Характеристика коррупционных факторов в законодательствеАнализ нормативного правового акта на коррупциогенность представляет собой выявление в рассматриваемом акте коррупциогенных факторов, под которыми в юридической науке понимаются особенности нормативных правовых актов, позволяющие использовать их в коррупционных целях при осуществлении различных полномочий государственным или муниципальным служащим и должностным лицом органа исполнительной власти[11]. Перечень коррупциогенных факторов в законодательстве до сих пор не является однозначным и неизменным. Проанализировав и обобщив выделяемые различными авторами коррупциогенные факторы, следует выделить и затем охарактеризовать основные из них, объединив их в группы: 1) в части связи анализируемого законодательного акта с другими нормативными правовыми актами: - множественность вариантов диспозиций правовых норм; - широкие возможности ведомственного и локального нормотворчества (отсылочные нормы); - наличие коллизий правовых норм; 2) в части реализации полномочий государственного органа (должностного лица): - определение компетенции по формуле "вправе"; - широта дискреционных полномочий; - отсутствие административных процедур; - завышенные требования к лицу, предъявляемые для реализации принадлежащего ему права; - отсутствие конкурсных (аукционных) процедур при распределении государственного (муниципального) заказа; 3) в части контроля над действиями государственных служащих: - отсутствие специализированных, детализированных запретов и ограничений для государственных служащих в той или иной области деятельности (управление имуществом, налоговые, таможенные отношения и пр.); - отсутствие ответственности государственного служащего за правонарушения; - отсутствие контроля, в том числе общественного, за государственными органами и государственными служащими; 4) другие коррупциогенные факторы: - политические детерминанты коррупциогенности; - конфликт интересов; - чрезмерная дифференциация административных правонарушений и административных наказаний. Квалификация эксперта состоит в том, чтобы осмыслить реальную степень возможности использовать соответствующие особенности нормативно-правовых формул в коррупционных целях. Приведенные выше группы позволяют оценить соблюдение правил юридической техники в интересах оптимального определения компетенции, обеспечения прозрачности действий должностных лиц, а также соотнести эти действия с имеющейся практикой применения законодательства в анализируемой сфере. В части связи анализируемого законодательного акта с другими нормативными правовыми актами нужно отметить следующее. Часто диспозиция правовой нормы (установление правила поведения) формулируется как отсылочная (отсылающая к норме другой статьи данного или другого нормативного акта) или бланкетная (предоставляющая государственным органам (органам местного самоуправления) право самостоятельно устанавливать правила поведения. По характеру отсылки встречаются к законодательству вообще, к другим федеральным законам, к законодательству в определенной сфере регулирования (гражданскому, лесному и т.д.), к законодательству субъектов РФ, к подзаконному регулированию. Последний вид отсылки наиболее тесно связан с потенциальными возможностями коррупционных проявлений, особенно если нормой законодательного акта органу государственной власти непосредственно предоставляется право урегулирования того или иного вопроса. Коррупциогенность данного фактора состоит в том, что, оставляя более конкретное регулирование тех или иных отношений (как правило, порядка и сроков осуществления конкретных полномочий) органу исполнительной власти, законодатель провоцирует государственный орган на создание условий, удобных им, зачастую в ущерб интересам и удобству граждан. Этот фактор является коррупциогенным не сам по себе, а в силу того, что облегчает возникновение коррупционных факторов "прямого действия" (таких, например, как широта дискреционных полномочий, "игра" со сроками предоставления услуг, завышенные требования к физическим и юридическим лицам). Выявить данный фактор довольно легко. В законах обычно употребляются нормы типа: "порядок и сроки (чего-то) определяются Правительством РФ (уполномоченным органом исполнительной власти)". Аргументами в пользу сохранения подобного рода отсылок служат, например, такие: - законодатель не знает детально особенностей управления в той или иной сфере, а потому регулирование особенностей (в том числе порядка реализации полномочия, порядка и сроков предоставления услуг) следует