Побег из лагеря

Лето тысяча девятьсот сорок третьего года шло к концу. Я продолжал встречаться со своей подругой. Постоянно обменивались новостями. Побеги из лагеря продолжались, несмотря на все изощрения Гримберга.

Решил и я бежать. Лучше всего одному, меньше подозрений, легче где-то спрятаться. Стал подумывать, где бы взять продуктов хотя бы на первый случай. А тут подходит ко мне земляк Николай Брус и предлагает залезть ночью в столовую и украсть пшена, я согласился, и мы пошли воровать. Не столько зерна взяли, сколько следов оставили после себя. Окно разбили, да еще и пшено рассыпали, но вернулись в барак благополучно. Лег спать и приснился мне удивительный сон, который я запомнил на всю жизнь. Снилось будто куда-то я бегу, скрываюсь от кого-то. Я знаю, что это происходит глубокой ночью, но почему-то было светло, как днем. Посмотрел на небо и вижу три луны светят, оглянулся и сзади тоже луна.

Бежать очень легко, но почему-то стало темнеть. Смотрю — одна луна потухла, посмотрел на вторую, та тоже стала гаснуть на глазах, а потом и третья погасла. Тьма стала сгущаться так, что я едва различал дорогу. Очень боялся оглянуться назад, чтоб не потухла и последняя луна, но не выдержал и оглянулся. Луна покрылась тучами и наступила такая тьма, что ничего не было видно. Побежал еще быстрее, потому что знал, если остановлюсь, меня догонят. Я не знал, от кого бежал и вдруг услышал ясный громкий голос, который сказал мне:

— Впереди преграда и если ты ее пройдешь, то будешь жив.

Я немного растерялся и приостановился, не зная куда бежать. Сзади погоня, а впереди преграда, что делать, надо бежать вниз, в ущелье. Спускаться было легко, но впереди что-то засверкало. Подбегаю поближе и вижу, высоковольтные провода спускаются до самой земли, искры сыплются от высокого напряжения. И погоня уже близко. Что же делать, провода касаются земли, пролезть никак невозможно. И тут я заметил, что самый нижний провод лежит на очень узкой полоске резины. Стал прикидывать, как можно пролезть, а что если осторожно поднять провод? Хотя пространство очень маленькое, решил попробовать. Приподнял провод вместе с резиной и стал медленно пролазить, лежа на спине. Уже пролез почти полностью, только голова осталась. Но оказалось, очень узкое пространство для головы. Взял провод одной рукой и резко рванул голову из-под него. Поднялся с земли, тут передо мной открылась широкая дорога и стало светло, как в ясный солнечный день. Стал кричать от радости:

— Я буду жить! — резко проснулся и уже наяву снова повторил:

— Я буду жить!

Стал размышлять над сном и больше не мог уснуть.

Так я пролежал до утра, все думая о значении сна, что это могло значить, кто мог так ясно говорить: «Преграда впереди, но если ты ее пройдешь, то будешь жить».

Можно ли верить снам, кто может знать наперед, что ждет человека в будущем? Может знать только Бог, если Он есть. А что означали эти несколько лун, которые освещали мне дорогу? Возможно, мне оставалось прожить здесь несколько месяцев. Во сне я был уже на грани смерти, но в последнюю минуту спасся. В конце концов я пришел к выводу, что мне надо бежать из лагеря и притом немедленно. Подъема еще не было, и я лежал на нарах. Все спали, было очень тихо, но вот слышу, дверь приоткрылась и кто-то тихим голосом позвал.

— Гриша, Гриша, одевайся, пойдем вместе на работу.

— Подожди, иду.

По голосу я узнал свою знакомую и сразу решил, что-то случилось. Просто так она никогда не рискнула бы прийти в мужской барак. Я быстро оделся, а сам все думал, что же произошло? Вышел из барака. Она со слезами бросилась мне на шею. Я не знал, что и думать, почему она плачет, что стряслось? Может, она скрывала, что хочет убежать, а теперь пришла проститься? Тогда она отчаянная девушка, с такой можно вместе бежать. Подождал пока успокоится. Немного успокоившись, она говорит.

— Гриша, не суждено нам вместе быть, а я надеялась.

Не знаю, почему, но наши пути разойдутся навсегда.

— Откуда ты это взяла?

— Я видела сегодня сон. Вроде мы ехали с тобой венчаться. Церковь такая большая, белокаменная. Подходим мы до батюшки, он поставил нас на колени и совершил молитву. Но когда батюшка начал одевать мне кольцо, тебя не стало. Я стала везде тебя искать, но не нашла. Нет, наверное, не суждено нам быть вместе. Люди говорят, что если приснится венчание, то жениха ожидает тюрьма. Я ведь знаю твой горячий нрав, не выдержишь, когда-нибудь и тебя посадят. Наверное, ты не будешь жить, ведь во сне я тебя не нашла.

