Подготовка и проведение реформы аграрной сферы

Мысли относительно реформирования поземельных отношений в крестьянской среде возникали в правительственных кругах еще в 70-е — 90-е гг. XIX в. Критиками общинных порядков, тормозивших прогрессивные сдвиги в пореформенном крестьянском хозяйстве России, и сторонниками предоставления крестьянам свободного выхода из общины выступали в эти годы министр внутренних дел, позднее — государственных имуществ, затем председатель Комитета министров П. Валуев, министр финансов и председатель Комитета министров Н. Бунге, министр двора И. Воронцов-Дашков, а также министр земледелия и государственных имуществ А. Ермолов. Но тем деятелем, которому удалось сделать первые шаги в этом направлении, стал министр финансов С. Витте. Назвав главной причиной, диктующей необходимость реформ, низкую налогоспособность российского крестьянства, он предложил созвать Особое Совещание по выработке мер для улучшения крестьянского благосостояния.

Под впечатлением неурожая 1901 г. и последовавшего за ним в ряде губерний голода правительство и царь должны были ускорить решение этого вопроса. В январе 1902 г. Николаем II были подписаны указы об учреждении двух комиссий по аграрному вопросу, возглавляемых министрами — внутренних дел Д. Сипягиным и финансов С. Витте, — задачей которых являлось привести в соответствие российское аграрно-крестьянское законодательство с социально-экономической эволюцией деревни. Одновременно над проектами по данной проблеме работали комиссии Министерств внутренних дел и земледелия, в которых активно участвовали хорошо знающие существо дела сановники — В. Гурко, А. Риттих, А. Кривошеий и др.

Разработанные в этих комиссиях проекты предусматривали основные элементы будущей реформы: предоставление крестьянам выхода из общины и передачу им земли в собственность, введение свободного переселения за Урал и в другие районы, увеличение продажи крестьянам земли через Крестьянский банк. Ряд из этих мер в 1903—1904 гг. были провозглашены Манифестом 23 февраля 1903 г., мартовским

1903 г. законом об отмене круговой поруки и законом 6 июня

1904 г. о свободе крестьянских переселений.

Таким образом, аграрная реформа разрабатывалась в течение нескольких лет специальными комиссиями и совещаниями, а не была плодом деятельности одного человека. Неверным в данной связи является и утверждение будто реформы у самодержавия вырвала революция, утверждение, бытовавшее не только в советское время, но и воспроизводимое нередко в современной исторической литературе. Дело в том, что, во-первых, Николай II и правительство одобряли еще в 1903—1904 гг. главные направления будущей реформы, во-вторых, крестьяне требовали совсем другого — ликвидации помещичьего землевладения.

Но решительно и последовательно принялся проводить в жизнь разработанные в основе своей проекты преобразований П. Столыпин, назначенный в апреле 1906 г. министром внутренних дел, а в июле того же года — Председателем Совета министров.

Через полтора месяца после назначения на пост премьера Столыпин опубликовал предварительное сообщение, в котором среди намеченных реформ, помимо мероприятий по улучшению крестьянского землевладения и землепользования, значились: введение всеобщего начального образования, реформа средней и высшей школы, гражданское равноправие, неприкосновенность личности, отмена волостного крестьянского суда, введение волостного земства и др.

Сама аграрная реформа также включала комплекс мер, большинство которых осуществлялось одновременно с выходом из общины и землеустройством. Это — передача крестьянам части казенных и удельных земель, увеличение ссуд Крестьянского банка, введение личной собственности крестьян на землю, отвод и создание единоличных (хуторских и отрубных) участков; коренное изменение правового и социального положения крестьянства; организация системы мер по агрономической помощи земледельцам, по устройству переселенцев, значительному увеличению ассигнований на начальное и среднее образование, в том числе специальное сельскохозяйственное, и ряд других.

Прежде чем вести речь об осуществлении столь масштабного замысла, стоит выяснить цели столыпинского реформирования деревни. В нашей литературе давно сложилось и по ныне продолжает бытовать мнение о том, что Столыпин преследовал двоякую цель: во-первых, разрушить общину и

(Петр Аркадьевич Столыпин (1862—1911) — выдающий государственный деятель и реформатор. Обладая глубоким умом, он хорошо осознавал необходимость укрепления российской государственности, умело ориентировался в стратегических и тактических вопросах внутренней политики. Он считал обязательным проведение комплекса коренных реформ одновременно с установлением надлежащего порядка в стране. Обладая личным мужеством, решительным и настойчивым характером, мог энергично действовать в критических условиях, сознавая в то же время необходимость идти на разумные компромиссы с оппозиционными партиями и группировками, или, как он сам выражался, проводить «равнодействующую линию» большой политики. Прекрасный оратор, он кратко и образно излагал самые сложные вопросы, не упуская случая дать достойную отповедь своим политическим противникам: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!»

