ЗЕМЛЯНКА

БУДИМИР

ПОСЛЕДНЯЯ

ЖЕРТВА

ЭПОХИ

 

 

АНАПА 2006-2008

 

 

Предисловие.

16 апреля 2007 года, в Вирджинском технологическом университете США, 23-летний кореец Чо Сен Ху учинил расстрел над студентами. Погибло 32 человека. 29 человек получили ранения.

Один из очевидцев этой драмы, студент Трей Перкинс позднее сказал: "Он начал беспорядочно стрелять. Не помню, сколько это продолжалось, мне показалось, что долго, но, на самом деле, наверное, все продолжалось не более минуты". По его словам, он и все, кто находился в аудитории, инстинктивно бросились на пол и опрокинули несколько столов, чтобы отгородиться от стрелявшего.

Многие помнят это происшествие. Тогда СМИ долго мусолили эту тему. Меня же поразила несостоятельность студентов дать отпор убийце. В аудитории находилось более двадцати человек, Чо Сен Ху просто не в состоянии был одновременно вывести всех студентов из строя. Он стрелял последовательно, направляя пистолеты от одной жертвы к другой. Если хотя бы пятерым студентам пришла в голову мысль разоружить стрелявшего, то таких жертв удалось бы избежать. Но беда была в том, что каждый в тот момент думал лишь о себе. Убежать, спрятаться, выпрыгнуть в окно, но никак не дать отпор.

Лишь один человек Ливиу Либреску, 77-летний профессор из Израиля, попытался остановить Чо Сен Ху, и… всё!

По данным полиции, Чо сделал порядка 130-150 выстрелов из обоих пистолетов. В своих жертв преступник стрелял по нескольку раз: практически у всех жертв и пострадавших по два-три огнестрельных ранения. У меня сложилось такое впечатление, будто студенты просто ждали, когда придёт их очередь. Как можно довести людей до такого состояния, чтобы перед лицом смерти не вступить в бой с убийцей? Пусть убийца вооружен, но он один! Впрочем, удивляться нечему. Системе не выгодно, чтобы человек мог постоять за себя. Чтобы кто-нибудь принимал ответственность за свою жизнь, за свою судьбу. В так называемых цивилизованных странах законом запрещена месть. Если человека незаслуженно обидят, оскорбят, обманут, ограбят, покалечат и так далее, то он обязан действовать в так называемом правовом поле, то есть бежать к некоему государственному посреднику и просить: – «рассуди». Человек разучился бороться за себя, за своих близких, он обучен быть винтиком системы. Он обучен действовать в штатной ситуации. Он живёт в соответствии с регламентом. Каждое его действие прописано системой. Студенты Вирджинского технологического университета оказались во внештатной ситуации. Все знания, которые они получили в своей жизни, оказались в момент смертельной опасности бесполезными. Так для чего нужны знания, если они не в состоянии спасти жизнь человека, пусть в сложной, но всё же не в безвыходной ситуации? И стоит ли так полагаться на эти знания? Или есть ещё что-то, что способно дать шанс на жизнь вопреки тому, чему нас учили? Студенты видели вооружённого убийцу, и инстинкт самосохранения заставлял их совершать действия. Человек проявляет себя через действия. А действия студентов можно охарактеризовать тремя словами «прочь от опасности»! Никто не научил студентов, что бой можно принять, что можно драться, что можно одержать победу, что убежать от боя - не значит выжить.

 

* * *

Веды, как я их понимаю сам и описываю (насколько их вообще можно описать), не являются записанными или даже переданными устно взглядами наших предков на окружающий мир. Веды это не закон и не правила, а непосредственное восприятие окружающего мира. Знания, правила и, следовательно, литература, обряды, молитвы и так далее являются лишь жалким подобием вед. А письменных источников славянским ведам вообще найти невозможно! Веды не являются знаниями, веды это мудрость! Их нельзя передать, им нельзя научить, их можно почувствовать. Веды записанные перестают быть ведами! Научиться ведать через книгу нельзя! Подтолкнуть можно, то есть указать, что ведать возможно и дать направление. Ведание может прийти только изнутри, это осмысленный выбор каждого отдельного человека.

Допустим, что ты, читатель, попал в прекрасное место, вокруг лес, рядом речка, живописный водопад, но ты один, а так хочется поделиться увиденным. Ты знал, что будет красиво, взял с собой фотоаппарат и фотографировал, фотографировал, стараясь ничего не упустить. И вот ты вновь дома, показываешь съёмки друзьям и близким, а они не чувствуют то, что чувствовал ты, когда находился на том месте! Ты пытаешься дополнить фотографии словами, но того восторга, что испытывал ты, передать им не можешь! Да! Красиво! Но чувства... не те!

Книга даже менее наглядна, чем фотографии. Слова можно толковать по-разному. Часто они обретают противоположный смысл в зависимости от того, кто их говорит, и кто их слушает.