оставить на усмотрение органов исполнительной власти, - поскольку процедура изменения закона сложнее изменения подзаконного акта, а жизнь требует корректив, не стоит делать "частности" предметом закона. Возможно, на первых порах, когда законодательное поле в России было довольно пустым, такие аргументы и имели смысл. Но сегодня необходимо в корне пересмотреть такое отношение. Вопрос о законодательном регулировании "частностей" (порядка и сроков) есть вопрос лишь более профессиональной разработки законопроектов. А профессионализм включает и такую стадию разработки, как консультации со специалистами, работающими в соответствующей сфере (к тому же большое число законопроектов разрабатывается самими органами исполнительной власти). Депутаты же, в том числе с помощью экспертов по коррупциогенности, могут оценить, насколько предлагаемые порядок и сроки учитывают опасность коррупции в данной сфере. Примеры бланкетных норм: 1) «Распоряжение исключительным правом на результаты интеллектуальной деятельности в области геодезии и картографии от имени Российской Федерации осуществляется в порядке, установленном Правительством Российской Федерации (ст.11 Федерального закона «О геодезии и картографии»)». 2) «Попечительский совет Фонда разрабатывает Порядок предоставления финансовой помощи коренным малочисленным народоам Севера в Камчатской области, а также Порядок предоставления отчетности по оказанной финансовой помощи» (ст. 6 Закона Камчатской области от 5.05.2004г. № 174 «О Фонде поддержки и развития коренных малочисленных народов Севера в Камчатской области»). Широкие возможности ведомственного и локального нормотворчества – еще один коррупциогенный фактор. Этот фактор связан с предыдущим - отсылочными нормами, так как открывает возможность регламентации некоторых важных вопросов подзаконными нормативными актами. В некоторых случаях это оправданно, но важно, чтобы существенные условия регламентирования определялись при этом законом. Часто речь идет не только о детализации норм закона, разъяснении порядка их применения, но и принятии государственным органом собственных правовых актов (о порядке работы с обращениями граждан и юридических лиц, о проведении конкурса и пр.). Зачастую они противоречат законам Российской Федерации и субъектов РФ. Этот фактор может быть полноценно проанализирован в процессе контроля деятельности государственных органов, когда проводится проверка, в том числе и ведомственных актов. Немаловажно оценить как содержание ведомственного акта, так и его форму. В этих случаях следует руководствоваться требованиями, изложенными в Постановлении Правительства РФ от 13 августа 1997 года № 1009 "Об утверждении правил подготовки нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти и их государственной регистрации", - в отношении федеральных органов, и требованиями нормативных актов субъектов РФ (как правило, законов субъектов РФ о нормативных правовых актах) - в отношении органов субъектов РФ. Законодательный акт может предусматривать (часто по умолчанию) и широкие возможности локального нормотворчества (принятие собственных правовых актов государственными и негосударственными организациями - юридическими лицами). Неоправданно оставляя подобные пробелы для самостоятельного их восполнения другими субъектами права, не обладающими властными полномочиями, законодательный акт может "поощрять" узаконивание на их уровне реально применяемых коррупционных схем. Примеры возможности широкого нормотворчества: 1) «Форма отчетности фонда и требования к осуществлению отчетности устанавливаются уполномоченным федеральным органом» (ст.32 Федерального закона «о негосударственных пенсионных фондах»). 2) «Квоты добычи (вылова) водных биоресурсов для организации любительского и спортивного рыболовства распределяются между пользователями водными биоресурсами администрацией Камчатской области в Порядке, утверждаемом Советом народных депутатов Камчатской области» (п.7 ст.12 Закона Камчатской области от 26.03.2007г. № 582 «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов в Камчатской области»). Что касается коллизий правовых норм, то коллизии анализируемого законодательного акта с другими нормативными правовыми актами препятствуют правильному применению закона, создают возможности для применения той нормы, которая выгодна в конкретном случае. Коллизии могут быть между равноправными правовыми актами (двумя федеральными законами), между актами разных уровней (например, федеральным и региональным по вопросу совместного ведения, национальным