказ - Дагестан, Хевсуретию, Мегрелию, Азербайджан, Армению, Черноморское побережье. Во всех своих поездках он неутомимо искал и доставлял в Тбилиси редчайшие коллекции по зоологии, ботанике, геологии, археологии, этнографии Кавказа и прилегающих областей. Вероятно, Радде и перевез упоминавшиеся плиты в Тбилиси.

Так вот, этот крупнейший ученый, описывая свои путешествия по Кавказу 1865 года, называет Хиллара выходцем из среды карачаевцев. Его современник А. Новомарьинский пишет, что Хиллар был уроженцем аула Хурзук, откуда имеется кратчайший путь на Эльбрус. Некоторые современные ученые, например проф. А. И. Мусукаев, опираясь на материалы экспедиции Ема-нуеля, также называют этот аул родиной Хиллара [54]. Весьма уместно вспомнить, что выходцем из аула Урусбиево называет Хиллара и Давидович, предпринявший попытку восхождения на Эльбрус в сопровождении балкарских проводников [55].

В ауле Хурзук и поныне живут многие карачаевские семьи - родственники Хиллара - Хачировы. Кстати, стоит сказать, что эта фамилия более ни у кого из соседних народов не встречается, а исчезнуть за какие-то сто лет она не могла.

Старожилы Карачая, особенно в трех его древних и крупнейших селениях - Карт-Джурт, Учкулан, Хурзук, повсеместно рассказывают о том, что их однородна Хиллара Хачирова в действительности звали Хыйса из рода Хачировых, поныне проживающих в селениях Учкулан и Хурзук, Верхняя и Нижняя Мара. У карачаевцев и балкарцев очень часто бывает так, что отдельные люди, чем-то отличающиеся от окружающих, всегда именуются различными прозвищами-кличками, характеризующими их особенности, наклонности, привычки и пр. Так, например, было, как мы отмечали, с Ахией Соттаевым - "чабакчы", т.е. рыбак, и с другими людьми, как "мараучу", т.е. меткий стрелок, "хуначы" - каменщик-строитель и т.п. Известная карачаевская писательница Назифа Кагиева, подытожив народные предания о Хилларе-Хыйсе, пишет, что имя Хиллар ему было дано в народе за то, что он, по представлению окружающих, обладал таинственными, чудотворными чарами, некоей магической, колдовской силой (кар.-балк. "Хыйла"), а потому ему всегда сопутствовала удача во всех его делах - на охоте, в скалолазании и пр. От этого слова "Хыйла" он стал прозываться в народе "Хыйлар". И как часто бывает среди горцев Кавказа, подобные прозвища почти всегда "затмевают" подлинное имя человека [56].

В пользу рассматриваемой версии говорят и данные топонимии Карачая и Балкарии. Предоставим слово известному альпинисту и топонимисту П. С. Рототаеву [57]:

"Килар-Баши (4013 м), вершина в северном отроге Главного Кавказского хребта, в междуречье Баксана и Чегема. С тюркского: Килар, Хилар - собственное имя; Баши - верх, вершина: Вершина Килара. Кто дал такое название, неизвестно... Такое же название имеет перевал через данный отрог из ущелья Чегема в ущелье Тютю-су, расположенный между вершинами Орелю-баши и Кенг-чат баши".

Связь названий вершины и перевала с именем знаменитого горовосходителя, "поднимавшегося на значительные высоты", Хиллара бессомненна. Эти названия, безусловно, были даны народом, который отлично знал отважного горца, на которого не зря пал выбор Ислама Крымшаухалова.

В итоге всего сказанного хочу отметить, что обе версии пока что имеют право на существование, хотя последняя, на мой взгляд, имеет больше научных шансов. Однако вопрос этот заслуживает серьезного дальнейшего исследования, изучения всех имеющихся документов и исторических фактов. Надеюсь, что этот вопрос привлечет внимание наших историков.