Глава седьмая. Дух королевской семьи

Мы прятались в кустарнике на краю поля. В воздухе витали ароматы спелой луговой клубники и трав. Солнце палило так, что даже в тени с моего лба то и дела стекали капельки пота и падали на затянутую тугим корсетом грудь. А находиться в бальном платье посреди заросшего высоким бурьяном поля, да ещё и в полдень мне пришлось из-за прихоти все того же дорогого мне Кота. Дело в том, что уже через несколько дней после бегства из Ашрука нас почти настигли ищейки Церры, отчего пришлось свернуть в город Обливио, который является неким историческим нонсенсом нашего и без того чудесного бытия. После катастрофы его жителей отбросило на несколько столетий назад. Они почти не признавали техники, считали своим долгом служение искусству и магии. Но нужно отдать им должное – в живописи, скульптуре и архитектуре эти талантливые ребята почти превзошли своих предшественников. Воспоминания об экологическом кризисе породили в их воображении небывалые образы. Даже издалека сверкающий позолоченными шпилями город привлекал внимание и казался не погасшей с ночи звездой, искрящейся на горизонте.

Но дабы жители не выдали нас своим недружелюбным соседям, Кот выстроил грандиозный план. Ко всему прочему, уверяя, что именно так можно попасть в королевский архив и найти необходимые нам для дальнейшего путешествия сведения. Хотя периодически мне казалось, что он насмешливо фыркает и делает всё это только ради того, чтобы затянуть меня в непривычный атлас и шелка. Первое время мне даже нравилось это лёгкое, ниспадающее ультрамариновыми волнами одеяние, но когда я узнала, что придётся ещё и обесцветить волосы непонятным, резко пахнущим отваром из ядовитых листьев и ягод, я, конечно, взбунтовалась. Но, так или иначе, Кот уговорил меня принять сие, как должное и, обмотав лицо влажными тряпками, уложил на землю.

Пока под действием бурой жижи мои волосы меняли цвет, товарищ рассказывал, как ночью он пробрался в одну из дворцовых спален и выкрал у местной барышни заветное платье и пару белоснежных лент. Я, соответственно, возмутилась и выразила некое беспокойство, ведь девица могла в любой момент обнаружить пропажу и разрушить весь блестящий план. На что Кот махнул хвостом и сообщил, что у неё есть ещё две сотни аналогичных нарядов и до этого она бы добралась лишь к зиме.

Неподражаемая стратегия по проникновению за крепостной вал зиждилась на старой городской легенде о хранительнице королевского рода. Имени её никто не помнил, лишь в парадном зале висел огромный гобелен с изображением симпатичной светловолосой девушки. Но краски были настолько старыми, что черт лица её было почти не разобрать.

Представители венценосной семьи называли хранительницу Северной Звездой, и считалось, что эта бессмертная колдунья защищает наследников и наследниц трона, появляясь в самые тяжёлые времена. Но суть в том, что за последние 100 лет её вообще никто не видел и вряд ли бы вспомнил, если бы не внезапная болезнь молодого короля.

Он вступил на престол всего 5 лет назад, и, не успев оставить после себя ни жены, ни наследников, вот - вот должен был отойти в мир иной. Спасительницу ждали ежечасно, перечитали сотни мифов и легенд. Маги и кудесники были бессильны и только разводили руками. Кто-то даже высказывался по поводу лекарств Ашрука, но его отослали подальше, чтобы он не смог этими лжеэлексирами умертвить бессмертного духа принца. По приданию жителей Обливио, прервать жестокие муки и отправить господина в местный «рай» можно было, лишь казнив его на священном поле, выстрелом из церемониального королевского лука. Так вот, Кот решил, что я должна явиться ко двору в образе Северной Звезды и спасти короля. Сделать это было проще простого, так как юный правитель страдал от банального отсутствия некоторых микроэлементов, и вылечить его можно было витаминками, прихваченными Котом из Ашрука.

