Глава 22. Артур проснулся и сразу пожалел об этом

 

 

Артур проснулся и сразу пожалел об этом. У него и раньше

были похмелья, но такого не было ни разу. То есть это было

что-то великое, нечто безусловно Абсолютное. Телепортация,

подумал он, это, конечно, хорошо, но, как правильно заметил

Форд, слишком похоже на крупную пьянку.

Поскольку в данный момент он не был способен шевельнуть ни

рукой, ни ногой из-за тупой пульсирующей головной боли, он

решил не вставать, а подумать лежа. Вот ведь в чем беда со

средствами передвижения, думал он, -- они просто не стоят тех

усилий, которые нужно затратить, чтобы заставить их работать.

На Земле -- пока ее еще не снесли, чтобы построить новую

гиперпространственную ветку -- была проблема с машинами.

Столько усилий шло на то, чтобы извлечь миллионы тонн густой

черной жидкости из-под земли, где она была надежно спрятана во

избежание всяких неприятностей, превратить ее в мазут и залить

им всю округу, превратить ее в дым и сделать воздух почти

непригодным для дыхания, и вылить остатки в море, что они не

стоили того, что стало легко и быстро добираться из одного

места в другое -- особенно когда, добравшись туда, вы видели,

что не стоило уезжать оттуда, чтобы убедиться, что здесь все

очень похоже на то место, откуда вы уехали, то есть земля

залита мазутом, в воздуха полно дыма, а в море мало рыбы.

А телепортация? Способ передвижения, который заключается в

том, что вас разбирают на атомы, швыряют их через суб-эфир, а

потом снова собирают ваши разрозненные частички, как раз когда

они впервые за долгие годы почувствовали вкус свободы, нельзя

назвать большим достижением.

У многих уже появлялись такие мысли задолго до Артура

Дента. Некоторые даже воплощали их в песнях и стихах. Вот одна

из таких песен, которую часто поют на огромных демонстрациях

перед главным зданием завода по производству систем

телепортации корпорации Сириус Кибернетикс на Счастливом Мыре

III:

Альдебаран -- не мир, а рай, Там весело живут. На

Бетельгейзе девушки С ума тебя сведут. Что хочешь, то и

сделают, И денег не возьмут, Мне говорят: "Поехали!", Но я

останусь тут.

Потому что: Я не хочу разбираться на части, Чтобы

добраться куда-то еще. А если потом перепутают части, Кто будет

оплачивать счет?

На Сириусе золото На дереве растет. Я слышал, что на

Джаглан Бете Пьян всегда народ. Я б с радостью поехал, Меня

давно там ждут. Меня -- не кучку атомов! И я останусь тут.

Потому что: Я не хочу разбираться на части, Я не совсем

еще спятил, друзья! Ведь если потом перепутают части, Я уже

буду не я!

... и так далее. Есть еще одна часто исполняемая песня, но

она намного короче:

Домой мы телепнулись: И я, и Джон, и Джой. Он сердцем

завладел ее, А я -- ее ногой.

Артур почувствовал, что боль уходит, хотя голова все еще

была чугунно тяжелой. Кроме того, в ней раздавалось какой-то

глухой тяжелый топот. Медленно, осторожно, он поднялся на ноги.

-- Ты слышишь глухой тяжелый топот? -- спросил Форд

Префект.

Артур обернулся, и увидел Форда, который, шатаясь,

появился из-за угла. Лицо Форда опухло, глаза были красные --

Артуру не захотелось спрашивать, как выглядит он сам.

-- Где мы? -- спросил он вместо этого.

Форд огляделся. Они стояли в длинном коридоре. Одна его

стена была стальная, и выкрашена в тошнотворный светло-зеленый

цвет, каким красят стены в школах, больницах, и сумасшедших

домах, чтобы вызвать у тех, кто смотрит на эти стены,

подавленное настроение. Невысоко над их головами она изгибалась

и соединялась с другой стеной, почему-то завешенной

темно-коричневой дерюгой. Пол был покрыт темно-зеленым ковром

из ребристой резины.

Форд подошел к очень толстой и темной полупрозрачной

панели в зеленой стене. Хотя она была в ладонь толщиной, ему

удалось разглядеть за ней неяркие точки далеких звезд.

