Дочь снегов. 11 страница

 

- Исключительно плохая дорога на этом повороте,- заявил он громовым голосом, бросая красноречивые взгляды на бутылку.-Там, где бьют ключи, лед стал непрочным, но этого не замечаешь, пока не угодишь туда ногой.- Он повернулся к женщине у плиты.- Как вы себя чувствуете, Бланш?

- Шикарно,- ответила она, лениво потягиваясь всем телом и шевеля ступнями.- Хотя мои ноги менее гибки, чем были, когда мы пустились в путь.

Взглядом попросив разрешения хозяина, Корнелл откупорил бутылку и почти доверху наполнил четыре жестяные кружки и банку из-под варенья.

- А как насчет грога? - вмешалась Дева.- Или пунша?

У вас найдется лимонный сок?-обратилась она к Корлиссу.-

- Есть? Замечательно! – Она устремила свои черные глаза на Дэла.- Эй вы, кухарь! Доставайте вашу миску и тащите сюда котел для горячей воды. Живей! Все за дело! Джек угощает, но без меня ничего не выйдет! Сахар есть, мистер Корлисс? А мускатный орех? Ну, хоть корица? Ладно! Годится! Живее, кухарь!

 

- Ну, разве она не милашка? - шепнул Корнелл Вэнсу, следя осоловевшими глазами, как она размешивала кипящую смесь.

Но Дева обращала внимание только на инженера. - Плюньте на него, сэр,- посоветовала она,- он уже почти готов. Он прикладывался к бутылке на каждой остановке.

- Но, дорогая...-запротестовал Джек. -

- Я вам не дорогая! - фыркнулаона.- Вы мне совсем не нравитесь. -

- Почему?

- Потому...- Она осторожно разлила пунш по кружкам и задумалась.-Потому что вы жуете табак. Потому что у вас все лицо заросло бородой. Мне нравятся только молодые люди с бритыми лицами.

- Не придавайте значения ее болтовне,- сказал Корнелл.- Она говорит все это нарочно, чтобы разозлить меня.

- Ну, теперь займитесь лучше вашим пуншем! - резко приказала она.-Это вернее будет!

- За кого мы выпьем? -крикнула Бланш, все еще сидевшая у плиты.

Все подняли кружки и на мгновение замерли.

- За здоровье Королевы! - быстро произнесла Дева первый тост.

- И Билла! - добавил Дэл Бишоп.

Опять произошла непредвиденная задержка.

- Какого Билла? - подозрительно спросила Дева.

- Маккинли.

Она наградила его улыбкой. - Спасибо, кухарь. Вы молодец. Ну, валяйте, джентльмены! - Выпьем стоя за здоровье Королевы и Билла Маккинли!

- До дна! - прогремел Джек Корнелл, и кружки звонко ударились о стол.

 

Вэнс Корлисс развеселился и почувствовал, что ему становится интересно. Согласно теории Фроны, подумал он с иронией, это называется изучать жизнь и пополнять запас своих знаний о людях. Это была ее фраза, и он несколько размысленно повторил ее. Затем он снова вспомнил о ее помолвке с Сент-Винсентом и привел Деву в восторг, попросив ее спеть что-нибудь. Однако она стеснялась и согласилась лишь после того, как Бишоп исполнил несколько куплетов из "Летучего облака". Ее слабенький голосок охватывал не более чем полторы октавы, ниже этого он подвергался странным изменениям, а выше дрожал и срывался. Все же она пропела "Возьмите прочь ваше золото" с трогательным воодушевлением, вызвавшим жгучие слезы у Корнелла, который жадно слушал ее и, по-видимому, испытывал в эту минуту незнакомое ему чувство тоски.

 

Деву наградили шумными аплодисментами, после чего Бишоп провозгласил тост в честь певицы, назвав ее "Царицей волшебных колокольчиков", а Джек Корнелл без устали гремел: "Пьем до дна!"