Паоло Коэльо писал:

«Ты ослабеешь, ты не сумеешь узнать нужный миг. Ты боишься», - говорит демон. «Ты ослабеешь, ты не сумеешь узнать нужный миг. Ты боишься», - говорит ангел.

И воин изумлен – оба говорят одно и то же.

«Давай я помогу тебе», - продолжает демон. И ангел произносит: «Я тебе помогаю».

И вот тогда воин постигает отличие. Слова одинаковы, да только разные уста произносят их.

И тогда воин выбирает руку своего ангела».

* * *

Я живу на Земле, на которой тысячелетиями жили Русы. Но кто сейчас скажет, кто есть истинный Рус, Русин, Русский? Я часто слышу от людей, что должна быть национальная идея возрождения. Я же в ответ задаю вопрос, а что возрождать? Если под словом возрождение подразумевается слепое копирование тех нравов и обычаев, что были на Руси в дохристианский период, реставрация пантеона богов, которых наш народ славил, то такое возрождение ничего, кроме ухмылки мировых властителей не вызовет. Если это возрождение будет базироваться на старинных летописях, сказаниях, на любых обрывках дошедших до нас знаний, то это тупиковый путь, так как знания не приводят к развитию, а влекут за собой зависимость. Если это возрождение будет происходить в рамках закона (государственного уклада), то такое возрождение породит лишь очередные системы. Не возрождение убережёт нас от гибели, а полное перерождение! Основная цель человечества - счастье для каждого. Счастье – «счас» - «сейчас» и «есть», то есть жить текущим моментом, непосредственно воспринимать окружающий мир, ведать! Взрослея, человек проходит все ступени становления, и проходит их с участием систем: роддом, ясли, сад, а далее ещё лучше - школа, институт, армия, производство, офисы. Каждый по-своему попадает в зависимость от системы. А СМИ? Как они обрабатывают наше сознание? Человек взрослеет, и мысль его погружается в такую пучину, так перегружается, что просто отключается. Да, мир для человека становится сложным, а этого не должно быть, но кому-то надо усложнять его. Кому? Политическим вождям? Знают ли они путь? Они лишь являются носителями программы! Они куклы! Они такие же как все, заложники систем! Инструмент власти, не более того. Странами правят политики по неведенью! Сами не ведают что творят, думают благо для себя и народа, а на деле могилу роют! Жизнь свою в медленное умирание превратили. Да вины только их в этом нет! Сложно, очень сложно системе противиться, вот система каждого по отдельности и программирует для своих задач. Сбивается человек с пути своего, и ведут его, слепого… Власть парализует волю людей. Зачем людям власть? Что они не могут жить без власти? Полно! Не надо мешать, не надо ни о ком думать, и народ заживёт иначе. Каждый сам может свою жизнь улучшить, вот жаль, что уже приучили ждать милостыни от «дяди».

Ведические Руссы не властвовали! Властвовать удел рабов. Русы были свободолюбивы. Лишь с приходом к власти иноземцев на Руси образовывается государство. До этого Русы жили в негосударственном обществе!

Да и сейчас на Руси люд к власти не рвётся. Воспринимается это как лень национальная, и не понимается, что русский человек не желает жить в обществе, где есть такое понятие как власть!

Но время течёт, со временем меняется настоящее, оно меняется постоянно! И со сменой настоящего меняется будущее, и даже прошлое! Меняется история! Не та история, что преподаётся, а вполне реальная, та, что происходила на самом деле, даже личная история каждого человека! Невозможно опереться на прошлое, невозможно жить будущим, можно жить только настоящим моментом. И хотя я пытаюсь на примере древнего ведического общества показать, как можно жить вне систем, я сам понимаю, что так жить уже никто не будет, Земле и землянам уже приготовлен другой путь. В зависимости от того, кто и как его пройдет, уготована разная участь, каждому предоставлен выбор: идти по совести или стадом! Не скажу, к чему придёт живущий по совести, а вот стадо придёт к своему пастырю.

Как-то с одним христианином общался. Пытался объяснить, что такое веды и что значит жить по ведам. А он обижается. Он по заветам жить хочет. А не живёт почему-то! Говорит мол, вот завет есть – не укради, неужто ты скажешь, завет тот плох? Я отвечаю ему, что оскорблением для себя считаю, когда кто-то мне говорит: «Не укради». Неужто мы дошли до того, что совести своей не слышим и «не укради» должны слышать не от сердца, а от попа? Не по заповедям жить надобно, а по совести. И по совести решать - подставлять щёку вторую, или в морду! И «не убий» считаю оскорблением, убью, если совесть скажет, и Иешуа, что Христом прозван, слушать не стану! Или не могу я постоять за себя, за семью, за Родину? Врага я жалеть должен? С чего это?