И вот, наконец, торжественное шествие приблизилось, музыка смолкла, и мы различили женский плач – так театрально надрывалась тётушка больного. После смерти, к одному из её сыновей переходил престол. Кот спокойно развалился у корней кустарника, и только вытянутые уши выдавали его внимание к происходящему. Сквозь просветы в листьях мы видели вдалеке синюю мантию монарха. Выступив с небольшой речью перед собравшимися, он решительно снял сверкающую драгоценными камнями корону и, повернувшись к подданным спиной, под звуки прощальной музыки шагнул вперёд. Когда он сделал около 30 шагов, на привезённую специально для этого трибуну взобрался лучник, также в синем плаще. Пока он не успел поднять великолепного, украшенного витыми змеями и жимолостью, лука, король ещё раз оглянулся на своих подданных и медленно опустился в траву. Настал мой выход. Счёт шёл на секунды. Нужно было явиться в тот момент, когда тетива уже будет натянута, но смертельная стрела ещё не покинет оружия.

Я встала с колен и, бросив, ослепительный платок на траву, прокричала:

СТОЙТЕ!

Лучник опешил и перестал целиться. Оркестр замолк, как и стоявшая поодаль толпа. Среди травинок я разглядела изумлённые глаза короля, привставшего, со своего, казалось смертного одра. Выждав паузу, и, убедившись, что стрелять не собираются ни в меня, ни в кого-либо ещё, я, придерживая юбки, отправилась по направлению к моему венценосному подопечному. Сглатывая комки волнения, пытаясь не споткнуться о муравейник и унять дрожь, я всё же успела рассмотреть, что он достаточно хорош собой: правильные черты лица, прямые густые русые волосы, спускавшиеся чуть ниже мочек ушей, аккуратная бородка, придававшая его виду несколько геройский и залихватский вид.

-Неужто вы наша покровительница? – спросил он, когда я подошла ближе. Во взгляде его сквозило недоверие, а в голосе серьёзность и страх.

Я улыбнулась. Кот говорил, что все обливионцы говорят витиевато и цветисто. Хотя этот юноша от ужаса близкой смерти, видимо, утратил эту привитую годами обучения, особенность. Но мне такой шаг был непростителен. В конце концов, я бессмертная волшебница и стою, чуть ли не у истоков их истории.

-Не беспокойся мой юный друг, уйми в своём благородном сердце тревоги, что столь долго терзали тебя своими ядовитыми когтями. Я явилась защитить тебя от недуга, проросшего своими тлетворными корнями в твою мужественную грудь. Поднимайся с этого травяного июльского ложа, и пойдём же навстречу к твоим славным подданным, пусть их счастливые речи возвестят о кончине тяжёлых времён и о новом, небывалом расцвете твоей ослепительной славы!

 

Глава восьмая. Утерянные страницы
Вот уже несколько дней мы жили во дворце. Король потихоньку поправлялся, его лицо округлилось и налилось румянцем, а сегодня он даже впервые отправился на охоту. Мне нравилось находиться в богато обставленных и изящных покоях, куда нас поселили. В отличие от полуразрушенных апартаментов Церры, эти комнаты казались удивительной драгоценной игрушкой, созданной многолетним трудом талантливого мастера-сказочника.

