САНТА-ХРЯКУС 16 страница

— Да, господин… да, само собой… — Сетка закашлялся. — А не нужно ли узнать, почему они здесь, сэр?

— Конечно нет. Зачем? А теперь проваливай. — Сетка постоял немного, но потом предпочел ретироваться.

Когда он спускался по лестнице, ему вдруг померещилось, что он услышал скрип, как будто открылась старая дверь.

Он побледнел.

«Это всего лишь дверь, — твердила разумная часть его мозга. — В этом доме их сотни, хотя, если задуматься, ни одна из них пока не скрипела».

А другая часть мозга, расположенная в темном месте, рядом с верхним окончанием спинного хребта, говорила: «Но эта дверь — другая, и ты догадываешься, что это за дверь…»

Он не слышал подобного скрипа почти тридцать лет.

Сетка пронзительно вскрикнул и понесся вниз, перепрыгивая через четыре ступеньки.

В углах тени становились все темнее.

 

Сьюзен пробежала лестничный пролет, таща за собой о боже.

— Знаешь, чем они тут занимались? — спросила она. — Знаешь, зачем обвели мелом все эти зубы? Власть… о боги…

 

— Я не собираюсь это делать, — твердо заявил метрдотель.

— Послушай, я куплю тебе другую пару. Сразу после страшдества…

— Еще два заказа на ботинки в тесте, один — на «пури де ля терр», и три — на «торт а ля буа», — сообщил подбежавший официант.

— Пироги с грязью! — простонал метрдотель. — Поверить не могу! Мы продаем пироги с грязью! А теперь вам понадобились мои туфли!

— С маслом и сахаром, позволь тебе напомнить. Настоящий анк-морпоркский вкус. А из твоих башмаков получится не меньше четырех порций. Кроме того, это честно. Мы все давно уже ходим в носках.

— Седьмой столик говорит, что бифштекс был очень вкусным, но немного жестковатым, — крикнул пробегавший мимо официант.

— Хорошо. Возьми молоток побольше и повари подольше. — Директор повернулся к страдающему метрдотелю. — Послушай, Билл, — миролюбиво сказал он, положив руку метрдотелю на плечо. — Никто и не ждет, что им подадут пищу. Если бы им нужна была пища, они остались бы дома, разве не так? А сюда люди пришли за приключениями. Это не кулинария, а искусство, Билл. Понимаешь? И люди будут возвращаться сюда.

— Да, но старые башмаки…

— А гномы едят крыс, — перебил директор. — А тролли — камни. А некоторые народности Очудноземья питаются насекомыми. А люди, живущие на Противовесном континенте, едят суп, приготовленный из птичьей слюны. По крайней мере, наши башмаки когда-то имели отношение к коровам.

— А грязь? — мрачно спросил метрдотель.

— Есть такая известная анк-морпоркская пословица: человек за свою жизнь должен съесть пуд грязи.

— Да, но не за один же присест.

— Билл… — ласково произнес директор, взяв в руку лопатку.

— Да, босс?

— Немедленно снимай свои клятые башмаки!

 

Когда Сетка спустился на предпоследнюю площадку башни, его била дрожь — и не только от усталости. Он собирался бежать дальше, прямиком к выходу, но его успел перехватить Средний Дэйв.

— Отпусти! Он за мной гонится!

— Ты только посмотри на его лицо, — сказал Кошачий Глаз. — Он будто привидение увидел!

— Да, только это не привидение, — пробормотал Сетка. — А куда хуже…

Средний Дэйв влепил ему сильную пощечину.

— Возьми себя в руки! Оглянись вокруг! Никто за тобой не гонится! Кстати, и мы еще можем за себя постоять!

Прошло некоторое время, и ужас начал потихоньку рассасываться. Сетка поглядел вверх. И ничего не увидел.

— Вот и хорошо, — кивнул Средний Дэйв, не спуская с него глаз. — Ну? Что случилось?

Сетка смущенно опустил взгляд.

