Вотчины частных лиц

а) Родовые имущества

Понятие о роде. Древнейший из союзов, лежащих в основе государственного и частного права, есть род. Родом называется союз лиц, происходящих от одного родоначальника (хотя в последующие эпохи типы рода отчасти уже осложняются ассимиляцией чужеродцев). Разрастаясь, род является уже группой лиц, связанных сколько родством, столько же и даже преимущественно общностью прав: именно, по мере разрастания рода и удаления от первоначального родоначальника, он может распасться на несколько частей, теряющих всякую фактически родственную связь между собой: общее понятие рода тогда состоит из нескольких концентрических кругов, а именно центральный круг – это «ближний род», т. е. союз братских семейств (род, происходящий от одного отца), затем идет средний род – союз лиц, происходящих от одного деда, и, наконец, «дальний род», т. е. союз лиц, происходящих от одного прадеда и других дальнейших родоначальников, о которых сохраняется память в роде. По этим трем кругам распространяются и права на родовые имущества (см. выше о переходе имуществ по наследству).

Родовые имущества. В настоящее время родовыми имуществами могут быть одни лишь недвижимые вещи. Движимые же вообще менее допускают совладение, а большая часть их, по своей потребляемости, неспособна быть предметом продолжительного (фиктивно-вечного) обладания. В древнейшее же время при первоначальном тесном сожительстве всех членов рода и движимые вещи были общеродовыми. Дом, в точном смысле, также не может быть имуществом целого рода; и действительно, мы видели из Русской Правды, что круг наследования движимостью и домом ограничивается пределами семьи (см. выше с. 473). Но дом в обширном смысле (двор, дворище) можно даже в позднейшее время встретить в качестве объекта права целого обширного рода: у хорватов задружный род («задруга») в полном своем составе живет в одном дворе; в Великороссии (особенно Курской, Тамбовской и Воронежской губерниях) встречались дворы, заселенные лицами, связанными родством, в количестве до 60 человек (ср. «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа» Н. И. Костомарова, с. 40 и сл.).

Истинным и точным предметом родового владения служит земля обработанная, а также пастбища, луга и леса. Форма осуществления прав рода на родовые имущества, т. е. форма пользования ими, на всем протяжении истории неодинакова. Первоначальная форма – это общее совладение имущества рода, т. е. общее для всех членов рода право владения, пользования и распоряжения. Пока род живет весь в одном месте, такое общее совладение понятно и возможно; славянские задруги и великорусские семейные общины – фактическое тому доказательство. Однако, Неволин отрицает существование у нас в древнее время общеродовых имуществ (в личном начале он вообще видит отличие русского гражданского права) и признает только личную собственность («Ист. рос. гр. зак.». Ч. 2. С. 8–9). Между тем существование в древнее время общеродового совладения у нас не может подлежать никакому сомнению, так как иначе нельзя объяснить следы его в позднейших смягченных правах рода (а также и общин, возникших из родовых форм).

