МОЕМУ ПЕРВОМУ ОРГАЗМУ!!!!!!!!!!

Я не ожидала, что потеряю дар речи, но так получилось, причем аж на несколько часов. К счастью, что удивительно, Мартину тоже, казалось, требуется время чтобы прийти в себя. Ни один из нас не говорил после этого, ни в бухте, не по дороге обратно к гольф-карам и не по пути к поместью.

Несмотря на это, некоторые барьеры между нами были разрушены, потому что он, как мне кажется, стал чувствовать себя свободнее, целуя меня, прикасаясь ко мне, как и когда ему хочется, а я позволяю ему, просто напросто, потому что мне необходима после-оргазменная уверенность и прикосновения. Это чувствовалось таким необходимым и естественным, и я жаждала этого.

Не говоря ни слова, он завязал веревочки на купальнике и окружил мою грудь и плечи горячими поцелуями — лаская мое тело, словно оно принадлежит ему, и с которым он может играть и исследовать, как ему нравится. Когда мы покинули бухту, он поднял меня на руки и целовал меня, пока я цеплялась за него, задыхаясь. Во время поездке на гольф-каре, он положил руку на мое бедро в собственническом жесте, а пока мы шли к дому, он жадно гладил мою задницу.

Оказавшись внутри, он поймал меня за руку и развернул меня вокруг, пока мы не были прижаты друг к другу от колен до груди, и снова поцеловал меня, его руки поглаживали мою шею, плечи, руки, талию и бедра.

Когда мы наконец-то разъединились, на его лице была самодовольная улыбка, а глаза сверкали так же, как и в бухте.

После чего он сказал.

— Иди приведи себя в порядок. И возьми это.

Я взглянула на корзинку, которую он держал. Это был пикник, а мы не ели. Я взяла ее и снова посмотрела на него.

— Тебе нужно что-нибудь поесть, — сказал он.

Я послушно кивнула.

Он широко улыбнулся.

— Ты когда-нибудь заговоришь снова?

Я моргнула, пожав плечами, как бы говоря: «Я не знаю».

Говорить? Говорить? Что это?

Он рассмеялся, освободив меня от объятий, и поцеловал в макушку. Его глаза светились счастьем, когда он бросил мне вдогонку:

— Увидимся за ужином.

Но я не видела его за ужином. Я ела в моей комнате с Сэм, потому что мой разум наконец-то понял, что произошло, пока я принимала душ. Я чувствовала боль между ног, и реальность обрушилась на меня, словно бурный водопад. Мир резко сфокусировался. Я оперлась о стенку душа, чтобы успокоиться.

Его пальцы не были нежными, отсюда и болезненность. И когда я размышляла о произошедшем в бухте, я узнала кое-что о нем: его прикосновения, его слова, его поцелуи были властные, сильные, доминирующие. Он возможно и подарил мне мой первый оргазм, но и забрал кое-что.

И он знал это. Он знал это до того, как все случилось.

Вдобавок к моему запутанному состоянию, я увидела в зеркале ванной, что он оставил следы от своих укусов и посасываний на моей коже — два на шее и один внизу на правой груди. Они выглядели как доказательства. Словно были сделаны целенаправленно.

Мне нужно время, чтобы хорошенько обдумать произошедшее, принять то, что произошло и решить, что это значило, чтобы понять, почему я позволила этому случиться и определить хорошо ли это или плохо.

Я не паниковала. Но я помнила, что кровь тысячи девственниц была принесена на алтарь его сексуального мастерства.

Холодный комок из путаницы и беспокойства, образовался в моем животе, пока я одевалась в спортивные штаны и широкую футболку.

Сэм пришла около часа назад — и нашла меня лежащей на моей огромной кровати, свернувшись в клубок и смотря через окно на море. Я знала, что она заметила фиолетовые следы на моей шее, она, казалось, поняла, что я не хочу говорить, и я была благодарна, когда она предложила поужинать в комнате, а потом позаниматься. Я принесла мои тетради специально для занятий, к которым у меня нездоровая привязанность.

Мои тетради успокаивали меня. Просто посмотрев на написанные моей рукой заметки, я как бы возвращалась в день лекции. Это придавало мне уверенность, заставляя чувствовать себя так, словно я смогу без труда получить высшую оценку по тесту. Они были для меня мозгом, как шпинат для моряка Попая.

На самом деле, я просто не хотела, чтобы товарищи по команде Мартина увидели засосы, очевидное свидетельство того, что мы делали. Я не сожалела или стеснялась, но для меня это было личным, неприкосновенным. Я не хотела делиться тем, что произошло, в комнате полной незнакомцев, особенно с взглядом Бэна, словно холодный душ.

Поэтому, Сэм и я сидели на балконе и жевали запеченный лосось с листьями салата и со спаржей, среди глав и записей по векторным исчислениям и европейской истории. На закате мы пошли погулять по пляжу. Она рассказала мне, как провела день, как плавала с Эриком, после чего убедила его сыграть в теннис.