— Мне показалось… что за мной гонится шкаф, — пробормотал он. — Можете, конечно, смеяться…

Но никто не засмеялся.

— Какой шкаф? — спросил Кошачий Глаз.

— Когда я был маленьким… — Сетка неопределенно взмахнул рукой. — У нас стоял большой старый шкаф. Дубовый. А на его двери… было… на двери было что-то похожее на лицо. — Он посмотрел на не менее деревянные лица своих напарников. — Я имею в виду не настоящее лицо, просто замочную скважину обрамляли всякие украшения, какие-то листья, цветы… а все вместе было похоже на лицо… так вот, этот шкаф поставили в мою комнату, потому что он был огромным и больше никуда не помещался, а по ночам… по ночам… по ночам…

Все они были взрослыми мужчинами — ну, по крайней мере, прожили на белом свете несколько десятилетий, что в некоторых обществах считается эквивалентом взрослости. Но очень редко можно увидеть лица, так искаженные ужасом.

— По ночам — что? — прохрипел Кошачий Глаз.

— …Шкаф начинал что-то шептать, — едва слышно, как мышка в глубоком подземелье, прошуршал Сетка.

Все переглянулись.

— Что именно? — спросил Средний Дэйв.

— Не знаю! Я всегда накрывал голову подушкой! И давно это было, в раннем детстве, всего уж и не упомнишь. В конце концов отец избавился от шкафа. Сжег его. И я собственными глазами видел, как он горел.

Все сразу выпрямились и расправили плечи — в общем, начали вести себя как люди, разум которых вновь увидел дневной свет.

— А я боялся темноты, — признался Кошачий Глаз.

— Слушай, хватит, а! — перебил его Средний Дэйв. — Кстати, ты совсем не боишься темноты. Даже знаменит этим. Я уж полазил с тобой по подвалам. Именно так ты и получил свою кличку. Потому что видишь как кошка.

— Ну да, конечно… Нужно ведь бороться со своими слабостями, верно? — откликнулся Кошачий Глаз. — Кроме того, став взрослым, ты начинаешь понимать, что в подвалах ничего нет, кроме темноты и теней. Но в нашем подвале была совсем другая темнота.

— Ага, — догадался Средний Дэйв, — значит, когда ты был ребенком, темнота была совсем другой? Совсем не такой, как нынче?

Но его сарказм остался незамеченным.

— Да, — просто сказал Кошачий Глаз. — В нашем подвале темнота была другой.

— А наша мама нещадно нас порола, если мы спускались в подвал, — сообщил Средний Дэйв. — У нее там стоял самогонный аппарат.

— Правда? — спросил Кошачий Глаз словно откуда-то издалека. — А наш папа лупил нас, если мы пытались из подвала выбраться. Давайте больше не будем об этом вспоминать…

Они спустились на первый этаж башни. И увидели полное отсутствие кого-либо. В том числе и тела.

— Он же не мог выжить, как вы думаете? — удивился Средний Дэйв.

— Я видел его, когда он пролетал мимо, — сказал Кошачий Глаз. — Шеи не могут так изгибаться…

Он прищурился и посмотрел вверх.

— Кто это там лазает?

— А шея у него случаем не изогнута? — дрожащим голосом осведомился Сетка.

— Так, расходимся! — крикнул Средний Дэйв. — И поднимаемся по разным лестницам. Чтобы они не удрали!

— Кто они? И что они здесь делают?

— Кстати, а что мы здесь делаем? — спросил Персик.

Он сделал шаг и оглянулся.

— Наверное, явились за нашими денежками! И это после всего того, что мы вытерпели от него!

— Ага… — рассеяно пробормотал устало тащившийся за другими Персик. — Э-э… никто ничего не слышал?

— Что именно?

— Ну, такой… странный лязг.

— Нет.

— Нет.

— Нет. Тебе, видимо, показалось. — Персик только кивнул.

Он поднимался по лестнице, а тени внутри камня следовали за ним по пятам.

