НА ВСТРЕЧЕ С МАО

Небезынтересно отметить следующий факт, относящийся к истории советско-китайских отношений. Вскоре после победы революции в Китае и образования КНР китайская сторона

предложила завершить переговоры между СССР и КНР о создании в северо-западной части страны — в провинции Синьцзянь — двух смешанных акционерных обществ: одно из них «Совкитнефть», а другое «Совкитметалл». Предстояло оформить достигнутое взаимопонимание.

Соответственно стороны договорились о том, что переговоры проведут специально назначенные делегации. Советскую делегацию поручили возглавить мне. Китайскую возглавлял синьцзянский деятель Сайфуддин. После нескольких встреч делегаций в Москве выяснилось, что китайская сторона фактически изменила свою позицию.

Когда я доложил о положении на Политбюро, Сталин сразу понял, что китайская сторона не желает сотрудничества. На заседании он крепко, с сильным резонансом высказался по этому поводу.

С учетом позиции китайцев советская сторона тоже внесла коррективы в свою позицию. Появилась брешь. Этот эпизод при создании советско-китайских смешанных обществ отнюдь не украшал в целом отношения между СССР и КНР. У советского руководства он оставил осадок.

Во второй раз Мао Цзэдун прибыл в Москву в ноябре 1957 года. Во время этого визита мне сообщили, что китайский лидер хотел бы встретиться со мной и поговорить по вопросам международной политики. Встреча эта состоялась в Кремле. Переводил беседу прекрасно знающий китайский язык О. Б. Рахманин, который уже тогда являлся специалистом по Китаю и одним из наших крупных международников.

С точки зрения сегодняшнего дня, несомненно, самую важную часть беседы представляли оценки, данные Мао Цзэдуном советско-китайским отношениям. По ходу беседы китайский руководитель по собственной инициативе от имени китайского народа заявлял:

— Я выражаю благодарность Советскому Союзу за экономическую помощь, за поддержку Китая на международной арене, в том числе и в вопросе о допуске КНР в ООН.

Он заверял:

— Китай никогда не пойдет на ухудшение отношений с Советским Союзом и будет совместно с вами выступать в борьбе за мир.

Главные вопросы, которые интересовали Мао, состояли в следующем:

— Можно ли квалифицировать политику США, конкретно — администрации Эйзенхауэра, как агрессивную?

— Так ли уж США сильны в экономическом отношении, что с ними трудно бороться?

И по первому, и по второму вопросу разговор получился довольно пространным.

Я в ответах проводил такие мысли:

— Создание военного блока НАТО, а также многочисленных военных баз, разбросанных по всему миру, говорит отнюдь не о миролюбии США. О том же свидетельствует и отклонение администрацией Вашингтона всех советских предложений о разоружении и запрещении ядерного оружия.

Что касается экономических возможностей США и их экономического потенциала,— продолжал я,— то следует учесть, что США за годы войны во многом обновили промышленное оборудование, вывезли из Западной Германии многие лаборатории, созданные во времена «третьего рейха» при концернах и промышленных предприятиях. Это, конечно, еще больше увеличило их производственные и экономические возможности. Но такое положение вовсе не означает, что США находятся вне досягаемости и с ними нельзя успешно конкурировать. Социализму надо только раскрыть свои возможности. И он их раскроет, время такое придет.

Мао Цзэдун в целом высказывал те же мысли. Но говорил по-своему. Крылатое выражение «империализм США — бумажный тигр» ему нравилось, и он его со вкусом повторял. По ходу беседы я сказал:

— Американцы не прочь прихвастнуть, говоря о своих экономических возможностях, но от этой своей слабости они несколько отступают, когда их дом навещает старый, но жестокий гость — экономический кризис или его подобие.

Мао эту тему энергично подхватил, говорил о неизбежности экономических кризисов. Одним словом, по всему чувствовалось, что он знал раздел «Капитала» К. Маркса, относящийся к экономическим кризисам, и хотел, чтобы я знал о том, что он его знает.

Говоря конкретно о возможностях Китая в области развития промышленности, особенно металлургической, он выразился так:

— В ближайшие годы Китай уже сможет выплавлять ежегодно тридцать — тридцать пять миллионов тонн стали.

Когда беседа закончилась, я, как обычно, задал сам себе вопрос:

— Что же превалировало в высказываниях Мао и что он хотел тем самым показать нам?

И я пришел к выводу, что в основном он хотел как бы взвесить вслух возможности Китая как великой державы, в частности в экономическом отношении. Желал он также знать, в пределах ли

возможного не позволить империализму США диктовать свою волю другим, и прежде всего Китаю.

Вот и вел он со мной свою беседу так, чтобы мы, советские люди, знали о его взглядах на этот счет.