Конечно же, она надрала ему задницу.

Я не спрашивала ее, нравится ли он ей, а она не спрашивала, что произошло с Мартином. Во многих отношениях мы с Сэм были похожи. Когда дело касалось реальных чувств, мы обе не могли сформулировать свои мысли в слова. Я думала, что требуется время, чтобы понять собственную ерунду, прежде чем делиться с кем-то об этом.

Во время нашей прогулки мы решили снова спать вместе, поэтому она пошла искать свою пижаму, пока я взяла лоток с нашими грязными тарелками и бродила по дому в поисках кухни. Мне был необходим чай, не говоря уже о печенье.

На кухне я столкнулась с шеф-поваром, краснощекой, рыжей, с красным носом в свои шестьдесят, по имени Ирма и с ее помощницей Тамрой, такой же краснощекой, рыжей и с красным носом, лет сорока. Как я подозревала, она была дочерью Ирмы. Они мягко уверили меня, что сами помоют мои тарелки и принесут чай, молоко и печенье. Я попросила показать мне дорогу к моей комнате, и Тамра предложила помочь.

По моей просьбе она показала мне самый короткий путь, и внезапно мне захотелось сделать несколько тайных вылазок на кухню во время моего пребывания здесь. Я расспрашивала ее о доме, пока мы шли и узнала, что он был приобретен мистером Сандеки старшим — отцом Мартина — десять или около того лет назад. Персонал перешел с домом. Я также узнала, что Тамра была разведена и бездетна, и начала работать со своей матерью около четырех лет назад.

Они жили в доме для персонала почти круглый год и обеспечивались всем необходимым, как и остальной персонал — большинство из них тоже работали весь год. Впрочем, митер Томпсон и миссис Гринстоун были также ответственны за другую недвижимость в Англии, Италии, Швейцарии, Таиланде, Японии, Новой Зеландии и США. Они путешествовали с семьей и всегда готовили дома для Мартина и его родителей, куда бы они ни поехали.

Мы повернули в длинный коридор, который вел к моей комнате, когда Тамра остановилась — замолчала — внезапно сделав шаг назад.

— Ох! Мистер Сандеки, — Тамра повернулась ко мне, послав напряженную улыбку, после чего развернулась и ушла, не сказав ни слова.

Я смотрела ей вслед, немного озадаченно, чего это вдруг она сбежала от своего работодателя.

Когда я повернулась к моей двери, то поняла почему. Глаза Мартина были как глубокие синие водоемы, в которых плескалась буря, а его челюсть была крепко сжата в мрачную линию.

— Где ты была?

Мои брови взлетели вверх — потому что от его требовательного вопроса мне захотелось врезать ему — но потом я вспомнила, что у нас с ним была интимная близость и я не пришла на ужин, как мы договорились.

Кроме того, несмотря на его сварливый тон и лицо, мое тело, видимо, хотело, чтобы он снова грубо обратился ко мне, потому что оно растаяло и словно пело под его угрюмым, недовольным взглядом.

Я выпрямила спину, давая себе мысленно пощечину, чтобы здраво мыслить и подняла подбородок.

Потом постаралась, чтобы мой голос звучал любезно и спокойно.

— Я развлекалась с прислугой.

— Развлекалась, — повторил он безэмоционально. Но я видела, как его словно гранит, напряженная челюсть расслабляется, а глаза теряют сердитый блеск.

— Да. Развлекалась за печенье. Я блуждала по коридорам, пока не наткнулась на кухню, — сказала я, небрежно подходя к нему, после чего открыла дверь в комнату, оставив ее открытой в безмолвном приглашении.

Он принял приглашение и закрыл дверь, последовав за мной. Я слышала, как он вздохнул, прежде чем потребовал:

— Почему ты не пришла на ужин?

— Мы с Сэм решили немного позаниматься. И я устала, — я подошла к зоне отдыха у большого окна и плюхнулась в кресло, улыбнувшись ему дружелюбно. — Как парни? Оправились от опасного путешествия на частном самолете, лимузине и яхте, и после утренней тренировки?

Некоторая резкость вновь появилась в его взгляде и он скрестил руки на груди.

— Ты предпочитаешь летать коммерческими рейсами?

— Конечно, нет. Я предпочитаю вообще не летать. Я бы предпочла, чтобы ты телепортировал меня в следующий раз, когда мы возьмем отпуск в рай.

Наконец он немного улыбнулся и подошел к месту, где я сидела. Мгновение он смотрел на меня в тишине, после чего занял кресло рядом со мной. Он развалился в нем, привлекательно вытянув длинные конечности.

— В следующий раз? — спросил он и я была рада услышать в его голосе намек на поддразнивание.