 

Сьюзен взлетела на очередную площадку и потащила о боже по коридору, в который выходило великое множество белых дверей.

— Кажется, нас заметили, — выдохнула она. — И если это зубные феи, то убереги нас боги от политики равных возможностей…

Сьюзен наугад распахнула дверь.

Окна в комнате отсутствовали, зато она была ярко освещена самими стенами. В центре комнаты стояло что-то вроде выставочного стенда с открытой крышкой. Пол был завален пустыми картонными карточками.

Подняв одну из них, Сьюзен прочла:

— «Томас Агу, возраст — три года и почти три четверти, Сто Лат, Замковая улица, 9».

Карточка была заполнена аккуратным почерком.

Она вышла в коридор и заглянула в другую комнату, где увидела такую же картину опустошения.

— Теперь мы знаем, где хранились зубы, — подытожила она. — Потом их отсюда вынесли и сложили внизу.

— Но зачем?

Она вздохнула.

— Это волшебство настолько древнее, что практически перестало быть волшебством. Добудь чей-нибудь волос, ноготь или зуб — и ты сможешь управлять этим человеком.

О боже попытался сосредоточиться.

— То есть та куча управляет миллионами детей?

— Да. Но некоторые из этих детей уже взрослые.

— И ты можешь заставить их думать, что захочешь, и поступать так, как захочешь?

— Да, — кивнула Сьюзен.

— А детей ты можешь заставить открыть папин бумажник и перевести содержимое по нужному адресу?

— Об этом я не думала, но, наверное, да, это возможно…

— Или спуститься вниз, разбить все бутылки у себя в буфете и пообещать никогда больше не пить? — с надеждой в голосе спросил о боже.

— О чем ты говоришь?

— Тебе этого не понять. А вот лично я каждое утро смываю свою жизнь в сортир.

 

Средний Дэйв и Кошачий Глаз добежали до развилки коридора.

— Ты пойдешь туда, а я…

— Почему бы нам не пойти вместе? — предложил Кошачий Глаз.

— Да что с вами такое? Я собственными глазами видел, как ты порвал пасти двум сторожевым псам! Ну, помнишь, когда мы проворачивали то дельце в Шеботане?! Может, ты теперь еще за мою руку будешь держаться? Значит, так. Ты проверяешь двери в этом коридоре, а я — в этом.

Средний Дэйв ушел.

Кошачий Глаз настороженно заглянул в свой коридор.

Коридор не был слишком длинным, и дверей в него выходило не очень много. Кроме того, Чайчай как-то сказал, что тут нет ничего опасного, за исключением того, что они принесли сюда сами.

Кошачий Глаз услышал голоса приближавшихся к нему людей и сразу же успокоился.

Уж с людьми-то он справится.

Но тут какой-то звук заставил его оглянуться.

Тени подкрадывались к нему со спины. Спускались по стенам, заполняли собой потолок.

Они соединялись и становились темнее. Еще темнее.

А потом они встали на дыбы. И бросились на него.

 

— Что это было? — спросила Сьюзен.

— Похоже, кто-то пытался кричать. — Сьюзен распахнула дверь.

Там никого не было.

Хотя было какое-то движение. Она увидела, как сжимается и бледнеет темное пятно в углу, а чья-то тень скрывается за поворотом коридора.

А на полу она увидела пару башмаков. Сьюзен принюхалось. Пахло крысами, сыростью и плесенью.

— Пора выбираться отсюда, — сказала она.

— Но как мы найдем эту самую Фиалку? Здесь так много комнат.

— Не знаю. Я должна была ее… почувствовать, но не смогла.

Сьюзен выглянула из-за угла. Издалека донеслись чьи-то вопли.

Им удалось незаметно добраться до лестницы и подняться на следующий этаж. Там они обнаружили другие комнаты, и в каждой из них стоял вскрытый выставочный стенд.

Тени скользили по углам. Они выглядели так, словно за стенами башни перемещался какой-то невидимый источник света.