Уже в 1-й период, а еще более в начале московской эпохи эта форма владения родовыми имуществами уступила место другой, уцелев, впрочем, и потом на степени добавочной. Эта вторая позднейшая форма (в XIV–XV вв.) наступает при разделе родового имущества на составные части: каждое выделившееся колено и семейство получает свою специальную часть в пользование и владение, но не имеет права самостоятельного распоряжения, без согласия остальных родичей; кроме того, некоторые части родового имущества все еще остаются в общем совладении всего рода (луга, леса). Такая форма существовала в XIV и XV вв. особенно на севере. Существует довольно значительное количество грамот Новгородских, Двинских, Белозерских и других, относящихся к этому времени и содержащих различные сделки на родовые имущества. На основании этих грамот (и др. памятников) можно сделать следующие заключения относительно прав рода на отдельные части его имущества. 1) Отдельный родич может отчуждать родовое имущество только с согласия на то «остальной братии». 2) В случае отчуждения ее без такого согласия родичи имеют право иска против распорядившегося своей частью сородича. 3) Обыкновенно при каждом таком отчуждении в качестве действующего лица при акте укрепления является один родич, но от имени всех, например: «Се купи Окинфо и Еван и Марке и Федоро у Жирятиничей: у Гашкуя, и у Якова, и у Бориса и Выгната Розуев острово; а боле Жирятиничем не надобе у – земли; уведаются Гакшуй и Яково и Борис сами с своим племенем. А стояло у печати Гашкуй от всего племени». (Ак. Юр., № 71, I; см. еще факты, подобранные Неволиным: Ист. рос. гр. зак. Ч. 2. С. 159. Прим. 187). 4) Бездетный вотчинник может отчуждать только известную часть родового имущества, в противном случае родичи имеют право возвратить имущество (безденежно). У Татищева (Суд. изд. 1786 г., с. 109) приводится узаконение царя Иоанна IV (приписанное в одном списке указных книг к ст. 85 его Судебника), по которому владелец родовой вотчины может распоряжаться только в случае бездетности, и только половиной ее как по возмездным, так и безмездным сделкам: «Которые князи и бояре и дети боярские всякого чина люди детей не имеют, а похотят свои вотчины продати или заложити, или в монастырь по душе дати, и им продати, и заложити и по душе отдати вольно все свои купли. А не будет кому купли, ино из вотчин до половины, а более половины вотчин, мимо отчичь, ни продати, ни заложити, ни по душе ни отдати. А продаст кто или заложит, и по душе отдаст более половины, а отчичь будет бити челом о том, и ту лишнюю продажу отдати отчичу». 5) Наконец, родственники имеют право преимущественной покупки отчуждаемой вотчины. По славянским законодательствам (сербскому и польскому), всякий, намеревающийся продать родовое имущество, должен делать это открыто, «белоденно», т. е. объявить о том заранее родственникам, которые могут, если желают, купить его, отстраняя чужеродцев. У нас это право сохранилось в Уложении ц. Ал. Мих.: «А будет после кого умершего вотчина его дана будет детем его сыновьям, двум же или трем человеком вопче, и один из них тое отцовские вотчины свой жеребий, для своих недостатков, похочет продать, или заложить, – и ему тот самый вотчинной жеребий продать или заложить вольно. А будет братья его тое отцовские вотчины с ним разделить не похотят, и учнут бити челом государю, чтобы государь пожаловал их – велел у них за тот брата их вотчинной жеребей взяти брату их деньги, – и у них за тот брата их вотчинной жеребей велети брату их взяти деньги, по оценке, чего та вотчина стоит». (Уложение XVII, 14). В XVII в. это право является лишь остатком более древнего и более полного права родственников: теперь только братья, и именно неразделенные, сохраняют право преимущественной покупки; в старину им пользовались все родственники, хотя бы уже владевшие имуществами раздельно^[184].

Это вторая форма отношения рода к его имуществам вырождается естественно из первой путем постепенного высвобождения частных прав отдельных членов родового союза. Прежде, например, всякий член рода, приобретая что-либо собственными средствами, приобретал в собственность рода, т. е. имущества благоприобретенные становились родовыми. При значительном же высвобождении прав родичей, это уже прекращается: родовыми имуществами уже не считаются приобретенные отдельным членом, если только это имущество приобретено не от членов того же рода.

В XVI в. вторая форма права на родовые имущества сменяется позднейшей, остатки которой существуют еще и в настоящее время. Эта форма отношения рода к родовым имуществам состоит из права родового выкупа и права родового наследования. Непосредственный владелец мог уже отчуждать свое имущество, не испрашивая предварительного согласия родичей, но зато эти последние получили право выкупать обратно у приобретателя-чужеродца отчужденное имущество. Так происходит право родового выкупа. Неволин (и некоторые другие) оспаривают эту теорию происхождения права родового выкупа. Он видит в нем не остаток или результат прежнего общего владения родовыми имуществами, не органически выросший в истории институт, а меру, извне установленную государством для искусственной поддержки знатных фамилий. К такой мысли его главным образом побудили следующие два обстоятельства: 1) то, что право родового выкупа начинает встречаться в памятниках лишь с XVI в. и 2) то, что право родового выкупа противоречит будто бы родовой собственности. Но очевидно, что эти обстоятельства не могут служить основанием для отрицания приведенной выше теории: они, скорее, подтверждают ее. Право родового выкупа не могло явиться раньше, т. е. при полном господстве родового быта; тогда вовсе невозможно было отчуждение имущества без согласия родичей. Что же касается кажущегося противоречия права родового выкупа родовой собственности, то следует припомнить, что право выкупа наступает именно вследствие падения непосредственной родовой собственности^[185]. Относительно же самой теории Неволина заметим, что самодержавное Московское государство вообще не склонно было поддерживать аристократические фамилии^[186].