Большие окна, с напылёнными на них узорами жимолости и ангелов, были слегка прикрыты тяжёлыми бархатными шторами с золотыми кистями до пола. Посреди комнаты журчал фонтан с золотыми рыбками и небольшим скульптурным ансамблем, представлявшим собой трёх резвящихся на горном спуске козлят. А в углу комнаты, в окружении книжных стеллажей, заполненных потёртыми фолиантами, стояла огромная кровать из красного дерева, украшенная искусно вырезанными фигурками птиц и зверей. И это не говоря уже о многочисленных картинах, коврах и украшениях. Понятно, что такая красота произвела на меня, привыкшую ночевать в дупле с ножом за пазухой, неизгладимое впечатление. Казалось удивительным, как обливионцы сочетают в себе таланты удивительных архитекторов, скульпторов и художников и в то же время столь равнодушны к науке и медицине.
Сферы их познания были настолько рассредоточны, что во дворцах и домах сияли электрические свечи и бежала тёплая вода, а по улицам разъезжали экипажи и конница, а дамы с завидным упорством продолжали утягивать свои талии корсетами. Но, несмотря на эти маленькие «неудобства» я готова была прожить в королевском дворце как можно дольше. Но Кот нещадно меня торопил и целыми днями, мы вместо того, чтобы гулять по садам и развлекаться, сидели в комнате и искали книги и документы, которые могли бы помочь в наших дальнейших изысканиях.
С каждым днём мой хвостатый товарищ становился всё более раздражительным, подолгу пропадал, возвращался из очередных вылазок потрёпанным, как и те книги, что он приносил.
Но особый статус, который мы приобрели, появившись в городе, так или иначе заставлял выходить в свет. Хотя бы для того, чтобы дать очередную порцию лекарств нашему венценосному подопечному. И тут незадачливых лекарей поджидали всё новые и новые опасности. Нам приходилось не только вычурно изъясняться на местном наречии, но и по крупицам вычленять смысл из ответных высказываний. По ночам мой друг учил меня этикету и правилам обращения при дворе. А в последнее время он стал замечать, что предприимчивая семейка кузенов монарха в очередной раз пытается затеять некий заговор и теперь основной их целью стало не только свержение действующей власти, но и устранение нас, как неприятных помех.

Так как мы не могли уйти из города, не обнаружив хоть какие-нибудь зацепки, я уговорила Кота попытаться найти доказательства измены этих достопочтенных господ и тем самым отсрочить момент нашего побега. За это Кот ещё больше загрузил меня вознёй с книгами. Он утверждал, что я забочусь вовсе не о нашей с ним безопасности, а о молодом короле, к которому в последнее время всё чаще возвращались мои мысли. Вот и сегодня он так настойчиво уговаривал меня отправиться с ним в лес, что я едва не сдалась и лишь недовольная и какая-то обиженная физиономия Кота в дверном проёме заставила меня в последний момент стряхнуть сомнения и усесться за работу, которой, по-прежнему, не было видно ни конца, ни края.
Закопавшись в ворох непонятных мне схем, графиков и описаний, я задумчиво листала типовую картонную паку, как вдруг наткнулась на небольшую прозрачную коробочку. Внутри лежал небольшой чёрный квадратик с непонятным узором из золотых паутинок и точек. Этот предмет показался мне знакомым, и я обратилась к Коту. Тот лениво поднял морду, но от уведенного его глаза расшились и одним прыжком он преодолел всё бумажные завалы, разделявшие нас. В полной тишине он бережно взял коробочку в зубы и вскочил на подоконник. Но вдруг остановился, так же бережно положил мою находку на каменные плиты и, улыбаясь, прошептал:
-Сегодня! Я думаю, это случится сегодня! – и нырнул вниз, на увитый дикими розами балкон.
Я также улыбнулась, но тут замерла. Обычно, если я вспоминала или видела какой-то предмет, то всё, что с ним могло быть связано раскрывалось перед моим мысленным взором, как умело собранный пасьянс. Я не понимала, зачем нужен этот предмет и как его использовать. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей и почувствовать себя лучше я вышла на воздух. Окрылённый скорым выздоровлением и успешной вылазкой в лес, король что-то весело насвистывая, прогуливался по набережной.
- Надеюсь хотя бы в этот золотосолнечный день ваше благосклонное сердце, миледи, согласится ответить самым наиположительнейшим образом на мою искреннюю признательность, и вы окажете любезность воссиять подле меня на прогулке в этом орошённом последними лучами летней благодати саду?
И что я могла ответить этому великолепному, счастливому и главное безмерно благодарному мне человеку? Я представляла, что будет тяжело изъясняться с ним более часа, но вскоре её мелодичный тон коснулся и моих уст и мы вернулись ко двору уже в сумерках.
Издалека белоснежный дворец в огнях казался прекрасным видением, а его близнец дрожал алыми всполохами в пруду. Тёплый ветер, напоённый стрекотанием сверчков и ароматом ночных цветов, тонким палантином окутывал нас. Мой спутник спешил к ужину, а я, сославшись на отсутствие голода, попросила его покинуть меня здесь. Его длинные ресницы слегка дрогнули, и он прижался губами к моей руке. Горячими паучьими лапками от моей ладони хлынула по всему телу паутинка волнения. Ноги слегка онемели, и я легонько облокотилась на витую золотую решётку. Король улыбнулся и спешно зашагал к парадному входу.
Чтобы согнать краску и жар с лица я сделала ещё пару кругов по саду и тут заметила сидящую в беседке графиню де Кипер. На её золотистые кудри была накинута синяя шаль, расшитая звёздами. Усталый и немного скучающий взгляд тонул в зарослях белых лилий. Тем не менее, осанка её была идеально ровной и, казалось, что она вот-вот встанет и упорхнёт. При дворе эту голубоглазую барышню 18 лет, считали первой красавицей. Многие даже прочили ей титул следующей королевы. И не мудрено! Она носила самые немыслимые и фантастические наряды, лучше всех танцевала на балах и так витиевато и цветисто говорила, что никто не осмеливался её перебить. И это при том, что из своего имения она перебралась во дворец не более года назад.