— Это место, — сказал о боже, — очень напоминает мне дом твоего дедушки.

— Знаю, — кивнула Сьюзен. — Там соблюдаются только те правила, которые придумал он сам, И вряд ли дедушка обрадовался бы, если бы кто-нибудь разгромил его библиотеку…

Она замолчала, а потом снова заговорила, но уже другим голосом:

— Все здесь принадлежит детям. Здесь соблюдаются правила, в которые верят дети.

— Да? Мне уже легче.

— Правда? Но не все так просто. В стране мясленичной утки утки могут нести шоколадные яйца, а в стране Смерти — все черное, потому что люди в это верят. Дедушка очень консервативен в этом смысле. Все украсил черепами и костями. А здесь…

— Красивые цветы и необычное небо.

— Думаю, самое страшное еще впереди. И самое странное.

— Более странное, чем мы видим сейчас?

— Впрочем, умереть тут, скорее всего, нельзя.

— Знаешь ли, скатившийся с лестницы человек выглядел очень даже мертвым.

— Нет, умереть, конечно, можно. Но… умираешь ты не здесь. Просто ты… сейчас подумаю… да… ты уходишь в какое-то другое место. Становишься невидимым. Именно так считают все маленькие детишки. Дедушка рассказывал, что еще пятьдесят лет назад все было по-другому. Раньше от детей ничего не скрывали. А теперь просто говорят ребенку, что бабушка ушла. Целых три недели Твила считала, что ее дядю похоронили в Грустном садике сразу за сараем. Вместе с Бастером, Мипо и тремя Толстячками.

— Тремя Толстячками?

— Ну, хомячками. Они часто умирают. Не всегда удается выбрать верный момент и подменить их так, чтобы она не заметила. Слушай, ты что, вообще ничего не знаешь?

— Э-э… Эгей? — донесся чей-то голос из глубины коридора.

Они подошли к очередной комнате. В которой обнаружили Фиалку, сидевшую на полу и привязанную к ножке белого выставочного стенда. Сначала во взгляде девушки мелькнул страх, потом — удивление, но затем Фиалка наконец узнала Сьюзен.

— Слушай, ты ведь…

— Да, мы иногда встречались в «Заупокое», а когда ты пришла за последним зубом Твилы, то очень перепугалась, поскольку выяснилось, что я тебя вижу. Но я принесла тебе стакан воды, и ты сразу успокоилась, — сказала Сьюзен, развязывая веревку. — Давай быстрее, у нас мало времени.

— А это кто?

О боже попытался пригладить взъерошенные волосы.

— Просто бог, — пожала плечами Сьюзен. — Его зовут Перепой.

— Ты случаем не злоупотребляешь спиртным? — спросил о боже.

— Что это за вопро…

— Он спрашивает, чтобы решить: ненавидит он тебя или нет, — пояснила Сьюзен. — Божественные причуды.

— Я вообще не пью, — ответила Фиалка. — Как ты мог подумать такое? У меня даже голубая лента есть!

О боже непонимающе воззрился на Сьюзен.

— Это значит, что она член Лиги умеренности Оффлера, — объяснила Сьюзен. — Они дают зарок не прикасаться к алкоголю. Не могу понять почему. Хотя, конечно, Оффлер — крокодил, а крокодилы нечасто заходят в трактиры. Предпочитают оставаться в воде.

— То есть ты совсем не прикасаешься к алкоголю? — уточнил о боже.

— Ни капли в рот не беру! — с жаром воскликнула Фиалка. — Мой папа воспитал меня в строгости!

Прошло несколько секунд. Сьюзен была вынуждена помахать рукой, чтобы о боже и Фиалка перестали глазеть друг на друга.

— Я могу продолжить? — спросила она. — Спасибо. Фиалка, как ты сюда попала?

— Не знаю! Как всегда, я собирала зубы, а потом мне показалось, что кто-то за мной следит, а потом все потемнело, а очнулась я, только когда мы оказались… Вы видели, что творится снаружи?

— Да.