Только большая воля, властность, сопряженная с напористостью, и хорошее знание деревни позволили Столыпину смело и решительно настоять на проведении реформы, добиться согласия царя и начать реализацию преобразований.)

во-вторых, создать тем самым новую социальную опору самодержавию в лице сравнительно широкого слоя крестьян-собственников. Есть и несколько иная точка зрения, согласно которой разрушение общины рассматривается в качестве вспомогательной задачи на пути к достижению основной цели — созданию экономически устойчивых хуторских и отрубных крестьянских хозяйств посредством расчистки крестьянских земель от «слабых» в пользу «сильных», решить таким образом проблему первоначального накопления капитала в деревне.

Анализ нормативных документов по данному вопросу, а также хода самой реформы позволяет утверждать, что для столыпинской команды реформаторов разрушение общины ни в экономическом, ни в политическом плане не являлось самоцелью, или, как выражался один из ближайших сподвижников и продолжателей дела Столыпина — главноуправляющий землеустройством и земледелием А. Кривошеий, — ломка общины — «не аграрная панацея».

Емкую и весьма лапидарную формулировку основных целей столыпинской реформы содержит особый журнал Совета министров от 10 октября 1906 г., посвященный выработке плана земельных преобразований, который вскоре увидел свет в форме правительственного указа от 9 ноября 1906 г. «О дополнении некоторых постановлений действующего Закона, касающегося крестьянского землевладения». «Новый политический порядок в нашем отечестве для своей прочности и силы нуждается в соответственных экономических основах и, прежде всего, в таком распорядке хозяйственного строя, который опирался бы на начала личной собственности и на уважение к собственности других, — говорилось в документе. — Только этим путем создана будет та крепкая среда мелких и средних собственников, которая повсеместно служит оплотом и цементом государственного порядка».

Иначе говоря, разрушение общины было одним из средств осуществления столыпинской реформы, нацеленной: а) в социально-экономическом отношении — на обеспечение подъема сельского хозяйства страны, на повышение благосостояния крестьянства как основной его производительной силы; б) в политическом плане — на расширение социальной базы власти, укрепление российской государственности.

О том, что ломка общины и насаждение частной собственности на землю в крестьянской среде имели не самодовлеющее, а подчиненное указанным целям значение, свидетельствует также факт смены акцентов в столыпинском аграрном курсе на втором этапе его реализации, факт, который долгое время замалчивался в отечественной историографии и продолжает замалчиваться отдельными исследователями и в наши дни. Если на начальной стадии проведения столыпинской перестройки, охватывающей 1907—1909 гг., главным направлением ее были мероприятия, предполагающие ослабление позиций деревенской общины и укрепление крестьянами земли в частную собственность, то на последующем, втором, этапе, датируемом 1910—1914 гг., центр тяжести правительственной политики стал постепенно смещаться на землеустройство не только вышедших из общины домохозяев, но и целых деревень, проводивших размежевание надельных угодий при сохранении общинного землевладения, а равно селений с подворным землепользованием.

Не менее убедительным в том же отношении является сопоставление общей численности хозяйств, подавших заявление о выходе из общины и об укреплении земли в собственность, и заявлений, поданных с 1907—1915 год включительно, когда осуществление реформы в связи с войной затормозилось. В то время как за весь период проведения реформы ходатайства о выделе из общины (вместе с заявлениями от передельных общин) подали 3,4 млн домохозяев, заявления относительно землеустройства поступили от значительно большей массы крестьян, насчитывающей 6,2 млн домохозяев. А это означает, что наиболее отвечающими умонастроениям крестьянства мерами правительственной политики стали не те, что были нацелены на ослабление общинных устоев, сковывающих инициативу и самодеятельность наиболее предприимчивых домохозяев, а широкомасштабные землеустроительные работы, которые позволяли существенно повысить агрокультурный уровень крестьянского хозяйства не только предпринимательского (основанного на наемном труде), но и трудового типа.