и международным), между кодексом и законом (как правило, кодекс провозглашает принцип своего верховенства). Для выявления коллизии необходимо тщательно анализировать нормативные правовые акты, регулирующие смежные отношения, или наиболее общие вопросы (например, порядок проведения аукциона в ГК РФ). Правила определения приоритета той иной нормы права сформулированы в различных источниках (п. 4 ст. 15, ст. 76 Конституции РФ, ст. 1186 ГК РФ и др.). Специфика данного фактора такова, что многие принципы разрешения правовых коллизий сформулированы не в законодательных актах, а в юридической доктрине и судебной практике. Так, примеры разрешения коллизий правовых норм в самых различных сферах, имеющие общеобязательный характер, содержатся в постановлениях Конституционного суда РФ, конституционных (уставных) судов субъектов РФ. Поскольку полностью избавиться от коллизий невозможно, важно оставить право выбора и применения той или иной нормы по приоритету ее действия суду, а не государственному служащему. Пример коллизии правовых норм: - «Любительское и спортивное рыболовство в Камчатской области осуществляется гражданами без разрешения на добычу (вылов) водных биоресурсов…» (п.1 ст.12 Закона Камчатской области от 26.03.2007г. № 582 «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов в Камчатской области»); - «Любительское и спортивное рыболовство в Камчатской области … осуществляется на основании разрешений на добычу (вылов) водных биоресурсов» (п.5 ст.12 этого же Закона). Следующая группа коррупциогенных факторов относится к реализации полномочий государственного органа (должностного лица). Определение компетенции по формуле "вправе": многие законодательные акты определяют компетенцию государственного органа (должностного лица) при помощи формулировок "вправе", "может". Это относится к любым видам полномочий - регистрационным, разрешительным, контрольным, юрисдикционным (может контролировать, может привлечь к ответственности, может выдать лицензию), и даже нормотворческим. Право и обязанность для государственного органа образуют полномочие, то есть они связаны неразрывно. Порядок и условия исполнения полномочий детализируются в нормативных актах. Разделение прав и обязанностей в нормативных формулах создает неоправданную иллюзию того, что в определенных случаях можно использовать полномочие как право (то есть не осуществлять его). Это не означает, что у государственного органа (государственного служащего, должностного лица) вообще не может быть прав, которые можно использовать по усмотрению. Но эти права приобретают характер исключения и находятся в строгой зависимости от определенных, законодательно установленных условий. Пример формулы «вправе»: «Органы службы занятости при необходимости могут оплачивать стоимость проезда (до места обучения и обратно) и расходы, связанные с проживанием граждан, направленных органами службы занятости на профессиональную подготовку, переподготовку и повышение квалификации в другую местность» (ст. 29 Федерального Закона «О занятости населения в РФ»). Относительно такого коррупциогенного фактора, как широта дискреционных полномочий, необходимо сказать следующее. Исполнительно-распорядительная деятельность, как и всякая иная публично-властная деятельность, невозможна без определенного пространства свободного усмотрения должностных лиц (административное усмотрение). Именно поэтому органы государственной власти обладают некоторыми дискреционными полномочиями, позволяющими действовать по усмотрению в зависимости от обстоятельств. Однако существуют сегменты управленческой деятельности, в которых необходимо сузить до минимума возможность свободного усмотрения госслужащего. Во-первых, это сроки принятия решения. Поскольку почти невозможно точно определить срок, в который госслужащий обязан принять решение в отношении физического или юридического лица либо срок совершения того или иного административного действия, постольку обычно применяется формула "в течение" или "не позднее". Коррупциогенность повышается с увеличением продолжительности таких сроков или установлением широкого временного диапазона, а также при отсутствии срока. Во-вторых, это условия (основания) принятия решения. У госслужащего всегда есть право выбора, как минимум, из двух вариантов решения (положительного или отрицательного). Но, во-первых, существуют нормативно-правовые акты, которые предоставляют и большее число вариантов (например, в некоторых статьях КоАП РФ). А, во-вторых, есть акты, предоставляющие несколько возможных вариантов