Слушает меня христианин и не понимает! Только и повторяет, - а заповеди хороши, ведь согласись? Хороший человек тот христианин, вместе в баньке парились, где наш диалог происходил. Не Враг он! Но не понимали мы друг друга! И думаю я, что зря ему втолковываю, пусть по заповедям живёт, раз по совести не может! Так лучше! Ведь заповеди хороши! Я понял, изменить можно только себя! Глупо навязывать своё мнение. Мир не поймёт тебя, а ты зря потратишь свои силы. Если ты дошёл до истины (а истина у каждого своя), то живи с ней, и сделай так, чтобы эта истина приносила тебе радость. Не навязывай её, а вот поделиться с тем, кто тебя поймёт, можно.

* * *

Пробуждается потихоньку люд русский. Понимают, жить так дальше нельзя. Открываются глаза, да тяжело сориентироваться. Богов славянских вспоминают, им молиться хотят. Да не понимают, что ушли боги давно, Русь покинули. Не возьмут в толк, что нечего на кого-либо ответственность за жизнь свою перекладывать! Что тайна счастливой жизни и не тайна вовсе, а просто следует жить по совести! Если есть совесть! Если не глух к ней!

Я искал счастья в жизни! Я всю жизнь шёл к счастью. Думал, а как же иначе, для чего ещё живёт человек, если не для радости, полученной от жизни? И я радовался. Вот и всё! Я пытался поделиться радостью. Живя в Москве, создал фирму по производству наружной рекламы. На её базе решил создать поле творчества. Но это была ошибка! Я стал играть по правилам системы! Где «нормой (а иногда и просто доблестью) считается растоптать слабого, обмануть доверчивого, обобрать бедного, нахамить скромному, и, забравшись наверх, обязательно плюнуть вниз» (цитата из письма художника Константина Габриэлова). Я сопротивлялся системе, но как можно строить ведические отношения внутри коммерческого коллектива, если во главу угла предприятия ставится договор! То есть отношения строятся на основе математики: уравнения, функции. Поняв это, я тут же отказался от этой затеи. Внутри систем свободное ведическое общество не построить! Я ушёл от системы, уехал с женой и детьми в Анапу, и живём здесь, но поделиться радостью желание не ушло! А может нельзя поделиться радостью? Может быть, радость должна идти изнутри? И все мои потуги тщетны?

Многим я писал, что жизнь есть медленное умирание, если нет цели! Писав это, я сам не могу сказать, а какова моя цель жизни, не могу определить свою стезю, но я, как это не странно, иду по ней, у меня есть неведомая цель и вся жизнь подчинена ей! Я чувствую это, и чувство это даёт мне наполнение! Как можно это передать словами? Слова… Сатана с помощью слова в мире власть взял! Не мечом! Словом! Заветом! Договором! Слова убедительны, существуют целые технологии убеждения. Вот, например: нужен диктатор? Зачем убивать, народ сам себе диктатора выберет, а потом пусть на себя и пинает! Сказано же: «народ сам своего правителя достоин!»

Кто не слышал такие обвинения в свой адрес?

- Ах, ты не доволен нашим президентом? Его политикой? Да ты сам его выбирал! У нас демократические выборы. Сам виноват!На что я отвечаю:- Во-первых, я уже давно не хожу на выборы, во-вторых, существуют определённые механизмы воздействия на сознание людей. Нужный им человек всё равно станет президентом. Отсев проходит до уровня избираемых кандидатов. А перед нами остаётся выбор: между тем, кого хотят видеть президентом и между тем, кого хотят видеть президентом. Это можно продемонстрировать на примере, когда родитель хочет добиться от малыша необходимого для него действия, предлагает ребёнку выбор, либо ты будешь кушать, либо пойдёшь спать. Ребёнок делает выбор в пользу еды, но на самом деле выбор безальтернативен. Родитель виртуозно манипулирует сознанием ребёнка, добиваясь определённых целей. У родителя мощный инструмент - книга «Макаренко». У правителей тоже есть инструмент – слово. А вообще я думаю, кощунственно заставлять людей выбирать себе правителей! Представьте демократию в древнем Египте, если рабам позволят назначать себе надзирателя. Да какая разница, кто будет надзиратель, система та же и тот же кнут! Можно в сравнении пойти дальше. Если представить, что смертникам позволят выбирать себе палача. А чем отличается современный человек от смертника? Разве что не ждёт исполнения своего приговора и не облачён в робу смертника.

Слово может привести к власти, но истины оно дать не может! Не объяснишь словами, как стать счастливым, не научишь! Счастье может случиться, прорваться изнутри.

Для счастья мир менять не стоит, можно поменяться самому. Конечно, когда изменишься ты сам, тогда и мир вокруг тебя другим станет!