Двумя часами позже Фрона Уэлз постучалась в хижину. Это был настойчивый стук, который перекрыл наконец шум, царивший в хижине. Корлисс поспешил к дверям.

Она радостно вскрикнула при виде его. - Ой! Это вы, Вэнс! Я не знала, что вы здесь живете.

 

Он пожал ей руку и заслонил дверь своим телом. За его спиной хохотала Дева, и Джек Корнелл ревел:

"Пусть вести об этом летят, Прод с Запада едет назад; Зажарьте побольше телят, Тру-ла-ла, ла-ла, ла-ла!"

 

- В чем дело? - спросил Вэнс.- Что-нибудь случилось?

- Мне кажется, вы могли бы пригласить меня войти.- В ее голосе слышались упрек и нетерпение.- Я провалилась в лужу и отморозила себе ноги.

- Батюшки! - зазвенел за спиной Вэнса голос Девы. Вслед за этим раздался дружный смех Бланш и Бишопа и громкие протестующие крики Корнелла. Корлиссу показалось, что вся его кровь прилила к лицу.- Вам нельзя войти, Фрона. Разве вы не слышите?

 

 

- Но это необходимо!-настаивала она.-У меня замерзают ноги.

Он покорно отступил и закрыл за ней дверь. Войдя в освещенную хижину, она на секунду остановилась. Но вскоре она освоилась с ярким светом и сразу поняла, что здесь происходит. Воздух был насыщен табачным дымом, от которого в закрытом помещении мутило человека, пришедшего с улицы. Над огромной миской, стоявшей на столе, клубился пар. Дева отбивалась от Корнелла длинной ложкой для горчицы. Ускользая, она успевала выбрать удобную минуту и усердно мазала его нос и щеки желтой кашицей. Бланш отвернулась от плиты и наблюдалаза потехой, а Дэл Бишоп, с кружкой в руках, аплодировал каждому удачному мазку. У всех были разгоряченные лица.

 

 

Вэнс бессильно прислонился к двери. Создавшееся положение казалось ему совершенно немыслимым. У него появилось дикое желание рассмеяться, разрешившееся припадком кашля. Но Фрона, чувствуя, как все больше мертвеют ее ноги, шагнула вперед.

 

- Алло, Дэл! - окликнула она Бишопа.

При звуке знакомого голоса веселье застыло на лице Дэла, и он медленно и неохотно повернул голову. Фрона откинула капюшон своей кухлянки, и лицо ее, свежее и румяное от мороза, показалось на фоне темного меха лучом света в грязном кабаке. Они все знали ее. Кто же не знал дочери Джекоба Уэлза? Дева с испуганным криком выронила ложку, а Корнелл, растерявшись, еще больше размазал по лицу желтые пятна и в замешательстве опустился на ближайшую табуретку. Одна Карибу Бланш сохраняла самообладание и тихо смеялась.

 

Бишоп заставил себя сказать: "Алло!"-но не нарушил этим воцарившегося молчания.

 

Фрона подождала минуту, затем произнесла: - Добрый вечер, господа.

- Сюда! - Вэнс пришел в себя и усадил ее у плиты, напротив Бланш.-Поскорей снимайте вашу обувь и остерегайтесь жары. Постараюсь что-нибудь найти для вас.

 

- Холодной воды, пожалуйста,- попросила она.- Это лучше всего при отмораживании. Дэл принесет мне воду.

- Надеюсь, это не серьезно?

- Нет.- Она покачала головой и улыбнулась ему, стараясь снять обледенелые мокасины.- Успела промерзнуть только поверхность. В худшем случае сойдет кожа.

 

В хижине воцарилось гробовое молчание. Было слышно только, как Бишоп наливает воду из кадки в таз да Корлисс роется в своих вещах, стараясь найти самые маленькие и изящные мокасины и самые теплые носки.

Фрона, энергично растиравшая себе ноги, сделала передышку и подняла глаза. - Я не хочу замораживать ваше веселье из-за того, что сама замерзла,-улыбнулась она.- Пожалуйста, продолжайте.