Сущность права родового выкупа начинает формулироваться в законодательстве с половины XVI в.: именно в первый раз она определена в царском Судебнике (ст. 85), потом в Указной книге поместного приказа (ст. IV, 8), в Уложении (гл. XVII, ст. 27–30) и в новоуказных статьях 1679 г. Для уяснения сущности родового права выкупа рассмотрим следующие вопросы^[187]: на какие сделки оно простиралось; кто мог пользоваться им, и какие условия необходимы были для осуществления этого права? Судебник установляет действие права родового выкупа только на сделки возмездные: куплю-продажу, залог и мену; о безвозмездных же сделках – дарении, завещании – он (так же, как и последующее законодательство) вовсе не упоминает; только новоуказные статьи 1679 г. обозначают распространение его и на безвозмездные сделки. Отсюда Неволин заключает, что право выкупа до этого узаконения не простиралось на безвозмездные виды отчуждения, в чем его убеждает еще и то соображение, что мотивами такого рода отчуждений служат моральные побуждения, которые не могут быть переложены на деньги (для выкупа). Но известно, что для выкупа имуществ, отчужденных посредством возмездных сделок, существовала (в одно время) такса; она могла применяться и при даровом отчуждении; если закон не упоминал о выкупе отчужденных безвозмездно имуществ, то не потому, чтобы такой выкуп был невозможен, а потому, что такие сделки практиковались (без согласия всех членов рода) редко. Из завещательных распоряжений такими имуществами, дошедших до нас, видно, что они отказывались обыкновенно (почти всегда) в пользу родовых же наследников, чем, очевидно, и исключалась возможность применения родового выкупа в случае безвозмездных сделок. Итак, мы думаем, что право родового выкупа простиралось всегда на всякие виды отчуждения имуществ. Что касается субъектов права родового выкупа, то ими были все члены рода (кроме участвовавших в сделке) или, правильнее, весь род. Фактически выкуп производится одним лицом, но являющимся представителем целого рода; это видно из того, что выкупленное имущество остается родовым, а не благоприобретенным. Лица, участвующие в сделке (в качестве свидетелей), не получают права выкупа, потому что своим участием они заявляют согласие на отчуждение. Нисходящие продавца также лишаются права выкупа, ибо действия отца или деда их, в силу солидарности семейных прав, всегда признавались для них обязательными^[188].

Условия выкупа. Право родового выкупа заключает в себе принудительную обязанность покупщика продать обратно в известный срок и по известной цене купленное им родовое имущество продавца.

Что касается срока, до истечения которого право выкупа имело силу, то в более старые времена он, по всей вероятности, вовсе не определялся: выкупить можно было всегда, если только не исчезла память о том, что известное имущество было родовое. Судебник Иоанна IV установил 40-летнюю давность для выкупа, но из юридических актов видно, что иски о выкупе вчинялись и через более продолжительное время, а также встречается, что судьи отказывают в исках, начатых раньше истечения 40-летнего срока; из этого можно заключить, что фактически давность, установленная Судебником, не всегда принималась во внимание; не только практика, но и законодательство изменяло этот срок по случайным поводам^[189].