— Может, и не суждено нам быть вместе, но жить я буду. Возможно, судьба нас разбросает по разным краям, а может, и странам, но я останусь живой.

— Почему ты так уверен?

— Я сегодня тоже видел сон и притом особенный, слышал голос во сне. Он предупреждал меня о трудностях, которые ожидают меня. Я чуть не лишился головы, но остался живой.

И я подробно рассказал ей свой сон. Она вздохнула облегченно, и слезы радости появились у нее на глазах.

— Ты будешь жить, как я рада за тебя. Ты счастливый, к тебе сам Бог проговорил.

— Может быть, и Бог, я никогда о Нем не думал.

— Ты можешь в сон не верить, но когда ты слышишь голос, это уже вещий сон. К тому же голос говорил о конце твоего скитания. Ты встретишь трудности, но голос утверждал, что будешь жить. Будь счастлив в жизни, может быть, когда-нибудь и вспомнишь наши встречи.

— Можно много забыть и даже лица друг друга, но знаю, наши сны исполнятся, и я буду жить. Этот сон, что сегодня приснился, будет моей надеждой. Если я буду стоять у виселицы, то веревка лопнет, а если стрелять будут, то ветер унесет пулю в сторону.

После этого разговора мы попрощались и разошлись.

Проработал до перерыва и вдруг за мной пришел полицай. На проходной ожидал Гримберг. Приказал идти в барак. В бараке полицай поднял мое одеяло и по-русски говорит:

— Пшено?

На нарах было рассыпано немного пшена, деваться некуда и я ответил.

— Пшено.

Гримберг в ярости ударил по лицу и я упал на пол, заливаясь кровью. Потом меня повели в комнату, где всех бичевали. Там уже был мой земляк, Николай Брус, с которым мы ходили воровать это злополучное зерно. Я сразу же понял, что нас предали. Гримберг приказал дать нам по десять ударов и отправить в особый карцер. Когда присуждали особый карцер, то все знали, что жертву куда-то увозят. Но куда? Николаю приказали первому ложиться на стол и стали избивать, а меня поставили рядом, чтобы смотрел. Гримберг лично избивал и после каждого удара делал передышку, а Николай после каждого удара издавал глухой стон, который эхом отражался в моей голове, казалось, это меня уже били. Закружилась голова. Вот подошла и моя очередь. Гримберг приказал мне раздеться и лечь на стол. Видно, заметил, что мне стало плохо и решил быстрее плетками в чувство привести. Бил с наслаждением, протягивая плетку по спине после каждого удара. Отволокли нас в камеру штрафников. В тот вечер есть нам не дали. Так мы сидели с земляком, пока не стемнело и вдруг услышали голоса.

Дверь потихоньку приоткрылась и кто-то сказал:

— Бегите!

Оказалось, что свои ребята пришли нас выручать.

Коля наотрез отказался.

— Я никуда не пойду, нет сил, я не смогу бежать.

— Да вас же верная смерть ждет.

— Ну и что, все равно не смогу.

И я решил бежать сам. Это была моя последняя встреча с ним, больше его никогда не видел. Родственники тоже ничего не знают о нем. А я ушел. До проволоки провожали ребята. Кто-то подставил свою спину и я перелез через забор. На прощание махнул рукой и зашагал в темноту навстречу неизвестности. Уже к утру дошел до ближайшей деревни и решил покушать что-нибудь в саду. После того, как подкрепился, прихватил немного фруктов на дорогу и пошел дальше. В кукурузе не рискнул прятаться, ведь обычно там ищут, а на картофельном поле не так опасно. Прилег и стал дремать. Но вздрагивал от каждого шороха, а когда возле меня запищала птица, то с перепугу вскочил на ноги. Так пережил первый день за пределами лагеря, который находился где-то недалеко и надо было ночью отправляться в путь.

На второй день я прятался в пшенице и ел ее, растирая в ладони зерно, набирался сил, а когда стемнело опять отправился в путь. Так добрался до леса. В лесу мне пришлось труднее, никак не мог привыкнуть к животным, которые выскакивали из кустов, пугаясь меня. Да я и сам шарахался от каждого шороха, как заяц. Только ягоды начну рвать, а надо мной ворона: «Кар» — со страху падаю на землю, думая, что поймался. Но лесом можно было идти весь день. Постепенно привык к лесным звукам и уже не боялся даже ночью. На шестой день осмелился зайти в деревню и пошел по улице. Немного прошел, навстречу идет женщина и что-то говорит. Я, конечно, ничего не понял и продолжал идти. Не успел пройти через всю деревню, как меня догнала полиция. Произвели обыск, посадили в машину и повезли, мой вид выдал меня с головой. Привезли в какое-то отделение. Там я назвал свою фамилию. Откуда я, не стал говорить. Меня о чем-то спрашивали, но с перепугу я не понимал, хотя немецкий знал уже неплохо. На утро меня куда-то повезли, так я попал в Дрезденскую тюрьму.