— Когда мы оказались здесь. Меня нес огромный мужчина. Остальные называли его Банджо. Он совсем неплохой, только немного… странный. Несколько заторможенный. Он просто наблюдал за мной. Остальные — головорезы. Особенно опасайтесь того типа со стеклянным глазом. Его все боятся, за исключением Банджо.

— Со стеклянным глазом?

— Он одет как наемный убийца. А зовут его Чайчай. Кажется, они собираются что-то украсть… Столько времени потратили на то, чтобы вынести все зубы. Маленькие зубки валялись повсюду, кругом… Просто ужас! Спасибо, — поблагодарила она о боже, который помог ей подняться на ноги.

— Они сложили их внутри магического круга внизу, — сообщила Сьюзен.

Глаза и рот Фиалки превратились в три буквы «о», и лицо ее стало похоже на шар для боулинга.

— Зачем?

— Они думают, что смогут управлять детьми. При помощи волшебства.

Рот Фиалки раскрылся еще шире.

— Какие противные типы!

«Скорее омерзительные, — подумала Сьюзен. — „Противные“ слишком… детское словечко, зато безотказно действует на всех присутствующих в комнате мужчин, которые сразу бросаются тебя защищать». Она понимала, что эта мысль обидная и подобное мышление называется, как правило, длинным научным термином «контрпродуктивное». Однако также Сьюзен знала, что эта ее мысль — абсолютно справедливая, и поэтому ей было только хуже.

— Да, — просто кивнула она.

— Среди них был волшебник! В остроконечной шляпе!

— Мы должны немедленно увести ее отсюда! — чересчур театрально воскликнул о боже.

— Согласна, — вздохнула Сьюзен. — Пошли.

 

Шнурки на башмаках Кошачьего Глаза были разорваны. Как будто его так резко дернули вверх, что шнурки просто не выдержали.

Это сильно беспокоило Среднего Дэйва. И еще запах. В башне напрочь отсутствовали запахи, а тут очень сильно пахло грибами.

Он наморщил лоб. Средний Дэйв был вором и убийцей, а потому обладал обостренным чувством справедливости. Он предпочитал не воровать у бедняков, но не только потому, что воровать у них было нечего. А когда ему приходилось убивать людей, он прилагал некоторые усилия для того, чтобы они поменьше страдали или, по крайней мере, производили как можно меньше шума.

Последние события начинали действовать ему на нервы. Раньше он даже не подозревал, что эти самые нервы у него имеются, но сейчас его раздражало все и вся.

А тут еще и старина Кошачий Глаз… Вернее, башмаки, которые от него остались.

Средний Дэйв обнажил меч.

Собравшиеся над его головой почти незаметные тени вздрогнули и поспешили разбежаться.

 

Сьюзен вышла из коридора на площадку лестницы и уперлась грудью в стрелу. На другом конце стрелы находились арбалет и какой-то незнакомый мужчина.

— А теперь встаньте так, чтобы я всех видел, — спокойно произнес Персик. — Эй, эй, госпожа, не надо трогать меч. А то еще поранишься, чего доброго.

Сьюзен попыталась стать невидимой, однако потерпела неудачу. Обычно она переходила в бесплотное состояние очень легко, почти автоматически, из-за чего частенько попадала в неловкие ситуации. К примеру, она могла спокойно сидеть и, ничего не замечая, читать книжку, пока люди вокруг с ног сбивались, бегая в поисках Сьюзен. Но сейчас, несмотря на все прилагаемые усилия, она упорно оставалась видимой.

— Ты здесь не хозяин, — сказала она, отступая на шаг. — И нечего нами командовать.

— Конечно, но видишь вот этот арбалет? Его хозяин — я. Так что вы все ступайте вперед и не делайте резких движений. Господину Чайчаю будет интересно поговорить с вами.

— Прошу прощения, — вдруг вмешался Перепой. — Я просто хочу кое-что проверить.

К немалому удивлению Сьюзен, он наклонился и потрогал наконечник стрелы.