— Конечно. Я решила, что мы с тобой будем лучшими друзьями так долго, сколько ты сможешь поставлять мне запеченный лосось.

— И печенье.

— Да. И печенье, — я наклонилась, облокотившись о мягкий подлокотник кресла, рассматривая его красивые черты, и увидев, что он тоже смотрит на меня пристально.

Его рот скривился в усмешке, что полностью отразилось в его взгляде.

— И уроки танцев?

Я поднялась выше, мои глаза встретились с его, потому что под уроками танцев он подразумевал оргазм. Возможно взаимные оргазмы. И их подразумевалось много.

Я сглотнула, тепло окутало мою грудь и шею. Холодная глыба в моем желудке, казалось, раздувалась и давила на мои легкие. Я думала об отметинах на моей коже и боли между ног, которая напоминала о том, насколько физическая близость с Мартином была волнительна и доставляла удовольствие, хоть и была вместе с тем чрезмерно интенсивна и немного пугающе. Возможно, слишком интенсивна.

Он потянулся к моей руке, которой я подпирала щеку и я напряглась, выпрямившись, а затем отодвинулась, вместо этого скрутив пальцы вместе на коленях. Я отвела взгляд, уставившись в пол.

Молчание затянулось, пока я придумывала, что сказать, как ответить. Это было проблематично, потому что я не знала, что сказать.

— Посмотри на меня.

Я попыталась опять сглотнуть, но безрезультатно, и лишь судорожно вздохнула.

— Мартин... — закрыла лицо руками. Щеки горели и я покачала головой.

— Кэйтлин, если ты скажешь мне, что сожалеешь о том, что случилось... — его голос был низким, жестким и едва контролируемым.

— Я не сожалею, — сболтнула я, потому что это была правда. Я не сожалела об этом. Мне понравилось, очень. И я бы хотела сделать это снова.

Я посмотрела на него сквозь пальцы и увидела, что он смотрел на меня: челюсть напряжена, в глазах ярость. Когда я заговорила, мой голос был приглушенным из-за ладоней, прижатых ко рту:

— Я не сожалею об этом. Но я не знаю, как себя чувствовать после этого, потому что это было немного страшновато.

Его взгляд сдал задумчивым, как будто он копался в своей памяти, и я заметила, как его лоб покрылся морщинками беспокойства.

— Страшновато? Как что?

Я попыталась отстраниться от разговора и подойти к этому с прагматичным анализом.

— Ну, я думаю, что первый настоящий "сексуальный опыт" для девушки всегда немного страшновато, и это так. Но еще... ну... немного больно. И ты оставил синяки на бедре и укусы на шее. Ты был очень настойчивым, и мне очень понравилось, но ты был не очень... нежным.

Он быстро моргнул и что-то вроде тревоги омрачило его лицо. Он рассматривал меня с задумчивым недовольством. Затем его голова упала обратно на подушку кресла, и грудь поднялась в глубоком вздохе.

— Черт побери.

Он выглядел злым.

—Ты... злишься? — спросила я, мои руки сжимали колени, пока я рассматривала его лицо, ища подсказку. Я не верила в то, что он злился. Ради всего святого, я была новичком в этом, во всем этом.

Он закрыл глаза почти на пять секунд, после чего сказал:

— Я не хотел обидеть тебя, никогда. Я не хотел сделать тебе больно.

Я осмотрела его, каким он был расстроенным и поняла, что его раздражение было направлено на себя.

— Может быть, я имею в виду, ты можешь быть не таким грубым?

Он поднял голову, открыв глаза и я увидела его решимость, прежде чем он заговорил.

— Да. Даю тебе слово. Этого больше не повторится.

У меня такое чувство, будто он разочарован в себе... очень любопытно.

— Я не совсем так выразилась. Я имею в виду, — я прочистила горло, пытаясь успокоить нервы, потому что было странно проводить послеоргазменый анализ с Мартином Сандеки, — так, чтобы было все ясно, это было хорошо. Это было очень хорошо. Мне понравилось все, что произошло... ранее. Моим трусикам тоже. Но так же сильно, как мои трусики хотят продолжать это, я новичок во всем этом, — акцентировала внимание, размахивая руками вокруг моего таза, после чего жестикулируя в сторону его тела.

Его тревога сменилась весельем.

— Я знаю.

— Я не говорю, что грубо было плохо, я не хочу исключать эти эпизоды в будущем — если они вообще будут, эти эпизоды — но пока я хочу, чтобы грубости было не слишком много.

Его взгляд внезапно стал горячим, глаза сузились. Я проигнорировала это, потому что сама мысль о грубости Мартина была... возбуждающей. Я стремилась продолжить:

— Я предлагаю, что если это произойдет снова...

— Когда это произойдет снова.

—...ты не будешь торопиться, пока я не узнаю, как это сделать.

Он кивнул и я была рада увидеть, как он немного расслабился.

