САНТА-ХРЯКУС 12 страница

Вдруг кто-то хлопнул его по плечу. Он повернулся, схватил было дубинку, но тут же разжал руку.

— А… это ты, госпожа. Я не слышал, как открылась дверь.

Дверь и не открывалась, потому что Сьюзен очень спешила.

— Игорь, ты Фиалку давно не видел?

— Зубную девушку? — Единственная бровь Игоря изогнулась, свидетельствуя о происходящих внутри его головы раздумьях. — Пару недель не заходила.

А затем Игорь заметил ворона, прятавшегося за полупустыми банками с орешками, и рассердился не на шутку.

— Госпожа, домашнее животное следует убрать, — сказал он. — Есть правило. Зверям, птицам и прочим гадам запрещено здесь появляться, если они по первому же требованию не могут превратиться в людей.

— Да, но у некоторых из нас мозговых клеток куда больше, чем пальцев, — донесся голос из-за банок.

— А где она живет?

— Госпожа, ты же знаешь, я не отвечаю на подобные вопросы…

— ИГОРЬ, ГДЕ ОНА ЖИВЕТ?

— Улица Симулянтов, рядом с багетной мастерской, — машинально ответил Игорь и нахмурился, когда понял, что сказал. — Госпожа, тебе ведь известны правила! Меня нельзя кусать, нельзя пить из меня кровь, нельзя прятаться за дверью и пытаться напугать меня! И нельзя говорить со мной голосом своего дедушки! После такого я вообще могу запретить тебе здесь появляться!

— Извини, но мне крайне необходимо было это узнать, — сказала Сьюзен, краем глаза наблюдая, как ворон, забравшись на полки с продуктами, пытается клювом снять крышку с одной из банок.

— А если одному из вампиров покажется, что неплохо было бы промочить горло? — проворчал Игорь, однако дубинку опять убрал.

Банка с маринованными яйцами громко брякнула. Сьюзен изо всех сил старалась не смотреть в ту сторону.

— Мы можем уйти отсюда? — спросил о боже. — Здесь столько алкоголя, что я начинаю нервничать.

Сьюзен кивнула и поспешила к двери.

Игорь тяжело вздохнул и снова уставился на морозные узоры — какое-никакое, а развлечение: Игорь не требовал от жизни многого. Спустя некоторое время до его ушей донесся победный, хотя и несколько невнятный крик:

— Ефть, ефть!

Крик был невнятным потому, что ворон в своем клюве сжимал большое маринованное яйцо.

Игорь снова вздохнул и взял дубинку. Вероятно, ворону пришлось бы несладко, если бы Смерть Крыс не укусил Игоря за ухо.

 

— ЗДЕСЬ, — промолвил Смерть.

Поводья натянулись так резко, что кабанов занесло.

Задремавший было Альберт с трудом выкарабкался из кучи плюшевых медведей.

— В чем дело? Что такое? В кого-нибудь чуть не врезались?

Смерть молча указал вниз. Внизу простирались бескрайние заснеженные поля, и только редкий огонек свечи в окне да засыпанные снегом крыши хижин указывали на то, что в этом месте жили смертные.

Альберт прищурился и увидел то, что привлекло внимание Смерти.

— Какой-то старик бредет по снегу, — сказал он. — Судя по всему, собирал хворост. Не слишком удачное время выбрал. Честно говоря, мне тоже все порядком надоело. Хозяин, я уверен, ты сделал все, чтобы…

— ТАМ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ. ХО. ХО. ХО.

— Послушай, он в полном порядке, — ответил Альберт, хватаясь за поручень входящих в пике саней. Внизу мелькнул свет — это старик открыл дверь заваленной снегом хижины. — Смотри, его кто-то догоняет, и не с пустыми руками. Скорее всего, у старика будет удачная ночь. Никаких проблем, мы можем…

Светящиеся глазницы Смерти видели мельчайшие подробности происходившего.

— ЭТО НЕПРАВИЛЬНО, — заявил он.

— Ну вот, опять начинается…

 

О боже в нерешительности остановился.

— Почему ты не можешь пройти сквозь дверь? — спросила Сьюзен. — В трактире у тебя неплохо получилось.