без точного определения условий принятия того или иного решения. В-третьих, это учет параллельных полномочий. Часто в принятии того или иного решения одновременно участвуют несколько государственных органов (совместные решения, согласование решений). Понизить коррупциогенность способно закрепление принципа "одного окна" - когда получать необходимые согласования для вынесения окончательного решения должен ответственный государственный орган, а не заявитель. Повышают коррупциогенность нормы, устанавливающие дублирующие полномочия разных государственных служащих в рамках одного государственного органа, или различных государственных органов (например, федерального и регионального уровня), а также ответственность нескольких государственных служащих за одно и то же решение. Примеры широкого толкования дискреционных полномочий: 1) «О положительном результате формальной экспертизы и дате подачи заявки на изобретение заявитель уведомляется незамедлительно после завершения формальной экспертизы» (ст.21 Патентного закона РФ). 2) «Действие настоящего Закона распространяется также на лиц, которые не относятся и не принадлежат к коренным малочисленным народам, …для которых традиционное хозяйствование и занятие традиционными промыслами … являются подсобными видами деятельности по отношению к основному виду деятельности в других отраслях народного хозяйства, социально-культурной сфере, органах государственной власти и органах местного самоуправления» (п.3 ст. 1 Закона Корякского АО от 18.07.2005г. № 72-ОЗ «О гарантиях права коренных малочисленных народов на приоритетное пользование водными биоресурсами для личного потребления в Корякском АО»; «Промысловые участки для вылова (добычи) водных биоресурсов для личного потребления … лицам, на которых распространяется действие настоящего Закона, и их объединениям, предоставляются без проведения конкурсов …» (п.2 ст.3 этого же Закона). Таким образом, любое лицо, для которых вылов биоресурсов не является основным видом деятельности, может, по условиям данного Закона, на внеконкурсной основе пользоваться правом, которое направлено на поддержку коренных малочисленных народов. Такой фактор, как отсутствие административных процедур, тесно связан с предыдущим. Коррупциогенность понижается, если существует четкий порядок принятия решения (административные процедуры). Таким образом, упорядочить осуществление полномочий государственных органов можно при введении административных процедур - нормативно установленных порядка и сроков осуществления действий. Существуют процедуры принятия решений, получения и использования информации, рассмотрения обращений граждан и юридических лиц, контроля и др. Отсутствие в законодательном акте четкого описания процедуры повышает коррупциогенность этого акта. Процедуры должны содержаться именно в законодательном акте, а не регулироваться на подзаконном уровне. Порядок и сроки (административные процедуры) составляют часть регулирования (процессуальное право), которая не менее принципиальна, чем нормы материального права. Поэтому неоправданно и их частое изменение. Завышенные требования к лицу, предъявляемые для реализации принадлежащего ему права, также являются важным фактором, повышающим коррупциогенность законодательства. Когда условия (требования), необходимые для реализации субъектом своего права либо исполнения обязанности обременительны настолько, что превышают уровень разумного, коррупционные отношения становятся почти неизбежными. Другими словами, данный фактор, в отличие от иных, прямо способствует коррупции. Он проявляется при реализации разрешительных и регистрационных полномочий. В то же время выявление данного фактора с формальной точки зрения - одна из наиболее трудных экспертных задач. Здесь - прямая зависимость успешности ее решения от квалификации эксперта. Как правило, обнаружить дефекты в формулировке требований к заявителю можно при анализе оснований для отказа в совершении действия (регистрации), приема документов. Коррупциогенность повышается, если перечень оснований для отказа: а) открытый, то есть не исчерпывающий, б) содержит отсылки к основаниям для отказа, установленным в других нормативных правовых актах, в том числе подзаконного характера, в) содержит "размытые", субъективно-оценочные основания отказа (например, «представленные заявителем сведения не соответствуют действительности или представлены не в полном объеме»). Пример: «Основанием для отказа в принятии решения о соответствии соглашения или согласованных действий требованиям антимонопольного