Annotation 4 страница

Вернувшись в Андерслёв, Мартин Бек зашел в полицейский участок, чтобы побеседовать с Херрготтом Радом, но не застал его. Тогда Бек отправился в Треллеборг на такси. Водитель попался необычный: молчаливый. Он вел машину, а Мартин Бек думал. Пытался свести воедино все, что знал о человеке, который был возлюбленным Сигбрит Морд. Его зовут Кай. Он писал ей на листках, как будто вырванных из записной книжки. Как она получала эти записки? Во всяком случае, не по почте. Он, по-видимому, женат на женщине, которую называет Сисси и у которой есть брат. Он встречался с Сигбрит по четвергам. Иногда встречи происходили в другие дни недели, но по четвергам непременно. Не считая церковных праздников и летних недель. В июне — июле у него, возможно, был отпуск. В августе они встречались особенно часто. Может быть, он оставался дома один, а Сисси уезжала в деревню? У него, по-видимому, бежевая «вольво». Он называл Сигбрит Морд — Сигге. Не густо… Мартин Бек думал о ключе в сумке Сигбрит Морд, том самом ключе, который не подходил к замкам в ее доме. Херрготт уже выяснил, что на работе ей не нужны были ключи. Откуда же этот ключ? От квартиры Кая или от какого-нибудь уютного гнездышка? Вопросов много, догадок тьма, а располагал он только двумя записками и пометками — буквой К в календарике Сигбрит. Возможно, буква означает что-нибудь совсем другое? Не имя. А, например, К — курсы. Мартин Бек попросил водителя остановиться на Большой площади и дошел до места работы Сигбрит Морд. Кондитерская явно пользовалась успехом, у прилавка полно людей, все столики заняты. Хозяйкой кондитерской оказалась дама лет пятидесяти, полная, веселая, добродушная. Наверно, от нее и дома пахнет свежим хлебом, безе и ванильным кремом. Она пригласила его в маленький кабинет за кухней. — У меня слов не хватает, такой ужас, такой ужас, — говорила хозяйка. — Конечно, я забеспокоилась, когда Сигбрит вдруг исчезла, но чтобы такое приключилось, непостижимо. Столь же охотно и многословно хозяйка кондитерской отвечала и на другие вопросы Мартина Бека. Оказалось, что Сигбрит Морд особо оговорила, чтобы по четвергам вечерами быть свободной. Однако хозяйка кондитерской знать не знала ни о каком Кае, и никто никогда не звонил Сигбрит на работу и не заезжал за ней на бежевой «вольво». То же самое сказали Мартину Беку и остальные служащие. Выйдя из кондитерской, Мартин Бек медленно побрел к полицейскому управлению. В следственной тюрьме Мартину Беку предоставили кабинет с видом на гавань, и, пока ходили за Бенгтссоном, он смотрел в окно. Фольке Бенгтссон держался спокойно, невозмутимо; он поздоровался с Мартином Беком, потом сел перед письменным столом. — Инспектор Колльберг приходил утром, допрашивал меня, — сказал он. — Не знаю, что еще вы хотите от меня услышать. Честное слово, я ее не убивал, и больше мне нечего сказать. — Мне надо выяснить один вопрос, — ответил Мартин Бек. — Речь идет об одной детали, которую вы сообщили, когда мы разговаривали в вашем доме десять дней назад. Тогда вы сказали, что два раза видели бывшего супруга фру Морд. Верно? — Верно. Я видел его два раза. — Расскажите, пожалуйста, поподробней, — попросил Мартин Бек. — Вы можете припомнить, когда это было? Фольке Бенгтссон помолчал, вспоминая. Наконец заговорил: — Первый раз — весной этого года. Последнее воскресенье мая. Точно помню, потому что это был День матери. Я ездил в поселок и звонил своей матери в Сёдертелье. Я ей всегда звоню в этот день и в день ее рождения. Он призадумался. Мартин Бек подождал, потом спросил: — Ну? И в тот день вы видели Морда? Как это было? — Значит, так. Я приехал домой, завел машину в гараж и пошел закрывать ворота. В это время на дороге показалась бежевая «вольво», она ехала медленно, и я подумал, что это ко мне. Я никого не ждал, ведь это было воскресенье. Только иногда в этот день ко мне заезжают люди, чтобы купить рыбы или яиц. — Откуда шла машина? — Со стороны Мальмё. — Вы видели, кто ее вел? — Ну