— Там все было по-другому. Божественные качества появляются у меня только в присутствии алкоголя. Мы постучали, она не отозвалась. В конце концов, есть же хорошие манеры…

Сьюзен пожала плечами и прошла сквозь трухлявую дверь. Она знала, что так поступать не следовало. Каждым таким поступком она сокращала долю нормальности в своей жизни. Рано или поздно она вообще забудет, зачем нужны дверные ручки, — как и дедушка.

Впрочем, если задуматься, он никогда и не знал, зачем нужны дверные ручки.

Она открыла дверь изнутри. О боже вошел и огляделся. На это не потребовалось много времени. Комната была небольшой. Более того, она была выгорожена из комнаты, которая, в свою очередь, также не отличалась большими размерами.

— И здесь живет зубная фея? — удивился Перепой. — Немного убого, ты не находишь? Все разбросано… А что это висит на веревке?

— Это… предметы женской одежды, — ответила Сьюзен, просматривая валяющиеся на шатком столике бумаги.

— Не слишком большие, — заметил о боже. — И какие-то… тонкие…

— Слушай, — произнесла Сьюзен, не поднимая взгляда, — воспоминания, с которыми ты здесь появился… судя по всему, они были не слишком обильными, а?

Сьюзен открыла красную записную книжку, и о боже с интересом заглянул через ее плечо.

— Я лишь несколько раз встречалась с Фиалкой, — сказала Сьюзен. — Кажется, она куда-то передавала зубы и получала процент. Работа была не самой высокооплачиваемой. Ну, знаешь, в объявлениях всегда пишут, что ты можешь «заработать $$$ в свободное время», а она говорила, что жила бы гораздо лучше, если бы работала официанткой…. Ага, вот оно…

— Что?

— Она рассказывала, что нужные имена сообщают ей каждую неделю.

— Что? Имена детей, у которых должны выпасть зубы?

— Ага. Имена и адреса, — подтвердила Сьюзен, перелистывая страницы.

— Невозможно в это поверить.

— Извини, но ты — бог похмелья, верно? Смотри-ка, здесь даже записан зуб Твилы, который выпал месяц назад. — Она улыбнулась, посмотрев на аккуратные строчки. — Она чуть ли не выбила его себе, так ей нужны были деньги.

— А ты любишь детей? — вдруг спросил о боже.

Сьюзен бросила на него косой взгляд.

— Только не в сыром виде. Люди вообще существа как существа. Погоди, погоди…

Она пролистала еще несколько страниц.

— Тут есть пустые дни, вернее, ночи, — сообщила она. — Смотри, последние несколько ночей не отмечены. Никаких имен. А если вернуться назад на пару недель, то все заполнено и внизу каждой страницы проставлена сумма, видишь? Это же… ненормально, согласен?

На странице, соответствующей первой рабочей ночи на прошлой неделе (дальше страницы пустовали), были записаны всего пять имен. Большинство детей инстинктивно знали, что не стоит искушать судьбу, и только очень алчные или стоматологически недальновидные подростки вызывали зубную фею в канун страшдества.

— Прочти имена, — попросила Сьюзен.

— «Вильям Виттлс, он же Вилли (дм.), Метатель (шкл.), Пиночная ул., 68, 2 эт., зд. сил.;

Софи Лангтри, она же Папочкина Принцесса, Гиппо, 5, сил. на черд.;

Дост. Джеффри Бибблтон, он же Горе В Штанах (дм.), Четырехглазый (шкл.), Парковый пер."Скротский осб.", 1 эт., вход со двр…»

О боже замолчал.

— Тебе не кажется, что мы вторгаемся в чужую личную жизнь?

— Это новый для тебя мир, — сказала Сьюзен. — Ты в нем еще не освоился. Продолжай.

— «Нухакме Икта, она же Маленькая Жемчужина, пркрст. Колиглазной и Промочной, „Смеющийся Фалафель. Клатчистанская денно-ночная бакалея“, подвал.

Реджинальд Белолилий, он же Банджо, Задира из Паркового Переулка, Вы-Когда-Нибудь-Его-Видели, Беда Гусиных Ворот, Гроза Сонного Холма, МАРИ, ком. № 17…»

— МАРИ? — прервавшись, удивленно переспросил о боже.