Есть счастливые люди, невзирая ни на что! И я знаком с такими, общаюсь с ними. Мир для них прекрасен! Они живут! Так чем они отличаются от других? Казалось бы, мир, в котором мы живём, один! Но так ли это...?

* * *

Возможно, некоторые наблюдательные читатели обнаружат в моих книгах некоторые противоречия между высказываниями и действиями людей одной ведической культуры. Эти противоречия смущали и меня, но потом я понял, что иначе и быть не может. Статичное, логическое знание – мертво. Шаблонные веды, описывающие мир – обман. Каждый человек вправе лично для себя описать или даже создать мир. И этот мир будет очень сильно отличаться от мира его единомышленников. Чаще бывает, что люди принимают мир уже описанный и созданный за них. Вот тогда приходят зависимость и смерть.

 

НАЧАЛО

Май 1990 года. Московская весна. Город медленно пробуждается от спячки. Звуки приближающегося лета, выводят горожан из зимнего оцепенения. Начинается пора дач и отпусков. У меня на носу сессия. На работе полно заказов. Я погружён по уши в круговерть неотложных дел. Работа, учёба, изматывающая дорога в переполненном метро и автобусах.

Практически нет свободного времени. Я меньше всего ожидаю, что мне придётся вновь встретиться с Добрыней. Армия осталась далеко в прошлом и является в воспоминаниях другим миром.

Как-то я возвращался из института домой, было уже темно. Подходя к своему подъезду, заметил мужчину, сидящего на лавочке. Он смотрел на меня неподвижным взглядом. Лицо было каменным. Я невольно остановился, мы долго смотрели друг на друга. Я не узнавал его, но отвести взгляд и уйти не мог. Человек поднялся, подошёл ко мне на расстоянии вытянутой руки, пристально взглянул в глаза, затем развернулся и ушёл.

Когда оцепенение с меня спало, я огляделся вокруг, никого не было. Мне надо было прийти в себя. Я сел на лавочку, где только что сидел мужчина. Этот человек явно не был плодом моего воображения и не был пьян. Но кто он? Я не стал себя терзать мыслями и, вдохнув поглубже вечерний воздух полной грудью, поднялся в квартиру. Через пару дней так же возвращаясь домой, на том же месте я вновь увидел этого же человека. Наши взгляды вновь встретились, но на этот раз я узнал его:

- Добрыня, ты ли это?!

- Глянь-ка, узнал!

Я не поверил своим глазам. А когда понял, что да, это Добрыня, обнял друга.

- Вот не думал, что снова увидимся! Что же ты в первый раз ушёл?

- Так ты не узнал меня!

- Ну и что? Напомнил бы!

- Нельзя!

- Как это так нельзя?

- Ты меня всё равно не узнал бы!

- Ладно! Пойдём ко мне!

- Нет! Извини, подниматься я не стану. Вижу, здесь у вас хороший лес есть, - Добрыня указал на Измайловский лесопарк, - пойдём, прогуляемся?

- Так ночь на дворе! Какие прогулки?

- Мне надо кое-что тебе сообщить, - он повернулся в сторону леса и пошёл в его направлении.

Добрыня изменился очень сильно: осанка, жесты, движения, походка, одежда говорили о том, что передо мной профессор, никак не меньше. От того солдата, которым я его помнил, почти ничего не осталось, не удивительно, что вначале я его не узнал.

Мы молча дошли до леса и пошли вглубь прочь от городских огней. Я ждал, когда он начнёт разговор. Когда темнота деревьев поглотила нас, Добрыня произнёс:

- Три дня тебе на сборы, мы летим на Алтай!

- Добрыня, сегодня не первое апреля, ты чего-то перепутал. Но шутка хорошая, - я действительно подумал, что Добрыня шутит.

- Мне нужен твой паспорт, чтобы купить билеты.

- Но постой, - я уже испугался, - у меня же работа, учёба, не могу всё так бросить и уехать с тобой на Алтай.

- Не можешь?

- Конечно же, нет!

- Тогда прощай, - Добрыня развернулся и отправился обратно, из леса, к городским огням.

- Постой! Нельзя же так!

- У тебя на раздумье путь до твоего дома.

Я был ошарашен. Чем ближе мы подходили к дому, тем судорожнее работала моя мысль. Почти всё, чего добился в жизни это хорошая работа, поступление в институт, я должен отбросить и следовать за Добрыней и ради чего? Он явно не хотел говорить зачем и на сколько времени мы отправляемся на Алтай. В конце концов, логика отступила от перегрузки разума, и я сказал:

- Хорошо! Сейчас спущу паспорт, подожди.

Я сбегал в квартиру на третий этаж, взял документ, спустился. Добрыня сидел на скамейке.

- Ты хоть скажи, зачем мы туда полетим?

- Много знать будешь – умрёшь быстро! Готовься к отъезду, завтра я тебе сообщу рейс самолёта и дату отлёта.

