Глава 28 На экстриме

Я села на ступеньку и стала ждать, когда он приедет. Мне безумно хотелось окатить из шланга нас обеих, а заодно и крыльцо. Но я не знала, где у нас шланг. А уйти и привести себя в порядок, оставив ее надолго одну, я боялась. Поэтому просто ждала.

И когда он наконец свернул на подъездную дорожку, пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не разреветься. Я не только была в полном отчаянии, но и уже начинала злиться, что оказалась в такой засаде. И конечно, чувствовала себя жутко униженной, особенно когда увидела, что он сегодня в деловом костюме.

– Блин! – прошептала я, когда он подошел поближе. – Похоже, я тебя откуда-то вытащила. Поломала все планы. Джонатан, прости, ради бога. Не стоило тебе звонить.

– Наоборот, очень даже стоило, – отрезал он, мгновенно оценив ситуацию. А зрелище было более чем неприглядное. Мамино узкое платье задралось до трусов. Колени в крови. Спутанные волосы в блевотине, стекавшей по щекам и дальше по груди. Она лежала на боку и со стороны казалась бездыханной. Хотя, если судить по алкогольному запаху, с дыханием у нее как раз было все в порядке.

А рядом я. Поникшая и сломленная, забрызганная красными рвотными массами, словно кто-то только что извергнул на меня все содержимое своего желудка. Я сидела, не в силах пошевелиться, так как при малейшем движении холодная, склизкая, мерзкая субстанция проникала все дальше.

– Не самый удачный вечер? – покачал головой Джонатан.

– С чего ты это взял? – саркастически ответила я.

– А дверь хотя бы открыта? – с тяжелым вздохом спросил он.

– Ну, настолько далеко мы еще не продвинулись, – сказала я, вручив ему ключ от входной двери.

Он осторожно обошел нас стороной, стараясь ступать по более-менее чистым участкам крыльца, чтобы не запачкать начищенные туфли. Открыл дверь, включил свет в прихожей и исчез в доме, но уже через минуту появился снова – в футболке и брюках.

– Ступай наверх, приготовь для нее душ, – сказал Джонатан. – И для себя, – добавил он, оглядев меня.

Содрогаясь от отвращения, я заставила себя встать, мокрые джинсы тут же прилипли к ногам.

– Попытайся не думать об этом, – увидев, как меня передернуло, посоветовал Джонатан.

Встав коленями на полотенце, я отодвинула занавеску для ванной. Через минуту появился Джонатан. Он нес маму на руках, стараясь держать ее как можно дальше от себя. Но ему не повезло. Когда он сажал маму в ванну, темно-красная рвотная масса с ее щеки брызнула ему прямо на футболку.

Джонатан снимал с мамы одежду, а я кидала ее в мешок для мусора. Да уж, ситуация более чем неловкая. Мама в одном нижнем белье, а рядом мы с Джонатаном. Но сейчас было не до таких тонкостей. Меня волновало только одно: как можно скорее отмыть ее и уложить в кровать, чтобы я могла сделать то же самое. Мы поливали ее водой из ручного душа, изо всех сил стараясь смыть грязь и уничтожить зловонный запах.

Прежде чем отнести маму в спальню, Джонатан снял футболку со следами рвоты. Я помогла ему уложить маму на бок и на всякий случай поставила рядом с кроватью мусорное ведро из ванной. Пустые хлопоты. Вряд ли ей удастся в него попасть. И все это время мама была бревно бревном. Ни разу не шевельнулась. Только сипло дышала и периодически стонала.

– А теперь иди и приведи себя в порядок, – сказал Джонатан. – Я останусь с ней на случай, если ее опять будет тошнить.

Я молча кивнула и отправилась в свою комнату за чистыми вещами. Негнущимися руками стянула с себя испачканные предметы туалета, запихнула их в мешок для мусора и туго завязала его, так как оттуда воняло. Затем встала под обжигающий душ, чтобы избавиться от отвратного запаха. А когда выключила воду, то обнаружила, что по щекам текут горячие слезы. Тогда я села в ванну, прижала коленки к груди, закрыла лицо руками и разревелась.

– Эмма? – услышала я сквозь рыдания голос Джонатана. – Ты в порядке?