Джек Корнелл выпрямился и крякнул, а Дева приняла величественный вид; но Бланш подошла к Фроне и взяла у нее полотенце.

 

- Я промочила ноги в том же месте,- сказала она и, став на колени, начала растирать замерзшие ступни Фроны.

- Думаю, что вы как-нибудь приладите это. Вот! - И Вэнс бросил им домашние мокасины и шерстяные носки, которые обе женщины начали осматривать, тихо смеясь и перешептываясь.

 

- Но что вы делали ночью одна на дороге? - спросил Вэнс. В глубине души он был поражен тем, как спокойно и смело Фрона справлялась с затруднительным положением.

 

- Я знаю заранее, что вы будете меня ругать,- ответила она, помогая Бланш подвешивать мокрую обувь над огнем.- Я была у миссис Стентон. Дело в том, что мы с миссис Мортимер неделю гостили у Пентли. Словом, я начну сначала. Я думала уйти от миссис Стентон засветло, но ее ребенок облил себя керосином, а муж ее был в Доусоне, и мы только полчаса тому назад убедились, что ребенок вне опасности. Она ни за что не хотела отпустить меня одну, хотя бояться было нечего. Я только не ожидала, что в такой мороз можно попасть в лужу.

- Чем же вы помогли ребенку? - спросил Дэл, желая поддержать начатый разговор.

 

- Жевательным табаком.- И, когда смех утих, она продолжала: -Там не было горчицы, и я не могла придумать ничего лучшего. К тому же Мэт Маккарти спас мне однажды жизнь этим же средством, когда у меня в детстве был круп. Но вы пели, когда я вошла. Продолжайте, пожалуйста,- попросила она.

Джек Корнелл нерешительно произнес: - Я уже кончил.

- Тогда вы, Дэл, спойте "Летучее облако", как вы когда-то пели на реке. -

- Он уже пел это,- сказала Дева. -

- Тогда спойте вы. Я уверена, что вы поете.

 

Она ласково улыбнулась Деве, и последняя исполнила какую-то балладу с большим искусством, чем сама от себя ожидала. Холодок, внесенный появлением Фроны, быстро растаял, и снова начались песни, тосты и веселье. Фрона из чувства товарищества не отказалась поднести к губам банку из-под варенья и, в свою очередь, спела "Анну Лори" и "Бена Болта". Она втайне наблюдала за действием вина на Корнелла и Деву. В этом было что-то новое для нее, и она была довольна, хотя ей было жаль Корлисса, неохотно исполнявшего роль хозяина.

 

Впрочем, он не нуждался в жалости. Любая другая женщина- повторялон про себя двадцатый раз, смотря на Фрону и представляя себе, что было бы, если бы в его дверь постучалась и вошла любая из многочисленных женщин, виденных им за чайным столом его матери. Не далее как вчера ему было бы неприятно видеть Бланш, растиравшую ноги Фроны. Но сегодня он восхищался тем, что Фрона позволила ей это сделать, и почувствовал большую симпатию к Бланш. Его приподнятое настроение, может быть, объяснялось пуншем, но так или иначе он находил признаки каких-то доселе неведомых ему достоинств на огрубевшем лице Бланш.

Фрона надела высохшие мокасины и стояла, терпеливо слушая Джека Корнелла, произносившего, заикаясь, последний бессвязный тост.

- За... за... че... человека,- бормотал он хриплым голосом, спотыкаясь на каждом слоге,- который создал... создал...

- Эту благословенную страну,- подсказала Дева.

- Правильно, дорогая.. За... че... че... человека, который создал эту благословенную страну... За... э... э... Джекоба Уэлза!

- И добавьте,- крикнула Бланш,- за дочь Джекоба Уэлза!

- Браво! Почтить вставанием! Пьем до дна!

- О, она замечательный товарищ! - заявил Дэл, раскрасневшийся от пунша.

- Я хотела бы хоть один раз пожать вам руку,- тихо сказала Бланш, в то время как другие галдели хором.

