СТИЛЬ И ВКУСЫ

В главе 10 мы вслед за Олпортом (8), Вернером (464) и Вертхаймером (465, 467) определили стиль поведения как противоположность его функциям и целям, как один из примеров экспрессии.

Для иллюстрации и подтверждения данного тезиса я хотел бы привести некоторые данные, опубликованные мною в 1939 году (305). Я пытался определить, как на поведенческом уровне проявляет себя у женщин такая черта характера как доминантность или, выражаясь точнее, уровень доминантности. Я подразделил выборку на две группы – группу высокодоминантных (сильных, уверенных в себе, с высокой самооценкой) женщин и низкодоминантных (пассивных, робких, с низкой самооценкой). Поведение женщин было настолько характерным, что в конце концов я смог безошибочно относить женщину к тому или другому типу, просто наблюдая за ее походкой, манерой говорить и т.п. Характер женщины проявлялся не только в функциональном, мотивированном поведении, но также и в ее вкусах, в манере одеваться, в улыбке. Остановлюсь на этом подробнее.

Женщина с сильным характером склонна отдавать предпочтение пище с сильным, резким вкусом; она любит соленое, острое, пряное и горькое; например, из двух сортов сыра она выберет сыр с резким вкусом и запахом. Ей нравятся деликатесы, даже те из них, которые у некоторых людей могут вызвать отвращение, например, улитки. Она с удовольствием пробует новую, незнакомую пищу – например, жареных лягушек или мясо змеи. Этим женщинам не свойственны жеманство, мелочная требовательность, брезгливость; неаппетитный вид пищи не вызывает у них отвращения. При этом они гораздо более чувственны и получают большее наслаждение от вкусной еды, чем низкодоминантные женщины.

По принципу физиогномического изоморфизма (464) эти же качества обнаруживают себя и в других сферах жизнедеятельности доминантных женщин. Они резки, уверенны и решительны в высказываниях; они предпочитают мужчин сильных, твердых и решительных; они способны твердо и решительно противостоять любой попытке эксплуатации или манипуляции.

Мои выводы были подтверждены исследованием Айзенберга (118). Он обнаружил, например, что женщины, набравшие наибольшее количество баллов по тесту базовой безопасности (294), проявляли большую раскованность в общении с экспериментатором. Такие женщины нередко опаздывали к началу эксперимента и при этом не считали нужным как-то оправдаться или извиниться; их отношение к экспериментатору было лишено подобострастной почтительности; они не проявляли ни малейшего волнения или стеснения, непринужденно усаживались в кресло, спокойно принимали предложенную сигарету или чашку кофе, словом, чувствовали себя совершенно свободно.

Еще более ярко сила характера этих женщин проявлялась в половой сфере (311). Их отношение к сексу можно назвать языческим. Понятие "девичья честь" для них не более чем метафора, среди них почти не было девственниц. Такие женщины не выказывают отвращения к неконвенциональным формам сексуальности. Они не видели ничего постыдного в мастурбации или промискуитете, могут позволить себе гомосексуальные эксперименты, куннилингус, фелляцию (fellatio), анальный секс. Иначе говоря, сильная женщина и в половой сфере отличается твердостью, решительностью и радикализмом. Советую также обратить внимание и на работы других авторов (107).

В неопубликованном эксперименте Карпентера (79) изучались различия в музыкальных вкусах высоко- и низкодоминантных женщин. Результаты, полученные в ходе эксперимента подтвердили предположение автора о том, что сильные женщины открыты для восприятия странной, непонятной, незнакомой музыки. Немелодичная музыка, которую иные назвали бы какофонией, не раздражала и не пугала их; больше, чем благозвучие, они ценят в музыке мощь.

Эксперимент Мидоу (335) показал, что сильные женщины под воздействием стрессогенных факторов обнаруживают гораздо меньшее подавление интеллектуальных способностей по сравнению с женщинами с низкими показателями по тесту базовой безопасности (робкие, пассивные, неуверенные). В этой связи рекомендую обратиться к моим комментариям экспериментов Мак-Клелланда, посвященным изучению потребности в достижении (297а).

Во всех примерах, что я привел здесь, поведенческие характеристики испытуемых немотивированы, экспрессивны по своей природе; они выражают сущность характера в той же мере, в какой музыка Моцарта несет в себе моцартовское начало, они столь же индивидуальны, как сделанная Ренуаром копия картины Делакруа, которая больше похожа на Ренуара, чем на Делакруа, так же экспрессивны, как рассказы по картинкам ТАТ и протоколы теста Роршаха, как почерк и игра в куклы.

ИГРА

В современной литературе, посвященной игротерапии и диагностике с помощью игровых методов, мы находим все больше указаний на то, что в игре можно усмотреть и функциональные, и экспрессивные черты, что игра может содержать в себе одновременно и функциональное, и экспрессивное начало (см. стр. 122). Это умозаключение, столь умозрительное на первый взгляд, в скором времени заставит нас подвергнуть ревизии все ныне существующие теории игры, в соответствии с которыми игра рассматривается как функциональный, мотивированный феномен. Давайте применим предложенное нами противопоставление между преодолением и становлением, между функциональностью и экспрессией в область зоопсихологии, – это, как мне кажется, позволит нам прийти к более реалистическому пониманию феномена игры у животных. Чтобы открыть новую главу в исследовании игры, требуется лишь признать, что игра может быть "бесполезной" и немотивированной формой активности, может быть целью, а не средством достижения цели, феноменом бытия, а не инструментом адаптации. То же самое, вероятно, можно сказать о таких сугубо человеческих реакциях, как радость, веселье, смех, эйфория и т.п.