Он записал мой номер телефона и направился к автобусной остановке.

 

* * *

В связи с предстоящей поездкой, мне, по всей видимости, учёбу в институте пришлось бы прекратить.

Придя на работу, я с усилием воли заставил взять себя лист бумаги, ручку и написать заявление об уходе. После этого отправился в кабинет начальника участка.

- Вот, Сергей Юрьевич, хочу уволиться, - сказал я, положив заявление на стол.

- Что? – Начальник недоумевал. На тот момент у меня была вполне хорошая заработная плата и интересная в плане творчества должность. Он надел очки и стал читать заявление.

- Да ты что?! Я не буду его подписывать!

- Как хотите, но через два дня я на участок не приду!

- Ты нашёл другое место?

- Нет! Мне нужно срочно уехать.

- Это так важно?

- Для меня очень!

Начальник обладал неимоверной живостью ума, и он пошёл для меня на компромисс.

- Будем считать, заявление на увольнение ты не писал. Пиши заявление на отпуск.

- Но я могу не успеть!

- Ничего, как приедешь, выйдешь на работу.

Вечером мне позвонил Добрыня. Разговор у нас длился примерно минут десять. Он сказал, что мы летим на горный Алтай, там нам предстоит уйти в горы, достаточно далеко от населённых пунктов. Посоветовал, что взять из вещей и снаряжения для горного туризма. Взяв листок и ручку, я всё это внимательно записал, ничего не упуская. Так же мы договорились, когда и где встретимся.

Я положил трубку и отправился на кухню сообщить матери, что послезавтра улетаю на Алтай. Она по моему настрою поняла, что отговорить от поездки меня невозможно. Поэтому не особенно и старалась. Я считал, что уже могу сам нести ответственность за свои поступки, да и у нас было несколько конфликтных ситуаций с матерью, в которых я достаточно жёстко показал, что вправе самостоятельно принимать решения в своей жизни.

 

Встретились мы в метро. Было раннее утро. Пока я добирался до места встречи, вспомнил, что забыл взять с собой соль, хотя Добрыня говорил о ней, и я даже записал, но по невнимательности оставил стоять пачку соли на столе. Магазины ещё не работали, и я подумал, что можно купить соль в Барнауле.

Самолёт улетал с аэропорта «Домодедово» и до него мы решили доехать на электричке.

Мы встретились с Добрыней в вестибюле на выходе из метро «Павелецкая» радиальная. Вместе с ним мы представляли довольно контрастное зрелище: я выглядел заправским туристом с рюкзаком и походной одежде, Добрыня был одет в безупречно сшитый костюм, а в руках он держал дорогой дипломат. Глядя на него, мне с трудом верилось, что это я с ним служил в одной части, так до неузнаваемости поменялся человек. Я его даже стал слегка сторониться.

Мы купили билеты на электричку и заняли места в вагоне.

- Добрыня, а я соль забыл.

- А… Это плохо. Еда не солёная будет. Невкусно, - он явно смеялся надо мной, но с очень невозмутимым видом.

- Нет, я серьёзно…Будет где-нибудь возможность её купить?

- Да ты голову солью не забивай. Если такая возможность будет, купим, а не будет, что ж, тоже неплохо, рюкзаки легче нести станет.

- Так я к солёной пище привык.

- Вот и хорошо, есть возможность отвыкнуть.

Я понял, что остались мы без соли.

- Чем ты сейчас занимаешься? – поинтересовался я, решив оживить наш разговор.

- Математическим моделированием.

- Впечатляет!

Он прекрасно понимал, что высказанное им для меня было пустым звуком. Впрочем, мне было всё равно.

Добрыня молчал, мне же вытаскивать из него слова уже не хотелось. Я вспоминал урок вест, они учили: возник вопрос, не задавай его сразу, попытайся сам найти ответ. Если у человека есть, что сказать тебе, то он скажет сам, не торопи события! Добрыне было, что мне сказать, я чувствовал это, но понимал, что всему своё время. Поэтому молчал и я. У меня появилась возможность вспомнить службу в армии и наши с Добрыней беседы. Добрыня стал сейчас совсем другой, неприступный. Он словно отгородился от меня крепостью.

Четыре часа лёта на ТУ-134 и мы в Барнауле. Самолёт до Усть-Коксы отправляется только утром, надо было как-то скоротать время. Мы поели в столовой аэропорта. Помня о том, что есть вероятность остаться без соли, я высыпал всё содержимое солонки в кулёк свёрнутый из газеты и тщательно спрятал его в кармашек рюкзака.

- Покемарим немного, - предложил Добрыня.

Мы нашли пару свободных кресел и расположились в них.