Встретившись со мной взглядом, она приветливо улыбнулась и помахала рукой. В беседке меня ждала небольшая стопка бумаг, перевитых серебряной лентой. Рассыпавшись в самых мыслимых и немыслимых комплиментах, она передала эту стопку, сказав, что мой питомец обронил их, и, верно, они принадлежат мне. Я уже собиралась уходить, когда девушка взяла меня за руку и улыбнулась:
-Спасибо тебе!

Глава девятая. Дом, который….
В комнате было светло от повисшей на ветвях полной Луны. Шторы, похожие на призрачные паруса, слегка колыхались от ночного ветра. Не сразу среди их причудливого плавного танца, я разглядела Кота. Его большую темнеющую спину, взъерошенную на загривке шерсть и пару настороженных ушей, казалось, обвели по контуру светящейся серебристой краской.
Я знала, что с его отличным слухом не составило труда различить шаги на лестнице. Но при моём приближении он даже не обернулся. Видимо, новости опять оставляли желать лучшего. На карнизе лежало несколько писем. Небрежным жестом, всё так же, не оборачиваясь, он спихнул их в моём направлении. А осипший от долгого бега, раздражённый голос произнёс:
-Это письма королевской тётки травнику, где она просит у него сильнейший яд и её распоряжение о назначении нового личного повара для Его Величества. Если у него хватит на это ума, то заговор будет раскрыт.
По губам скользнула улыбка, но я опомнилась и неловко стараясь проглотить её, в то же время, изображая тревожность, спросила:
-А что с моим прошлым? Ты что-то разузнал?
-Ничего… И думаю, что нет смысла ещё что-то разыскивать.
Кот повернул свою голову:
-Ты можешь остаться здесь.
-Да, но….
Вдруг по мне пробежали мурашке, но не по коже, а как будто бы изнутри. Я взглянула на дворец и не смогла найти в нём ничего такого, что прежде радовало глаз. Как будто бы кто-то одним махом содрал с колонн, нарядов и цветов всю позолоту. Руку, к которой намедни так нежно прильнул мой венценосный поклонник, захотелось вымыть горячей водой и, расстегнув давящий корсет, нырнуть в просвет между деревьями. Лучше уж до конца своих дней бегать по лесу в потрёпанных сандалиях, скрываться от Церры и иметь надежду на получение своего истинного «я», чем часами нежиться в золотой ванне, наполненной благоухающей, но не способной очистить от паутины дворцовых интриг, водой.
Пока я предавалась подобного рода рефлексии, Кот уже успел одним махом развязать ленту на оставленном мною свёртке с бумагами, и быстро переворачивая листы носом, лихорадочно читал их содержимое.
-Зажги свет, быстро!
Медленно разгорающаяся лампа осветила сверкающие с хитринкой глаза. Преодолевая все мыслимые и немыслимые законы физиологии кошачьего строения, мой друг улыбнулся:
-Ещё немного мне всё-таки придётся помучить тебя, деточка!
***
К утру третьего дня пути в уже полюбившихся мне экстремальных условиях, мы шагнули под крышу полу обветшавшего одноэтажного дома. За это время мы сделали небольшой крюк и вновь приблизились к Ашруку. В воздухе появился смог, а небо затянули низкие тучи, состоящие из смеси газа, пыли и промышленных выхлопов. Поэтому было непонятно, то ли ещё слишком рано, то ли солнца не видно за грязными облаками. Благо в разросшемся саду дышалось чуть легче. В воздухе витал сладковатый запах гнилых яблок и душистого табака, распустившегося к ночи. Почти как в джунгли я заглянула в едва различимый, оплетённый сухими и молодыми побегами дикой фасоли дверной проём. Гнилые балки, в прошлом бывшие дверным косяком обвалились, покрылись мхом и густой, колыхавшейся от малейшего дуновения плесенью. Из нутрии потянуло прохладой. Впереди ничего невозможно было различить. Окна давно поросли вьюнками и в них заглядывали разве что сучковатые, покрытые лишайником ветки деревьев.