да, за рулем ее муж сидел. Мартин Бек внимательно посмотрел на Фольке Бенгтссона: — Опишите его внешность. Бенгтссон опять примолк, потом ответил: — Ну, я слышал, будто он капитан торгового флота. Но я бы не сказал, что он похож на моряка. Загорелый, правда, но худой и довольно хилый. Щуплый. Волосы очень светлые, волнистые. Очки. — И вы все это разглядели? Даже если машина ехала медленно, когда же вы успели его рассмотреть? — Нет, тогда я, пожалуй, еще не рассмотрел его. Я его видел потом еще раз. — Когда именно? — Точно не помню, но не так давно. Что-нибудь в начале сентября. — Он опять ехал на машине? — Нет, машина стояла перед домом Сигбрит. Я ходил на луг, смотрел, нет ли шампиньонов. Но шампиньонов не было. Я их там часто нахожу, соберешь несколько килограммов и продашь, покупатели охотно берут грибы, особенно шампиньоны. — И вы при этом проходили мимо дома Сигбрит Морд? — Ну да. И тут он вышел на крыльцо, потом сел в машину. Вот тогда-то я и подумал, что для моряка он очень уж хилый и щуплый. Он помолчал и добавил: — Моряки обычно сильный народ. Но я слышал, что он хворал. — И фру Морд вы тоже видели в этот раз? — Нет, не видел. Только самого Морда. Он постоял на крыльце, застегнул пальто, потом сел в машину. И проехал у меня перед носом, я как раз к своему дому подходил. — В какую сторону он свернул, когда выехал на шоссе? — В сторону Мальмё. Он ведь там живет, помнится мне. — Как он был одет? — Я только пальто помню. Такая коричневая дубленка. Новенькая, роскошная, но слишком жаркая для такого дня, как тогда. На голове у него ничего не было. Он перевел взгляд на Мартина Бека. — Я точно помню, день стоял очень теплый. — Больше ничего о нем не можете сказать? Фольке Бенгтссон покачал головой. — Нет, это все. — Вы не заметили номер машины? — Нет, не заметил. Как-то в голову не пришло. — Если номер был старого образца, может быть, буквы запомнили? Шведская автоинспекция в то время как раз вводила новые номера. — Нет, не помню. Фольке Бенгтссон возвратился в камеру, а Мартина Бека довезли на полицейской машине в Андерслёв. Колльберг еще не вернулся, но Рад сидел в своем кабинете. Мартин Бек рассказал о своей поездке в Треллеборг, и Рад задумчиво произнес: — Видно, этот самый Кай и сидел за рулем бежевой «вольво». Я расспрошу народ в поселке, может быть, еще кто-нибудь видел его или машину. Да только вряд ли. Если бы кто-нибудь его знал, это уже выяснилось бы, пока шли розыски Сигбрит. Они помолчали. Потом Рад сказал: — В таком случае Фольке — единственный свидетель, которому известно о существовании Кая. XIV

Машина была так себе. Слишком броская, чтобы на ней незаметно улизнуть. Большой светло-зеленый «шевроле», три семерки в номере, много хрома и бездна фонарей и фар. Но фары не горели. К тому же ее заметили, и какой-то ретивый сосед с дачи рядом уже позвонил в полицию. Раннее утро, сыро и холодно. Влажное дыхание земли сливалось с лениво плывущими прядями морского тумана. Неверный свет серого утра скрадывал все очертания. На заднем сиденье зеленой машины лежали два скатанных трубой ковра, телевизор, транзистор, пять бутылок спиртного. И чемодан, а в нем несколько картин, статуэтка сомнительного происхождения и прочее барахло. Впереди сидели два вора. Молодые, нервные, они наделали кучу ошибок. Оба знали, что их видели, и вообще им не везло. Все началось плохо, а впереди их ожидали еще бóльшие неприятности. У полицейской машины вид был донельзя обыденный: черно-белый «вэльент» с прожектором и двумя синими мигалками наверху. Не обознаешься… На всякий случай дверцы, капот и багажник украшала бросающаяся в глаза надпись «ПОЛИЦИЯ». В составе этого патруля были трое: Элофссон, Борглюнд и Гектор. Элофссон и Борглюнд давно работали вместе; внешность — как у большинства немолодых полицейских. Гектор помоложе и побойчее. Его участие в этом патруле было, мягко выражаясь, необязательным, но он любил сверхурочные и еще — сильные ощущения. Толстый, ленивый Борглюнд спал с открытым ртом на заднем сиденье. Элофссон попивал кофе из термоса и посасывал сигарету. Гектор не одобрял курение и демонстративно опустил боковое стекло. Положив руки на баранку, он молча, с кислой рожей смотрел в окно и скучал. На всех троих стального цвета комбинезоны и портупеи с пистолетами и дубинками в белых чехлах. Машина стояла у развилки. Мотор работал на холостом ходу. Гектор прижал большим пальцем к рулю листок с радиокодом, на котором написано: от 01 — пьяное буйство, до 68 — связь кончаем. — Доброе утро, доброе утро, доброе утро, дорогие коллеги на улицах и дорогах, — послышался по радио голос дежурного. — У нас есть для вас кое-какие новости. Гулянка на Бьёркгатан и Софиелюнде. Шум, гам, видно, вино льется рекой. Ближайшему патрулю явиться по указанному адресу и принять меры. Что? Да-да, играют и поют. Бьёркгатан, двадцать три… Подозрительная машина перед пустой дачей в Юнгхюсен. Синий «крайслер» в два оттенка, на номере буква А и три шестерки. Ближайшему патрулю принять меры. Адрес — Сульбаксвеген. Возможна связь с ограблением дачи. Замечены молодой человек и две девушки. Проверить. — Это в нашем районе, — заметил Гектор. — Что? — спросил Элофссон. Борглюнд лишь недовольно всхрапнул. — Коллегам в указанном районе быть начеку, — продолжал голос. — Меры обычные. Не рисковать. Проверить машину, если появится. Направление движения неизвестно. Действуйте без лишнего шума. Выследите телегу, не кипятитесь. Обычная проверка, больше ничего пока. Всего! — Совсем близко, — сказал Гектор. — Береги силенки, парень, — отозвался Элофссон, роясь в кульке со сдобами. Извлек одну и впился в нее зубами. — Совсем близко, — твердил Гектор. — Поехали туда. — Спокойно, парень. Ложная тревога. А если не ложная, найдутся полицейские и кроме нас. Гектор покраснел: — Я тебя не понимаю. Элофссон жевал сдобу. Борглюнд глубоко вздохнул и присвистнул. Они стояли в каких-нибудь двадцати метрах от проулка, из которого на шоссе вырулил светло-зеленый «шевроле». — А вот и они, — объяснил Гектор. — Ты так думаешь? — пробурчал Элофссон с полным ртом. — Сейчас мы их, голубчиков… Гектор включил скорость. Машина рванулась. — Что там? — невнятно пробормотал Борглюнд. — Воры, — ответил Гектор. — Как-как? — начал оживляться Борглюнд. — Что тут происходит? Юнцы в зеленой машине увидели полицейских лишь тогда, когда те поравнялись с ними. Гектор еще прибавил скорость, свернул и круто затормозил. Колеса проскользили несколько метров по росе. Зеленая машина потеснилась вправо и остановилась у самой канавы. Гектор первым выскочил из кабины. На ходу он расстегнул кобуру и выхватил свой «вальтер» 7,65. Элофссон выбрался из машины с другой стороны. Последним вылез Борглюнд, растерянно сопя. — Что тут происходит? — спросил он. — Фары выключены, — резко произнес Гектор. — Нарушение правил. А ну выходите из телеги, шпана чертова. Он держал пистолет наготове в правой руке. — Кому сказано! Что вас, до завтра ждать? Выходите! — Не горячись, — сказал Элофссон. — И без фокусов, — не унимался Гектор. Двое вышли из зеленой машины. — Обыкновенная проверка, — сказал Элофссон. Он стоял ближе Гектора к зеленой машине, но за пистолет пока не брался. — Только спокойно, — сказал он. Гектор стоял позади него, справа, указательный палец лежал на спусковом крючке. — Мы ничего такого не сделали. Совсем юный голос. Почти девичий. — Все так говорят, — отрезал Гектор. — А фары не включены — это, по-вашему, ничего? Загляни-ка внутрь, Эмиль. С трех-четырех метров Элофссон разглядел, что подозреваемые — молодые ребята. Оба в кожаных куртках, джинсах и кедах, но на этом сходство кончалось. Один рослый, коротко стрижен, брюнет; другой ниже среднего роста, с длинными, до плеч, русыми волосами. Оба — моложе двадцати. Элофссон подошел к высокому, держа руку на кобуре. Потом достал из кармана фонарик и посветил на заднее сиденье. Убрал фонарик обратно в карман. — Гм-м-м, — промычал он. Круто повернулся и схватил высокого за отвороты куртки. — Что тут происходит? — повторил Борглюнд. Его реплика словно послужила сигналом. Элофссон действовал привычно. Двумя руками он крепко держал парня за куртку. Оставалось только рвануть его на себя и правым коленом сильно ударить между ног. Отработанный прием. И все в порядке. И не надо применять оружие. Но на этот раз прием не удался. Стриженый навсегда отучил Эмиля Элофссона от жестокой расправы. Правая рука его лежала на поясе, левая засунута в карман. За поясом у него был заткнут револьвер, и парень явно умел с ним обращаться. Он выхватил оружие и открыл огонь. Револьвер был рассчитан для стрельбы на короткое расстояние — никелированный «кольт кобра» 32-го калибра, шесть патронов в барабане. Первые две пули поразили Элофссона в подреберье, третья и четвертая пролетели под его левой рукой и попали Гектору в левое бедро. Шатаясь, Гектор попятился через шоссе и упал плашмя затылком на колючую проволоку ограды, что тянулась вдоль обочины. Пятая и шестая пули никого не поразили. Они, очевидно, предназначались Борглюнду, но ему было присуще распространенное человеческое качество — он боялся выстрелов и, как только услышал стрельбу, бросился в канаву. Канава была глубокая, сырая, и его туша тяжело шлепнулась на дно. Лежа на животе в грязи и не смея поднять голову, он ощутил жгучую боль в шее справа. Эмиль Элофссон упал на правый бок — щека на бетоне, правая рука прижата телом: и рука и пистолет в застегнутой кобуре. В свете туманного утра он отчетливо видел, как парень с револьвером отошел назад и принялся спокойно заряжать барабан патронами, которые, очевидно, лежали у него в кармане куртки. Элофссону было очень больно, комбинезон намок и стал липким от крови. Он не мог ни говорить, ни двигаться, только наблюдать. Безнадежная ситуация. И все же он испытывал скорее удивление, чем страх. Как же так? Двадцать лет он проявлял свою власть, орал, толкал, пинал, колотил дубинкой или плашмя саблей. Он всегда был сильнее, всегда брал верх, вооруженный против безоружных, правый против бесправных, могущественный против бессильных. И вот он повержен. Двадцать шагов отделяло его от парня с револьвером. Стало светлее, Элофссон увидел, как высокий поворачивает голову, услышал, как он кричит: — В машину, Каспер! После чего стриженый поднял согнутую левую руку, положил ствол револьвера на локоть и тщательно прицелился. Пуля высекла искры из бетона не дальше чем в полуметре от лица Элофссона. Одновременно сзади послышался звук другого выстрела. Что, и второй гад стреляет? Или это Борглюнд? Да нет, какое там. Если Борглюнд еще не мертв, он лежит и притворяется мертвым. Парень стоял, широко расставив ноги, и снова целился. Элофссон закрыл глаза. Он чувствовал, как толчками из раны вытекает кровь. Но не вспоминал всю свою жизнь, а просто подумал: умираю. Гектор же, падая, не выронил пистолет. Теперь он лежал на спине, голова подперта проволокой, и тоже смотрел на стриженого брюнета с револьвером. В отличие от своего товарища, Гектор не был особенно удивлен. Сам молодой парень, он примерно так и представлял себе полицейскую службу. Правая рука работала нормально, но левая слушалась плохо, потребовалось большое усилие, чтобы дослать патрон. Ведь согласно инструкции все патроны находились в магазине. Гектор скрипел зубами. Рука и весь левый бок болели так, что темнело в глазах. Первый выстрел он сделал почти рефлекторно, и пуля пошла слишком высоко. Гектор снова нажал спусковой крючок. И потерял сознание. Пистолет выпал из его руки. Но Элофссон еще держался. Он снова открыл глаза, когда позади него опять послышался выстрел. И… Чудо из чудес: парень с револьвером дернулся и вскинул руки вверх. Револьвер улетел куда-то в сторону. А стрелок весь обмяк, словно из него вынули кости, и шлепнулся на дорогу. И застыл недвижимо, молча. Гектор целился очень тщательно. Но и везение тоже сыграло свою роль. Пуля попала парню в плечо и вдоль ключицы скользнула прямо в спинной мозг. Брюнет с револьвером умер мгновенно, умер стоя. Элофссон услышал рокот рванувшей с места машины. И наступила тишина, полная тишина. Прошло много-много времени, а может быть, всего несколько минут или секунд, и к нему подполз на четвереньках Борглюнд. Он охал, светил туда и сюда карманным фонариком. Просунул руку под Элофссона, вздрогнул, выдернул ее обратно. Уставился на кровь. — Господи, Эмиль, — выдохнул он. Элофссон чувствовал, как последние силы оставляют его. Он по-прежнему не мог ни говорить, ни двигаться. Борглюнд, громко сопя, тяжело взгромоздился на ноги. Элофссон услышал, как он протопал к машине и включил аварийную частоту: — Алло, алло, шоссе номер сто, Сульбаксвеген в Юнгхюсен. Двое коллег ранены. Сам получил травму. Перестрелка. Стрельба. Помогите! Ему ответили далекие металлические голоса. — Здесь Треллеборг. Едем. — Участок Люнд. На пути к вам. И дежурный в Мальмё: — Доброе утро. Помощь выехала. Через четверть часа будут на месте. От силы двадцать минут. Все это происходило утром восемнадцатого ноября 1973 года на самой окраине полицейского участка Мальмё. Неподалеку от берега Балтийского моря. XV

Понедельник, девятнадцатого ноября. Воздух прозрачный. Ясное небо, холодно, ветрено. По церковному календарю день Елизаветы; сегодня Колльбергу полагалось допрашивать Фольке Бенгтссона. Но многое успело измениться к этому дню. Казалось, Андерслёв вдруг исчез с карты мира. Органы массовой информации переключили свое внимание на другое. Что такое удушенная разведенная жена перед двумя застреленными полицейскими? Да еще один травмирован — как и почему, никому толком не известно. Один злоумышленник убит, другой в бегах, укрывается от правосудия. Мартин Бек и Колльберг знали, что вообще-то полицейская служба не так уж опасна, хотя и высокое начальство, и многие рядовые полицейские не прочь сгустить краски. Слов нет, полицейские не обходятся без травм; число несчастных случаев в полицейских тирах и на полигонах очень велико, но их всегда замалчивают. В остальном же работа эта не сопряжена с физической опасностью. Разве что спина заболит от чрезмерного сидения в автомашине. Множество специальностей куда более рискованны. И не только в Швеции. Так, в Англии с 1947 года в шахтах погибло 7768 рабочих, а полицейских было убито чуть больше десятка. Возможно, пример нетипичный, но Леннарт Колльберг обычно ссылался на него, когда заходила речь о том, надо ли полицейскому носить при себе оружие. Ведь в Англии, Шотландии и Уэльсе полицейские, как известно, не вооружены. И должно же быть какое-то объяснение, почему это в маленькой Швеции случаев ранения полицейских гораздо больше. С утра пораньше Мартина Бека настиг первый телефонный звонок, притом от человека, с которым он меньше всего желал общаться. Звонил Стиг Мальм. — Ну что, с твоим делом все ясно, — сказал Мальм. — Как сказать. — Разве нет? Насколько я понимаю, задача решена. Убийца сидит за решеткой. И сел даже раньше, чем был обнаружен труп. Хотя твоей заслуги в этом нет. Ну, так что ты скажешь? — Разное. Есть еще невыясненные детали, — ответил Мартин Бек. — Но вы же взяли убийцу. — Я в этом далеко не убежден, — сказал Мартин Бек. — Хотя такая возможность не исключена. — Не исключена? Все ясно как дважды два, куда уж проще. — В том-то и дело, — убежденно произнес Мартин Бек. — Все может оказаться намного проще. Колльберг вопросительно посмотрел на него. Они сидели в кабинете Рада. Сам Рад пошел прогуливать пса. Мартин Бек покачал головой. — Ладно, вообще-то я не за этим звоню, — сказал Мальм. — Можешь держать про себя свои загадочные соображения. Тут есть дело поважнее. — Какое же? — Ты еще спрашиваешь! Гангстеры скосили троих полицейских. И один головорез все еще находится на свободе. — С этим делом я незнаком. — Странно, странно. Ты что, не читаешь газет? Мартин Бек не удержался: — Читаю, но я не могу основывать свое суждение о нашей работе на газетных сообщениях. Мало ли какой вздор напишут, так уж всему и верить? Но Мальм не вспылил. — Эпизод просто возмутительный, — говорил Мальм. — Шеф, разумеется, страшно возмущен. Ты ведь знаешь, как близко он принимает к сердцу каждый случай, когда страдает кто-нибудь из наших людей. Очевидно, на этот раз начальника ЦПУ не было в кабинете Мальма. Конечно, сам по себе эпизод был ужасный. И показательный. Да только в передаче Мальма он сильно смахивал на один из тех выдуманных случаев, которыми в последнее время пичкали сотрудников в пропагандистских целях. — Следует ожидать, что будет объявлен всешведский розыск, — продолжал Мальм. — Пока что даже машина не обнаружена. — Ну а как там на самом деле с нашими ребятами? — спросил Бек. — Состояние двоих остается по-прежнему критическим. О третьем врачи говорят, что у него есть все шансы выжить. Но в строй, конечно, вернется нескоро. — Ясно. — Итак, мы должны считаться с возможностью того, что розыски придется распространить на всю страну, — повторил Мальм. — Этого бандита надо схватить непременно и возможно скорее. — Я уже говорил, что не в курсе дела, — ответил Мартин Бек. — Я потому и звоню. Принято решение, чтобы я лично возглавил розыск, — сообщил Мальм. — На меня возложено руководство оперативным штабом. Мартин Бек улыбнулся. Приятная новость и для него, и для разыскиваемого. Бек избавлен от задания, которое вынудило бы его то и дело слушать осточертевший голос начальника ЦПУ. А у преступника теперь есть все шансы благополучно улизнуть. Так что же, в конце концов, нужно Мальму? Мальм прокашлялся и многозначительно сказал: — Разумеется, ты продолжаешь доводить до конца порученное тебе задание. Но сейчас как раз в Мальмё создается местная оперативная группа. Кроме того, у нас тут с утра прошло совещание. Мартин Бек посмотрел на часы. Еще и восьми нет. Да, сегодня рабочий день в ЦПУ начался рано… — Ну? — Было решено немедленно подключить к этой группе Леннарта Колльберга. Зачем такому выдающемуся работнику заниматься делом, которое практически завершено. — Минутку, — сказал Мартин Бек. — Ты можешь сам с ним переговорить. — В этом нет необходимости, — отрезал Мальм. — Достаточно, если ты его известишь. Он должен немедленно выехать в Мальмё. Там розыскную группу возглавит инспектор уголовного розыска Монссон. Значит, ты передашь Колльбергу приказ… гм, известишь его? — Я поговорю с ним. — Отлично. Привет. — Всего хорошего, — отозвался Мартин Бек. И положил трубку. — Ну, что этому типу надо? — тотчас спросил Колльберг. Мартин Бек задумчиво смотрел на него. — По-своему хорошая новость, — сказал он. — А именно? — Ты будешь избавлен от Фольке Бенгтссона. Колльберг еще больше насторожился. — А чем она плоха? — Вчера утром около Фальстербу ранены двое полицейских. Третий тоже получил какую-то травму. — Слышал. — Ты должен явиться в Мальмё. Там организуют оперативную группу. Координирует действия Монссон. — И то хорошо. — К сожалению, есть в этом ложка дегтя. — Начальник ЦПУ… — На круглом лице Колльберга отразилось нечто вроде ужаса. — Чуть лучше. — А именно? — Мальм. — Господи! — Он во главе оперативного штаба. — Оперативного штаба? Что это еще за штука — оперативный штаб? — Вроде что-то военное. Полиция превращается в жандармерию. Колльберг нахмурился. — Когда-то мне моя служба нравилась. Но это было очень давно. Что-нибудь еще? — Да, нет, вроде бы все. Тебе следует незамедлительно отправиться в Мальмё. Колльберг покачал головой: — Ну, Мальм, ну, змей. Ранены сотрудники… И этого клоуна поставили во главе оперативного штаба. Великолепно. — Твое мнение о Фольке Бенгтссоне? Личное? — По чести говоря, он невиновен, — сказал Колльберг. — Пусть он псих, но на этот раз он ни при чем. На прощание Мартин Бек сказал: — Смотри только, чтобы хандра тебя в гроб не загнала. — Постараюсь, — ответил Колльберг. Сидя в одиночестве, Мартин Бек пытался разобраться в своих мыслях. На суждение Колльберга он полагался как на свое. Колльберг не верит, что Фольке Бенгтссон задушил Сигбрит Морд. Мартин Бек тоже в это мало верил. Но полной уверенности у него не было. Очень уж Бенгтссон странен. Впрочем, в одном Мартин Бек был совершенно уверен: Бертиль Морд к убийству не причастен. Бенни Скакке проверил данные о кораблях из записной книжки Морда. Перечень подтвердился. Решающей деталью было судно под фарерским флагом. Вошел Рад, бросил шляпу на письменный стол, сел в кресло. Тимми поднялся на задние лапы и принялся лизать лицо Мартину Беку. Тот оттолкнул пса и спросил: — Херрготт, ты совершенно уверен, что не знаешь никого по имени Кай и чтобы жену его звали Сисси? Невысокий, хилый, но загорелый? Светлые волнистые волосы, темные очки? — На территории Андерслёвского участка таких нет, — ответил Рад. — Ты думаешь, это он прикончил Сигбрит? — Да. Похоже, что так. — Что ж, это даже к лучшему, если Бенгтссон не причастен. Похоже, людям не хватает его и его копчушки. И вообще я предпочел бы, чтобы убийца был не из здешних. XVI

Он гнал машину все воскресенье и вечером очутился в местечке под названием Малександер. Он избегал больших магистралей. Ему надо было на север, и он ориентировался по дорожным указателям, но без карты, и с его знанием географии то и дело путался. Каспер, как называли парня, не отличался высоким ростом и крепким сложением, а спадающие на плечи волнистые светлые волосы делали его лицо совсем мягким, детским. Когда он водил машину, у него часто спрашивали права, не веря, что ему уже исполнилось восемнадцать. Его это всегда злило. С правами у него все в порядке, они лежали в заднем кармане джинсов, выписанные на его собственное имя: Ронни Касперссон, родился 16.IX.1954. Он спрашивал себя, что случилось с его товарищем. Он даже не знал, что тот вооружен. Может, он не убит и сейчас «стучит лягавым». А что он может им сказать, ему даже неизвестно настоящее имя Каспера. Да и сам Каспер едва успел с ним познакомиться. Они встретились в Мальмё в пятницу вечером. Каспер приехал туда утром из Копенгагена. Собственно, он направлялся домой, в Стокгольм, но деньги кончились. В конце концов он в каком-то парке познакомился с ребятами, которые угостили его пивом. Одного из них звали Кристер. Остальные ушли, а Кристер и Каспер остались. Посидели на скамейке, допили пиво. У Кристера тоже не было денег, зато была машина. Каспер не понял, собственная или нет, но Кристер показал ему ключи. Он жил в Мальмё, знал дачи, в которых можно поживиться. В ночь на субботу они рыскали на машине в пригородах. Первая попытка ограбить дачу не удалась, но затем они нашли другую дачу, заколоченную на зиму. Поели консервов, поспали часика два. Ничего ценного не нашлось, но они захватили две картины и гипсовую фигуру, которая стояла на пьедестале. Затем вернулись в Мальмё, здесь Кристеру удалось украсть в магазине несколько долгоиграющих пластинок. Кристер живо сбыл их знакомым. На вырученные деньги они купили пива и вина. До самого вечера то сидели в парке, то катались на машине. — Сегодня махнем в район, где живут одни богатеи, — сказал Кристер. Район этот назывался Юнгхюсен, и по домам сразу было видно, что здесь обосновались люди состоятельные. Они проникли в два дома и забрали вещи, которые рассчитывали без труда сбыть. Телевизор, транзистор, два ковра — Кристер уверял, что настоящие, ручной работы. Взломали бар, взяли несколько бутылок спиртного. Им попались даже наличные: разбив копилку, они насчитали три десятка новеньких монет по пять крон. Словом, ночь выдалась удачная. И вдруг неведомо откуда эта полицейская машина. Каспер в который раз проиграл в уме все, что произошло. Сперва появился молодой «лягаш» с пистолетом в руке, потом второй, постарше, который схватил Кристера, потом раздались выстрелы, и Каспер подумал, что стреляет первый полицейский. Потом он увидел, как один полицейский падает, за ним второй, и понял, что стрелял Кристер. Дальше все шло очень быстро, Каспер перепугался и уехал… На этом месте Касперу пришлось прервать воспоминания. Кончился бензин. Съехав с горки с выключенным мотором, он свернул за какие-то ветхие сараи и здесь оставил