ГИПЕРМАРКЕТ И ГИПЕРТОВАР

Повсюду в окрестности тридцати километров стрелки будут направлять вас к этим крупным сортировочным центрам, которыми являются гипермаркеты, к этому гиперпространству товара, где производится во многих отношениях новая социальность. Стоит посмотреть, как гипермаркет централизует и перераспределяет целый район вместе с его населением, как он концентрирует и рационализирует расписание дня, маршруты движения, поведение людей - создавая гигантское движение вперед и назад, чрезвычайно похожее на движение постоянных пользователей пригородным транспортом, которые в определенные часы поглощаются и выбрасываются обратно своим местом работы.

По сути, речь здесь идет о совсем другом виде работы, о работе, построенной на аккультурации, конфронтации, экспертизе, социальной кодификации и вынесении общественного приговора: люди приходят, чтобы найти здесь и отобрать предметы-ответы на все вопросы, которые они могут поставить себе; или, скорее, они сами приходят в ответ на функциональные и управляемые запросы, которое представляют собой предметы. Предметы перестают быть товаром; они уже даже не знаки, смысл и сообщения которых можно было бы расшифровать и усвоить, они - тесты, это они спрашивают нас, а мы должны им отвечать, и ответ уже содержится в вопросе. Подобным образом функционируют все сообщения СМИ: ни информации, ни коммуникации, лишь референдум, бесконечный тест, циркулярная реакция, проверка кода.

Нет ни рельефа, ни перспективы, ни точки схода, где мог бы затеряться взгляд, лишь всеобъемлющий экран, на котором рекламные щиты и сами продукты выступают в своей непрерывной экспозиции как эквивалентные знаки, последовательно сменяющие друг друга. Присутствует только персонал, который занимается исключительно тем, что восстанавливает авансцену - первые ряды выставленных товаров, там, где изъятие их потребителями могло создать небольшую брешь. Самообслуживание еще больше подчеркивает это отсутствие глубины: одно и то же однородное пространство объединяет, без посредничества, людей с вещами - пространство непосредственной манипуляции. Но кто манипулирует кем?

Даже репрессия интегрируется как знак в этом мире симуляции. Репрессия, которая превратилась в разубеждение, становится лишь еще одним знаком в мире убеждения. Системы камер наблюдения сами являются частью антуража симулякров. Полное наблюдение за всеми точками потребовало бы более сложного и технически совершенного оборудования, чем сам магазин. Это было бы не рентабельно. Зато введена аллюзия на репрессию, механизм для подачи знака этого порядка; и этот знак может сосуществовать со всеми другими, даже с императивом противоположного содержания, например с тем, который выражают гигантские рекламные щиты, приглашающие вас расслабиться и в полном спокойствии выбирать товар. В действительности же эти билборды преследуют вас и наблюдают за вами в той же степени, как и "надзорное" телевидение. Последнее смотрит на вас, вы смотрите на себя в нем, в толпе среди других людей, это зеркало потребительской активности, прозрачное зеркало без амальгамы, игра с разделением пополам и удвоением, которая замыкает этот мир в себе самом.

Гипермаркет неотделим от шоссе, которые окружают и питают его, от стоянок, усыпанных автомобилями, от компьютерных терминалов - и далее, в виде концентрических кругов, - всего города, который выступает как тотальный функциональный экран, на котором демонстрируют все виды деятельности. Гипермаркет похож на большой монтажный завод, за единственным исключением: вместо того, чтобы объединяться в производственную линию под действием постоянного рационального закона, агенты (или пациенты), подвижные и децентрализованные, переходят из одной точки линии к другой, как представляется, по алеаторной схеме. Расписание, выбор, покупка также алеаторные, в отличие от поведения на рабочем месте. Но речь идет все же о производственной линии, о запрограммированной дисциплине, требования которой скрыты под налетом толерантности, простоты и гиперреальности. В большей степени, чем традиционные институты капитала, гипермаркет уже стал моделью любой грядущей формы контролируемой социализации: скопление в одном гомогенном пространстве-времени всех разрозненных функций социального тела и жизни (работа, досуг, питание, средства гигиены, транспорт, медиа, культура), переписывание всех противоречивых тенденций в терминах интегрированных торговых сетей, пространство-время целой операциональной симуляции социальной жизни, всей жилой и транспортной структуры.