— Так мы обычно называем Молодежную Ассоциацию Реформистов — Поклонников Ихор-Бел-Шамгарота, — объяснила Сьюзен. — И к этому человеку собиралась наведаться зубная фея?

— Ну, это ваш мир…

— Скорее к нему следовало бы наведаться Городской Страже.

Сьюзен огляделась. Комнатка была убогой; нечто подобное мог снять человек, не собиравшийся оставаться здесь надолго. Прогулка по полу такой комнаты во мраке ночи обычно сопровождалась хрустом извивающихся в смертельном фламенко тараканов. Просто поразительно, сколько людей проводят все свои жизни там, где совсем не собирались оставаться надолго.

Дешевая узкая кровать, осыпающаяся штукатурка, крохотное окно…

Сьюзен открыла окно, провела рукой под кар. низом и довольно улыбнулась, когда пальцы нащупали веревку, на которой висел мешочек из промасленной ткани. Она втянула мешочек.

— Что это? — спросил о боже, когда она высыпала содержимое мешочка на стол.

— Известный способ, — откликнулась Сьюзен, рассматривая свертки из мятой вощеной бумаги. — Ты живешь один, мыши и тараканы жрут все подряд, хранить еду негде… а за окном прохладненько и безопасно. Ну, более или менее. Древний прием. Смотри-ка: жесткий бекон, заплесневелая краюшка хлеба и сыр, который неплохо было бы побрить. Можешь мне поверить, ее давно не было дома.

— Неужели? Ну и что?

— Куда она могла девать зубы? — спросила Сьюзен у мира в целом и у самой себя в частности. — Что может делать зубная фея с…

Кто-то вежливо постучался в дверь.

Сьюзен открыла ее и увидела маленького лысого человечка в длинном коричневом пальто. Он держал в руках папку и нервно моргал.

— Э… — произнес незнакомец.

— Чем могу помочь? — спросила Сьюзен.

— Э… я увидел свет в окне и подумал, что Фиалка дома, — пояснил коротышка, крутя в руке привязанный к папке карандаш. — Она не принесла зубы, задолжала деньги, а еще Эрни куда-то запропал вместе со своей телегой, но мне-то нужно отчет писать, вот и заглянул по пути — вдруг она заболела или еще что случилось, и вообще, плохо, наверное, встречать страшдество одному, и к тому же больному…

— Ее здесь нет, — сказала Сьюзен. Посмотрев на нее, коротышка печально покачал головой.

— Она не отчиталась почти за тринадцать долларов, понимаете? Я буду вынужден доложить об этом.

— Куда?

— Ну, наверх, понимаете? В Шеботане как-то раз такое было: там одна девушка принялась грабить дома. Хотя мы так и не узнали, чем там все закончи…

— Кому именно вы должны доложить?

— А еще у нее были лестница и клещи, — продолжал коротышка грустным голосом, который подразумевал, что никто, никто в этом жестоком мире не способен понять, каково это: заполнять формы АФ17 в трех экземплярах. — Как я могу вести постоянный учет, если люди — это такой непостоянный и неучитываемый фактор? — Он покачал головой. — Не знаю… Я даю им работу, они думают, все ночи будут солнечными, но стоит только погоде испортиться — всё, прощай, Чарли, лучше я поработаю официанткой в каком-нибудь тепленьком трактире. А еще этот Эрни. Знаю, знаю, он не прочь выпить глоток-другой, первый — от холода, второй — за компанию, а третий — на случай, если два первых заблудятся… Все это придется включить в отчет. И кого во всем обвинят, как вы думаете? Я могу подсказать…

— Вас, естественно, — перебила его Сьюзен, почти загипнотизированная этими монотонными жалобами.

Лысину коротышки окаймляла полоска всклоченных волос, а под носом виднелись такие же всклоченные усы. И говорил он так, что всякому сразу становилось ясно: вот стоит человек, на которого падет вся вина, когда наступит конец света.

