Демократия и демократический режим

Термин “демократия” сегодня стал одним из наиболее употребительных, причем не только в кругах политических деятелей, ученых-обществоведов, публицистов, но и в обыденных, повседневных разговорах, приобретая самые разные значения и оттенки. По справедливому замечанию российского политолога М.В.Ильина, “упоминания этого слова к месту и не к месту буквально заполонили речь политиков, пропагандистов и отдельных граждан не только у нас, но чуть ли не повсюду в мире... Словом “демократия” обозначается и некий политический принцип, и особый тип власти, и система правления, и разновидность политического режима, и определенная политическая культура, и довольно неоднородный идеологический комплекс, даже некая мировоззренческая установка и жизненный стиль” ¹².

Впервые это понятие, дословно означающее “власть народа” (от греч. demos – народ, kratos – власть), встречается в трудах античных философов. В современной научной литературе оно чаще всего употребляется в двух значениях. В широком смысле под демократией понимается форма устройства и функционирования любой организации, основанной на принципах равноправия входящих в нее лиц, принятия решений большинством голосов, периодической выборности и подотчетности органов управления избравшему их общему собранию, конференции, съезду организации. В данном значении говорится, например, о производственной, профсоюзной, внутрипартийной демократии. В более узком смысле, характерном для политологии и государствоведческих дисциплин, под этим понятием обозначается форма государственно-политического устройства, которой присущи следующие признаки:

1) признание народного суверенитета, воли большинства народа в качестве источника государственной власти;
2) установление и соблюдение прав и свобод граждан, их равноправия, возможности управлять процессами общественной жизни;
3) выборность основных органов государства;
4) верховенство закона.

В настоящее время концепция демократии обычно дополняется такими принципами либерализма, как приоритет прав человека над правами государства и ограничение власти большинства над меньшинством, предполагающее уважение права меньшинства иметь свое мнение и отстаивать его. [c.104]

По словам Л.Даймонда, “в силу большой международной значимости демократии самые различные режимы стремятся прослыть демократическими” ¹³. Тем не менее в обществе, провозгласившем народный суверенитет, нередко есть люди, исключаемые из участия в политической жизни. Так, в древнегреческом полисе, городе-государстве, считающемся моделью античной демократии, не имели политических прав женщины, рабы и “метеки” – свободные “чужеземцы”, – то есть в общей сложности более половины населения. Немало примеров подобной дискриминации известно и из истории более поздних эпох, включая современность. В Южно-Африканской Республике, где действовала внешне демократическая конституция, свыше 70% жителей страны в возрасте от 18 лет и старше, будучи “лицами негритянского происхождения”, вплоть до выборов 1994 года полностью отстранялись от участия в официальной политике. В ряде стран Европы лишь в середине нашего столетия были предоставлены избирательные права женщинам (Франция – 1944 г., Италия – 1945 г., Греция – 1956 г., Швейцария – 1971 г.). В США до недавнего времени сохранялась “скрытая разновидность” имущественного ценза – избирательный налог или регистрационный сбор, фактически лишавший права голоса малоимущих граждан, и понадобилась общеамериканская политическая кампания, чтобы в 1964 году наконец-то была принята поправка к конституции, запрещающая взимание этого налога. Таким образом, одним из важнейших критериев истинной демократичности политического режима выступает доля населения страны, имеющего избирательные права.

В отличие от прямой демократии античных полисов, в условиях современных государств с многомиллионным населением и обширной территорией непосредственное участие каждого гражданина в законотворческом процессе и управлении общественными делами не представляется возможным. Однако необходимость формирования представительных учреждений, которым по волеизъявлению большинства делегируются властные полномочия, неизбежно ведет к специфическому “разделению труда” в сфере политики, выделению управленческой деятельности в особую сферу, требующую известной компетенции. При этом демократические институты со всей очевидностью могут оказаться под влиянием могущественных групп: способных навязать обществу свою “компетентную” волю. Отсюда возникает весьма существенная проблема действительного выражения интересов большинства граждан, по-разному трактуемая нынешними концепциями представительной демократии.