Добрыня заснул сразу. Для меня аэропорт в Барнауле оказался непригодным для сна. Как только я стал недвижим, а я только так умею спать, то сразу на меня село с десяток комаров. Пришлось из рюкзака достать куртку и укутаться ею, но комары всё же находили уязвимые места и жалили через носки, через небольшие отверстия в одежде, мало того они ещё и жужжали.

Разность московского и барнаульского времени составляет четыре часа. Ещё и по этой причине заснуть я не мог. Так в борьбе с кровососами провёл я ночь.

Проснувшийся Добрыня чувствовал себя бодрым и весёлым. Взглянув на меня, он участливо поинтересовался:

- Что ты такой вымотанный?

- Комары - гады спать не давали!

- Напрасно ты их так ругаешь. Я вот спал, мне они не мешали.

- Так у тебя, наверное, кровь невкусная.

- Нет, я с ними просто договорился!

- О чём с ними можно договориться? Они же насекомые!

- А ты попробуй! Я вот, например, предложил им, что не стану их убивать, а они взамен меня лечат.

- Что?

- Лечат!

- То есть, как лечат?

- Комары могут лечить только укусами. Если у меня есть какие-нибудь нарушения, то ищут необходимые для лечения точки и сосут оттуда кровь. Они воздействуют как физически, так и химически, впрыскивая в кровь свои ферменты. Если меня лечить не надо, то они и вовсе не садятся на мою кожу.

- Так тебя только комары лечат?...

- Не только. И оводы, и слепни, и стрекозы, и бабочки…

- Постой, постой! Оводы и слепни я понял, они очень больно кусаются, наверное, и лечат очень эффективно, - усмехнулся я, - а вот бабочки, насколько я знаю, не кусаются, у них жала нет!

- У комаров тоже зубов нет. Каждое насекомое лечащий врач в своей области. Осы, шершни, пчёлы лечат от серьёзных заболеваний. Оводы, слепни, муравьи от заболеваний полегче, комары проводят профилактическое лечение, либо помогают от лёгких недугов. Бабочки, стрекозы, божьи коровки и другие жуки пьют нектар со здорового тела. На больных людей они садятся редко. Наслаждаясь нектаром, они укрепляют иммунитет, тем самым - даря здоровье. Но это весьма условная спецификация, возможно, и бабочка от рака излечить сможет.

- Значит, я сегодня в ночи очень хорошо полечился?

- Напрасно ты так думаешь.

- Это почему?

- Сколько ты сегодня комаров убил?

- Много!

- И ты думаешь, что после этого они тебя лечить будут? Они, наоборот, в тебя сегодня всякую инфекцию заносили, мстя за своих погибших соратников! Чтобы ты поболел! И в следующий раз так не делал. Не каждого человека насекомые лечат. Я же тебе сказал, с ними договориться нужно. Сумеешь договориться, значит, будут тебя лечить, а нет, ну сам понимаешь, искусают!

Продолжилось наше путешествие на ЯК-40. Пару часов в воздухе, где я наслаждался из иллюминатора видом горного пейзажа. Мы совершили посадку в аэропорту Усть-Коксы. Хотя для меня, привыкшего к московским аэропортам, назвать это аэропортом можно с натяжкой. Весь аэропорт состоял из асфальтированного куска шоссе, большого сруба и ограждения.

- Нас кто-нибудь будет встречать? – поинтересовался я.

- Нет, сами доберёмся.

Мы вышли на трассу.

- Здесь автобусы ходят?

- Раз в сутки! Сегодняшний уже прошёл. Будем ловить попутку.

Через час мы уже сидели в кабине оранжевого КАМАЗа. А ещё через пару часов были в Тюнгуре.

На окраине села, Добрыня зашёл во двор, стоящий неподалеку от висячего моста через реку Катунь.

- Давай! Заходи, мы сюда ненадолго, вещи возьму, переоденусь и в горы.

- Постой Добрыня, а соль?

- В конце этой улицы есть магазин, если он работает, то может, купишь там соль.

Из избы вышла женщина лет сорока.

- Добра тебе странник, - сказала она Добрыне.

- Здравствуйте, - поздоровался я с хозяйкой.

- И тебе здоровья путник, - ответила она, - заходите!

- Спасибо, я за солью хочу успеть в магазин сбегать, - отказался я.

- Можешь не бежать. Магазин сегодня не работает, продавец в район уехал.

- Если у вас есть соль, может быть, вы нам дадите в дорогу?

От меня не ускользнул еле заметный жест сделанный Добрыней женщине. Видимо, исходя из этого жеста, хозяйка мне отказала:

- Нет у меня соли, я её не ем.

Мы зашли в избу через большие сени, которые были сбиты из некрашеных досок. Всё внутри избы было сделано грубо, никакой, пусть даже деревенской изысканности. Скудный свет проникал сквозь небольшие грязные оконца. Пол был сложен из массивных досок невероятной толщины. Как позднее мне сообщил Добрыня, что это и не доски вовсе, а распиленные поперёк надвое брёвна лиственницы. Меж двух комнат находилась огромная русская печь, обмазанная глиной, без следов какой либо побелки. По центру комнаты, куда я вошел, стоял добротно сколоченный стол, под ним находились, сколоченные в том же стиле, четыре табуретки.