Само здание, впрочем, напоминало гигантский зелёный холм, покрытый кучерявой густой шевелюрой. Кончик хвоста Кота, который уже прошмыгнул вперёд, возбужденно дрогнул. Повинуясь его чутью, я прошла вперёд.

Как ни странно, внутри всё было отнюдь ни как снаружи. Чуть потрёпанные дорожки, вытянутая в длину кухня и начищенные кастрюли. Казалось, что жильцы покинули это место совсем недавно. Переведя взгляд на окна, освещавшие комнату ровным предзакатным светом, я ойкнула. Снаружи они плотно заросли вьюнками и точно никак не могли пропускать свет. Но они не только его пропускали, но и открывали безмятежный вид на широкую заасфальтированную деревенскую улицу, заросли малины меж домами, ухоженный участок с фонтанчиком воды из шланга и ровными бороздами картошки. Вопросы тут были не столько очевидны, сколько бессмысленны. Ясно, что это не картинка и что ничего подобного снаружи не существовало. Всего несколько мгновений назад мы продирались сквозь вишнёвые заросли, а на месте теперешнего соседского дома зиял котлован почти до краёв наполненный зацветающей мутной водой.

Однозначно это место было заколдовано и отчего-то до боли знакомо.
А мой единственный и уникальный консультант заметно нервничал, поглядывал на меня и нетерпеливо тёрся о сервант с чайной посудой. От его мощных телодвижений кружки вздрагивали, а плохо вставленное стекло дребезжало и грозило вывалиться.
Я решила пройти в следующее помещение, уголок которого виднелся из-за распахнутой двери. Как я и догадывалась – это оказался зал. На широком, занимавшем почти всю комнату коралловом ковре лежало перепоясанное крест-накрест тенью от оконной рамы солнечное пятно. Его сильно перекошенный параллелепипед лежал почти у самого края, рядом с батареями. В воздухе носились редкие пылинки, в соседней спальне тикали часы и гудел аквариумный компрессор.
Я набралась смелости и повернулась к своему другу.
-Это мой…
Но договорить мне так и не удалось. На фоне белой двери я различила полупрозрачный силуэт симпатичного молодого мужчины.

 

Глава десятая. Страшные ответы

Я испугалась, я узнала, я ни за что на свете не хотела бы, чтобы он умер. Но привидение… Он стал привидением.