законодательства является недостоверность представленной хозяйствующими субъектами информации, имеющей значение для принятия решения» (ст.19.1 Закона РФ «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках»). Следующий фактор – это отсутствие конкурсных (аукционных) процедур. Осуществление некоторых видов полномочий (в частности, разрешительных) предполагает присутствие нескольких граждан или юридических лиц, претендующих на предоставление конкретного права (приобретения или аренды объекта государственной собственности, права заключения договора государственной закупки или подряда и пр.). Но выбор этого правополучателя не может быть произвольным или пристрастным. Использование специальных процедур, именуемых в гражданском праве "торги" (аукционы и конкурсы), способно снизить вероятность субъективного подхода государственного служащего. Таким образом, для преодоления опасных тенденций в государственном управлении рекомендуется применение гражданско-правового института. Как правило, аукционы и конкурсы в государственном управлении предполагаются открытыми (закрытость оправдана в случаях, связанных с государственной тайной), то есть принять в них участие может любое лицо. Их отличают такие признаки, как особая процедура подготовки и проведения (заблаговременное извещение о проведении, внесение задатков участниками, специальный порядок проведения), выбор победителя по заранее установленному критерию (максимальная цена или лучшие условия), гласность и публикация итогов, коллегиальное решение вопросов конкурсной комиссией. Минимальные требования к организации и проведению конкурсов и аукционов определены в ст. 447-449 ГК РФ, конкретизируются они в отраслевых законодательных и подзаконных актах (ФЗ о приватизации государственного и муниципального имущества, приказ Минфина от 5 июня 2001 года №42н "О порядке проведения аукционов", приказ Минэкономразвития от 10 января 2001 года № 3 "Об организации обеспечения проведения аукционов по продаже промышленных квот на вылов (добычу) водных биологических ресурсов", приказ Минфина от 31 октября 2002 года № 107н "О конкурсной комиссии по отбору аудиторских организаций для осуществления обязательного ежегодного аудита" и др.). Третья группа факторов относится к контролю за действиями государственных служащих. Фактор отсутствия специализированных, детализированных запретов и ограничений для государственных служащих в той или иной области деятельности (управление имуществом, налоговые, таможенные отношения и пр.) "идеологически" близок к такому фактору, как широта дискреционных полномочий. Такая близость объясняется тем, что в том и другом случаях непозволительно оставлять государственного служащего "один на один" с клиентом, никак не регулируя эти взаимоотношения. Другими словами, в целях антикоррупционной экспертизы дозволительно исходить из "презумпции подверженности чиновника соблазну". А соблазн и появляется зачастую в силу полной самостоятельности выбора вариантов поведения. Однако в содержательном смысле эти два фактора различны. В данном случае речь идет не столько о жестко определенной административной процедуре, сколько об установлении ряда ограничений и запретов, являющихся нормами материального права. Здесь при анализе законодательного акта необходимо выявить: - наличествуют ли вообще какие-либо ограничения и запреты, обусловливающие возможность приобретения госслужащим права осуществлять от имени государства деятельность, связанную с финансовыми и имущественными отношениями. Ясно, что без закрепления каких-либо условий весьма рискованно допускать осуществление действий госслужащим в этой сфере; - наличествуют ли какие-либо ограничения и запреты для госслужащего при осуществлении возложенных на него функций и полномочий; - если ограничения и запреты закреплены, насколько они способны повлиять на мотивацию деятельности госслужащего (хотя бы повысить риск для недобросовестного служащего); - каким образом нормативно описана подотчетность госслужащего, контроль за соблюдением запретов и ограничений, каковы формализованные критерии (и есть ли они вообще) оценки его деятельности. Фактор отсутствия ответственности государственного служащего за правонарушения. В законодательных актах, как правило, отсутствуют нормы об ответственности государственного служащего, либо законодатель ограничивается общей формулой "несет ответственность в установленном законом порядке". Часто различается ответственность должностного лица и государственного служащего государственного органа. Нужно