— Эй! — воскликнул Персик, поспешно отступая. — Ты это чего?

— Ну да, вроде бы острый и колется. Хотя определенные болезненные ощущения могут являться частью нормальной реакции нервных окончаний, — сообщил о боже. — Должен предупредить: может оказаться, что я, гм, бессмертен.

— Но мы-то — нет, — пробормотала Сьюзен.

— Бессмертен? — переспросил Персик. — Значит, если я выстрелю тебе в голову, ты не умрешь?

— Ну, если ставить вопрос таким образом… я, разумеется, ощущаю боль, но…

— Отлично. Тогда шагай.

— Когда что-нибудь случится, — едва слышно промолвила Сьюзен, — спускайтесь вниз и выбирайтесь из дома, поняли? Лошадь вывезет вас отсюда.

— Если что-нибудь случится, — поправил ее о боже.

— Когда, — повторила Сьюзен.

Персик затравленно озирался. В окружении других людей он чувствовал себя гораздо лучше. Впрочем, пленники — тоже люди.

Сьюзен краешком глаза заметила какое-то движение на площадке противоположной лестницы. На мгновение ей показалось, что она видит отражающийся от металлических лезвий свет.

А потом она услышала резкий вздох за своей спиной.

Мужчина с арбалетом не спускал глаз с противоположной площадки.

— О нет, — едва слышно прошептал он.

— Что? — спросила Сьюзен.

— Ты видела?

— Существо, похожее на много-много лязгающих лезвий?

— О не-е-е-е-т…

— Оно появилось буквально на мгновение, а затем пропало, — пожала плечами Сьюзен. — Наверное, убежало куда-то.

— Это Человек-Руки-Ножницы.

— А кто он такой? — поинтересовался о боже.

— Никто! — рявкнул Персик, пытаясь собраться с духом. — Человека-Руки-Ножницы не существует, правда?

— Ну да… конечно. Слушай, ты что, когда был маленьким, часто сосал палец? — спросила Сьюзен. — Потому что я знаю только одного Человека-Руки-Ножницы. Им взрослые обычно пугают детей. Говорят, он появляется и…

— Замолчи-замолчи-замолчи… — забубнил Персик, подталкивая ее арбалетом. — Дети верят во всякую ерунду! А я уже взрослый и могу открывать бутылки пива зубами другого человека… о боги…

Сьюзен опять услышала лязг лезвий, который раздался теперь совсем близко. Персик закрыл глаза.

— У меня за спиной никого нет? — дрожащим голосом осведомился он.

Сьюзен подтолкнула Фиалку и о боже к лестнице.

— Нет, — сказала она, когда те благополучно скрылись.

— А на лестнице никто не стоит?

— Нет.

— Ну и хорошо! Если увидишь этого одноглазого паскудника, передай, что деньги он может оставить себе!

И с этими словами Персик, громко топая, умчался вниз.

Ну а Сьюзен, повернувшись к лестнице, увидела на ступенях Человека-Руки-Ножницы.

Впрочем, он не был похож на человека. Скорее он напоминал страуса или ящерицу, поднявшуюся на задние лапы. Зато существо полностью состояло из лезвий, которые, чуть что, сразу начинали лязгать.

Человек-Руки-Ножницы изогнул свою серебряную шею, и составленная из больших ножниц голова воззрилась на Сьюзен.

— Ты ищешь не меня, — сказала Сьюзен. — Ты не мой кошмар.

Лезвия покачнулись. Человек-Руки-Ножницы отчаянно пытался думать.

— Я помню, как ты приходил за Твилой, — промолвила Сьюзен, делая шаг вперед. — Бывшая гувернантка как-то сказала ей, что ты всегда приходишь за маленькими девочками, которые сосут пальчики. Кочергу помнишь? Готова поспорить, тебе потом долго пришлось точить свои лезвия…

Существо склонило голову, как можно вежливее обогнуло Сьюзен и с лязгом помчалось по лестнице следом за Персиком.