Мы не отрывали друг от друга взгляда, а воздух становился все густым и тяжелым. Он смотрел на меня, будто представляя будущие эпизоды, планирование и подготовку к ним.

— Я просто хочу...

— Чего ты хочешь?

Внезапно одна идея пришла мне на ум и я приняла ее, прежде чем успела подумать о последствиях. Я предполагала, что он сразу же отвергнет ее, поэтому сразу же выпалила.

— Черт возьми, давай. Если мы собираемся дать этому шанс, нужно на самом деле это попробовать. Я думаю, нам нужно отбросить осторожность и назваться, наконец, парнем и девушкой. Ола, ты встречалась с Мартином? Он мой парень. Я Паркер, его девушка. Мы будем вместе в библейском смысле этого слова, без клятв.

Он смотрел на меня в течение пяти секунд, очевидно, застигнутый врасплох моим предложением, но потом удивил меня, подавшись вперед, и уверенным, плавным движением поднял меня к себе на колени. Я оступилась и упала на него. Руками он обхватил мое лицо, большими пальцами поглаживая линию челюсти, его глаза почти благоговейно смотрели за продвижением его пальцев к моим губам.

— Паркер, — его голос звучал ворчливым шепотом, сдобренный предупреждением, — не говори, если не имеешь этого в виду.

Вот дерьмо. Блеф называется.

Я облизнула губы — нервная привычка — у которой был побочный эффект, от этого его глаза цвета морской волны становились темнее. Он выглядел... ненасытным.

— Мартин, ты сошел с ума. Тебе не нужна девушка.

— Я хочу тебя.

Гах! Правильные ощущения!

Он чувствовал себя комфортно, касаясь меня, многое стало понятно. Но я не решалась коснуться его. Я не хотела, прикасаться к нему, когда он на самом деле не был моим, потому что, когда все это закончится, я больше не позволю себе прикоснуться к нему. Тогда я кое-что потеряю.

Поэтому, я скрестила руки на груди и покачала головой.

— Давай поговорим о том, какие мы разные, — сказала я, надеясь, что обоснованная аргументация заставит его отказаться от этой навязчивой идеи.

Опять он сжал зубы, его руки оторвались от моего лица и обернулись вокруг меня, будто удерживая от побега.

— Вернемся обратно в лимузин, — сказала я, укрепляясь в своей решимости, — и потом в лодке и когда мы покинули пристань, ты кидал на парней странные взгляды, чтобы они не разговаривали со мной.

Мартин уставился на меня, ничем не выдавая своих мыслей.

— Я точно уверена, что ты... ну, заинтересован во мне и это не платонически. Поэтому, твое поведение говорит о том, будто ты метишь свою территорию. У меня не было парня до этого, но, возможно, я неправильно понимаю ситуацию...?

Он прочистил горло снова.

— Ты — нет.

— Мне не нравится это.

— Тебе это не нравится?

— Нет. Не нравится. Заставляет меня чувствовать себя, будто китайские объедки, и ты не хочешь, чтобы кто-то попробовал меня.

— Я не хочу, чтобы тебя кто-то пробовал.

— Но я не еда. Я сама могу решить, кто может, а кто нет.

— Я думал, что большинству девушек нравится, когда парень собственник.

— Правда? — спросила я, потому что я правда так не думала, после чего покачала головой. — Нет. По крайней мере... ну, по крайней мере, я так не думаю, не так. Это как, почему я хочу быть с кем-то, кто не доверяет моей преданности? Я не буфет. Парни не могут попробовать меня, только потому, что я стою здесь. Я выбираю тех, кто будет есть мою лапшу.

— Я доверяю тебе, — сказал он быстро, его взгляд метнулся ко мне и обратно. — После вечера пятницы, то, что ты сделала, думаю, я доверяю тебе больше чем кому-либо.

Ох, гхм! Он говорил так... искренне. Это причиняло боль, потому что я верила ему и от этого становилось так грустно. Как такое возможно, что я самый надежный человек в его жизни? Насколько это надрывает сердце?

Неспособность сдержаться, вызванная внезапным желанием прикоснуться к нему, заставило меня положить руки ему на плечи.

— Мартин, просто у меня мало опыта в знакомствах или общении с парнями. У меня был один, но он был... ну, в общем, не в счет. Я на самом деле не уверена, как это работает...

— У меня еще меньше опыта, чем у тебя.

Я уставилась на него.

— Это ложь.

— Нет. Это не так. Я никогда... — он прочистил горло, —...ты первая девушка, которую я хочу... вот так. — Это звучало так, будто он разочарован, и его пальцы впились в мое бедро и ребра, где он обнимал меня. Когда он заговорил, это был как сквозь стиснутые губы. — Я бы хотел, чтобы ты была не такая упрямая.

— Не всегда будет только по-твоему.