– Все, через минуту выхожу, – постаралась ответить я более-менее нормальным тоном. Но получилось скорее менее, чем более.

Одевшись и сполоснув лицо холодной водой, я схватила мешок для мусора и открыла дверь. Джонатан сидел на полу напротив двери в мамину комнату, прислонившись спиной к деревянным перилам лестницы. На нем снова была белая рубашка навыпуск.

Я попыталась улыбнуться, но ничего не получилось.

– Спасибо тебе, – прошептала я, поставив на верхнюю ступеньку мешок для мусора, содержимое которого годилось теперь только на выброс. – Мне правда жаль, что испортила тебе вечер. Только, ради бога, не вздумай сказать, что я сорвала тебя с делового обеда или – еще хуже – со свидания.

– Ну, я ведь сто раз говорил тебе, что можешь звонить в любое время дня и ночи. И я не шутил, – тепло улыбнулся он.

Я села на пол возле открытой двери лицом к Джонатану, но так, чтобы держать в поле зрения маму.

– А на сей раз в честь чего это? – Он ткнул большим пальцем в сторону маминой кровати.

– Без понятия, – вздохнула я. – Она, будучи уже подшофе, отправила мне очень странное сообщение. Правда, я не знаю, что еще такого стряслось. Последнее время все шло просто отлично. Мы стали больше разговаривать. И она вроде бы не пила. Даже бокала вина после работы. И никаких гулянок, ну, по крайней мере… до сегодняшнего вечера. Но сегодня явно что-то такое случилось. Это точно. – Я потерла глаза рукой. – И теперь я просто не знаю, как быть дальше.

– Тебе стоит с ней поговорить. Выяснить, что происходит. Она не имеет никакого права так с тобой поступать.

Я молча кивнула. Сейчас у меня не было сил, чтобы думать о завтрашнем разговоре. Похоже, лбом каменную стену не прошибешь. А я иссякла.

Он внимательно посмотрел на мое измученное лицо:

– Тебе надо хоть немного поспать.

– Боюсь, что ее вырвет во сне и она задохнется. – Я бросила взгляд в сторону кровати.

Мама лежала с открытым ртом, подушка была насквозь мокрой от натекшей с волос воды.

– Я посижу с ней, – заявил Джонатан. – Лягу на полу и не спущу с нее глаз. Даже если ненароком засну, то у меня очень чуткий сон.

– Ты вовсе не обязан. Я ведь тоже могу.

– У тебя такой вид, что еще немного – и ты вырубишься. А если ты заснешь, то тебя, наверное, уже и пушкой не разбудишь.

И он был абсолютно прав. Я так вымоталась, что едва держалась на ногах.

– Еще раз большое спасибо, – сказала я и поволоклась к себе.

И на всякий пожарный не стала закрывать дверь – вдруг ему понадобится моя помощь. Повалилась на кровать и заснула как убитая.

– Эмма. – Я слышала его голос. – Эмма. – Край кровати неожиданно прогнулся. – Эмма. – Он провел холодным пальцем по моей щеке, убирая выбившуюся прядь. – Эмма, открой глаза. – Рядом со мной на кровати сидел Джонатан. Сон сразу как рукой сняло. – Я собираюсь уходить. – Часы показывали начало восьмого. – Думаю, мне не стоит быть здесь, когда она проснется. Ей и так предстоит тяжелый денек. Позвони попозже. Хорошо?

– Хорошо, – не в силах поднять тяжелые веки, простонала я в подушку.

Но уже буквально через минуту открыла глаза от надрывного гудка мобильника на прикроватном столике.

– Ты где?! – возмущенно спросила Кейси.

Подскочив как ужаленная, я бросила взгляд на часы. Начало одиннадцатого. Мне уже давно пора было быть на тренировке. Я испуганно отбросила в сторону одеяло и уже собралась бежать к машине, но до футбольного поля было как минимум полчаса езды.

– Я что-то приболела, – соврала я, снова упав на подушку. – Прошу прощения.

– Так ты поэтому ушла пораньше с вечеринки? Эван так и сказал.

– Да, – слабо отозвалась я. Значит, легенда, придуманная для Эвана, каким-то чудом оказалась мне на руку. – Извини, что не позвонила. Но я лежу в кровати. – И формально не погрешила против правды.