Фрона сняла рукавицу, которую уже успела надеть, и они обменялись крепким рукопожатием.

- Нет,-сказала Фрона Корлиссу, видя, что он надел шапку и завязывает наушники.- Бланш говорит, что Пентли живут всего в полумиле отсюда, и дорога идет все прямо. Я не хочу, чтобы меня провожали.

Нет! -Она сказала это таким повелительным тоном, что Вэнс швырнул шапку на койку.- Спокойной ночи, господа! - крикнула она, наградив пирующих улыбкой.

Корлисс проводил ее до двери и вышел из хижины. Она посмотрела на него. Ее капюшон был наполовину откинут, и лицо обольстительно сияло при свете звезд.

- Я... Фрона... я хотел бы...

- Не беспокойтесь,- прошептала она.- Я не выдам вас, Вэнс.

Он заметил насмешливый блеск в ее глазах, но все-таки пытался продолжать.

- Я только хочу вам объяснить... - Не нужно. Я все поняла. Не могу, однако, сказать, что одобряю ваш вкус.

- Фрона! - Страдание в его голосе тронуло ее. -

 

- Ах, какой глупый!-засмеялась она.-Разве я не знаю? Ведь Бланш мне сказала, что она промочила ноги.

Корлисс опустил голову. - Право, Фрона, вы самая последовательная женщина, какую я встречал. К тому же,- он выпрямился во весь рост, и в его голосе зазвучали повелительные нотки,- ведь между нами не все кончено.

Она пыталась остановить его, но он продолжал, - Я знаю, я чувствую, что все выйдет по-иному. Говоря вашими же словами, не все факты были приняты во внимание. А что касается Сент-Винсента... Вы еще будете моей. Но, возможно, это будет не так скоро!

 

Он протянул к ней жадные руки, но она успела предупредить его движение, засмеялась и, быстро повернувшись, легко побежала по дороге.

- Вернитесь, Фрона! Вернитесь! - кричал он ей вслед.- Простите меня!

- Не надо,- донесся ответ.- А то я буду огорчена. Спокойной ночи!

Он подождал, пока она не исчезла во мраке, потом вернулся в хижину. Он совершенно забыл о том, что там происходило, и в первую минуту его поразило это зрелище. Карибу Бланш тихо плакала в стороне. У нее были блестящие влажные глаза, и, когда он на нее взглянул, одинокая слеза катилась по ее щеке. Лицо Бишопа стало серьезным. Дева легла головой на стол, среди опрокинутых кружек и пролитой жидкости. Корнелл наклонился над ней и, икая, бессмысленно повторял: "Вы молодец, дорогая! Вы молодец!"

 

Но Дева была безутешна.- О, боже! Когда я подумаю, что есть и что было... и не по моей вине. Не по моей вине, говорю вам! - крикнула она в порыве злобы.- Где я родилась, спрашиваю я вас? Кто был мой старик? Горький пьяница. А моя старуха? Ее знал весь Уайтчепел! Кто истратил на меня хоть грош? Кто воспитывал меня? Кто заботился обо мне? Хоть чуточку! Хоть чуточку!

 

Корлиссом овладело внезапное отвращение. - Замолчите! - приказал он.

Дева подняла голову, растрепанные волосы делали ее похожей на фурию. - Кто она? - язвительно спросила она.- Ваша возлюбленная?

Корлисс повернулся к ней с бледным от ярости лицом, его голос дрожал от гнева.

Дева вся съежилась и инстинктивно защитила лицо руками. - Не бейте меня, сэр! - захныкала она.- Не бейте меня!

 

Корлисс испугался своего порыва и постарался овладеть собой. - Теперь,- спокойно сказал он,- одевайтесь и уходите. Все. Проваливайте!

 

- Это недостойно мужчины,- проворчала Дева, видя, что ей не угрожают побои.

 

Но Корлисс сам проводил ее до двери, оставив сказанное без внимания.

- Выгнать дам! - фыркнула она, споткнувшись о порог.