проверить, наличествуют ли в данном законодательном акте или в акте, к которому есть отсылка, меры ответственности за служебные нарушения, нарушение специализированных ограничений и запретов. Меры ответственности должны соответствовать выполняемым полномочиям и предъявляемым к служащему запретам и ограничениям. Эксперт должен соотнести эти нормы с нормами об ответственности в законодательстве о государственной службе, специальными нормами о служебном поведении и ответственности, в том числе дисциплинарной (например, Федеральный закон о службе в таможенных органах РФ). От того, насколько конкретна формула ответственности, зависит ее реальность и неотвратимость. Основания ответственности должны быть четко сформулированы, желательно с дифференциацией, какому виду нарушения какой вид ответственности (дисциплинарной, административной, уголовной, гражданско-правовой) соответствует. Фразе "несет установленную законодательством уголовную и административную ответственность" должны корреспондировать соответствующие статьи УК РФ и КоАП РФ. Последний в этой группе фактор - отсутствие контроля, в том числе общественного, за государственными органами и государственными служащими. Этот фактор пока скорее считается недостатком общеполитическим. К тому же в "технологическом плане" он практически ни в одном законе не присутствует. В этом смысле наше законодательство в целом можно считать коррупциогенным. Можно предложить в этой связи обратить внимание при анализе законодательных актов на следующее: - наличие норм, обеспечивающих информационную открытость органов власти и уровень конкретности таких норм, если они есть; - использование информационных технологий для обеспечения гласности в деятельности государственного органа (наличие Интернет-сайта, его регулярное обновление, интерактивные формы обращений граждан и юридических лиц и заполнения форм документов); - наличие возможности осуществления тех или иных полномочий саморегулируемыми организациями и их ответственности; - наличие норм об отчетности органа или его должностных лиц перед населением либо перед соответствующими профессиональными и иными сообществами (например, публикация ежегодных отчетов); - наличие норм о парламентском контроле (постоянном или ситуационном); - наличие возможностей общественных проверок данного органа, условий и процедуры таких проверок, мер реагирования по результатам проверок. Существуют и другие коррупционные факторы, которые можно установить при анализе законодательного акта. К ним можно отнести, например, установление пробелов в законодательном регулировании того или иного вопроса, позволяющих государственным органам (должностным лицам, государственным служащим) самостоятельно устанавливать собственные полномочия, вторгаться в смежную сферу и т.п. Это также проверка, корреспондирует ли праву гражданина или юридического лица обязанность государственного органа, поскольку только в этом случае государственный орган не сможет отказать гражданину в реализации принадлежащего ему права, сославшись на отсутствие полномочий. Стоит проверить, как определены связи и взаимоотношения государственного органа в процессе реализации полномочий с другими государственными органами, негосударственными организациями, гражданами, насколько учтены антикоррупционные требования, сформулированные в других законодательных актах. Существуют также специфические коррупционные факторы, связанные с юрисдикционными полномочиями государственных органов (должностных лиц), а именно привлечением виновных лиц к административной ответственности. К ним относятся чрезмерная дифференциация административных правонарушений и административных наказаний (что предоставляет должностному лицу широкий диапазон выбора без его "привязки" к условиям), фактическая возможность "переквалификации" уголовного преступления на административное правонарушение, так как некоторые статьи Уголовного кодекса имеют свои аналоги в КоАП РФ (например, ст. 228 УК РФ "Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов" и ст. 6.8 КоАП РФ "Незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов", ст. 196 УК РФ "Преднамеренное банкротство", ст. 197 УК РФ "Фиктивное банкротство" и ст. 14.12 КоАП РФ "Фиктивное или преднамеренное банкротство"). Специфика данных факторов в том, что они выявляются только при анализе Кодекса об административных правонарушениях РФ, законов субъектов РФ об административной ответственности, Уголовного кодекса РФ. Очень интересным коррупциогенным фактором является конфликт интересов. Истоки коррупции коренятся