Цена, по которой выкупались вотчины, сперва не была определена законом, и обыкновенно выкуп совершался по той цене, по которой совершена сделка продажи^[190]. Но когда контрагенты сделок, чтобы парализовать право выкупа фактически стали обозначать в актах чрезвычайно высокую цену, тогда явилась потребность таксировать выкупную плату, и в 1619 и 1621 гг. были изданы узаконения о том. Упоминание о цене выкупа вотчин есть и в Судебнике 1550 г., но только относительно одних заложенных имуществ и без определения таксы: «в меру, чего та вотчина стоит» (ст. 85). Царь Алексей Михайлович отменил таксу, узаконенную в 1619 г., и установил выкуп опять по цене, обозначенной в купчих (Уложение XVI, 27). Кроме срока, условием, ограничившим право родового выкупа, была обязанность для выкупающего производить выкуп на собственные средства. По Судебнику, если продавец «доведет», что его родич «выкупил вотчину чужими деньгами и держит ее не за собой», то она возвращается к отчудившему ее.

Кроме родового выкупа, другим позднейшим результатом бывшего некогда общеродового владения служит право родового наследования, которое изложено в своем месте.

История форм отношения рода к своим имуществам есть в то же время и история отношения прав частных лиц к правам рода. Мы видели уже, как отдельный член рода, совершенно теряющийся в правах рода доисторической эпохи, мало-помалу путем постепенного выделения своих прав получает сперва только в пользование часть родовых имуществ, а в последнее время почти все права распоряжения ими.

Отношение прав родовых вотчинников к правам государства. Род был высшей автономной единицей лишь в доисторические времена. При соединении родов (и общин) в государственный (земский) союз, этот последний прикрыл своими правами и права родов, вошедших в него. Все те требования, которые предъявлял род к частным лицам, составляющим его, теперь государство предъявляет к самому роду. Род требует, чтобы имущество не было отчуждаемо произвольно родичем чужеродцу; государство запрещает передавать его чужеземцам.

В московский период возникли новые ограничения, обязанные своим происхождением влиянию служебных повинностей, лежащих на вотчинах. Особенному ограничению подлежали тогда княжеские вотчины, а именно князья не имели никаких прав распоряжения своими вотчинами без согласия государя; дочери их не наследуют таких вотчин, а получают от государя приданое; жена получает только часть на прожиток. Словом, к этим имуществам вполне прилагаются черты постановления Русской Правды об имуществах смердов. Прочие, так называемые боярские вотчины (за немногими исключениями: см. Ук. кн. вед. казн., ст. XIX) имеют уже свойства более свободных имуществ, хотя ограничения прав их владельцев в XVI и XVII вв. довольно существенны; они истекают частью из прежних земских, частью из новых служилых отношений: вотчины могли обращаться только между одноземцами, хотя «земли» уже сделались провинциями одного государства: «…а что во Твери, и в Торжку, в Ярославе, на Резани, на Белеозере и на Романове исстари иногородцы вотчины их (вотчинных) земель не покупывали… и ныне царь и великий кннязь приговорил… по тому ж, как было изъстари». (Ук. кн. вед. казнач., ст. XVIII; сл. Уложение XVII, 49–50). Вотчины могли обращаться только между лицами известного служилого класса; в частности такое ограничение постановлено в законе относительно: а) так называемых белозерцев или казаков (т. е. смоленцев, которые после взятия Смоленска поляками были испомещены на Белоозере: Ук. кн. пом. прик. IV, 36, 44, 61; Уложение XVI, 49–50; П. С. 3., № 53; такое ограничение продолжалось до 1677 г.: П. С. 3., № 700, от. I, ст. 14); б) относительно иноземцев (Ук. кн. пом. прик. IV, 24); в) служилых татар и мордвы (Там же. 34)^[191].

б) Купленные вотчины

Выше мы следили, как права частных лиц, конкурируя с правами рода, постепенно оттесняют эти последние (оставив, наконец, за родичами одно право родового выкупа); как частные права отдельных членов общины, особенно городской, берут, наконец, перевес над правами целой общины и окончательно утверждаются на участках общинной земли, состоящей во владении частных лиц. Ниже увидим, как то же самое явление можно наблюдать по отношению частных лиц к поместьям. Но физическое лицо может независимо и непосредственно приобретать право на недвижимые имущества. Оно может приобретать имущество или экономическими способами, или услугами государству. Из первого образуется понятие купленных вотчин, из второго – выслуженных вотчин и поместий.