- Прошу прощения,- бормотал Джек Корнелл успокаивающе,- прошу прощения.

- Спокойной ночи. Мне очень жаль,- сказал Корлисс, обращаясь к выходящей Бланш с извиняющейся улыбкой.

- Вы франтик! Вот что вы такое! Проклятый франтик! - кинула ему Дева, закрывая дверь.

 

Корлисс тупо посмотрел на Дэла Бишопа, затем увидел беспорядок на столе и, подойдя к своей койке, бросился на нее. Бишоп оперся локтями о стол истал возиться со своей шипящей трубкой. Лампа начала дымить, замигала и потухла. Но Бишоп не сходил с места, все снова набивая свою трубку и бесконечно чиркая спичками.

 

- Дэл! Вы не спите? - окликнул его наконец Корлисс.

Дэл что-то проворчал. –

- Я поступил по-хамски, выгнав их в метель. Мне стыдно самого себя.

- Понятно,- ответил Дэл.

Последовало продолжительное молчание. Дэл выбил пепел из трубки и встал.

- Спите? - спросил он.

Не получив ответа, Дэл тихо подошел к койке и накрыл инженера одеялом.

 

 

ГЛАВА XXI

 

- Да что все это значит?-Корлисс лениво потянулся и положил ноги на стол. Он не проявлял особого интереса к тому серьезному разговору, который затеял полковник Трезвей.

 

- То-то и оно! Старый и вечно новый вопрос, который человек задает миру. Полковник уткнулся носом в свою записную книжку. - Вот,- сказал он, протягивая грязный листок бумаги.- Я списал это много лет тому назад. Послушайте. "Что за чудовищное создание человек; это нездоровый комок склеенных частиц пыли. Он либо переставляет ноги, либо лежит в бесчувственном сне. Он убивает, питается, растет, создает себе подобных, покрытый волосами, как травой, с блестящими глазами. Он может испугать ребенка. Бедняга, его ждет недолгий век, и на каждом шагу его подстерегают невзгоды. Он полон непомерных и противоречивых желаний. Окруженный дикарями, от которых он происходит, он безжалостно осужден нападать на себе подобных. Вечный ребенок, зачастую поразительно храбрый, зачастую трогательно добрый, он спокойно сидит, разглагольствуя о добре и зле и о свойствах божества, и вдруг вскакивает на ноги, чтобы сражаться из-за выеденного яйца или умереть за идею!"

 

- И к чему все приведет?- с жаром спросил Трезвей, отбрасывая листок.-Этот нездоровый комок склеенных частиц?

Корлисс зевнул в ответ. Он весь день был в пути, и ему хотелось спать.

- Вот, например, я, полковник Трезвей. Мне немало лет, но я довольно хорошо сохранился, занимаю приличное положение в обществе, у меня кое-что лежит в банке, и мне незачем больше утруждать себя. А между тем я в течение всей своей жизни и даже сейчас напряженно работаю с рвением, достойным человека вдвое моложе меня. Ради чего? Я могу съесть, выкурить и проспать только свою долю, а этот клочок земли, который люди называют Аляской,-самое худшее место в мире в смысле пищи, табака и одеяла.

- Но эта напряженная жизнь поддерживает вас,- возразил Корлисс.

- Философия Фроны,- насмешливо сказал полковник.

- И ваша и моя...

- И нездорового комка склеенных частиц пыли.

- Оживленного страстями,с которыми вы не считаетесь,- чувством долга, расы, верой.

 

- А вознаграждение? - спросил Трезвей.

 

Каждый ваш вздох! Майская муха живет всего один час.

- Не понимаю.

- "Кровь и пот! Кровь и пот!" Вы крикнули это после суматохи и потасовки в баре, и вы могли бы расписаться под этими словами.

 

- ФилософияФроны.

И ваша и моя.

Полковник пожал плечами, но, помолчав, признался: - Видите ли, мне никак не удается стать пессимистом, сколько бы я ни старался. Мы все получаем награду, и я больше многих других. Ради чего? - спросил я себя и получил следующий ответ: поскольку конечный итог не в сфере наших достижений, займемся ближайшим. Побольше компенсации, здесь и сию же минуту.