— Я знаю это. Если бы я делал все по-своему, мы бы уже были голыми в океане или... черт, делали кое-что другое, а не обсуждали причины, почему ты не думаешь, что это сработает.

Мне инстинктивно хотелось успокоить его, подавшись вперед облегчить его плохое настроение, пообещав, что я не буду такой упрямой и просто представлю, что все это моя реальность. Но я не могу игнорировать разум и логику, даже если я польщена его замашками пещерного человека, собственнической раздражительностью и очевидно навязчивой идеей.

Но также... образ плавающего нагишом Мартина был равен лучшему образу перед сном.

Тепло пробежало по моей шее и щекам, и я зажмурила глаза, сделав глубокий вздох. Я надеялась собраться с мыслями, потому что прямо сейчас я думала о купании голышом с Мартином в нескольких сотен ярдов в Карибском море.

— А теперь ты покраснела, — это прозвучало безрадостно. Он говорил разочарованно и обиженно.

— Чего ты ожидал? — спросила я и открыла глаза. — Я не привыкла к такому. Займет некоторое время, чтобы привыкнуть к мысли, что ты заинтересован во мне. Черт побери, прошло всего сорок восемь часов, а мы даже не встречаемся...

— Мы встречаемся. Запомни, мы будем есть такос и у нас будет много уроков танцев, — его глаза рассматривали проявления любви на моей шее, и он ухмыльнулся. Это была удовлетворенная, довольная ухмылка.

Дурацкая ухмылка.

— Ну, будущие такос, несмотря на то что, — я стратегически и упорно проигнорировала его замечание по поводу уроков танцев, — я знаю, что я не твоя девушка, и даже если бы я ею была, я не хотела бы, чтобы на меня мочились.

Мартин поперхнулся воздухом, уставившись на меня «ты ненормальная» взглядом.

— Мочились?

— Ну, знаешь в переносном и буквальном смысле. Если мы дошли до того места, где мы должны быть "связанны", — я показала в воздухе кавычки, чтобы подчеркнуть, что слово связанны, странное, но подходит данной ситуации. — Я не думаю, что буду счастлива с тобой, метящим свою территорию, если какой-то парень ведет себя неподобающим образом со мной, я сразу пошлю своему бойфренду знак.

Он уставился на меня изучающим взглядом. После кивнул:

— Хорошо. Если я проведу завтра весь день не... помочившись на тебя, — его губы дрогнули, но он быстро убрал это выражение, — если я сделаю это, ты пойдешь со мной на вечеринку завтра вечером.

То, что должно быть просьбой или вопросом прозвучало как заявление. Я смотрела на него. И ненавидела эту его часть.

Но он выглядел... как ни странно, надеющимся.

Надеющийся Мартин Сандеки заставлял мое сердце плавится. Его выражение плюс ощущение его вокруг меня означало, что у меня нет выбора.

— Отлично, — я вздохнула, стараясь не походить на недовольного подростка, что по большей части получилось. — Я пойду.

 

ГЛАВА 11: Стехиометрия: Расчеты по химическим формулам и уравнениям

Мартин не показывал своих прав на меня. На самом деле он даже не смотрел на меня и не заговаривал со мной в течение всего дня.

Как и вчера, парни рано встали, чтобы потренироваться, Сэм и я заняли наши места на пляже, а они пришли после обеда поесть. Я ушла, как только пришел Бэн. Из-за него я чувствовала себя неловко и мерзко — хоть и знала, что я сама была тому виной. Знала, что мне нужно было его игнорировать, но не смогла. Поэтому и ушла.

Прогуливаясь вокруг дома, я ждала Мартина, чтобы сыграть ему. Но он не пришел. Я нашла музыкальный зал — да, в этом месте был собственный музыкальный зал, с золотыми пластинками, подписанными легендами рок и кантри музыки, вывешенные на стене, подписанные концертные плакаты и фотографии высокого, долговязого, красивого чувака рядом с несколькими известными музыкантами и знаменитостями.

Я узнала в долговязом чуваке отца Мартина и про себя отметила, что у него были такие же губы и густые волосы. Они были, вероятно, одинакового роста. Но, на этом сходство, казалось, заканчивалось. После просмотра фотографий несколько раз, я протестировала пианино — его нужно было настроить — и обнаружила три красивых гитары Гибсон вдоль стены, после чего вернулась к себе в комнату и читала.

Потом я сделала домашнее задание по химии.

Потом поспала.

Проснулась я на мужчине.

Сначала я ничего не поняла в путанице после сна. Но когда пришла в себя, то поняла, что развалилась на жесткой груди, а его пальцы играли с моими волосами, поглаживали мою шею и щеки, закручивая, потягивая и слегка подергивая мои волосы.

Я напряглась и подскочила, подняв кулаки вверх, чтобы защитить свою честь и увидела Мартина, поднявшего руки вверх, будто он сдавался.