— Ага, правильно, — почему-то с неохотой согласился коротышка, как будто не хотел, чтобы даже доля сочувствия несколько скрасила очередной неудачный день. — Девушки вечно недовольны работой, хотя я беспрестанно твержу: ничего сложного тут нет, нужно только уметь подниматься по лестнице, а это куда проще, чем каждый вечер проводить, зарывшись в горы бумаг, и возмещать убытки из собственного кармана. И кроме того, должен заметить…

— Так это вы набираете на работу зубных фей? — опять перебила его Сьюзен.

О боже еще пребывал в вертикальном положении, но глаза его уже начинали стекленеть. Коротышка принял несколько горделивый вид.

— В некотором роде, — кивнул он. — В основном я руковожу массовой закупкой и отсылкой…

— Куда?

Он тупо уставился на нее. Судя по всему, заданные в лоб вопросы ставили его в тупик.

— Я контролирую только погрузку. На телегу и так далее, — пробормотал он. — Как только груз погружен и форма ГВ 19 подписана, моя работа закончена, однако, как я уже говорил, Эрни на прошлой неделе не появился и…

— То есть ради какой-то горстки зубов вы гоняете туда-сюда целую телегу?

— Ну, на ней еще перевозится пища для стражников и… Кстати, а вы, девушка, кто такая? И что здесь делаете?

Сьюзен выпрямилась.

— Ну все, мое терпение лопнуло, — сказала она, обращаясь в пространство, а потом снова наклонилась вперед. — ЧАРЛИ, О КАКОЙ ТЕЛЕГЕ ИДЕТ РЕЧЬ?

О боже поспешно отпрыгнул. Коротышка в коричневом пальто попятился от надвигающейся на него Сьюзен и прижался спиной к стенке коридора.

— Каждый вторник, — пробормотал он, — а в чем, собственно…

— И КУДА ОНА ОТВОЗИТ ЗУБЫ?

— Не знаю! Как я уже говорил…

— Когда форма ГВ19 подписана, твоя работа закончена, — произнесла Сьюзен уже нормальным голосом. — Да, да, я слышала. Как Фиалку зовут полностью? Мне она никогда этого не говорила.

Коротышка замялся.

— Я, КАЖЕТСЯ, СПРОСИЛА…

— Фиалка Бутылкер!

— Спасибо.

— А Эрни тоже пропал, — продолжил Чарли на автопилоте. — И я считаю это очень подозрительным. У него ведь жена, ну и все остальное. Впрочем, он не первый, у кого закружилась голова от тринадцати долларов и привлекательно выглядящей коленки, вот только никто не думает о том, на чью голову падут все дальнейшие неприятности, ну, то есть а что, если все мы вдруг возьмем и сбежим с чужим добром?

Он одарил Сьюзен взглядом человека, который, если б не этот назойливый мир, так в нем нуждающийся, — в общем, этот человек давным-давно писал бы портреты обнаженных женщин на каком-нибудь тропическом острове.

— А куда деваются зубы? — поинтересовалась Сьюзен.

Коротышка прищурился.

«Задира, — подумала Сьюзен. — Мелкий и скучный задира. Но чтобы найти кого-то слабее себя, ему нужно очень-очень долго искать, поэтому он отравляет жизнь любому, кто…»

— Что значит «куда»? — в ответ спросил Чарли, чувствуя себя несколько неуютно под ее взглядом.

— Тебя это никогда не интересовало? — удивилась Сьюзен и добавила про себя: «Хотя лично меня — нет. Да и всех остальных тоже…»

— Ну, это не мое дело, я просто…

— О да, ты уже говорил, — кивнула Сьюзен. — Спасибо, ты нам очень помог. Большое спасибо.

Коротышка долго смотрел на нее, а потом повернулся и ссыпался по лестнице.

— Дрянь! — вдруг воскликнула Сьюзен. — Вот ведь дрянь!

— Забавно ты ругаешься, — заметил о боже.

— Все же так просто, — продолжала Сьюзен. — Я ведь могу найти кого угодно. Это наследственное…

— Замечательно.

— Совсем нет. Ты даже представить себе не можешь, как сложно быть нормальной! Помнить то, что уже было. Спокойно засыпать. Забывать. Знать, для чего нужны дверные ручки…

«Да что ему объяснять? — подумала она, глядя на удивленное лицо о боже. — Кто-кто, а он считает нормальным блевать тем, что выпили другие».