Купленные вотчины (ныне именуемые благоприобретенными) суть недвижимые имущества, приобретенные частным лицом у сторонних (а не у родичей). Хотя и существует мнение, что различие благоприобретенных и родовых имуществ в нынешнем действующем праве установлено лишь Екатериной II (в дворянской грамоте и городовом положении 1785 г., когда введен термин «благоприобретенное»), однако Екатерине принадлежит лишь точнейшее выражение древних понятий о том же предмете. Внутренняя причина различения имуществ родовых и благоприобретенных доступна пониманию самых простых людей: первые получаются независимо от труда или достоинств приобретателя; последние требуют присутствия этих условий. Во-первых, что касается образования благоприобретенных имуществ, то в Екатерининских узаконениях сказано, что собственник в отношении к ним есть «первый приобретатель»; древнее же название – купленные вотчины – указывает, по-видимому, только на один способ приобретения – куплю (предположительно вообще возмездные способы), но в этом видна лишь естественная неспособность древнего юридического языка к обобщениям; ни в одном древнем свидетельстве нельзя отыскать указания, чтобы имущество, приобретенное посредством дара или же завещания от чужеродцев, становилось ео ipso родовым. Не во всяком случае, однако, имущество, приобретенное частным лицом, становится благоприобретенным, если оно приобретено, хотя бы и возмездным способом, у членов своего рода, то не перестает быть родовым: равным образом имущество, выкупленное у чужеродцев, остается родовым; наоборот, имущество, проданное чужеродцу, а потом купленное (но не на правах родового выкупа) членом прежнего рода, остается благоприобретенным в руках этого последнего. Все эти черты, точнее выраженные в узаконениях империи, однако присутствуют и притом с особенной жизненной силой в узаконениях и юридических явлениях Древней Руси (см. указ 1680 г. марта 10).

Во-вторых, способ прекращения характера благоприобретенности и переход такого имущества в родовое определяется ясно и точно лишь в узаконениях императорского периода. Однако, реальная почва для таких определений дана допетровской юридической жизнью. Благоприобретенное имущество становится родовым лишь по переходе имущества в порядке наследования законного или завещательного (если в последнем случае наследником назначен наследник по закону). Такой принцип присутствует и в Уложении ц. Ал. Мих. и в последующих за ним узаконениях (указ 1679 г. июня 19).

Впрочем, субъект права на купленную вотчину в Древней Руси существенно отличается от субъекта прав на благоприобретенное имущество по законам империи. По этим последним, собственником безраздельным и единым имущества благоприобретенного считается физическое лицо, приобретшее его. В древнем праве даже и в эту сферу проникает сложность субъекта прав: именно купленные вотчины принадлежат семье, т. е. мужу, жене и, конечно, сыновьям. Общность прав на такое имущество, не ясная при существовании брака, является несомненной при прекращении брака смертью мужа; в таком случае купленное имущество переходит жене и принадлежит ей независимо от прав рода (см. выше о семейном праве); это опиралось на том предположении, что всякое новое приобретение имуществ совершается на общие средства супругов. Дальнейшим же подтверждением такого же взгляда на купленные имущества может служить и тот факт, что в законодательстве долго был спорным вопрос о том, в чей род должна переходить купленная вотчина по прекращении брака бездетною смертью обоих супругов, пока, наконец, вопрос решен в указе 1676 г. в пользу рода мужа. Такой результат не мог бы явиться после того, как вотчина поступила в полную собственность жены по смерти мужа и, следовательно, должна бы идти в ее род, если бы не присутствовало общего скрытого воззрения на такие имущества, как общие обоим супругам.

