Клара и Роберт Шуманы.

Когда Роберт Шуман, великий немецкий композитор XIX века, впервые увидел девятилетнюю Клару, он уже был признанным пианистом. Она в свои юные годы подавала большие надежды и ее ждала судьба величайшей пианистки своего времени. Их любовь развивалась постепенно, пока Шуман наблюдал, как из восторженного и одаренного ребенка расцветает красивая молодая женщина. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, он предложил ей руку и сердце.

Их встретило то же самое противостояние, что и Элизабет Барретт - отец, одержимый собственническими интересами. Отец Клары, известный преподаватель игры на фортепиано Фридрих Вик, запретил ей выходить замуж и пытался всячески воспрепятствовать любви, возникшей между его дочерью и Робертом Шуманом. Спустя три года, чтобы заставить отца Клары дать согласие на ее брак, влюбленные обратились в суд.

Брак состоялся в 1840 году, и тогда Шуман в буквальном смысле разразился песнями. 1840 год был назван "годом песен" - шедевры рождались один за другим. 1841 год стал "годом симфоний", а 1842 "годом камерной музыки". Казалось, Шуман знал, что его преследует злая сила. Так и случилось. Долгое время преследуемый страхом безумия, он в молодости совершал попытки самоубийства. Годы счастья с Кларой были короткими. К концу 1840 года у Шумана усилились приступы душевной болезни. Периоды депрессии начали отражаться на его работе. И хотя он создал ряд шедевров, среди которых был концерт для фортепиано ля-минор, многие из произведений так и остались незаконченными.

В начале 1854 года Шуман описывал в своем дневнике мучительный слуховой симптом: непрекращающееся звучание единственной ноты, которое порой издавалось целым оркестром. Иногда эта музыка была "особенно удивительна и исполнялась самыми лучшими из всех инструментов, когда-либо звучавших на земле", как, например, в ту ночь, когда он встал с постели, чтобы записать тему, принесенную ему ангелами от Шуберта и Мендельсона.

Иногда это была просто какофония голосов гиен и демонов, вводящая его в такое отчаяние, что в те жуткие ночи он умолял Клару оставить его, боясь причинить ей вред.

Клара отмечала в своем дневнике: "Стоило мне прикоснуться к нему, как он говорил: "Ах! Клара! Я недостоин твоей любви". И это говорил он, на кого я всегда взирала с благоговением". Но настал самый трагический день в ее жизни: в тот дождливый вечер Шуман, не в силах терпеть муки, выбежал из дома и бросился в Рейн. Его спасли рыбаки. Но теперь постоянно преследовавший его страх обернулся ужасной реальностью. Он попросил отвезти его в психиатрическую больницу, и его поместили в частную лечебницу для душевнобольных в Энденихе. Позднее он смог связаться с Кларой и с Иоганнесом Брамсом, который был ему близким другом. Шуману так и не позволили увидеться с Кларой. Ей сказали, что на выздоровление нет никакой надежды.

Клара знала, что преданность Брамса этому одинокому страдальцу, заключенному в Энденихе, была столь же непоколебима, как и ее собственная, и как раз в это время стала очевидна сильная привязанность Брамса к ней. В течение двух с половиной лет пребывания Роберта в психбольнице ей приходилось продолжать концертные турне, чтобы обеспечивать своих детей. Письма Брамса стали для нее "дорогой жизни": в них он постоянно сообщал ей о том, как растут ее дети, и слал весточки о здоровье Шумана. Он писал Кларе почти каждый день, обращаясь к ней "моя дорогая и любимая Клара", и не пытался скрывать тот факт, что она стала для него смыслом жизни. "Я больше не могу существовать без тебя, - признавался он. - Пожалуйста, продолжай меня любить, и я буду любить тебя всегда и вечно".

Очевидно, что Брамс сильно полюбил Клару. Эти три души явно принадлежали к группе, объединяющей великих музыкантов, и они воплотились в одно и то же время. Любовь душ, принадлежащих к одной группе, имеет вполне конкретные цели, как в этом примере преданности, утешения и поддержки, проявленных Брамсом по отношению к Кларе в отсутствие ее "близнеца".

Здесь мы видим всю глубину любви душ, принадлежащих одной группе, отличающуюся от любви душ-близнецов только степенью родства. Клара заменила Брамсу его "близнеца". Он, по причинам, известным только его душе, сделал выбор остаться в этом мире одиночкой, тогда как Шуманы выбрали для себя совместное воплощение. Все они дорого заплатили своими страданиями, но благодаря их групповому согласию миру были подарены великие музыкальные произведения. Дух, вдохновлявший Брамса, мог быть его "близнецом", впрочем, как и Бетховена, ибо та "бессмертная возлюбленная", которую этот композитор безудержно любил, так и осталась неизвестной.

Незадолго до смерти Шумана Клара умолила врачей разрешить ей повидаться с ним. Приехав в лечебницу вместе с Брамсом, она потребовала единственную последнюю встречу, и ей было это разрешено.

В своем дневнике Клара пишет: "Он улыбнулся и с великим усилием обнял меня, поскольку уже не мог управлять своим телом. Я никогда не забуду этого. Никакие сокровища мира не могут сравниться с этим объятием". Позднее она писала: "Два с половиной года назад тебя оторвали от меня, даже не дав попрощаться, хотя твое сердце, должно быть, разрывалось, и теперь я, боясь дышать, молча припала к твоим ногам. Раз и навсегда я ощутила на себе взгляд, как всегда замутненный, но невыразимо нежный. Все, что касалось его, было для меня свято, даже воздух, которым он, мой благородный муж, вместе со мною дышал. Казалось, он говорил своей душой".

На следующий вечер наступило его избавление от мук. "Я стояла возле тела своего страстно любимого мужа и была спокойна. Все мои чувства были поглощены благодарностью Богу за то, что мой муж, наконец, обрел свободу, и, склонившись над его постелью, чувствовала, как меня переполняет трепет, словно его святой дух витал надо мною. Ах, если бы он смог взять меня с собой. Я возложила цветы у его изголовья, и он взял с собой мою любовь... Боже, дай мне силы жить без него... С его уходом ушло мое счастье".

И хотя Шуман умолял Клару выйти замуж за Брамса, она отказалась это сделать.