Раиса Федоровна Полтавская, Москва.

Хочу остановиться на одном чудесном случае, который произо­шел 5 июля 1997 года, в субботу. Случай этот привел меня в трепет, недоумение и радость.

На двух машинах, легковой и грузовой, мы подъехали к про­ходной станции Москва-Товарная-Павелецкая (Жуков проезд), чтобы отправить контейнер с грузом. Отправлять грузы из Мос­квы мне приходилось часто. По установленным правилам служба охраны взимает пошлину за въезд на территорию, записывает но­мер автотранспорта, выдает чек об уплате и пропускает к месту подачи контейнеров. Так было всегда. Но в этот раз у меня потре­бовали накладные на контейнер, которые мы обычно оформляем во время или после загрузки. Никакие уговоры, мольбы не дей­ствовали. Пришлось мне выполнить их требование, оставить гру­зовую машину у проходной, а на легковой ехать к начальнику станции, чтобы подписать заявление, и к операторам для офор­мления соответствующих бумаг. В здании, где должен был быть начальник станции, его кабинет и кабинеты его заместителей ока­зались закрыты, хотя было уже около одиннадцати часов. Обошел я и все близлежащие помещения — никто ничего не знает. Вер­нулся к операторам (знакомые девушки, я ведь постоянный кли­ент) — без подписи начальника или заместителя ничего нельзя сделать. Я опять к начальнику — то же самое, никого нет. Хорошо, что на машине, территория довольно большая. В голове мысли разные, не пойму, в чем дело. Решили с водителем проехать по па­раллельной дороге, где склад контейнеров и приемосдатчики, чтобы выяснить, что случилось. Подъехали к приемосдатчикам — закрыто, проезжаем дальше вдоль ряда контейнеров — ни души. Что самое удивительное, нет крановщика (он и обедает-то навер­ху). Тут я совсем призадумался. Говорю водителю, когда мы уже уперлись в забор: «Развернись, поехали обратно, но я удивлен, та­кого еще не было».

Когда мы ехали вдоль контейнеров, я как бы задним зрением за­метил на траве (между этими линиями вал, заросший травой) по­жилую женщину, собиравшую полевые цветы. Она сидела спиной вполоборота и сосредоточенно складывала цветы. Теперь, когда мы возвращались, эта женщина махнула нам. Я попросил водителя остановиться. Она с трудом поднялась, подходит к задней двери (я сидел рядом с водителем), открывает ее, приговаривая: «Сыночки, довезите, я старая и ноги больные!» — и садится на заднее сиденье. Когда она села в машину, я обратил внимание на ее платье — прос­тое, в маленьких цветочках, похоже, ситцевое. И что-то про войну говорила и шестерых своих то ли детей, то ли братьев или сестер — точно не помню. Она говорила быстро-быстро, как будто желая убедить нас, разжалобить, чтобы довезли... И глаза, это я сразу уви­дел, у нее узкие, и дорожная пыль на веках. Волосы редкие, седые или почти седые, светлые, короткие, до половины шеи, но не стри­женые.

Я в недоумении, размахивая бумагами, говорю: «Вы что, бабуш­ка, мне вот бумаги нужно подписать, у меня дела, начальника ищу!» А она в ответ: «Я все бумаги подпишу!» Мы с водителем перегляну­лись. Водитель ей: «Мы по делам тут!» — и так далее. Все это проис­ходит в считаные секунды. Меня что-то удерживает, я как-то успо­каиваюсь, тем более всегда у меня было уважение к старшим. Раз­мышляю, что бы это значило? Водитель ей говорит примерно так: довезем, мол, до проходной, а там и до трамвая близко. А она нача­ла, скороговоркой: «Тула, Прохоровка...» Водитель, смеясь: «Вы что, бабушка, хотите, чтобы я вас отвез в Тулу?» — «Да нет, сынок, — отвечает, — мне бы на Большую Тульскую, пятьдесят четыре — там сельсовет, я заплачу, не обижу». — «Вы что, какой сельсовет, это Москва!» — «Нуда, — говорит она в некотором смущении, — это раньше было». Я сижу, слушаю и повторяю про себя ее слова, раз­думывая. Она еще: «Водички не хотите ли попить? Жарко, а у меня хорошая водица». Но мы отказались. (Сейчас жалею — почему не выпил?) Выхожу из машины и говорю водителю: «Отвези ты ее, что-то тут не то». Он немного поворчал, но согласился, видя мое спокойствие. «Отвези ее, — добавил я, — и возвращайся к проход­ной, там встретимся. Я здесь пока пешком похожу и поищу кого надо».

Они уехали. Я напрямик через вал по тропинке, уже в третий раз, направился к зданию начальства. Вижу, у входа несколько мужчин, и среди них сам начальник станции, разговаривает, обло­котившись на машину. Мне прямо к начальнику, да еще на улице, неудобно, я пошел внутрь здания, а сзади голос: «Молодой человек, вы куда, вам кого?» Я повернулся и говорю: «Вот, надо заявление подписать». Он из моей руки принимает заявление и, чуть взгля­нув, достает ручку и прямо на капоте машины накладывает визу. А рядом стоящий мужчина говорит: «Надо же, сам начальник стан­ции подписал!» Я бегом к операторам на дальнейшее оформление, а на ум пришли слова старушки: «Я все подпишу!» — и улыбнулся, еще не задумываясь, что именно произошло и происходит. У опе­раторов почти никого, быстренько они отпечатали, что нужно, и я бегом на проходную. Сел в ожидавшую меня машину с грузом и по­ехал к складу контейнеров. Все быстро подали, начали загружать. Тут и мой водитель на «Волге» подъехал, и отправились мы с ним на Черкизовскую на товарный рынок-ярмарку еще за товаром... В до­роге водитель мне рассказывает: «Эта бабка не простая, местами го­ворила все трезво и четко, а иногда как ненормальная. Обещала по­кормить обедом по приезде к ней и сказала, чтобы я не беспокоил­ся, она заплатит за проезд, у нее дома где-то «трояк» имеется». Подъехали к дому 54, она выходит, оглядывается, говорит, как бы в недоумении, что это не ее дом. Водитель ее оставил у того дома, го­воря: «Если вы здесь жили, найдете подругу, отдохнете и вспомни­те, куда вам надо...» Она: «Нуда, спасибо вам, хорошие ребята». Все молилась и крестила, и так расстались.

Этот дом я потом видел, специально приехал, хрущевских вре­мен, значит, построен после ее смерти. Она ведь скончалась в 1952 году. Водитель, никогда не слыхавший о блаженной Матренушке, с удивлением говорил, что о старом времени эта старушка говорила все четко и ясно, как разумный человек, а о нашем времени очень странно.

И еще одно. Эта «Волга» была такси. Я остановил ее около сво­его дома, приговаривая: «Блаженная Матренушка, помоги!» Другие останавливались, но мне не удавалось договориться с шофером. Машина эта довольно старая, и меня приятно удивил ее номер (у меня слабость к цифрам) — 7778. Я спросил водителя, как он полу­чил такой хороший номер. Он сказал, что ни копейки не платил, и в ГАИ ему сказали, что, мол, обычно такие номера по большому блату дают, а тебе дал Господь.

На следующий день, в воскресенье, прилетел мой начальник (по фирме), верующий человек, прихожанин нашей церкви. Кстати, наша фирма создана с целью оказать всевозможную помощь благо­устройству нашего храма и, если Богу будет угодно, строительству нового. Мы удачно устроили все наши дела и успели осуществить нашу давнишнюю мечту — съездить к батюшке Серафиму Саров­скому.