— Пошли, — велела она и поспешила к лестнице.

Как просто стать бессмертным, ездить на лошади, все знать… Но чем чаще ты уступаешь, тем ближе тот миг, когда ты уже не сможешь выйти из этого состояния, перестанешь забывать.

Как оказалось, Смерть — это семейное.

Он даже передавался по наследству.

— И куда мы сейчас? — спросил о боже.

— В МАРИ, — ответила Сьюзен.

 

Живший в хибарке старик смущенно посмотрел на уставленный яствами стол. Он сидел на табуретке и все норовил свернуться в клубочек, как попавший в огонь паучок.

— А я было думал приготовить бобовую похлебку… — пробормотал он, глядя на гостей затуманенным взором.

— Клянусь богами! — воскликнул король, лицо которого расплылось в широчайшей улыбке. — Нельзя есть бобы в страшдество! Так недолго и беду накликать. Готов поклясться!

— Ну, не знаю… — промямлил старик, вдруг заинтересовавшись своими коленками.

— Мы устроили тебе настоящий Страшдественский пир, правда?

— И ты должен быть весьма благодарен нам за это, — резким тоном произнес паж.

— Да, конечно, вы очень добры, господа, — тихо, как мышка, произнес старик и неуверенно заморгал, не зная, что делать дальше.

— К индюшке почти никто не прикасался, мяса осталось достаточно, — сказал король. — И обязательно попробуй эту исключительно вкусную дикую утку, фаршированную лебединой печенью…

— …Я привык съедать миску бобов, а все это… мне же теперь вовек не расплатиться, — сообщил старик, опять изучая свои коленки.

— Старина, не стоит беспокоиться! — с жаром воскликнул король. — Страшдество! Я увидел в окно, как ты бредешь по снегу и спросил у молодого Жермена: «Кто этот славный старичок?» А он отвечает: «Так, один крестьянин, живущий на опушке», и тут я говорю: «Да мне теперь кусок в горло не полезет, сегодня же страшдество!» В общем, мы быстренько все собрали и отправились к тебе!

— Полагаю, ты нам крайне признателен, — подсказал паж. — По-моему, мы привнесли луч света в твой темный тоннель жизни.

— Да-да, конечно, но вот бобы — я их все приберегал для похлебки, а еще у меня в печи картошка, нашел пару картофелин в подвале, мыши почти и не погрызли. — Старик наотрез отказывался отрывать взгляд от своих коленей. — Мой отец учил меня никогда не просить…

— Послушай! — король несколько повысил голос. — Мы несколько миль тащились по глубокому снегу, и я готов поспорить, ты никогда в жизни не видел подобной еды…

Слезы стыда потекли по щекам старика. Судя по всему, ему было очень неудобно.

— Это правда, знатные господа, вы очень добры ко мне, но я не знаю, как есть лебедей и все вот это, зато если вы хотите немного бобов, вы только скажите…

— Позволь тебе объяснить, — резким тоном произнес король. — Это подарок, благотворительность. На страшдество, понимаешь? И мы хотим увидеть улыбку на твоем грубом, но честном лице — тебе это понятно?

— И что нужно сказать доброму королю? — подсказал паж.

Крестьянин опустил голову.

— 'П'сибо.

— Вот именно! — воскликнул король, откинувшись на спинку стула. — А теперь хватай вилку…

Дверь распахнулась. В лачугу в облаке снега, вошла расплывчатая фигура.

— ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?

Паж попытался вскочить и вытащить из ножен меч. Он так и не понял, как другая фигура оказалась за его спиной, но именно там она и оказалась. На плечи его легли руки, не давая ему подняться.

— Привет, сынок, меня зовут Альберт, — прошептал кто-то прямо в пажеское ухо. — Почему бы тебе не убрать меч, только очень медленно? Иначе могут пострадать люди.

Костлявый палец уткнулся в грудь короля, слишком потрясенного, чтобы что-то предпринимать.

— ЧЕМ ТЫ ТУТ ЗАНИМАЕШЬСЯ, СИР?

Король попытался сосредоточить взгляд на фигуре. Он видел что-то красное и белое, но иногда просматривалось и черное.