в самой сущности отношений государства и общества, вернее в том, что эти отношения являют собой некую фикцию, поскольку за ними стоят конкретные люди – чиновники и граждане. В свою очередь, поскольку существуют отношения «агент-принципал», постольку существует и коррупция. Таким образом, изначальный исток коррупции – в самом существовании государства, вернее, в фикции государства и подмены его представителями государства, которые имеют собственные интересы, но обязаны представлять чужие. Исходя из природы конфликта интересов как коррупциогенного фактора, очевидно, насколько он не избыточен. Единственное, что остается сделать – создать государственным служащим трудности в преследовании собственных интересов. Выделяются три способа взаимовлияния государства и экономики, каждый из которых можно назвать коррупциогенным. Во-первых, это американская практика «вращающейся двери» (revolving door), или «государства странников» (government of strangers). В рамках этой системы люди служат государству только несколько лет, переходя из госслужбы в бизнес и обратно. Во-вторых, это японская и французская практика, в рамках которой люди работают чиновниками до определенной степени, по достижению которой переходят в бизнес («эффект шлепанцев»). Второй способ также распространен в США в отношении чиновников, выходцев из военных министерств, которые после отставки продолжают работу в ВПК США. В Японии служба в Министерстве промышленности и торговли – естественный шаг в продвижении к выгодным постам в бизнес-компаниях. И, наконец, в-третьих, это немецкая практика, когда чиновник, не утрачивая своего статуса, имеет возможность бороться за политическую позицию. В 1975 году 49% депутатов Бундестага были чиновниками[12]. Если добавить к этим способам параллельную деятельность и в качестве бизнесмена, и в качестве государственного служащего, картину связи государства и экономики можно считать завершенной, а те потенциальные области, в которых необходимо создавать трудности чиновникам, установленными. Связь государственной бюрократии и общества, безусловно, позволяет в какой-то степени преодолеть недостатки, вытекающие из сущности государственной бюрократии. Мы говорим прежде всего о грозящей любому госаппарату потенциальной опасности превращения в самостоятельную, оторванную от общества силу, подменяющему общие, государственные интересы, интересы своего «принципала», интересами частными и эгоистическими. Закрытость бюрократии, взращивая особое, бюрократическое сознание, только способствует этому. Поэтому даже в Великобритании, стране с чрезвычайно закрытой системой государственной службы время от времени проводятся программы набора на государственную службу бывших бизнесменов[13]. Вместе с тем подобные каналы связи общества и государства таят в себе значительные угрозы. Первая состоит в том, что чиновник, уходя в бизнес, уносит с собой те знания и навыки, которые он приобрел с помощью и за счет государства с тем, чтобы использовать их не на общее благо, а в корпоративных интересах. Вторая, и самая опасная угроза заключается в том, что эффекты «шлепанцев» и «вращающейся двери» создают предпосылки для того сбоя в служении интересам патрона, который именуются коррупцией. Государственный служащий может унести с собой в бизнес не только знания и навыки, которые он получил за время службы, но и информацию, столь необходимую коммерческим организациям для обеспечения привилегированного положения по сравнению с конкурентами и победы в конкурентной борьбе. Кроме того, оставаясь в госаппарате, чиновник может стать внутренним лоббистом определенных коммерческих организаций. Но самая большая опасность конфликта интересов состоит в том, что коррупция обусловленная им, может и не сопровождаться взяткой. Государственные служащие просто следуют своим собственным экономическим интересам, что почти невозможно инкриминировать им. Следовательно, необходимо так сформулировать нормы закона о государственной службе, чтобы максимально ограничить негативные последствия эффектов «шлепанцев» и «вращающейся двери», возможности совмещения своей должности с иной оплачиваемой, а в некоторых случаях и формально безвозмездной деятельностью. Исходя из вышесказанного, становится понятно, что в законодательстве содержится большое количество разнообразных коррупционных факторов, однако они могут быть выявлены при проведении антикоррупционной экспертизы, подвергнуты анализу и классификации, а также устранены в результате целенаправленной работы по совершенствованию законодательства.
|