В данной связи, думается, правы те наши и западные историки, которые считают, что если оценивать результаты реформы не числом созданных хуторов и отрубов, а также не масштабами роста сельскохозяйственного производства, а числом крестьян, которые ходатайствовали о проведении внутринадельного размежевания и надлежащего землеустройства (неважно единоличного или группового), можно намного лучше, объективнее представить действительное отношение крестьян к столыпинской перестройке поземельных отношений. Тот факт, что к 1916 г. около половины крестьянских дворов тех регионов, где реформа проводилась (а ее действие не распространялось на общинные наделы казаков, а также инородцев и колонистов), искали той или иной помощи от государства в реорганизации своего хозяйства, говорит сам за себя.

Однако не следует, разумеется, сбрасывать при этом со счетов ни масштабов, ни эффективности насаждения хуторов и отрубов, ни тем более воздействия всей совокупности реформаторских действий властей на состояние сельскохозяйственного производства. Согласно официальным данным на 1 января 1916 г. была отведена в единоличное владение земля почти 1210 тыс. домохозяевам 47 губерний Европейской России, что составляло немногим более десятой части общего числа крестьянских хозяйств, зарегистрированных здесь переписью 1916 г. Столь скромные масштабы строительства хуторских и отрубных хозяйств объясняются психологической и иной неподготовленностью крестьянства к радикальному переходу на новые условия хозяйствования, противодействием общины этому переходу и ограниченными возможностями государства оказать необходимую помощь в благоустройстве выделенцев из общины. Однако, если к хуторянам и отрубщикам прибавить остальных домохозяев, воспользовавшихся правом выхода из общины как на основании указа 9 ноября 1906 г., так и закона от 14 июня 1910 г., то получим цифру в 2 с лишним раза большую — почти 2,5 млн дворов, или 26, 9% общинников. Но из них 914 тыс. сразу же продали свои наделы, чтобы переселиться за Урал, переехать в город или купить землю через Крестьянский банк. Удельный вес выходцев из общин был особенно высок в новороссийских губерниях — до 60%, Правобережной Украине (до 50%) и в ряде центральных губерний: Самарской (49%), Курской (44%), Орловской, Московской (31%). Таким образом, больше всего был выход в районах сравнительно развитого капитализма и в местностях острого малоземелья, где наделы не обеспечивали земледельцам прожиточного минимума.

При оценке общих итогов реформы следует обязательно учитывать и масштабы землеустройства, которое для крестьян имело еще большую привлекательность, чем выход из общины. Работы по внутринадельному размежеванию начали проводиться после издания указа 4 марта 1906 г. о землеустройстве, но широкий масштаб они приобрели после принятия закона 29 мая 1911 г., который установил, что проведение землеустройства и передача землеустроенного участка в собственность не требовали предварительного выхода из общины (а это было необходимым условием до издания закона 1911 г.).

Вот почему после 1911г. кривая числа заявлений о выходе из общины резко пошла вниз, но еще сильнее возросло количество заявлений о землеустройстве. И если на 1907—1910 гг. пришлось 75% всех выходов из общин, но только 36% землеустроенных дворов, а заявления о землеустройстве подали 2 млн домохозяев, то в 1911—1915 гг. таких заявлений было уже 4,2 млн, что в 2 с лишним раза превышало численность заявлений о выходе из общины.

Целью землеустройства являлось улучшение землепользования не только выходцам из общин, но целым общинам и группам дворов, пожелавшим провести внутринадельное размежевание без выхода из состава сельского общества. К 1915 г. из 6,2 млн заявивших о землеустройстве, акты об отводе участков были утверждены 2,4 млн домохозяевам и еще 1,1 млн участков отведены в натуре. Общая площадь землеустроенных хозяйств составила 21,3 млн десятин, что превосходило территорию Италии. Начавшаяся война помешала продолжению работ. Кроме того, она лишила правительство возможности распространить действия реформы на активно заселяемые в этот период окраины страны. А именно в этих районах тяга крестьян к обретению надельной земли в собственность была особенно сильной. Так при обследовании в 1911 г. хозяйств старожилов-стодесятинников далекой Приморской области выяснилось, что на вопрос анкеты, желает ли тот или иной хозяин выделиться из общины, чтобы получить надел в личную собственность, ответили 71,5% всех дворовладельцев, и из них 77,2% высказались за выдел, а за сохранение прежнего порядка землепользования только 22, 8%.