-- Я думаю, мы на каком-нибудь корабле, -- предположил он.

Снова послышалось глухой тяжелый топот.

-- Триллиан? -- позвал Артур. -- Зафод!

Форд пожал плечами.

-- Их здесь нет, -- сказал он. -- Я уже искал.

Телепортация без системы наведения могла забросить их куда

угодно и на какое угодно расстояние. А судя по тому, как я себя

чувствую, нас забросило довольно-таки далеко.

-- А как ты себя чувствуешь?

-- Отвратительно.

-- Ты думаешь, они...

-- Где они, что с ними -- мы этого не знаем и не можем

узнать, и вообще ничего не можем сделать по этому поводу. Делай

как я.

-- То есть?

-- Старайся о них не думать.

Артур обдумал его предложение, повертел его в голове,

нехотя признал, что ничего лучше туда не приходит, и спрятал

мысль о Зафоде и Триллиан подальше. Он вздохнул.

-- Кто-то идет! -- вдруг воскликнул Форд.

-- Где?

-- Да этот топот. Это звук шагов. Прислушайся!

Артур прислушался. Топот доносился издалека, но сказать

точно, с какого расстояния, было невозможно.

-- Пошли, -- резко сказал Форд. Они бросились в разные

сторон.

-- Не туда, -- сказал Форд, -- они идут оттуда.

-- Нет, они идут оттуда, -- показал Артур в другую

сторону.

-- Да нет же...

Они замолчали. Они повернулись и прислушались. И

согласились друг с другом. И снова бросились в разные стороны.

Они начинали паниковать.

Топот приближался с обеих сторон.

В нескольких метрах слева от них начинался другой коридор,

под прямым углом к первому. Они ринулись по этому неимоверно

длинному темному коридору. Артуру показалось, что, по мере

того, как они бегут все дальше и дальше, становится все

холоднее и холоднее. От этого коридора тоже ответвлялись

другие, и каждый обдавал их струей ледяного воздуха, когда они

пробегали мимо.

Они остановились и снова тревожно прислушались. Чем дальше

они бежали, тем громче становился топот.

Они прижались к холодной стене и прислушались изо всех

сил. Холод, темнота, и топот невидимых ног действовал им на

нервы. Форд дрожал, не столько от холода, сколько из-за

вспомнившихся ему историй, которые рассказывала ему его самая

любимая матушка, когда он был еще совсем малышом и едва

доставал макушкой до второго колена арктурского мегакузнечика

-- истории о мертвых кораблях, кораблях привидений, которые без

отдыха дрейфуют в самых темных районах далекого космоса,

населенные демонами или призраками сгинувших экипажей; истории

о неосторожных путешественниках, которые находили такие корабли

и осмеливались войти в них; истории о... -- тут Форду

вспомнилась темная дерюга на стене первого коридора, и он взял

себя в руки. Призраки и демоны могут, конечно, украшать свои

корабли как угодно, подумал он, но можно побиться об заклад на

любую сумму, что украшать их темной дерюгой они не станут. Он

схватил Артура за руку.

-- Пошли обратно, -- твердо сказал он, и они побежали

обратно.

Секундой позже они юркнули, словно пара испуганных ящериц,

в другой коридор, потому что нос к носу столкнулись с хозяевам

тех ног, которые издавали глухой топот.

Выглянув из-за угла, они изумленно взирали, как мимо них,

задыхаясь, медленно пробежали десятка два толстых мужчин и

женщин в спортивных костюмах. Они бежали, отдуваясь и

отфыркиваясь, и эта сцена довела бы любого кардиолога до

сердечного приступа.

Форд посмотрел им вслед.

-- Бег трусцой! -- прошипел он, когда топот затерялся в

лабиринте коридоров.

-- Бег трусцой? -- прошептал Артур Дент.

-- Трусцой, -- сказал Форд, пожав плечами.

Коридор, в котором они спрятались, был непохож на другие.

Он был очень короткий, и оканчивался тяжелой стальной дверью.

Форд осмотрел ее, нашел кнопку, и открыл дверь.

Первое, что бросилось им в глаза, когда они вошли, --

гроб.

А второе -- остальные четыре тысячи девятьсот девяносто

девять гробов.