К удивлению Альберта, король вдруг поднялся с табуретки и попытался принять царственную позу.

— Мы занимаемся, если тебя это интересует, благотворительностью на страшдество! Но кто…

— ЧУШЬ.

— Что? Да как ты смеешь?..

— ТЫ БЫЛ ЗДЕСЬ МЕСЯЦ НАЗАД? БУДЕШЬ НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ? НЕТ. НО СЕГОДНЯ ТЕБЕ ЗАХОТЕЛОСЬ ОЩУТИТЬ ТЕПЛО ВНУТРИ. СЕГОДНЯ ТЕБЕ ЗАХОТЕЛОСЬ, ЧТОБЫ ЛЮДИ СКАЗАЛИ: «ВОТ КАКОЙ У НАС ДОБРЫЙ КОРОЛЬ».

— О нет, он снова заходит слишком далеко… — пробормотал Альберт и крепче прижал пажа к табуретке. — Сиди спокойно, сынок. Уверяю, ты не хочешь, чтобы с тобой произошло то, что может произойти, если ты будешь дергаться.

— Как бы там ни было, мы принесли больше, чем он когда-либо имел! — резким тоном заявил король. — А в ответ получили только неблагодарность…

— ЗНАЧИТ, СТАРИК ВСЕ ИСПОРТИЛ, ДА? — осведомился Смерть, склоняясь над королем. — УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ.

К удивлению короля, его тело само собой подскочило и зашагало к двери.

Альберт похлопал пажа по плечу.

— Ты тоже можешь уматывать.

— …Я никого не хотел обидеть, просто… я не привык ничего просить, — пробормотал старик, пребывая в собственном мирке и взволнованно то сплетая, то расплетая пальцы.

— Хозяин, я разберусь, если не возражаешь, — предложил Альберт. — Вернусь буквально через минуту.

«Это моя работа — находить выход из таких вот ситуаций, — подумал он. — Хозяин никогда не продумывает все до конца».

Короля он догнал очень быстро.

— Ты еще здесь, сир? Я задержу тебя не больше чем на минуту, так, мелкие детали. — Альберт наклонился к ошеломленному монарху. — Если кто-нибудь сгоряча решит натворить всяких дел, например послать сюда завтра стражников, чтобы выкинуть старика из лачуги и упрятать его в темницу… гм-м… так вот, пусть человек этот прежде сто раз подумает, потому что данная ошибка станет последней в его жизни. Ты вроде умный мужик и намеки понимаешь. — Он заговорщицки постучал себя по носу. — Счастливого страшдества.

И Альберт поспешил вернуться в лачугу.

Вся еда куда-то подевалась. Старик непонимающе таращился на пустой стол.

— ОБЪЕДКИ, — с отвращением в голосе произнес Смерть. — У НАС ЯВНО ПОЛУЧИТСЯ КУДА ЛУЧШЕ.

Он потянулся к мешку. Альберт перехватил его руку.

— Хозяин, погоди чуток. Я сам вырос в подобной хибаре…

— У ТЕБЯ, ПОХОЖЕ, СЛЕЗЫ НА ГЛАЗАХ?

— Это от радости. Давно ничего подобного не видел. Так вот…

Старик почти не слышал шепота. Он просто сидел, сгорбившись, и смотрел в пустоту.

— НУ, ЕСЛИ ТЫ ТАК УВЕРЕН…

— Был здесь, сам все испытал, глодал кости, — подтвердил Альберт. — Истинная благотворительность заключается не в том, чтобы давать людям то, что хочешь дать, а в том, чтобы давать им то, что они хотят получить.

— НУ ХОРОШО.

Смерть снова потянулся к мешку.

— СЧАСТЛИВОГО СТРАШДЕСТВА. ХО. ХО. хо.

И он достал связку колбасок. И кусок бекона. И небольшой бочонок солонины. И свиной рубец в вощеной бумаге. И кровяную колбасу. И еще несколько бочонков с жуткими, отвратительного вида потрохами (кстати, всякая основанная на свиноводстве экономика очень ценит данные… гм, органы). И наконец, с глухим стуком он водрузил на стол…

— Свиная голова… — неверяще прошептал старик. — Целая! Я столько лет не ел студня! А еще целая гора свиных копытцев! И миска топленого жира!