— Ух, ты! — его глаза были огромными и он испуганно улыбался. — Ты всегда так подпрыгиваешь сразу после сна?

— Как кто? Задира? — мой голос был скрипучим, все еще во власти сна.

— Да, как задира.

Я надулась, опустив кулаки на колени.

—Нет. Только когда нахожу в своей постели Мартина Сандеки.

— Приятно узнать. — его губы скривились и он осмотрел сверху вниз мои формы. — Я удостоверюсь, что надел защитный костюм, когда буду находится в твоей постели.

— Вероятно, стоит носить его и вне постели.

— Я всегда использую защиту, — он многозначительно поднял брови.

Стоп.

Я моргнула.

Ох... и поняла.

Странно, но я не покраснела. Просто сощурилась и кинула на него «я не впечатлена» взгляд, от чего он рассмеялся.

— Ты такой парень, — я неохотно улыбнулась.

— Что ты знаешь о парнях? — он переместился на кровати, поднимаясь и располагая руки за подушкой.

— Безусловно, немного. Мой папа не очень-то парень.

— Что нравится твоему отцу? — заинтересовался Мартин, его лицо внезапно оживилось.

— Ну, давай посмотрим. Он ученый. Всегда теряет вещи. У него всегда разные носки. Любит бейсбол, но плохо играет. Пытается научить меня играть в софтбол. Я всегда украдкой беру мой Геймбой из сумки для тренировок, прячусь за трибунами и играю в Марио.

— И он сильно давит на тебя?

— Нет. Вообще-то нет. Я думаю, ему просто нравится болеть за меня... если быть честной. Он всегда снимает мероприятия, церемонии и всякое такое. Он вряд ли есть на фотографиях. Я просмотрела мои фотографии с выпускного и поняла, что их больше тысячи и его нет ни на одной. Так что я надела свою шапочку и мантию, сделала такую же прическу — с помощью Джорджа — попросила фотографа прийти домой, чтобы у нас получились хорошие снимки.

— Кто такой Джордж? Твой бывший парень? Один из тех, кто не умеет дурачиться?

— Нет, — я посмотрела на Мартина, покачав головой на его выходку. — Джордж персональный ассистент моей мамы, он мне как старший брат.

— Хмм... — глаза Мартина сузились, рассматривая меня, потом он спросил, — твоему отцу понравилось? То, что ты сделала?

Я кивнула, улыбаясь воспоминаниям.

— Да. Понравилось. Он аж расплакался. Чуть-чуть. Последний раз, когда я была у него на работе, я видела, что он повесил не меньше шести фотографий у себя в офисе, — я беззаботно рассмеялась, качая головой. — Он дурень.

Мы долго молчали, просто смотрели.

Я прочистила горло и отвела взгляд, находя этот милый, уютный, странный момент более сбивающим с толку, чем те горячие дискуссии, которые были до этого. Это чувствовалось так, будто могло привести к чему-то нормальному и стабильному. Мы были просто Мартин и Кэйтлин, которые разговаривали, разделяя совместные моменты, как нормальные люди. Не так, как бы сделал миллионер плэйбой.

— Итак, а что насчет твоего отца? — спросила я, потому что мне было любопытно. Я знала много об отце Мартина, потому что он был гением, тошнотворно богатым, и, казалось, всегда мелькал в новостях с новой моделью или актрисой.

— Мой отец... — улыбка покинула его глаза, а та, что осталась на его губах была фальшивой.

— Да. Мужчина, который воспитывал тебя.

Он рассмеялся невеселым смехом и закрыл глаза.

— Он не воспитывал меня.

Я изучала его черты — его полные, сладкие губы, сильную челюсть, высокие скулы и длинные ресницы — его идеальные черты. Такой идеальный. Я подумала, какого это быть таким идеальным или, по крайней мере, казаться таковым для остального мира. Мне казалось, что идеальный — слово и все, что под этим подразумевается — чувствуется словно клетка, ограниченная полом и потолком.

— Расскажи мне о нем, — сказала я, зная, что давлю на него.

Мартин открыл глаза и горечь, которой не было в последнее время, пока мы были вместе, появилась снова. Утомленный придурок Мартин.

— Он не пришел на мой выпускной вообще.

Я заморгала.

—О…

— Нет. Он сказал позже, что это, потому что я не выступал с речью, но я думаю это, потому что он просто забыл. Этого нет в его приоритетах.

— О… — повторила я, потому что не была уверена, что еще сказать. Его глаза были словно закрыты, защищаясь, насмехаясь — онибудто говорили, как я посмела жалеть его. Я бы не стала. Или вернее, я не показывала этого.

— Он умнейший человек в мире, ты знаешь это? Он прошел все испытания, не важно, блять, что это означает и в целом он самый умный.

Я положила руки на его бедро и сжала.

— Есть что-то большее, чем быть просто умным, Мартин.

