ЛУИДЖИ ЛОНГО ВСПОМИНАЛ

После скорбных дней прощания с Пальмиро Тольятти в августе 1964 года итальянские коммунисты избрали руководителем своей партии Луиджи Лонго. Это был деятель тоже крупного масштаба. О многом говорит хотя бы то, что еще в начале двадцатых годов его имя уже стало известно широкой общественности. В 1922 году Лонго приехал в Москву как один из участников IV конгресса Коммунистического Интернационала. Он слушал доклад Ленина на заседании конгресса.

Я виделся и беседовал с Лонго несколько раз, однако наиболее памятны встречи с ним в Крыму в середине пятидесятых годов. На даче, куда приехали отдыхать Лонго с супругой, отдыхал и я с Лидией Дмитриевной.

В Крым Лонго прибыл по настоятельной рекомендации врачей, которые прописали ему отдых в условиях теплого, сухого климата, морские купания. Конечно, теплый климат и в Италии, но Лонго справедливо подчеркивал:

— Во-первых, по-настоящему я могу отдохнуть только на советской земле, в стране Ленина, где и воздух кажется сладким. Во-вторых, в Италии почти невозможно найти район с таким сухим и благоприятным для здоровья климатом, как в Крыму.

Сроки нашего отдыха примерно совпадали. Часто виделись, почти ежедневно беседовали. Разговоры вели разные — и краткие и долгие.

Лонго обладал большим личным обаянием, у таких людей оно врожденное. Кроме того, жизнь, посвященная делу рабочего класса, борьбе против эксплуататоров, выковала в нем глубокие убеждения коммуниста.

Он хорошо знал труды Маркса, Энгельса, Ленина, преклонялся перед советским народом, который разбил гигантскую военную машину Гитлера.

Говорил Лонго легко, умело переходил с одного предмета на другой. Мне нравилась его манера поддерживать разговор и его обращение к конкретным фактам прошлого и настоящего. Особенно интересным оказался для меня рассказ об его участии в IV конгрессе Коминтерна. Я, естественно, высказал пожелание, чтобы Лонго поделился своими впечатлениями о нем поподробнее.

— Было это в ноябре 1922 года,— рассказывал Лонго.— 13 ноября на IV конгрессе Коминтерна с докладом «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции» выступил Ленин. Название звучало громко, но он и сам в начале доклада сказал, что тема слишком обширна и велика, чтобы ее вообще мог исчерпать один оратор в одной речи. Поэтому он и говорил только о небольшой части темы — о новой экономической политике. К этому времени Владивосток был взят. Это означало, что Красная Армия сбросила в море последние воинские части японских оккупантов и советская территория полностью освобождена от всех захватчиков.

Речь его лилась живо, и я слушал с огромным любопытством.

— Когда в приветствии Ленина было объявлено, что гражданская война окончена,— продолжал он,— эти слова были встречены громом аплодисментов. Казалось, что своды зала дрожат.

Лонго вспоминал:

— Все участники заседания, как зачарованные, слушали доклад Ленина, в котором он говорил о планах хозяйственного строительства в Советской республике. Он отмечал, рассматривая финансовую систему страны, что можно считать русский рубль знаменитым хотя бы уже потому, что количество этих рублей превышает теперь квадриллион. Это вызвало смех в зале. Но, говорил он, нули можно зачеркнуть, намекая на то, что Советская власть собирается предпринимать решительные меры в борьбе за стабилизацию рубля и с разрухой в хозяйстве. Это опять вызвало веселый смех и оживление в зале.

Лонго помнил этот доклад в деталях, и можно было понять, что он его пересказывает не мне первому. Естественно, любому ленинцу воспоминания об Ильиче, тем более личные, особенно дороги. Он продолжал:

— Очевидно, отвечая на различного рода выпады недоброжелателей и врагов Советской власти, Ленин прямо сказал, что в стране еще совершаются ошибки. Мы только начали учиться, говорил он, но учимся с такой систематичностью, что мы уверены — добьемся хороших результатов. Ну, а те, кто критикует Советскую власть, разве не делают ошибок? Но ошибки бывают разные, говорил Ленин. Если большевики делают глупости, то большевик говорит: «Дважды два — пять», а если его противники, то есть капиталисты и герои II Интернационала, делают глупости, то у них выходит: «Дважды два — стеариновая свечка».

Я, конечно, знал это образное сравнение Ленина. Оно взято из романа И. С. Тургенева «Рудин». Персонаж этого произведения Пи-

гасов отличался женоненавистничеством и отрицал в женщинах способность к строгому логическому мышлению. Он утверждал: «Мужчина может, например, сказать, что дважды два — не четыре, а пять или три с половиною; а женщина скажет, что дважды два — стеариновая свечка». Но перебивать увлеченного рассказчика не стал. А он возбужденно говорил о самом Ильиче:

— Ленин выступал страстно, подчеркивая нужные слова и мысли, возвращаясь к ним, чтобы сделать их более понятными для аудитории. При этом Ленин не заботился, как это часто делают некоторые ораторы, о внешнем эффекте своего выступления. Для него главным была мысль, ее развитие и течение. Ему хотелось, чтобы слушатели поняли то, что он защищает, предлагает и отстаивает. Именно это покоряло аудиторию.

Как бы подтверждая свои слова ссылкой на чье-то мнение, Лонго добавил:

— Тогда я всего-навсего сам убедился в правильности того, что много раз слышал от других о Ленине, о его манере вести разговор или выступать перед аудиторией.

Лонго поделился также своими воспоминаниями, связанными с его участием в итальянском движении Сопротивления в годы второй мировой войны. Говоря о событиях того времени, он всячески старался не подчеркивать свою личную роль, хотя она широко известна.

Основная мысль, которую он стремился передать, звучала так:

— Коммунисты были душой Сопротивления. Они знали, что многим придется погибнуть, но сознательно шли на самопожертвование. Конечно, в рядах Сопротивления плечом к плечу с коммунистами боролись против фашизма и члены других партий, в частности социалистической. Это расширяло фронт участников Сопротивления, увеличивало его силу.

Лонго рассказал, как руководители итальянского Сопротивления охотились за матерым фашистским волком — Муссолини и как в конце концов его настигли и казнили.

— Так итальянский народ,— сделал вывод мой собеседник,— перевернул одну из самых черных страниц в истории своей страны.

Говорил Лонго и о другом:

— В итальянском движении Сопротивления сражались и советские люди, имена которых итальянский народ никогда не забудет.

Лонго многократно в беседах давал положительную оценку внешней политике Советского Союза.

— Считаю ее единственно правильной и отвечающей интересам не только СССР, но и всех стран,— подчеркивал Луиджи Лонго,— так как все народы хотят мира и жизни.