-Как ты здесь оказался? Что случилось? Где мой Кот? – я не могла найти ни мыслей, ни слов. Этот юноша был куда выше короля и шире в плечах. Его профиль был утончён и напоминал молодого офицера 19 века, чьи портреты с избытком украшают пылящийся на полке учебник истории. Он был настолько миловиден и одновременно мужественен, что сердце разрывалось между желанием прильнуть к его могучей груди и в слепом раболепии броситься под ноги. Его светло-русые волосы растворялись в воздухе, мягкими волнами достигая ключиц. Но самыми удивительными были в нём глаза. Когда я заглянула в них, то мне показалось, что я могу бесконечно вглядываться в их непомерную глубину цвета плода спелого каштана, обнажившего свою тёмную глянцевую поверхность в чуть влажноватой, надтреснувшей белой мякоти.
Что сделал со мной тот взгляд? Как? Иногда в глубине его вспыхивали непонятные огни. Но это были не искры резвого огонька с хрустом, ломающего ветки в костре. Это угли, чьё мерное горение, хоть и не столь ослепительно, но долговечно. А если разворошить их обитель, то взгляду предстанет живой, пульсирующий алым дыханием огонь...
Век бы можно было не отрывать взгляда от этой мерной пляски, чуть замедленной в осознании собственного чарующего великолепия. Век бы греться подле него, не опасаясь опалиться и сгореть.

И тут он заговорил.

-Если ты всё же меня помнишь… Надеюсь помнишь! Я так счастлив, что ты смогла прийти.

-Это мой друг привёл меня сюда. – Я остолбенела и не могла отвести от него взгляда. Живой…. Или нет? – Где Кот?

Мой собеседник улыбнулся и указал рукой вниз. И тут я ещё больше оторопела и как подстреленная кенгуру сиганула за ближайшее кресло.

Ноги моего призрака росли прямо из спины Кота!!!

-Не бойся. Я и есть Кот.

Мой животинка в этот момент с убедительным правдоподобием и синхронностью повторил все звуки и жесты призрака. Точнее не повторил, а как будто бы оба они лишь синхронно двигались, а звук шёл откуда-то из нелепого и невозможного сочленения их разномастных телесных субстанций.

-Ты привыкнешь. А пока послушай меня, если хочешь заполнить пробелы в своих воспоминаниях.

На ватных ногах я подошла к нему. Как я и думала, руки загребли лишь воздух, когда я попыталась коснуться этой красивой широкой груди, спрятанной под призрачной рубашкой. Сейчас больше всего на свете мне хотелось бы скользнуть пальцами по чарующему ласковому лицу, уткнуться носом в шею, вспомнить тёплый и родной запах чистого белья, молока и тела. Поэтому я лишь опустилась на колени и легонько накрыла своей ладонью рыжую кошачью макушку. Может быть, он хотя бы так почувствует моё прикосновение. И расчёт оказался верным, мужчина чуть прикрыл глаза и замолчал.

- Милый, это ведь мой дом?

-Да. - Кот слегка приподнял голову и скользнул под моей рукой к дивану.
-Но у нас не так много времени. Слушай и вспоминай…

К 2021 году 50% воздуха и пресной воды на Земле оказались отравленными промышленными отходами. За 3 месяца в мире было зафиксировано 7 пандемий и 12 землетрясений, 4 из которых закончились извержениями вулканов. Процент детей рождённых без патологий упал до 0,5. Учёные выявили, что причиной стало массовое загрязнение атмосферы, из-за откатов промышленников властным структурам и, как следствия отсутствия должного контроля над выбросами ядовитых веществ. Более того почти все пресные водоёмы и леса по факту оказались в собственности у тех же олигархов. После того, как информация всплыла наружу, начались массовые беспорядки. Смертельно больные, голодные люди сжигали дома и участки сильных мира сего, буквально разрывали и загрызали их на улицах, спускали радиоактивные отходы в частные водоёмы. Вместо того чтобы постараться вместе сберечь остатки пищи, воды и здравого смысла, человечество погрязло в массовой междоусобной войне.
Но несколькими годами раньше в одном из исследовательских институтов центральной России началось массовое исследование по криогенной заморозке. Таким образом, группа учёных, еще на ранних этапах предсказывающая все эти страшные катаклизмы, пыталась найти способ пережить катастрофу в специальных автономных капсулах.
Если в двух словах, то под действием холода и крепкой оболочки тело может храниться в состоянии анабиоза почти бесконечно долго. А для того, чтобы привести человека в себя необходимо лишь поэтапно повышать температуру окружающей его среды. Учёные запрограммировали свои капсулы на 100 лет, в надежде, что за это время страсти поулягутся, а их лаборатория останется целой и невредимой.