— Это так, — признал он, его глаза сфокусировалиcь на чем-то за моим плечом, пока он обдумывал мои слова.

Осмелев, я добавила:

— Я не думаю, что все эти тесты проверяют родительский ум, или приоритетный ум или цените-своего-невероятного-сына ум, потому что если бы они проверяли, он бы не сдал их.

Его блестящий взгляд сосредоточился на мне и я была очень удивлена тем, что горечь пропала из него, оставив только печаль и укравшую дыхание уязвимость.

— Ты хороший человек, Кэйтлин, — он нахмурился, глядя на меня, словно я головоломка или единорог, типа "хороший человек" бывает только в сказках.

Я открыла рот, потом снова закрыла, потом открыла снова:

— Спасибо. Ты тоже, Мартин.

Он ответил кривой ухмылкой и его глаза переместились к моей шее, где остались фиолетовые следы после нашей прогулки в бухту.

Нормальный и комфортный разговор привел нас, как всегда, к сексуальному напряжению. От его полуприкрытых веками глаз стало жарко, а интенсивность этого взгляда разожгла огонь в моих трусиках. Он всегда создавал пожар в моих трусиках. Образно говоря, горелка Бунзена всегда горела.

— Ты никогда мне не врала раньше, — сказал он, его голос был страстным и поддразнивающим.

— Я еще не врала тебе.

— Паркер, — он посмотрел на меня знающим взглядом.

— Что?

— Я не такой хороший. Ты знаешь это, помнишь? Ты называла меня хулиганом, придурком.

— Ну, ты был добр со мной, насколько я знаю.

— Я бы хотел сделать больше хороших вещей, лучших, если ты позволишь мне...

Я горела. Мои щеки пылали. Мне нужно было оценить и контролировать свое дыхание. Болезненность между ног была наилучшим напоминанием о хороших вещах, которые он делал, но были еще и отметины на шее.

— Больше никаких засосов, — сболтнула я.

Его глаза расширились, когда он усмехнулся:

— Почему нет?

— Тебе нравится оставлять засосы?

— Черт, да.

Я закатила глаза.

— Я раскушу твой блеф. Я оставлю тебе засос.

Он вытянул руки по бокам, будто предлагая себя.

— В любое время, ягненочек.

— Я сделаю это на твоей заднице, настолько большой, что ты не сможешь сидеть, — я сузила глаза, указывая на него.

Он застонал, как голодный человек, воспринимая укус, будто восхитительный десерт, будто сама мысль была приятной, не говоря уже о процессе.

Я, издеваясь над ним, фыркнула:

— Ты дурак.

Он сел, подвинувшись туда, где я сидела, одной рукой скользнув по моему бедру под мои хлопковые шортики, а другой рукой заправил волосы мне за ухо. Его глаза выглядели заботливыми и немного потерянными. Тройной эффект от его нападок — горящие глаза, ласкающие руки, сексуальная улыбка — был мощным.

— Я говорил тебе раньше, — он замолчал, оставив легкий поцелуй на моих губах, отчего у меня перехватило дыхание, и продолжил, понизив голос, — не говори того, что не имеешь в виду.

Я подняла подбородок для еще одного поцелуя, но к моему удивлению Мартин встал с кровати. Я наблюдала за ним, сбитая с толку его отдалением, обняв себя руками.Он посмотрел на меня и должно быть, почувствовав мое замешательство, объяснил по пути к двери.

— Уже поздно, ты спала несколько часов. И опять пропустила ужин. Я попрошу Розу, чтобы она принесла тебе поесть, пока мы не ушли, но нам уже нужно собираться.

— Собираться? Куда мы идем?

Его улыбка обернулась победоносной ухмылкой, когда он сказал:

— На вечеринку, конечно.

Вечеринка.

Пари.

Я забыла.

Ну... моллюски.

** *

 

Мартин выиграл пари, хоть и обманул, поэтому Сэм была в моей комнате, готовя меня к вечеринке. Она увидела меня, выходящей из комнаты с волосами, завязанными в конский хвост, трениках, шлепанцах, порванной и в пятнах майке, на которой Чак Норрис уничтожал периодическую таблицу. А надпись на майке гласила: единственный элемент, в который я верю — элемент неожиданности.

Она подумала, что мой наряд неподходящий.

Поэтому она отправила меня в мою комнату, заставляя ждать, пока она искала подходящую одежду в своей комнате, чтобы потом нарядить меня. Сэм подобрала мне платье с открытой спиной, с оранжево-фиолетовым рисунком пейсли^[18], из-за которого мои сиськи выглядели просто потрясающе. Она также сбрызнула мои волосы какими-то химикатами, которые разделили и немного укротили мои кудри.

В довершение ко всему она наложила макияж на мое лицо. Снова. Это своего рода личный рекорд, макияж дважды за неделю. Я отдала ей мое стервозно-отдохнувшее лицо, чтобы она нанесла тушь на ресницы.