– Я передам тренеру, – сказала Кейси. – А то он уже на меня орет, что я болтаю по телефону. Мне надо бежать. – И быстро добавила: – Если тебе вдруг полегчает, думаю, стоит прийти на завтрашний матч. Он еще может поставить тебя играть.

Но я понимала, что она просто хочет меня утешить. Пропустить две тренировки подряд! Мне еще крупно повезет, если разрешат играть на следующей неделе. А о завтрашнем матче можно забыть. Горестно вздохнув, я уставилась в потолок. Еще никогда в жизни я не нарушала взятых на себя обязательств, и теперь при одной мысли, что подвела тренера и товарищей по команде, терзалась чувством вины. Нет, надо будет непременно прийти на завтрашнюю игру, сослаться на свою болезнь и молиться, чтобы мне поверили.

«И вообще пора вставать», – подумала я и соскочила с кровати.

Дверь в мамину комнату была открыта. Я осторожно заглянула внутрь. Мама еще спала. Мусорное ведро рядом с ней было пустым. И тут я вспомнила о крыльце. А когда представила, как оно выглядит при дневном свете, меня аж передернуло.

Надев старые кроссовки, я спустилась вниз и обнаружила, что мешок с мусором исчез. Тогда я прошла на кухню, отрыла два пластиковых кувшина для «Маргариты» и наполнила их горячей мыльной водой. Затем усилием воли заставила себя открыть входную дверь – крыльцо было абсолютно чистым.

Тогда я вышла на улицу. От мерзопакостной массы, загадившей вчера крыльцо, не осталось и следа. Разве что темные разводы на мокрых досках. Я сразу заметила шланг на стене. Конечно, при свете дня я без труда отыскала бы его. Должно быть, перед уходом Джонатан вымыл ступеньки.

Я решила не ложиться обратно в постель, а свернулась калачиком на диване в гостиной и накрылась одеялом. Посмотрела на дисплей мобильника. Сообщение от Эвана и пропущенный звонок от Сары. Я послала обоим эсэмэски с обещанием перезвонить чуть позже. Мне надо было сосредоточиться, чтобы придумать более или менее правдивую ложь, на которую прямо сейчас я была просто-напросто не способна. А о том, чтобы сказать правду, не могло быть и речи.

Тянуть дальше с ответом на звонок Вивьен было неприлично, и я послала ей голосовое сообщение, что с удовольствием встречусь с ней за завтраком. К тому времени я смогу собраться и выглядеть соответственно случаю. По крайней мере, очень хотелось в это верить.

Меня разбудил скрип ступенек. В гостиной было светло, лучи полуденного солнца играли на стеклах. Я сощурилась, пытаясь сосредоточиться.

Из спальни неверной походкой, держась за голову, вышла мама. На ней были спортивные штаны и просторная футболка. Ее глаза превратились в две щелочки. Мама посмотрела на меня и подняла руку.

– Не желаю сейчас об этом говорить, – увидев выражение моего лица, простонала она.

– Тебе что-нибудь надо?

– Аспирин, кофе и, ради бога, отрежь мне голову, – прохрипела она.

Я прошла вслед за ней на кухню и в шкафчике над раковиной нашла аспирин. Положила перед ней две таблетки, поставила стакан воды и принялась заваривать кофе. Она уронила голову на сложенные на столе руки. Осторожно сунула в рот аспирин и скривилась, сделав глоток воды.

Когда кофе был готов, я налила ей полную чашку, села напротив и стала ждать. Она отхлебнула кофе и неохотно посмотрела в мою сторону:

– Хочешь поговорить об этом, да?

– Мне кажется, мы просто обязаны это сделать, – ответила я, теребя большой палец. – Но сначала хочу тебя кое о чем спросить.

– Интересно, и о чем же?

Теперь я поняла, в чем выражается похмельный синдром: это остекленевший взгляд и полуоткрытые, налитые кровью глаза.

– Не смей больше в пьяном виде садиться за руль, – сказала я. Мои слова прозвучали скорее не просьбой, а предупреждением. Она сразу обиженно вздернула голову. – А если бы с тобой что-нибудь случилось… или с кем-то еще… – Я не смогла закончить фразу. О таком даже думать не хотелось.

– Не буду, – прошептала она. – Жуткая глупость, конечно. Не стоило ехать домой.