Самой простой и, к сожалению, далекой от политических реалий является модель, основанная на массовом участии (mass participation) или правлении народа (popular rule), которая исходит из того, что граждане сохраняют власть и направляют политику избираемого ими правительства. “Именно эту модель, – отмечают видные американские политологи М.Дж.Скидмор и М.К.Трипп, – как правило, изучают в школах, и потому, наверное, так разочарованы бывают впоследствии молодые люди, когда сталкиваются со сложной реальностью” ¹⁴. С другой стороны, существует модель властвующей элиты (power-elite), [c.105] построенная на том, что государством управляют немногочисленные группы, фактически неподотчетные народу и полностью определяющие все стороны политической жизни, контролируя правительство, армию, промышленность, торговлю и профсоюзы. Однако наиболее достоверным описанием механизма современной представительной демократии многие исследователи склонны считать так называемую плюралистическую концепцию, или теорию политического взаимодействия групп (group politics). В соответствии с этой моделью, в обществе “преобладают мощные организованные группы, а правительство играет в основном роль посредника между ними и, кроме того, часто само выступает как одна из таких групп. Каждая группа действует в собственных интересах, а правительство способствует координации и достижению компромиссов, с тем чтобы как можно полнее удовлетворить желания наиболее могущественных групп” ¹⁵.

Оппоненты плюралистической концепции, не отрицая ее высокую достоверность, обычно подчеркивают, что она смещает внимание политиков от отдельного гражданина – первичной, в соответствии с либеральными представлениями, единицы демократического общества – в сторону достаточно сильных организаций. В подобных условиях позиция индивида, интересы которого не совпадают с интересами какой-либо влиятельной группы, едва ли будет представлена в органах власти, пока он не сумеет объединиться с другими, однако различные обстоятельства, прежде всего – финансового и организационно-технического порядка, как правило, затрудняют, а иногда и полностью блокируют такую возможность. В итоге торжественно провозглашаемое демократическим режимом равенство политических прав на деле оборачивается открытым признанием политического неравенства. В этом отношении, по-видимому, следует согласиться с профессором В.П.Пугачевым в том, что реальная демократия “в лучшем случае – власть большинства над меньшинством, в худшем – господство хорошо организованного, опирающегося на экономическую, а также информационную власть и социальные привилегии меньшинства над большинством, осуществляемое при формальном согласии большинства граждан” ¹⁶.

Безусловно, современная представительная демократия далека от идеала. В частности, она не исключает возможности использования правящими кругами в той или иной “экстремальной” ситуации авторитарных методов властвования. В любом демократическом государстве сохраняется аппарат принуждения и насилия, который, как показала, например, “парижская весна” 1968 года, может быть использован для подавления массовых антиправительственных выступлений. Однако в условиях развитой демократии подобные действия властей достаточно редки. Обычно взаимоотношения государственных институтов с гражданским обществом основывается на понимании того факта, что судьба “народных избранников” в конечном счете зависит от воли избирателей, и для того, чтобы получить или сохранить уже имеющиеся [c.106] властные полномочия, необходимо заручиться поддержкой большинства населения, продемонстрировав преимущества не только своей программы, но и личных качеств по сравнению с оппонентами. Поэтому на первый план выдвигается тактика политического маневрирования, успех которого во многом зависит от умения властей сыграть на общественном мнении, отражающем запросы и нужды избирателей, найти мирные способы снятия социальной напряженности и, несмотря на определенные уступки в поисках достижения того или иного компромисса, достаточно уверенно контролировать экономическую и политическую ситуацию в стране. Конечно, здесь можно усмотреть элементы манипулирования массами с целью сохранения власти в конкретных руках и найти почву для обвинения государственных институтов, пользуясь словами Платона, “в мерзком олигархическом уклоне” ¹⁷. Тем не менее, политический и идеологический плюрализм, который при демократическом режиме реализуется через легальную, закрепленную в законодательном порядке многопартийную систему, гарантирует, что правящая партия или коалиция постоянно будет находиться в поле конструктивной критики со стороны альтернативных подходов и мировоззрений, и в случае соответствующего волеизъявления народа по итогам голосования на очередных выборах властные полномочия “мягко” перейдут к готовым для их исполнения оппозиционным силам.

Всенародные выборы на основе тайного и альтернативного голосования, по итогам которых осуществляется формирование органов законодательной и исполнительной власти, выступают в качестве основного инструмента воздействия граждан на институты демократического государства. Президент и депутаты парламента обычно избираются на 4–6 лет – как показывает практика, такой срок вполне достаточен для выполнения кандидатом своих предвыборных обещаний и в то же время позволяет обеспечить стабильность и преемственность политического руководства; с другой стороны, он не настолько велик, чтобы тот или иной политик мог забыть о своей ответственности перед избирателями и не задумываться о предстоящих выборах, от которых зависит его дальнейшая карьера. Полномочия местных органов власти ограничиваются, как правило, более короткими сроками, поскольку проблемы, возникающие на этом уровне управления, решаются значительно легче, и ситуация в городе или муниципальном округе меняется быстрее, чем в целом по стране. Помимо выборов граждане также имеют возможность прямого воздействия на власть через референдумы, непосредственно участвуя в принятии окончательного решения по выносимым на всенародное голосование законодательным вопросам общенационального или местного характера. Инициатива проведения референдума может исходить не только от парламента, главы государства или органов власти административнотерриториальных единиц, но и от установленного соответствующим законом числа избирателей.