- Присаживайся, - пригласила хозяйка меня к столу, а сама вышла из избы.

- Я быстро, - сказал Добрыня, и скрылся во второй комнате.

Минут через пять появилась хозяйка, неся в руках глиняный кувшин, обёрнутый белым полотенцем.

- Вот я вам молочка принесла, покушайте.

Она поставила кувшин на центр стола и достала с полки три кружки. Затем вновь вышла в сени, но тут же вернулась, держа льняной свёрток, который она положила на стол и бережно развернула. В избе сразу пахнуло свежевыпеченным хлебом.

Из комнаты вышел Добрыня. Он был одет в рабочий комбинезон строителя.

Рассевшись вокруг стола, каждый отломил мягкий ломоть хлеба. Ножа на столе не было. Предвидя мой вопрос, Добрыня сказал:

- Не любим мы еду ножами резать. Смотри, какой красивый, - Добрыня держал свой ломоть хлеба в руке и разглядывал его, - когда хлеб режется, то нарушается его структура. Нож режет по плоскости, а когда отламываешь, то ломается там, где должно ломаться.

Перекусив, мы попрощались с хозяйкой и отправились в сторону моста, ведущего через Катунь.

- У меня сложилось такое впечатление, будто в этом доме никто не живёт, а женщина здесь только для того, чтобы встретить тебя, - сказал я.

- Ты ошибаешься, в этой избе живут постоянно. Но для хозяев этого дома не нужна благоустроенность, им нужен кров. Практичный, крепкий, добротный дом! Им даже стол с табуретками не нужны, они для гостей стоят.

Идти по висячему мосту было необычно, он раскачивался от ветра, создавалось впечатление ненадёжности.

- Сегодня мы долго идти не будем, нам бы углубиться в тайгу, там и переночуем, - сказал Добрыня.

Для меня было странным то, что чем дальше мы уходили в лес, тем всё меньше становилось комаров.

Через два часа пути мы вышли на удобное место для стоянки. Разбив лагерь, мы развели костёр. С унынием я развернул газетный кулёк с солью, - раз придется есть пресную пищу, так хоть привыкать к этому постепенно.

ДОРОГА

Я проснулся. Вылез из палатки, было уже светло. Моросил дождь, и от этого мне было неуютно и противно. Надо было сходить по малой нужде. Я, накрывшись целлофаном, пошёл к выкорчеванному ветром дереву и зашёл за него. Но не успел я сделать своё дело, как увидел что-то белое, лежащее под корнями поваленного дерева. Это было чудо! Передо мной лежало два килограммовых целлофановых пакета соли «экстра»! Мы не могли найти соли на протяжении всей дороги от Москвы до последнего населённого пункта, где вчера были, а здесь вот тебе, пожалуйста! Кто бы мог подумать - в тайге, где нет не только магазинов, человека здесь редко встретишь.

Я схватил оба пакета и побежал к Добрыне показать удивительную находку.

- Горный Алтай удивительное место, - сказал Добрыня, - здесь сбываются мысли, материализуются желания. Видать, у тебя было очень сильное желание есть пищу солёной. Молодец, твоё желание сбылось. Я не хотел тебе помогать искать соль, пока мы не добрались сюда.

- Вот бы погоду ещё сделать солнечной, а то дождь как-то не радует. Неохота грязь месить, - посетовал я.

- Всё в твоих руках. Хочешь солнце? Сделай! Хотя дождливая погода здесь норма.

- И как это сделать? - не унимался я.

- Да с помощью волшебной палочки! Вон видишь ельник. Сруби себе ёлочку, сделай из неё посох, вкладывай в него свою живу и разгоняй по утрам облака. Всё просто! Не забудь объяснить ёлочке, зачем ты её рубишь, и извинись.

К изготовлению палочки-посоха я подошёл творчески, вкладывал душу, хотел сделать красивее.

- Вот моя волшебная палочка, - похвастался я перед Добрыней, ещё не веря в то, что у меня получится разгонять ею тучи.

- Посмотрим, какова она в действии.

- А как ей пользоваться? – в надежде на детальные инструкции, спросил я.

- Это ты меня спрашиваешь? Сам сделал, сам должен знать, как пользоваться.

Я взял палочку двумя руками и представил, как моя внутренняя сила передаётся ей. Когда я почувствовал это то, направил конец палочки в небо и стал им делать вращательные движения, при этом представлял, будто из палочки выходит луч, разгоняющий облака.

К обеду облака действительно рассеялись. Я же потом каждый день утром и вечером проделывал такой ритуал с палочкой. Что удивительно, дождей действительно не было.