А Сьюзен побежала наверх.

 

Дерни надел на фонарь зеленый фильтр и сунул в замок маленький серебряный стерженек с изумрудом на конце. Какая-то пластинка сдвинулась с места. Послышалось жужжание, и что-то щелкнуло.

Он с облегчением вздохнул. Считается, будто бы стоящая перед глазами плаха подстегивает ход мыслей. Но по сравнению со взглядом господина Чайчая всякая плаха могла показаться сильнодействующим снотворным.

— Кажется, гм, это третий замок, — сообщил волшебник. — И открывается он при помощи зеленого света. Но это все цветочки по сравнению со знаменитым замком, запирающим Мурглианскую залу. Вот тот замок открывался только потусторонним ветром, а ведь…

— Я крайне высоко ценю твой опыт, — перебил его Чайчай. — Но что у нас с оставшимися четырьмя?

Дерни с ужасом посмотрел на застывшую громаду Банджо и облизнул губы.

— Гм, вот в чем дело… Если я прав и замки открываются только при наличии особых условий, то мы можем провести здесь долгие годы… — начал объяснять он. — Ведь они могут открываться, допустим, только в том случае, если рядом стоит светловолосый мальчик с мышкой в руке. Или, скажем, после дождичка в четверг.

— А ты что, не можешь распознать природу наложенных на них запирающих заклинаний? — осведомился Чайчай.

— Конечно могу. — Дерни отчаянно замахал руками. — Именно так я и открыл этот замок. При помощи обратного чудодейства. То же самое можно проделать и с остальными, но мне потребуется время.

— Времени у нас предостаточно, — успокоил Чайчай.

— Быть может, мне потребуется чуть больше времени, чем у нас есть, — дрожащим голосом произнес Дерни. — Процесс протекает очень, очень, очень… сложно.

— Слушай, если ты не можешь справиться с ними, так только скажи…

— Нет! — взвизгнул Дерни, но тут же взял себя в руки. — Нет, нет, нет… уверен, я справлюсь, скоро справлюсь…

— Вот и чудесно, — кивнул Чайчай. Студент Незримого Университета опустил взгляд. Из щели между дверцами сочилась едва заметная струйка пара.

— Господин Чайчай, а что там такое, ну, в сейфе?

— Понятия не имею.

— Ну и ладно. Хорошо.

Дерни обреченно уставился на четвертый замок. Поразительно, сколько всего можно вспомнить при одном взгляде такого человека, как Чайчай.

Он с тревогой посмотрел на наемного убийцу.

— А… насильственных смертей больше не будет? Я очень боюсь насильственных смертей!

Чайчай успокаивающе обнял его за плечи.

— Ты, главное, не волнуйся. Я на твоей стороне. Насильственная смерть тебе явно не грозит.

— Господин Чайчай!

Убийца обернулся и увидел на площадке Среднего Дэйва.

— В башне есть кто-то еще, — сообщил бандит. — Пропал Кошачий Глаз. Куда-то исчез. Я оставил Персика следить за лестницей, а теперь нигде не могу найти Сетку.

Чайчай глянул на Дерни, который, отчаянно цепляясь за жизнь, ковырялся в четвертом замке.

— Ну и что с того? Почему ты мне об этом говоришь? Я специально нанял больших, сильных людей, чтобы они решали все подобные проблемы. И заплатил им очень большие деньги.

В уме Средний Дэйв говорил кое-что другое, но вслух произнес буквально следующее:

— Разумеется, сэр, однако…С чем мы тут имеем дело, а? Может, здесь действует Лихо? Или какой-нибудь страшила?

Чайчай вздохнул.

— С некими служащими зубной феи.

— Но они совсем не похожи на тех стражников, что были здесь, — возразил Средний Дэйв. — Ну, когда мы пришли. Те были самыми обычными людьми. А сейчас как будто сама земля разверзлась и поглотила Кошачьего Глаза. — Он немного подумал. — Ну, или не земля, а потолок.