Важнейшим принципом демократии принято считать конституционное и иное законодательное закрепление основных общечеловеческих, политических и социально-экономических прав и свобод граждан, к числу [c.107] которых в первую очередь относятся право на жизнь, право на собственность, право на участие в политической деятельности путем голосования или занятия выборной должности, право на труд и образование, свобода слова, печати, собраний, а также свобода совести, подразумевающая право каждого исповедовать любую религию или придерживаться атеистических убеждений. Вместе с тем законом предусмотрены и ограничения, призванные предотвратить превращение демократических свобод во вседозволенность. Очевидно, не может быть полной свобода печати: существует ответственность за разглашение в прессе и других средствах массовой информации сведений, содержащих государственную или военную тайну, и публикацию заведомо ложных материалов, порочащих честь и достоинство граждан и организаций. Кроме того, в целях защиты нравственного здоровья общества во многих странах действуют жесткие правила относительно порнографических изданий, запрещающие их распространение за пределами специально установленных мест и продажу этой печатной продукции несовершеннолетним.

Следует также иметь в виду, что в современных демократических государствах законодательство только лишь закрепляет наличие у граждан тех или иных прав и свобод, но не предопределяет, каким образом они будут реализованы. Зафиксированное в конституции право на труд не является гарантией от безработицы, а для того, чтобы воспользоваться свободой слова или печати, необходимо располагать определенной денежной суммой для оплаты эфирного времени или публикации объявления в прессе, не говоря уже об издании собственной газеты. В обществе, живущем по законам рыночных отношений, средства массовой информации помимо своего прямого назначения служат, как справедливо отметил почти полвека назад основоположник кибернетики Н.Винер, еще и другим, “вторичным” целям: “газета – средство рекламы и средство наживы для ее владельца, так же как кино и радио”, причем “эти вторичные стороны средств связи все более вытесняют их основное назначение” ¹⁸. Вследствие высокой стоимости бумаги для массовых изданий, оборудования типографий и телерадиостудий “на средства связи налагается тройное ограничение: исключение менее выгодных средств в пользу более выгодных; то обстоятельство, что средства связи находятся в руках очень ограниченного класса богатых людей и потому, естественно, выражают мнения этого класса; и, наконец, то обстоятельство, что средства связи, как один из основных путей к политической и личной власти, привлекают прежде всего тех, кто стремится к такой власти” ¹⁹. В итоге те, кого Н.Винер называет Господами Действительного Положения Вещей, имеют реальную возможность влиять на поведение огромной читательской или зрительской аудитории, типичным представителем которой выступает “обыкновенный”, “среднестатистический” человек (the common man): “Одна политика обмана – или, точнее, заявлений, безразличных к истине, – заставит его покупать определенную марку папирос, другая побудит его, как надеется партия, голосовать за определенного кандидата – любого кандидата – или принять участие [c.108] в политической охоте за ведьмами. Иллюстрированная газета будет продаваться благодаря некоторой точно установленной смеси религии, порнографии и псевдонауки... Для определения рецептов этих смесей имеется механизм радиоопросов, предварительных голосований, выборочных обследований общественного мнения и других психологических исследований, объектом которых является простой человек; и всегда находятся статистики, социологи и экономисты, готовые продать свои услуги для этих предприятий” ²⁰. Напрашивается вывод, который, к сожалению, не так уж и далек от нынешних реалий, что средства массовой информации в действительности не столько реализуют свободу слова, сколько выступают в качестве одного из инструментов управления обществом в интересах наиболее могущественных в экономическом, а следовательно, и в политическом отношении социальных слоев и групп.

Несколько лет назад председатель Ватиканского совета по диалогу с неверующими кардинал Поль Пупар в одной из дискуссий отметил: “Под демократией мы нередко скрываем миф о земном рае. Но история учит нас, что это не так...” ²¹ Возникает вполне закономерный вопрос: а возможна ли вообще демократия в изначальном понимании этого слова, как подлинное народовластие, самоуправление народа? Пока что политическая практика не позволяет дать однозначного ответа. Существует, правда, точка зрения, что по мере дальнейшего развертывания научно-технической революции, развития информационных технологий в будущем удастся реализовать “постиндустриальную” модель прямой демократии, когда каждый получит возможность непосредственного участия в выработке и принятии политических решений сидя в уютном кресле за домашним компьютером. Однако, несмотря на всю привлекательность, на сегодняшний день это – не более, чем одно из интересных предположений. И насколько оно осуществимо, покажет только время. [c.109]