– Ты ведь всегда можешь мне позвонить.

Мама отрывисто рассмеялась, правда, ее смех больше походил на кашель.

– Но только не вчера вечером. Я страшно на тебя разозлилась. Мне было легче умереть, чем попросить тебя об одолжении.

– Почему? – ошарашенно спросила я.

– Не прикидывайся невинной овечкой, – впившись в меня глазами, сказала она. – Я слышала, как ты разговаривала с ним поздно ночью. Видела эсэмэски на твоем мобильнике. Почему ты продолжаешь общаться с Джонатаном буквально каждый божий день?

Она до сих пор злилась на меня. Это было видно по ее сердитому взгляду. Хотя в дрожащем голосе слышалось и неприкрытое страдание. Я опустила глаза, судорожно стиснув под столом руки.

– Не хотела причинять тебе боль. – Я не знала, как объяснить свою дружбу с Джонатаном. – Мы просто разговариваем… только и всего.

– А ты хоть на секундочку задумывалась о том, как мне это неприятно? – покачала она головой. – Эмили, я ведь была в него по-настоящему влюблена. Считала, что наконец-то нашла человека, способного помочь мне двигаться дальше. Прекрасно понимала, что он уезжает. И желала только одного: провести с ним хотя бы это лето. Надеялась, что он попросит поехать с ним в Калифорнию. Ведь почему бы мне было не переехать? А теперь он будет там, так же как и ты. Но… – Она замолчала, прикрыв ладонью глаза. – Даже в день моего рождения он больше пекся о тебе, чем обо мне, – продолжила она дрогнувшим голосом. – Ему было плевать, что я тоже расстроилась. Ты ведь меня простила. А почему он не может? И неужели так трудно понять, что ваше близкое общение мне неприятно?! Похоже, мои чувства тебя совершенно не волнуют. – Она хлюпнула носом и закрыла глаза.

Я молча разевала рот, как выброшенная на сушу рыба. Словно мне дали под дых и выпустили из меня весь воздух.

Она встала из-за стола с чашкой кофе в руке и вышла из кухни.

Честно говоря, раньше я особо не задумывалась, как относятся к моей дружбе с Джонатаном близкие мне люди. Я не афишировала наших отношений, но вроде бы и не делала из них особой тайны.

Я сидела в пустой кухне, уставившись прямо перед собой. И наконец поняла, что действительно держала нашу дружбу в секрете. Не удосужилась подумать, каково будет маме, когда она все обнаружит. Однако он был единственным, кого я осмелилась пустить в потаенные уголки своей души. С ним можно было поделиться тем, чего нельзя было рассказать никому другому. Да, наверное, я жуткая эгоистка, но мне не хотелось его терять.

Закрыв лицо руками, я сделала глубокий вдох. Чувство вины разъедало душу, точно кислота.

– Ты что, издеваешься надо мной?! – Я услышала мамин вопль и выскочила из кухни. Она стояла на площадке второго этажа с белой футболкой Джонатана в руках. – Он что, был здесь вчера ночью? Эмили, какого хрена?!

– Одной мне было не справиться. – От отчаяния у меня задрожала нижняя губа. – И я не знала, что делать. Прости.

– Я тебе не верю! – Мама буквально кипела от ярости. – Я тебе не верю. – И с этими словами она повернулась ко мне спиной.

И я вдруг испугалась, что мама больше не захочет меня видеть.

– Обещаю, что не буду с ним общаться. Прости, пожалуйста! – вихрем взлетев по лестнице, выпалила я. – Клянусь, я никогда не причиню тебе боли! Вообще никогда не буду с ним разговаривать, только не сердись! – Из глаз градом посыпались слезы. Она остановилась, внимая моим отчаянным мольбам. – Меня просто убивает, когда я вижу тебя в таком состоянии. Ну пожалуйста, не сердись! – Я судорожно сглотнула и стала ждать, когда она повернется ко мне.

Она увидела мое страдальческое лицо, глаза ее потеплели.

– Значит, так. Скажешь ему, что больше не желаешь с ним разговаривать. Договорились?

– Договорились, – всхлипнула я. Стеснение в груди исчезло, по щекам снова заструились слезы.

Она вошла в ванную и захлопнула дверь. А я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы набраться мужества для следующего шага.