Назвал Ленина хулиганом

М. И. Ульянова: «У В. И. было много выдержки. И он очень хорошо умел скрывать, не выявлять отношение к людям, когда считал это почему-либо более целесообразным... На одном заседании Политбюро Троцкий не сдержался и назвал В. И. хулиганом... В. И. побледнел как мел. Но сдержался и сказал что-то вроде: «У кого-то нервы пошаливают» на эту грубость Троцкого. Симпатий к Троцкому он и помимо того не испытывал».

Из «Анкеты участника Октябрьского переворота»

(В 1927 году Истпарт разослал многим активным участникам октябрьских событий 1917 года «Анкету участника Октябрьского переворота». Получил ее и Л. Д. Троцкий. Заполнив анкету, он прислал ее в Истпарт с сопроводительной запиской на имя директора Д. Б. Рязанова, в которой просил, не надеясь на публикацию, сохранить свои ответы как важный документ по истории партии.)

«14. О моем участии в Октябрьской революции в примечаниях к 14-му тому Сочинений Ленина сказано: «После того, как Петербургский Совет перешел в руки большевиков, (Троцкий) был избран его председателем, в качестве которого организовал и руководил восстанием 25 октября».

Что тут правда, что неправда – пускай разбирает Истпарт, если не нынешний, то будущий. Тов. Сталин, во всяком случае, за последние годы категорически оспаривал правильность этого утверждения. Так, он сказал: «Должен сказать, что никакой особой роли в Октябрьском восстании тов. Троцкий не играл и играть не мог, что, будучи председателем Петроградского Совета, он выполнял лишь волю соответствующих партийных инстанций, руководивших каждым шагом т. Троцкого». И далее: «Никакой о с о б о й роли ни в партии, ни в Октябрьском восстании не играл и не мог играть т. Троцкий, человек сравнительно новый для нашей партии в период Октября».

Правда, давая такое свидетельское показание, Сталин забыл о том, что он сам же говорил 6 ноября 1918 года, то есть в первую годовщину переворота, когда факты и события были еще слишком свежи в памяти всех. Сталин уже тогда вел по отношению ко мне ту работу, которую он так широко развернул сейчас. Но он вынужден был тогда вести ее гораздо более осторожно и прикрыто. Вот что он писал тогда в «Правде» (№ 241) под заголовком «Роль наиболее выдающихся деятелей партии»: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому».

Эти слова, сказанные отнюдь не для хвалебных преувеличений, наоборот, цель Сталина была прямо противоположная: он хотел своей статьей «предостеречь» против преувеличения роли Троцкого (для этого, собственно, статья и была написана), эти слова звучат сейчас совершенно невероятно – именно в устах Сталина. Но тогда нельзя было иначе сказать! Давно отмечено, что правдивый человек имеет то преимущество, что даже при плохой памяти не противоречит себе, а нелояльный, недобросовестный, неправдивый человек должен всегда помнить то, что говорил в прошлом, дабы не осрамиться.

15. Т. Сталин, при помощи Ярославских, пытается построить новую историю организации Октябрьского переворота, ссылаясь на создание при ЦК «практического центра по организационному руководству восстанием», в который-де не входил Троцкий. В эту комиссию не входил и Ленин. Уже один этот факт показывает, что комиссия могла иметь только организационно-подчиненное значение. Никакой самостоятельной роли эта комиссия не играла. Легенда об этой комиссии строится ныне только потому, что в нее входил Сталин. Вот состав этой комиссии: «Свердлов, Сталин, Дзержинский, Бубнов, Урицкий». Как ни противно копаться в мусоре, но позвольте мне, как довольно близкому участнику и свидетелю событий того времени, показать следующее. Роль Ленина не нуждается, конечно, в пояснениях. Со Свердловым я встречался тогда очень часто, обращался к нему за советами и за поддержкой людьми. Т. Каменев, который, как известно, занимал тогда особую позицию, неправильность которой признана им самим давно, принимал, однако, активнейшее участие в событиях переворота. Решающую ночь с 25-го на 26-е мы провели вдвоем с Каменевым в помещении Военно-революционного комитета, отвечая на телефонные запросы и отдавая распоряжения. Но при всем напряжении памяти я совершенно не могу ответить себе на вопрос, в чем, собственно, состояла в те решающие дни роль Сталина? Ни разу мне не пришлось обратиться к нему за советом или содействием. Никакой инициативы он не проявлял. Ни одного самостоятельного предложения он не сделал. Этого не изменят никакие «историки-марксисты» новой формации».