Но разработка капсул «долгого хранения» стала отнюдь не передовым открытием в этой области. Главная задача легла на плечи психологов, психиатров и биологов, которые должны были уберечь от разрушения основной и самый малоизученный орган человеческого тела – мозг. И их исследования сделали настоящий прорыв – они не только создали ряд препаратов восстанавливающих работу человеческого сознания, но и раскрыли его возможность воспроизводить неодушевлённые реалии предметного быта субъекта. Грубо говоря, после нескольких уколов, человека кладут в большой овальный холодильник, задают замораживающую программу и через 100 лет он просыпается и воссоздаёт вокруг себя то, что было. Абсолютно ВСЁ! Но это открытие и погубило учёных. 4 вертолёта владельца одного значительного холдинга, жаждущего не загнуться во всём этом химическом аду, захватили лабораторию и почти всё там разнесли, благо капсулы уже были задраены, а из записей они ничего не смогли понять.

Но при попытке привести в себя персонал института они разморозили почти всех учёных и те от быстрого перепада температуры погибли. Ёщё через 10 лет почти всё разумное население планеты вымерло, многие представители флоры и фауны под воздействием радиации необратимо мутировали. Кое-как пережили катастрофу некоторые профессора, горожане, спрятавшиеся в развалинах, да богачи с достаточными запасами медикаментов и еды.

Кое-кто укрылся в отвоёванных лесах. В одном из таких поселений и оказались вы с подругой. Спустя сто лет там разгерметизировалось часть капсул с замороженными счастливчиками, но из-за дождей, взрывов и прочих экологических катаклизмов «холодильники» разметало, во многих сбились программы, прибавив ещё несколько столетий части замороженных, некоторые были уничтожены, а те, что выжили, почти ничего не помнили.

Несколько поколений лесных аборигенов принимали их в свои поселения, кто-то оказался в Ашруке у Церры. Кстати, как это не парадоксально, именно её пра-пра-пра.. разбомбил тот самый институт. Но были и те, кто помнил о своих способностях, 5-8 человек, воплотивших свои мечты в реальность.

Очаровательная графиня, как раз одна из них. На момент заморозки она была обычной 13-летней девочкой-сиротой, которую нашли профессора и, пожалев, взяли на своём криогенном поезде в «светлое завтра».
После того, как она очнулась в чистом поле, испуганное сознание подкинуло ей не только реальные образы прошлого, но и эпизоды рыцарских романов и кинофильмов, которыми она увлекалась в своё время. В итоге красивый и контрастный город, с жителями которого мы распрощались намедни – это причудливый сплав фантазий, знаний и мечты испуганного, но очень доброго и начитанного ребёнка. Кстати, именно она и есть загадочная хранительница королевского рода. А степные кочевники стали первыми поселенцами Обливио.

- А эти документы… И за что она благодарила нас?– я, наконец, решилась перебить своего то ли хвостатого, то ли призрачного рассказчика. В голове не укладывалось, как я могла не помнить таких ужасных событий? И почему Кот до сих пор не упомянул о телепортации? Ведь именно этой теории относительно меня он придерживался во время путешествия в Ашрук.

-В бумагах чудом оказались инструкции по выведению из анабиоза и восстановлении функции материализации предметов и подробное описание всех опытов. А поблагодарила она нас за спасение своего принца.
Я недоумённо поглядела на Кота
- Так она же может получить всё, что захочет!
- Может, в том числе и бессмертие, и магию, которой она владеет. В новом, искалеченном мире все условности потеряли свою силу. Но вот определить болезнь она не смогла, так что, да здравствует авитаминоз и медицинский шкафчик старушки Церры!