- Чистейший гедонизм!

- Вполне разумная точка зрения. Я сейчас же примусь за ее осуществление. Я могу купить продовольствие и одеяла для двадцати человек, но в состоянии есть и спать только за себя. Следовательно, отчего бы мне не заботиться о двоих?

Корлисс спустил ноги и уселся на койке. - Иными словами?

- Я женюсь и шокирую общество. Оно ведь любит, чтобы его шокировали. Это одна из форм вознаграждения за то, что я нездоровый комок склеенных частиц.

- Я могу представить себе только одну женщину...- неуверенно сказал Корлисс, протягивая руку. Полковник медленно пожал ее. - Это она.

Корлисс выпустил его руку, и лицо его отразило тревогу. – Но Сент-Винсент?

- Пусть это заботит вас, а не меня.

- Значит, Люсиль?..

- Ну, разумеется! Она чуть уподобилась Дон-Кихоту и провела свою роль блестяще.

- Я... я не понимаю.- Корлисс растерянно потер себе лоб.

Трезвей посмотрел на него с улыбкой превосходства. - И понимать нечего. Весь вопрос в том, будете ли вы моим шафером?

- Конечно. Но долго же вы крутились вокруг да около! Это не в вашем духе.

- С ней я действовал иначе,- заявил полковник, гордо покручивая ус.

Начальник Северо-западной горной полиции может в экстренных случаях совершать брачный обряд, так же как и творить суд. Поэтому капитан Александер удостоился визита полковника Трезвея, а после его ухода отчеркнул в своей записной книжке завтрашний день. Затем жених пошел к Фроне. Люсиль не просила его об этом, поспешил он объяснить, но у нее нет других знакомых женщин, а главное, он (полковник) знает, кого бы Люсиль хотела пригласить, если бы посмела. Поэтому он берет это на свою ответственность. И он знает, что такой сюрприз доставит ей большую радость.

 

 

Внезапность этого приглашения смутила Фрону. Только третьего дня Люсиль обратилась к ней с просьбой по поводу Сент-Винсента, а теперь. Причем же тут полковник Трезвей? Здесь и раньше была какая-то фальшь, но теперь это чувствовалось вдвойне. Возможно ли, что Люсиль притворялась? Эта мысль промелькнула у нее в то время, как полковник тревожно следил за ее лицом. Она знала, что должна немедленно дать ответ, но ее отвлекало невольное восхищение его смелостью. Она волей-неволей послушалась голоса сердца и согласилась.

И все же чувствовалась какая-то натянутость, когда они на следующий день сошлись вчетвером в кабинете капитана Александера. Здесь было холодно и неприветливо. Люсиль едва удерживалась от слез и выказывала волнение, несвойственное ей, а Фрона, несмотря на все старания пробудить в себе прежнюю симпатию к Люсиль, не могла победить холодность, которая незаметно возникала между ними. Это, в свою очередь, повлияло на Вэнса. В его манерах появилась отчужденность, отдалявшая его даже от полковника.

 

Полковник Трезвей словно скинул двадцать лет со своих прямых плеч, и то несоответствие возрастов, которое видела Фрона в этом браке, сглаживалось, когда она смотрела на него. "Он хорошо прожил свою жизнь",- подумала она и, следуя какому-то таинственному инстинкту, почти с тревогой перевела взгляд на Корлисса. Но, хотя полковник помолодел на двадцать лет, Вэнс ничуть не отставал от него. После их последней встречи он принес в жертву морозу свои каштановые усы, и его чистое лицо, дышавшее здоровьем и энергией, казалось совсем мальчишеским; обнажившаяся верхняя губа говорила об упорстве и решительности. Кроме того, черты его лица свидетельствовали о духовном росте, и во взгляде его, выражавшем прежде мягкую настойчивость, теперь чувствовалась твердость с примесью резкости или суровости, которые развивает в человеке борьба с трудностями и привычка к быстрым решениям. Bce это как бы наложило на него печать энергии, присущую всем людям дела, независимо от того, погонщики ли они собак, мореплаватели или вершители судеб государства.