В его воображении, которым Средний Дэйв, как правило, не пользовался, мелькали ужасные картины.

Выйдя на лестницу, Чайчай перегнулся через перила. Далеко-далеко внизу белела круглая куча зубов.

— И девушка пропала, — продолжал Средний Дэйв.

— Правда? Кажется, я приказывал ее убить?

Средний Дэйв замялся. Ма Белолилий воспитала в братьях почтительное отношение к женщинам, к этим крайне нежным и хрупким созданиям, и братья частенько подвергались самой безжалостной порке, если невероятно чувствительный радар матери вдруг улавливал малейшие признаки грядущей неуважительности. Кстати говоря, радар Ма Белолилий и в самом деле был невероятно чувствительным. К примеру, Ма сквозь три стены чуяла, чем ты там занимаешься. Для любого взрослеющего юноши это просто кошмар. Подобное воспитание оставляло отметину на всю жизнь. Ну, или отметину оставляла сама Ма Белолилий. Что же касается всех остальных… и Кошачий Глаз, и Сетка, и Персик ни на секунду не задумались бы, если бы потребовалось устранить кого-то стоящего между ними и весьма крупной суммой денег. Но когда господин Чайчай приказывает убить человека только потому, что этот человек больше не нужен?.. Не то чтобы это было непрофессионально. Только наемные убийцы так считали. Проблема заключалась совсем в другом: некоторые поступки совершать можно, а некоторые — нельзя. Как раз то, что приказывал сейчас господин Чайчай, совершать было нельзя.

— Ну, мы подумали… никогда не знаешь…

— В ней больше нет необходимости, — перебил Чайчай. — Есть нужные люди и ненужные люди.

Дерни принялся лихорадочно листать свою записную книжку.

— И еще. Этот дом настоящий лабиринт… — пожаловался Средний Дэйв.

— К сожалению, тут ты абсолютно прав, — согласился Чайчай. — Тем не менее я не сомневаюсь, что рано или поздно наши гости нас найдут. Они наверняка замышляют что-то очень героическое.

 

Фиалка и о боже торопливо спускались по лестнице.

— Ты знаешь, как выбраться отсюда? — спросила Фиалка.

— А ты?

— Кажется, есть… что-то вроде прохода, какое-то место. Если пройти сквозь него, можно вернуться в реальный мир.

— А ты знаешь, где оно находится?

— Нет! Я здесь впервые в жизни! Мне натянули на голову мешок! Я ведь всего-навсего собирала детские зубки! — Фиалка разрыдалась. — Тебе дают список, ты проходишь пятиминутный курс обучения, а еще с тебя удерживают десять пенсов в неделю за лестницу. Знаю, знаю, с маленьким Вильямом Рубином я ошиблась, но нужно ведь предупреждать Мне сказали, я должна забирать все зубы, которые…

— Ошибку? — переспросил Перепой, вежливо подталкивая Фиалку в спину.

— Он спал, сунув голову под подушку, но нам зачем-то ведь выдают клещи, и никто не говорил, что я не должна…

«У нее определенно приятный голос, — подумал о боже. — Хотя и чуть-чуть скрипучий. Странное ощущение: как будто слушаешь говорящую флейту…»

— Думаю, нам нужно побыстрее выбираться отсюда. Иначе нас могут услышать, — намекнул он.

— А чем ты занимаешься? — поинтересовалась Фиалка.

— Э… так, ничем определенным… Я…

Перепой пытался думать, несмотря на жуткую головную боль. И вдруг ему в голову пришла мысль, которая могла показаться удачной только после хорошей порции спиртного. Спиртное, вероятно, выпил кто-то другой, но мысль пришла в голову о боже.

— На самом деле я бог свободной профессии, — сказал он как можно бодрее.

— Как можно быть богом свободной профессии?

— Понимаешь, если другие боги вдруг берут выходной, я их заменяю. Да-да, именно так.

Собственная изобретательность настолько его впечатлила, что о боже уже не мог остановиться: