ИСТОЧНИКИ НАУКИ.

Каждый историк утверждает, что источники бывают вещественные и письменные. Голубинский Евгений Евсигнеевич утверждает: "Источники представляются живым бытом — в языке, в поверьях, обычаях, суевериях. Русские источники скудны и чтобы сделать что — нибудь, пишущий историю должен превратиться в усерднейшего тряпичника; должен по десятку раз тщательнейшим образом перерывать всякий хлам, чтобы не оставить ни одного лоскутка, который мог бы пойти в дело и послужить на пользу".

Евгений Евсигнеевич продолжает: "История Русской Церкви по количеству источников может быть названа первоклассной: имеет сказания или записки иностранцев, но другое дело — качество источников". (У нас очень мало источников до 16 века). "Главный источник — летописание. Но у нас летопись велась односторонне. Почему? Потому что под историей понималась история правительства, государства. С историей Церковной ещё хуже. О ней в летописях не пишется никак. У нашего первого летописца все церковно-исторические известия состоят:

1. В краткой записи о поставлении одного митрополита;

В отметке года прибытия на Русь двух митрополитов;

В отметке года смерти одного митрополита;

Случайного упоминания ещё о двух митрополитах.

И только с 12 века наши летописи дают три неполных каталога (списка) митрополитов, епископов и каменных церквей.

Из монографических повествований нам известны жития Святых. Но их недостаток заключается в том, что, являясь жанром педагогическим, они не ставят перед собой задачу исторически изложить материал; иногда история просто стоит поперёк дороги писателя жития. При таком порядке вещей искажаются даты, события. В своей магистерской работе Ключевский определил, что материал жития можно использовать как исторический лишь на 5-10%.

Голубинский пишет: "Авторы житий весьма мало заботятся о том, чтобы, что называется, рисовать обстановку. А если и рисуют, то посредством общих мест и общих риторических фраз. Идеал истории требует, чтобы исторические лица изображались как живые люди с индивидуально физиономией, с индивидуальным характером каждого". Исторических лиц мы должны знать с их историческими чертами.

Голубинский продолжает: "История Русской Церкви крайне бедна и памятниками законодательства. От домонгольского периода мы не имеем ничего". Когда Голубинский писал свою Историю, описывая монашество в этот период, он не имел никаких сведений. Ему пришлось сконструировать картину по образцу греческого монашества, ведь русское монашество почти полностью сконструировано по греческому.

В Монгольский период историческая наука имеет больше сведений: деяния Владимирского собора, хорошо сохранившиеся деяния Стоглавого собора (1551). Поэтому мы достаточно хорошо знаем историю за 16 век именно благодаря Стоглавому Собору и деятельности преп. Максима Грека, а до 16 века или совершенный мрак или кое — какие несвязные черты.

Просвещение наступило при Петре 1. До этого были просто грамотные люди (начетники).

И в периодизации Голубинский полагает принцип просвещенности. В отличие от вышеприведенной периодизации, положенной Филаретом Черниговским, Евгений Евсигнеевич разделил на:

1. Киевский;

2 Московский;

3 Петербургский.

Первые два периода представляют собой одно целое: их характер — отсутствие действительного просвещения, которое мы не усвоили с принятием христианства и без которого оставались до 18 века. Но всё же образуют из себя две половины: в Киевский период преобладала условно — формальная обязанность над истинной верой, и наружной набожности над истинным благочестием, т.е. нравственностью. В Московский период обрядоверие впало в крайность. В Петербургский период воцарилось настоящее просвещение, а вместе с этим подразумевается и более совершенное понимание христианства.