— ХО. ХО. ХО.

— Поразительно, — покачал головой Альберт. — Как тебе это удалось, а, хозяин? Это свиное рыло — ну вылитый король.

— ЧИСТАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ, Я ПОЛАГАЮ.

Альберт похлопал старика по спине.

— Устрой себе праздник, — посоветовал он. — А лучше два. Эй, хозяин, думаю, нам пора.

И они ушли, оставив старика изумленно таращиться на заваленный едой стол.

— БЫЛО ПРИЯТНО, ПРАВДА? — спросил Смерть, когда кабаны перешли в галоп.

— Ага, — сказал Альберт и покачал головой. — Бедняга. Бобы на страшдество? Просто беда. Совсем не та ночь, чтобы находить в своей похлебке Какой-нибудь странный боб.

— МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ПРОСТО СОЗДАН ДЛЯ ТАКИХ ВОТ ДЕЛ.

— В самом деле, хозяин?

— ПРИЯТНО ЗАНИМАТЬСЯ РАБОТОЙ, КОГДА ЛЮДИ ТАК ЖДУТ ВСТРЕЧИ С ТОБОЙ.

— А, — печально произнес Альберт.

— КАК ПРАВИЛО, ЛЮДИ МОЕМУ ПОЯВЛЕНИЮ НЕ РАДУЮТСЯ.

— Это понятно.

— ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ОСОБЫХ И КРАЙНЕ НЕСЧАСТЛИВЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ.

— Ты абсолютно прав, хозяин.

— И МНЕ ОЧЕНЬ РЕДКО ОСТАВЛЯЮТ БОКАЛ ХЕРЕСА. СОБСТВЕННО, НИКОГДА.

— Я так и думал.

— ЧЕСТНО ГОВОРЯ, Я МОГУ ПРИВЫКНУТЬ…

— А вот этого не стоит, хозяин, — торопливо произнес Альберт, которого совсем не радовала перспектива стать вечным эльфом Альбертом. — Потому что мы вернем Санта-Хрякуса, верно ведь? Ты же сам говорил. И юная Сьюзен подсуетится…

— ДА. КОНЕЧНО.

— Хотя ты, разумеется, ни о чем ее не просил. — Чувствительные уши Альберта не уловили особого энтузиазма в голосе Смерти.

«О нет, только не это…» — подумал он.

— Я ВСЕГДА ЧЕСТНО ВЫПОЛНЯЛ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ.

— Да, хозяин, да. — Сани неслись по небу.

— Я ВСЕ КОНТРОЛИРУЮ И ТВЕРД В СВОЕЙ ВЕРЕ.

— Тогда нет никаких причин для беспокойства, хозяин.

— ТЫ ПРАВ. БЕСПОКОИТЬСЯ НЕ О ЧЕМ. ЕСЛИ БЫ У МЕНЯ БЫЛО ИМЯ, «ОБЯЗАННОСТИ» СТАЛО БЫ МОИМ ОТЧЕСТВОМ.

— Отлично сказано, хозяин.

— И ВСЕ ЖЕ…

Альберт напряг слух, и ему показалось, что до него донеслось печальное, очень тихое:

— Хо. Хо. Хо.

 

Праздник был в самом разгаре. Все здание ходило ходуном.

— Очень энергичные молодые люди, — сказал о боже, осторожно переступая через мокрое полотенце. — А женщин сюда пускают?

— Нет, — ответила Сьюзен и прошла сквозь стену в кабинет управляющего.

Группа молодых людей прокатила мимо бога похмелья здоровенную бочку с пивом.

— Утром вам будет очень плохо, — предостерег их Перепой. — Крепкие спиртные напитки — весьма коварная штука.

Юноши водрузили бочку на стол и выбили пробку.

— Кто-нибудь обязательно заболеет! — попытался перекричать шум о боже. — Надеюсь, вы это понимаете? Считаете это крутым — напиваться до состояния скотов… вернее, до состояния, до которого может опуститься скот, если вдруг напьется?

Юноши удалились, забыв у бочки одну кружку с пивом.

О боже бросил на нее взгляд, потом поднял и понюхал.