Показательно и то, что к числу противников выдела чаще всего принадлежали домохозяева, опасавшиеся потерять захваченные ими заимки, которыми они пользовались на правах захвата до размежевания и которых они могли лишиться при разделе. Вот почему представляется, по меньшей мере, дискуссионным общепринятый в советской историко-аграрной литературе тезис об активной поддержке внутринадельного размежевания сибирскими и дальневосточными кулаками, которые имели большие заимки и давно вели хозяйства хуторского типа.

Наряду с выделами крестьян из общины и землеустройством важным компонентом столыпинской аграрной реформы являлась активизация переселенческой политики царского правительства. От курса на ограничение переселений за Урал власть перешла к фактически полной свободе переселений (сохранялось только условие посылки ходока для предварительного зачисления участка земли, но и оно в ходе реформы было отменено). Переселение было призвано обеспечить землей малоземельных крестьян центра России. На новом месте переселенцы по закону могли получить 15 десятин удобной земли и 3 десятины леса на душу мужского пола. Действительные наделы были близки к этим нормам и достаточны для проживания и производства товарной продукции, но в первые годы новоселам, чтобы обзавестись своим хозяйством, часто приходилось наниматься в батраки к старожилам. Обследования их дворов показали, что с течением времени (от 3 до 7 лет) положение новоселов значительно улучшалось, среди них тоже выделялся слой зажиточных хозяев.

В деятельности по регулированию переселенческого движения второй этап реализации столыпинской перестройки охватывал 1911—1914 гг., когда при сокращении наплыва мигрантов много было сделано для повышения качества их обустройства. Тщательнее стал проводиться отвод участков, больше строилось дорог, школ, больниц, церквей. Значительно увеличились размеры домообзаводческих ссуд. А главное, они стали дифференцироваться по районам, в зависимости от отдаленности и остроты положения с хозяйственным освоением некоторых из них. При этом для районов сравнительно неплохо освоенных ссуды отменялись, зато в остальных они колебались от 100 до 400 руб. Для приграничных с Китаем и Японией Семиречья и Дальнего Востока устанавливалась высшая квота ссуды, причем для переселенцев 50% ее обращалось в безвозвратное пособие. Всего на нужды переселенцев в 1906—1915 гг. было отпущено 223 млн руб., что вдвое перекрывало сумму затрат государства на содержание землеустроительных организаций и помощь в землеустройстве крестьянству на территории Европейской России.

Всего по данным официальной регистрации в годы реформы за Урал переселилось более 3 млн человек. За счет переселения здесь выросли тысячи новых сел. Уже к 1911 г. только в Сибири были освоены 30 млн десятин целины, резко вырос вывоз хлеба, мяса, масла и других продуктов в города страны и заграницу.

Важной составной частью реформы была перестройка работы Крестьянского банка с ориентацией на нужды модернизации крестьянского хозяйства.

О том как работал банк на этом поприще, можно судить по тому, как распределялись крестьяне-клиенты его в зависимости от размеров их землевладения до и после покупки земли в течение всего периода проведения в жизнь столыпинских преобразований (см. табл.).

Итак, главный контингент покупателей земли был представлен низшим слоем деревни — безземельными и малоземельными хозяйствами, доля которых составляла 43,1%. Вследствие подвижек, произошедших после покупки, в землеобеспеченности клиентов банка главенствующее положение перешло к мелким (с 3—9 дес.) и средним (с 9—15 дес.) хозяйствам — 63,7% дворов, прибегших к услугам банка. Следовательно, под воздействием банка (а он стал одним из основных инструментов реализации столыпинской реформы) росло преимущественно трудовое крестьянское хозяйство. Одновременно серьезные перемены происходили в крайних группах: низшей, удельный вес которой упал почти в 6 раз, и высшей, чья доля в такой же степени выросла. Налицо переплетение в среде крестьян-клиентов банка разнородных социальных процессов: с одной стороны, подъем материального благосостояния бывших безземельных и малоземельных хозяев и рост на этой почве трудового хозяйства середняцкого типа, а, с другой стороны, еще более быстрого увеличения численности и удельного веса хорошо обеспеченных землей крестьян, обретающих с помощью банка возможность перестраивать свое хозяйство на предпринимательский лад.