машину. Потом пошел по дороге дальше и вскоре добрался до маленького поселка. Услышал далекий вой полицейских сирен и опять перепугался насмерть. Он лихорадочно искал машину, которую можно было бы угнать, и наконец попалась подходящая. Она стояла в открытом гараже рядом с большой дачей, и дверцы оказались незаперты. Каспер понимал, что рискует, — владелец мог неожиданно выйти из дому. Машина завелась легко, и он поехал дальше. Курсом на север. Домой. В Стокгольм. Все свои девятнадцать лет Каспер прожил в Стокгольме. Строго говоря, не в самом Стокгольме — он родился и вырос в пригороде, там ходил в школу, там жил вместе с родителями до недавнего времени. Три года назад стал искать работу, правда, без особого рвения. Родители решили переехать, приобрели себе стандартный домик за городом, а он не захотел жить с ними и повел довольно беспорядочный образ жизни в столице. Он кормился пособиями и ютился либо у приятелей, либо у приятельниц — молодых разведенных жен, деливших с ним постель. Мало-помалу попал в компанию, где жили, руководствуясь принципом, что преступление себя оправдывает, не надо только зарываться и делать глупостей, чтобы тебя не схватили. Участвовал в кражах со взломом, угонял машины, перепродавал краденое. Месяца два его кормила девчонка, которая приводила клиентов; пока она их обслуживала, он сидел на кухне и пил водку с фруктовым соком. В своей преступной деятельности он руководствовался двумя правилами: не торговать наркотиками и не носить оружия. Он был привлечен к ответственности только один раз. Каспер не корил себя за свой образ жизни. Как и многие другие молодые, он не мог считать своим общественный строй, в котором ценность индивида измерялась только материальным благополучием и должностью и который вместе с тем не мог обеспечить молодежь сколько-нибудь осмысленной, порядочной работой. Неподалеку от Катринехольма пришло время заправиться бензином. Он рассчитался блестящими пятикроновыми монетами. Заправщик повертел их в руках, разглядывая, потом положил в особое отделение в кассе и спросил: — И не жалко с ними расставаться? Каспер поразмыслил, что бы такое придумать, но ограничился тем, что пожал плечами. Проехав еще часть пути, он остановился около киоска, чтобы купить сигареты, жвачку и газету. Идя к машине, пробежал глазами заголовки на первой странице. Кристер убит, все трое полицейских живы. Полиция разыскивает Каспера по всей стране. Газета называла его «гангстером», «бандитом», «убийцей». Почему же вдруг «убийца»? Ведь он даже безоружен. Он внимательно дочитал до конца репортаж. Ни Кристера, ни его не опознали, и машину не нашли. Полиция все еще разыскивает большой американский «шевроле», но ведь он не так уж надежно спрятан, его скоро найдут. Он отложил газету и долго сидел, пытаясь собраться с мыслями. Отступивший было страх снова овладел им. Он старался думать спокойно, последовательно. В чем он виновен? Две кражи и угон машины. Стрелял не он. Даже если его задержат, это нетрудно доказать, а наказание за его собственные преступления будет не таким уж строгим. Каспер смял газету, бросил в канаву и поехал дальше. Он принял решение. В первом же большом магазине он купил все необходимое для номеров старого типа. Выехал за город, свернул в лес, снял прежние номера и закопал в землю, заменил их другими и направился в сторону Сёдертелье. Доехал до дома родителей, поставил машину в гараж. Если повезет и дальше, машина простоит тут несколько дней: отец Каспера работал разъездным агентом торговой фирмы, его подолгу не бывало дома. Так и вышло. Он застал дома мать, отец же уехал до конца недели. Матери Каспер сказал, что одолжил машину у хорошего друга. Мать очень обрадовалась сыну. Радость ее стала еще большей, когда он сказал, что думает побыть дома дня два. Вечером он получил свои любимые блюда — бифштекс с луком и жареным картофелем, яблочный пирог с ванильным соусом. Он рано лег и, засыпая на кровати отца, чувствовал себя почти в полной безопасности. XVII