Права лиц на благоприобретенные имущества выше прав на родовые имущества. Хотя и в этом отношении наши историки права иногда приписывают установление такого различия новому императорскому законодательству, но без всяких оснований. Именно (как мы говорили выше) в Древней Руси позволялось владельцу родового имущества отчуждать это последнее с ограничениями и с правом выкупа; между тем владелец купленной вотчины мог распоряжаться ею без всяких ограничений. Между родовыми и купленными вотчинами была та разница, что в отношении к последним родственникам не принадлежало право выкупа (см. выше о родовом выкупе).

в) Жалованные вотчины

Физическое лицо может приобрести имущество своими заслугами государству. Способ совершения пожалования состоял в выдаче жалованной грамоты и затем отказа (ввода во владение, совершаемого местными властями, которые, получив отказную грамоту, составляли «отказную книгу», т. е. самый акт ввода). До некоторой степени к пожалованию применялась и купля вотчин из казны. То и другое сделалось самым обильным источником приобретения прав собственности на землю.

Вопрос о субъекте и его правах на пожалованные имущества разрешается в разные эпохи московского периода весьма неодинаково. Общий и первоначальный принцип в этом случае был следующий: дарение не переносит полных прав собственности на одаряемого: в правах на дар продолжает участвовать и даритель. Принцип этот еще с большей силой применяется к пожалованию от государства, которое ограничивало права собственников и в других более независимых родах имущества.

а) Дарение имеет свое основание в заслугах одаряемого, если же таких заслуг не было и вотчина добыта обманом, то она возвращается назад; в 1611 и 1622 гг. состоялись указы о том, что получившие вотчины за осадное сидение, но не числящиеся в осадных списках, лишаются этих вотчин (Ук. кн. пом. прик. III, 3 и Уложение XVII, 17). б) Иногда причиной к такому повороту прав вела простая порочность или неблагонадежность одаряемого; в 1613 и 1615 гг. предписано, что тушинцы, служившие прежде самозванцу, а потом получившие вотчины за московское очищение (при Пожарском), должны предъявлять свои грамоты для записи за ними этих земель не в вотчины, а в поместья (Ук. кн. пом. пр. III, 6). в) Но всего более права государства на пожалованные вотчины проявляются в тех правах распоряжения, которые предоставлялись вотчинникам. Первоначально (до XVI в.) на этот предмет не было поставлено никакого общего правила: права вотчинников определялись каждый раз содержанием жалованной грамоты и могли быть очень обширны (равнялись правам на вотчины, купленные у чужеродцев), или нисходили до простого пожизненного пользования (см. Неволин. Ист. рус. гр. зак. Ч. 2, § 277). Но, несмотря на разнообразие жалованных грамот XVI в., в них можно уловить и общее начало на этот счет: именно в законе 1572 г. было постановлено следующее принципиальное решение вопроса о принадлежности жалованных вотчин, если жалованной грамоты нет в руках вотчинника (вследствие потери или неполучения), то, по решению собора 1572 г., в таком случае вотчина по смерти вотчинника отбирается на государя, хотя бы у вотчинника оставались дети (Ук. кн. вед. казн., ст. XIX)^[192]. В начале XVII в. при сильнейшем участии бояр в управлении государством (в смутное время и в первые годы правления Михаила Феодоровича) права вотчинные частных лиц вообще возвышаются и, в частности, права на жалованные вотчины. Тогда открывался вопрос, к какому именно типу частных вотчин примкнут вотчины жалованные: к родовым или купленным? Так как выслуженная вотчина принадлежит приобретателю вследствие его личных заслуг и в приобретении ее он ничем не обязан своему роду, то естественно, что практика склонялась ко включению таких вотчин в одну категорию с купленными; в таком случае жалованная вотчина должна принадлежать семье приобретателя (и тому роду, который от него произойдет). Отсюда, во-первых, следует, что сам приобретатель и его нисходящие пользуются всеми правами на вотчину, но не род его: и действительно, о роде приобретателя в узаконениях того времени умалчивается: указом 1620 г. ноября 23 (Ук. кн. пом. прик. III, 13) предписано, чтобы лицам, получившим вотчины за московское осадное сидение при царе Василии Ивановиче, даны были жалованные грамоты по новой форме, в которой обозначены все права на жалованную вотчину, а именно вольны в тех вотчинах они, дети их, внучата и правнуки: они могут эти вотчины продать, заложить, отдать в приданое, завещать в монастырь, а о родовом наследовании ничего не сказано^[193], хотя и предоставлено право родового выкупа. Во-первых, из приравнения жалованных вотчин к купленным следовало, что в правах на них имеют такое же участие жены приобретателей, как и в правах на купленные вотчины. Так это действительно и было и на практике, и в жалованных грамотах до 1627 г. Но 1627 г. составляет в этом случае поворот: в этом году патриарх Филарет представил своему сыну – царю Михаилу Феодоровичу, что прежний порядок в этом случае незаконен, что, после бездетной смерти вотчинника, женам их следуют лишь купленные вотчины, но отнюдь не выслуженные и не родовые, которые должны идти в род мужа. Тогда состоялось узаконение, сравнявшее выслуженные вотчины с родовыми, а именно после бездетной смерти вотчинника, жена его не получает выслуженных вотчин даже на прожиток и даже в таком случае, если у умершего не осталось поместий, из которых можно бы было обеспечить вдову (в этом случае предписано дать ей обеспечение из сторонних поместных земель); выслуженная же вотчина должна идти в род мужа, а за неимением рода – в казну. Закон придал себе даже обратную силу, предписав возвратить уже проданные женами выслуженные вотчины и, справив с них деньги, возвратить покупщикам, а земли или в род мужа, или в казну, впрочем, только в таком случае, если продавщицы еще живы и вступили во 2-й брак, если же они померли или постриглись, то проданные ими вотчины остаются за покупщиками. (Ук. кн. пом. пр. IV, 6; Ул. ц. А. М. XVII, 1). На основании этого указа составлена новая общая форма жалованных грамот в 1628 г. В ней права на выслуженные вотчины определены совершенно одинаково с правами на родовые вотчины (т. е. с правом родового наследования и родового выкупа). Это не означало расширения прав физических лиц на выслуженные вотчины, но во всяком случае вывело из прежнего прекарного состояния, сравняв их с родовыми. В 1679 г. было решено в законодательном порядке, что владельцы выслуженных вотчин не могут отчуждать их безвозмездными способами (по дарственной и по завещанию) мимо своих наследников.