По окончании несложного обряда Фрона поцеловала Люсиль. Но Люсиль почувствовала, что в этом поцелуе чего-то не хватает, и глаза ее наполнились слезами. Трезвей, с самого начала уловивший эту отчужденность, улучил минуту, чтобы переговорить с Фроной, пока капитан Александер и Корлисс любезничали с миссис Трезвей.

 

- В чем дело, Фрона? - спросил полковник без обиняков.- Я надеюсь, что вы пришли сюда не против своей воли. Мне было бы это очень неприятно, не ради вас, так как неискренность ничего лучшего не заслуживает, но ради Люсиль. Это нехорошо по отношению к ней.

- Здесь от начала до конца все неискренне,- сказала она дрогнувшим голосом.- Я старалась, как могла, я надеялась, что мне это удастся лучше. Но я не умею притворяться. Мне очень жаль... но... я... я огорчена. Нет я не могу объяснить это, в особенности вам.

- Будем говорить прямо, Фрона. Тут замешан Сент-Винсент?

Она кивнула головой.

- Я попал в точку. Во-первых,- и он перехватил тревожный взгляд Люсиль,-она только третьего дня напела вам о Сент-Винсенте. Во-вторых, на этом основании вы считаете, что ее сердце не участвует в сегодняшней церемонии, словом, что она выходит за меня ради положения и денег. Не так ли?

 

 

- Разве этого не достаточно? Ах, дорогой полковник, я страшно разочаровалась в ней, в вас, в себе самой!

- Не глупите! Я слишком хорошо к вам отношусь, чтобы видеть вас в дурацком положении. Игра развивалась слишком быстро. Ваши глаза не уследили за ней. Послушайте. Мы держим это в тайне, но Люсиль - пайщик Французского Холма. Ее паи считаются самыми крупными в деле. Они сейчас стоят по меньшей мере полмиллиона. С ее именем не связано никаких обязательств. Разве она не могла забрать эти деньги, уехать и начать жить заново где угодно? Вы теперь можете вообразить, что я женюсь на ней по расчету. Фрона, она любит меня, и скажу вам по секрету, я не стою ее. Надеюсь, что в будущем я сумею эт озагладить. Но не в этом сейчас дело.

Вы считаете ее чувство слишком скороспелым. Да будет вам известно, что наше сближение происходило постепенно. Оно началось, когда я впервые приехал сюда. И мы ни на что не закрывали глаза. Сент-Винсент? Тьфу! Мне все было известно с самого начала. Она вбила себе в голову, что он не стоит вашего мизинца, и сделала попытку расстроить ваши отношения. Вы никогда не узнаете, как она относилась к Сент-Винсенту. Я предупреждал ее, что она не знает Уэлзов, и она потом согласилась со мной. Вот как все было. Теперь решайте, как знаете.

-

Что вы думаете о Сент-Винсенте?

- Что ядумаю, это неважно, но скажу вам по совести: я согласен с мнением Люсиль. И не в этом суть. Как вы теперь относитесь к этому... к ней?..

Фрона, не отвечая, подошла к поджидавшей их группе. Люсиль издали следила за выражением ее лица.

- Он вам сказал?..

- Что я идиотка,- ответила Фрона.- И мне кажется, что так оно и есть. Принимаю это пока на веру,- прибавила она с улыбкой.- Я еще плохо соображаю, но...

Капитан Александер только что вспомнил какой-то свадебный анекдот и повел полковника к печке, чтобы поделиться с ним. Вэнс пошел за ними.

- Это в первый раз,- говорила Люсиль,- и это для меня имеет такое огромное значение! Гораздо более серьезное, чем... чем для большинства женщин. Я боюсь. Мне страшно. Но я люблю его, люблю... И, когда мужчины, основательно переварив анекдот, вернулись, Люсиль рыдала: милая, милая Фрона...