Модель управляемой антиципации, гипермаркет (особенно в Соединенных Штатах) предшествует агломерации; он, собственно, и обуславливает агломерацию, тогда как традиционный рынок [маркет] размещался в центре поселения и был местом, где город и село встречались для общения и ведения дел. Гипермаркет - выражение целого образа жизни, из которого исчезло не только село, но и город, уступив место "агломерации" - полностью функционально разграниченного городского зонирования, насквозь пронизанного системой знаков, - эквивалентом, микромоделью которого он является на уровне потребления. Но роль гипермаркета выходит далеко за рамки потребления, и предметы теряют в нем свою специфическую реальность: то, что преобладает, так это - их серийная, циркулирующая, зрелищная внутренняя организация - будущая модель социальных взаимоотношений.

"Модель" гипермаркета может, таким образом, помочь в понимании того, что подразумевается под концом модернизма. Крупные города были свидетелями возникновения, в течение приблизительно столетия (1850-1950), поколения "современных" универсамов (многие из них так или иначе имели в названии слово "современный"), но эта коренная модернизация, связанная с модернизацией транспорта, не нарушала структуру города. Города оставались городами, тогда как новые города превращаются в сателлиты гипермаркета или торгового центра, обслуживаемых запрограммированной транспортной сетью, и перестают быть городами, чтобы стать агломерациями.

Появился новый морфогенез, который принадлежит к кибернетическому типу (то есть воспроизводящий на уровне территории, жилой зоны, зоны движения сценарии молекулярного управления, вытекающие из генетического кода) и по своей форме является ядерным и сателлитным. Гипермаркет в качестве ядра. Город, даже современный, уже не поглощает его. Именно гипермаркет определяет ту орбиту, по которой движется агломерация. Он служит имплантатом для выполнения новых функций, как это иногда бывает еще с университетом или заводом,- но не с заводом XIX века или заводом, вынесенным из центра, который, не разрушая орбиты города, размещается в пригороде, а со сборочным заводом с автоматизированным и с электронным управлением, т.е. с заводом полностью соответствующим детерриториализированному производственному процессу. В случае с этим заводом, так же как с гипермаркетом или новым университетом, мы больше не имеем дела с функциями (торговлей, работой, получением знаний, досугом), которые атомизируются и перемещаются в другое место (что характерно еще для "современного" развертывания города), но с моделью дезинтеграции функций, неопределенности функций и дезинтеграции самого города, который переносится за пределы города и рассматривается как гиперреальная модель, как ядро синтезированной агломерации, которая уже не имеет ничего общего с городом. Эта негативная сателлитизация города, обозначает его конец, даже города современного, как детерминированного, выраженного в качественной форме пространства, как оригинального синтетического продукта общества.

Можно было бы считать, что эта имплантация отвечает рационализации разных функций. Но на самом деле с того момента, когда функция гиперспециализируется в такой степени, что ее можно спроектировать на местности с нуля и сдать сразу "под ключ", она теряет свою собственную цель и становится чем-то другим: многофункциональным ядром, комплексом из "черных ящиков" со сложной системой ввода-вывода, средоточием конвекции и деструктурации. Эти заводы и эти университеты больше не являются ни заводами, ни университетами, и гипермаркеты уже не имеют ничего общего с рынком. Они - чужеродные новые объекты, абсолютной моделью которых, несомненно, является атомная электростанция, которые излучают своего рода нейтрализацию территории, мощь апотропии, которая, скрываясь за внешней функцией этих объектов, безусловно, является их фундаментальной функцией: гиперреальностью функциональных ядер, которые больше не являются ими. Эти новые объекты являются полюсами симуляции, вокруг которых производится, в отличие от прежних станций, заводов или традиционных транспортных сетей, нечто иное, чем "современность": гиперреальность, одновременность всех функций, без прошлого и без будущего, операциональность, направленная во все стороны. А также, несомненно, кризис или даже новые катастрофы: события мая 68-го года начинаются в Нантере, а не в Сорбонне, то есть в том месте, где впервые во Франции гиперфункционализация центра получения знаний "за городскими стенами" способствовала детерриториализации, потере интереса, потере функциональности и целесообразности этих знаний в программируемом неофункциональном целом. Именно здесь взяло свое начало новое, оригинальное насилие, ставшее ответом на орбитальную сателлитизацию модели (знания, культуры), чья референтность утрачена.