Такие положения о выслуженных вотчинах дополняются и иллюстрируются постановлениями о вотчинах, купленных из казны. Так как казна продавала земли с большою льготою для покупателей (по низкой цене), то такая продажа была лишь уменьшенною степенью пожалования, а потому права приобретавших такие вотчины не равнялись правам на вотчины родовые и купленные у чужеродцев. В XVI в., при Грозном, такие вотчины могли переходить к детям и дальнейшим нисходящим; но если детей не осталось, то родственники покупщика не наследовали; вотчина возвращалась в казну; впрочем, за отобранную вотчину из казны выдаваемы были деньги по душе умершего в монастыри или «племени его» в таком количестве, какое он сам заплатил казне. Когда после московского разоренья возобновлена была продажа казенных пустых земель, то выдача купчих была остановлена, так как покупщики не соглашались приобретать их на прежних правах, а требовали обозначить в акте, что вотчины будут принадлежать им и их детям с правом продажи, залога, отдачи в приданое, и с правом передачи в родовое (боковое) наследование. В этом смысле состоялся указ 1628 г., когда составлена была и особая форма купчих грамот на такие вотчины; но в ней обращено особое внимание только на право покупщиков отдавать вотчины в приданое (согласно с указом Иоанна IV); о существенных же и более важных правах умолчано, а именно о праве продажи и залога, что впрочем исправлено было в 1636 г. (Ук. кн. пом. прик. IV, 13 и 39). Права жен на такие вотчины определены были лишь Уложением, именно права эти ниже прав их на купленные вотчины у чужеродцев: по смерти мужа, вотчина, купленная из казны, дается жене его лишь в пользование до выхода в замужество, до пострижения, или до смерти (Уложение ц. Ал. Мих., XVII, 8).