 

Как раз в этот удачный момент в комнату без стука вошел Джекоб Уэлз в шапке и рукавицах.

 

- Незваный гость,- сказал он вместо приветствия.-Все кончено? Так?-И прямо в медвежьей шубе он обнял Люсиль.- Полковник, вашу руку. Прошу извинения за свою навязчивость и жду ваших сожалений за то, что вы меня не известили. Ну, скорее кончайте с ними! Алло, Корлисс! Капитан Александер, здравствуйте!

- Что я натворила? - застонала Фрона. Она также удостоилась медвежьего объятия и сама крепко, почти до боли пожала руку отца.

- Мнепришлось поддержать твою затею,- прошептал он, и его рукопожатие действительно сделало ей больно.

- Ну, полковник, я не имею чести знать, каковы ваши планы, и не интересуюсь ими. Отложите их. У меня в доме предполагается маленькое пиршество, причем имеется единственный ящик самого лучшего во всей округе шампанского. Конечно, вы составите нам компанию, Корлисс, и...- Его взгляд, почти не останавливаясь, скользнул мимо капитана Александера.

 

- С удовольствием,- последовал молниеносный ответ, хотя главное должностное лицо Северо-западной горной полиции успело уже взвесить возможные результаты этих неофициальных действий.- У вас есть экипаж?

Джекоб Уэлз расхохотался, выставив вперед ногу в мокасине. - К черту пешее хождение! - Капитан порывисто кинулся к дверям.- Я вызову сани, прежде чем вы успеете оглянуться. Трое саней и упряжь с бубенчиками!

 

Все, что предвидел Трезвей, оправдалось. Потрясенный Доусон протирал кулаками глаза, когда по главной улице промчались трое саней с тремя полицейскими в красных мундирах, размахивающими кнутами; и Доусон снова протер глаза, узнав седоков в этих санях.

 

- Мы будем жить замкнуто,- сказала Люсиль Фроне.- Клондайк еще не весь мир, и все лучшее у нас впереди.

Но Джекоб Уэлз держался другого мнения. - Мы должны наладить это дело,- сказал он капитану Александеру, и капитан Александер заявил, что он не привык отступать.

Миссис Шовилл метала громы и молнии, особенно в женском обществе, часто доходя до безумия.

Люсиль бывала только у Фроны. Но Джекоб Уэлз, редко посещавший соседей, частенько сидел у камина полковника Трезвея; обычно он приходил не один, а захватывал еще кого-нибудь с собой. - Вы заняты сегодня вечером? - говорил он, встречаясь с кем-либо из знакомых.- Нет? Так идемте со мной! Порой он говорил это с видом невинного ягненка, иногда вызывающе сверкая глазами из-под густых бровей. Так или иначе, ему почти всегда удавалось привести с собой гостя. У всех таких гостей были жены, и этими посещениями в ряды оппозиции вносилось разложение.

 

Кроме того, у полковника Трезвея можно было найти нечто лучшее, чем слабый чай и болтовню; журналисты, инженеры и праздно шатающиеся джентльмены заботились о том, чтобы тропа к жилищу полковника не зарастала, хотя ее и проложили самые влиятельные в Доусоне люди. Таким образом, дом Трезвея стал понемногу центром местной жизни, и, встретив коммерческую, финансовую и официальную поддержку, он не мог не приобрести значения в обществе.

 

Единственная скверная сторона всего этого заключалась в том, что жизнь миссис Шовилл и подобных ей женщин стала более скучной, потому что они потеряли веру в некоторые устарелые и нелогичные правила поведения. Кроме того, капитан Александер, как высшее должностное лицо, имел большое влияние в округе, и Джекоб Уэлз олицетворял Компанию, а в обществе считалось неблагоразумным держаться в стороне от Компании. Так в самом скором времени осталось не более полудюжины семейств, сохранивших свою отчужденность; на них махнули рукой.