Добрыня шёл быстро, уверенно наступая на камни. Я еле поспевал за ним, отслеживая каждый его шаг, и, стараясь ступить туда же, куда ступает он. Когда мы остановились передохнуть, Добрыня сказал:

- Теперь ты будешь идти впереди!

- Но я не знаю дороги! - пытался возразить я.

- Вот поэтому и пойдёшь впереди. Постарайся найти верную дорогу, почувствуй её, но не головой, а ногами!

- Как это?

- Просто отключи голову! Поставь перед собой цель, и как бы забудь про неё. Ноги сами понесут тебя туда, куда нужно, только не мешай им! И держи внутренний ритм. Сейчас будут крупные камни, также мы будем пересекать небольшие притоки реки, твои ноги сами должны выбирать, куда ступать, все эти притоки можно пройти по камушкам, не замочив ноги. А если ошибёшься и пойдёшь не туда, то я же рядом - направлю на верный путь!

Мы вновь взвалили на себя рюкзаки и двинулись дальше, теперь я шёл впереди. Тропа редко где разветвлялась и я верно выбирал, куда сворачивать. А там, где тропа пропадала под глыбами камней, ноги несли меня туда, куда нужно, и я не мог себе объяснить, как такое получается.

Проходя через небольшой ручей, я увидел, как несколько бабочек своими хоботками пьют влагу с каменной крошки. Фотоаппарат у меня был под руками, я взвёл затвор, аккуратно, чтобы не распугать, приблизился к бабочкам, и сделал снимок. Затем вновь взвёл затвор и приблизил объектив настолько близко к бабочкам, что они полностью заняли собой смотровое окошко фотоаппарата. Я щёлкнул (уже в Москве, когда были напечатаны снимки, я заметил, что на первом снимке на две бабочки было меньше, а на втором снимке все бабочки раскрыли свои крылышки, словно позировали перед фотоаппаратом).

Добрыня в это время молча сидел на сваленном дереве и ждал.

Мы вышли на берег бурной реки.

Добрыня снял рюкзак, разделся и сказал:

- Давай искупаемся, - направляясь к воде.

Переход был длинным, и мне было жарко. Я последовал примеру Добрыни. И даже опередил его, первым бросился в воду, о чём через мгновение пожалел. Меня мощным течением стало швырять об камни, я тщетно пытался выбраться на берег, меня крутило как щепку. Более того, вода была обжигающе ледяной. Я испытал шок от холода. Ошалелый, я не знал, что делать. Кое-как мне удалось подобраться к берегу, где течение было не такое бешеное, и вылез из воды на камни. Меня унесло течением метров на сто. Я пошёл назад. Навстречу бежал Добрыня.

- Что ж ты так в реку сиганул. Это тебе не Волга. Не ожидал от тебя такой прыти!

Я не мог прийти в себя от холода. Меня всего трясло.

- Давай бегом до вещей, согреешься.

Я рванул, что есть силы. Добежав, набросил на себя куртку и сел согреваться на камушек.

Подошёл Добрыня:

- Не так в горных реках купаются. Вот смотри, я тебе покажу.

Он вошёл в реку по колено, при этом, чтобы не унесло, держался за валуны, торчащие из воды и, нащупав камень под водой, ухватился за него двумя руками лёг животом вниз. Стремительное течение омывало его тело. Через десять секунд Добрыня распрямил руки и так же осторожно как входил, вышел из реки.

- Попробуй, - предложил он мне.

- Холодно! Чего-то не хочется, - я никак не мог отогреться.

- Холодно только вначале, пока не привыкнешь. Холодом можно лечиться. Холод закаляет. Не относись к холоду как ко злу. Почувствуй его всем телом и поймешь, холод тебе поможет. Мы с тобой будем купаться во всех водоемах, которые встретятся нам на пути, даже там, где лежит снег, и когда будем возвращаться, то здесь тебе вода покажется тёплой. Ну, давай же окунись ещё разочек, в первый раз не считается!

Я нехотя встал, сбросил с себя куртку подошёл к реке и зашёл в воду. Я всё делал так, как делал до меня Добрыня. Да вот только лёг в реку головой вниз по течению, и вода резко ударила мне в ноздри, попала в дыхательные пути, я чуть не захлебнулся. С такой речкой шутить было нельзя. Я повернулся и лег, как положено, головой вверх по течению. Вода меня туго обхватила ледяной хваткой. Было холодно, но я держался, пока уже стало невмоготу. Я выскочил с криком от холода. И дрожа, судорожно хватая куртку, стал одевать её на себя.

- Ну,… как водичка? - поинтересовался Добрыня.

- Ппппросто пппрелесть! - у меня зуб на зуб не попадал.

- Ничего, привыкнешь.

Мы прошли ещё около часа и остановились на благоустроенной стоянке н