— Бр-р!

Из стены снова появилась Сьюзен.

— Его не было здесь… Что ты делаешь?!

— Ну, мне вдруг захотелось узнать, каково оно на вкус, — виновато пояснил о боже.

— Ты не знаешь вкус пива?

— Когда оно попадает в рот нормально, снаружи? Нет, не знаю. Тот вкус, что ощущаю я, несколько отличается от первоначального, — уныло заметил он. Снова поднеся кружку ко рту, бог похмелья сделал глоток, потом еще один и еще. — Честно говоря, не понимаю, и что люди в нем находят?

Он перевернул пустую кружку вверх дном.

— А выливается оно вот из этого крана. Знаешь, впервые в жизни мне хочется напиться.

— По-моему, ты постоянно пребываешь в этом состоянии, — рассеяно заметила Сьюзен.

— Я был пьян. Ну, до… — возразил о боже. — Кажется, я все объяснял…

— Его не было здесь уже пару дней, — продолжала Сьюзен. — Это странно. Кроме того, он не сказал, куда уходит. После вечера, помеченного в записной книжке Фиалки, его никто не видел. Хотя он оплатил комнату за неделю вперед — я посмотрела журнал.

— А ключ от комнаты ты взяла? — спросил о боже.

— Ключ? Зачем?

 

Господин Белолилий обитал в небольших размеров комнатке, что, впрочем, было неудивительно. Удивительным было другое: абсолютная чистота, царившая в комнате, аккуратно застеленная постель и чисто вымытый пол. Невозможно было бы даже представить, что в этой каморке кто-то жил, если бы не… На грубом столике рядом с кроватью стоял небольшой, достаточно примитивно выполненный портрет бульдога в парике, хотя при ближайшем рассмотрении выяснилось, что на самом деле это портрет женщины. Эту предварительную гипотезу в какой-то мере подтверждала надпись, сделанная на обратной стороне портрета: «Хорошему мальчику от мамы».

Рядом с портером лежала книга. «Интересно, какие книжки может читать человек типа господина Банджо?» — невольно подумалось Сьюзен.

Книга состояла всего из шести страниц. Именно такие книги предназначаются для приучения детишек к печатному слову: вот мама, вот рама, ну и так далее.

На каждой странице располагалось не более десятка слов, тем не менее между четвертой и пятой страницами была аккуратно вложена закладка.

Сьюзен взглянула на обложку. Книга называлась «Добрые Скаски». На обложке были изображены голубое небо, зеленые деревца и неестественно розовощекие дети, игравшие с веселой собачкой.

Книга выглядела так, словно ее читали часто, хотя и медленно.

И все. Больше никаких улик.

Тупик.

Впрочем, возможно и нет…

На полу рядом с кроватью валялась словно случайно оброненная серебряная монетка достоинством полдоллара.

Сьюзен подняла ее и подкинула. Потом внимательно посмотрела на о боже. Набрав полный рот пива и гоняя его от щеки к щеке, о боже задумчиво таращился в потолок.

Она прикинула его шансы на выживание в страшдественском Анк-Морпорке, особенно если перестанет действовать лекарство. В конце концов, бог похмелья существовал лишь для того, чтобы мучиться головной болью и блевать. В мире существовало крайне мало вакансий, которые могли занять существа с подобной квалификацией.

— Слушай, ты когда-нибудь ездил на лошади? — спросила она.

— Не знаю. А что такое лошадь?

В темных глубинах библиотеки Смерти раздался скрип.

Совсем негромкий, но явственно слышимый в таинственном безмолвном царстве книг.

Считается, всякая человеческая жизнь — это ненаписанная книга. Так вот, именно тут эти книги и писались.

Скрип стал более громким и ритмичным, он повторялся через равные промежутки времени.

Книга на книге, полка на полке… и в каждой книге на странице постоянно изменяющегося настоящего сами собой возникают слова, описывающие чью-то жизнь…

Скрип вынырнул из-за ближайшего угла.

Как оказалось, издавала его шаткая конструкция в несколько этажей высотой. Она была похожа на открытую со всех сторон осадную башню. У основания между колесиками были установлены педали, которые и приводили в движение всю конструкцию.