— Ремни на платье закрывают твои... — ее глаза опустились на мою шею, —...закрывают твои любовные знаки.

Я проворчала.

— Просто сделай меня симпатичной, чтобы я смогла броситься с обрыва.

— Ты такая смешная.

— Ты же знаешь, я ненавижу вечеринки.

— Ты столько не жаловалась в пятницу.

— Это потому, что у меня была миссия. У меня была причина быть там, задание. Прийти, рассказать Мартину о заговоре, выйти, пойти домой. Сейчас же, — я подняла руки и мои только что накрашенные фиолетовым пальчики, потом с шумом уронила их на бедра, — сейчас же я словно торгую лицом. Я словно занавеска пейсли.

— Это платье великолепно смотрится на тебе.

— Я знаю, извини. Ты такая милая. Мне просто необходимо пожаловаться.

Я не шутила, когда сказала, что ненавидела вечеринки.

Ненавидела!

Я не понимала их. Они, казалось, выявляли худшее в людях. Люди слишком громко смеялись и говорили, странно себя вели, показывая, что им весело, когда это было совсем не так... или, может, это только я так делала. Может людям было даже весело на вечеринках, а я просто была со странностями.

Несмотря на мое сварливое настроение, должна признать, что Сэм волшебница. Я выглядела хорошо.

Мы встретились с парнями в холле. Они были одеты просто в шорты и футболки, но все, казалось, специально побрились, уложили волосы и воспользовались одеколоном. Это был ураган запахов — все варианты «Проктэр энд Гэмбл»^[19] для мужчин.

Тем не менее, моя угрюмость немного рассеялась, когда Мартин посмотрел вверх и наши взгляды встретились. Когда его глаза расширились немного, и он, казалось, был ошеломлен моим внешним видом. Его губы раскрылись, а глаза перемещались вверх и вниз несколько раз, моргая.

Сэм подтолкнула меня и, прочистив горло, чтобы ее было слышно только мне, сказала:

— Это не платье и не макияж, это все ты, — затем подошла к Эрику и, обращаясь к нему, сказала, —На этот раз я хочу повести.

— Ты управляла в прошлый раз.

— Ты заметил?

Он улыбнулся ей, выглядя великолепным и счастливым, после чего пожал плечами.

— Отлично, управлять будешь сейчас, а кататься потом.

Она ударила его по плечу, рассмеявшись над его двусмысленным предложением, и вышла за дверь. Между тем Мартин оторвал свой взгляд от меня, и я была немного озадачена, увидев тоску, скользившую в его чертах.

— Эй, Рэй, — сказал Мартин. —Ты возьмешь Паркер? Гриффин поедет со мной.

Я почувствовала себя, как заложница и понятия не имела почему. Я даже не хотела ехать на эту вечеринку, Мартин настоял, а теперь даже не хотел ехать со мной?

Рэй смотрел то на меня, то на Мартина, его приподнятые брови и слегка приоткрытый рот выдавали его удивление.

— К-к-конечно, — сказал он, колеблясь и в нерешительности нахмурившись. Мартин и Рэй обменялись взглядом, пока я вертела в руках карман моего платья, все хорошие чувства при входе в холл рассеялись от этого странного обмена взглядами. Кроме того, Бэн тоже был там, и я чувствовала его скользкий взгляд на мне. Надеюсь, мои сиськи все-таки не выглядели слишком фантастическими в этом платье.

Рэй кивнул с неожиданной горячностью.

— Я имею в виду, безусловно, — он повернулся, улыбаясь мне. Я вздохнула с облегчением, когда поняла, что она искренняя, и он предложил мне руку. — С удовольствием.

— Спасибо, — я натянуто улыбнулась ему.

Парни были странные, и я ненавидела их. Кроме Рэя. Рэй был милым.

Мы уехали первыми. Он дружелюбно болтал, а я смеялась над его рассказом о том, как он в школе упал в обморок, когда нужно было разрезать ската. У него была очаровательная улыбка и его открытость заставляла меня думать, что мы с ним друзья, или он мой союзник, или что я могла доверять ему в том, что он не съест мои объедки, даже когда я не увижу.

Когда мы прибыли к дому — другому вытянутому чудовищу, хотя не такому огромному — Рэй подошел к стороне карта, где я сидела, и помог выйти. Мы приехали первыми, поэтому он, казалось, хотел послоняться вокруг карта, пока бы не приехали другие.

Рэй положил мою руку себе на локоть, широко улыбаясь.

— Итак, ты и Мартин, да?

— Честно говоря, я не знаю. Не имеет смысла для меня, — призналась я, пожимая плечами.

— Имеет смысл для меня, — его слова были спокойными, мягкими.

Я посмотрела на Рэя, и с удивлением обнаружила, что он смотрел на меня сверху вниз таким же