ГЛАВА 13. Весь день Вельстил провел в самодельной палатке, которую Чейн установил среди деревьев на краю берегового откоса

 

Весь день Вельстил провел в самодельной палатке, которую Чейн установил среди деревьев на краю берегового откоса. Спать он не стал. У него оставалось достаточное количество эликсира, чтобы бодрствовать еще много дней, так что он попросту лежал без единого звука или движения, пока не пробудились Чейн и дикие вампиры. Теперь монахи ползали на четвереньках вокруг Вельстила. Несмотря на то что им пришлось долго плыть в морской воде, их накидки до сих пор были заляпаны кровью.

— Магьер намного опередила нас, — сказал Чейн. — Наверняка она шла весь день.

Вельстил знал, что на самом деле мысли Чейна занимает не столько Магьер, сколько эта маленькая книжница Винн. Впрочем, такая мелочь не заслуживала его внимания. Он выбрался из палатки, в надвигающейся темноте спустился на галечный пляж и, присев на корточки, достал из мешка бронзовое блюдо с полукруглым донцем.

— Строго на юг, — заметил Чейн, стоя над ним. — С одной стороны Кинжальный кряж, с другой — море; ей остается только идти вдоль берега.

— Это пока, — отозвался Вельстил.

Он встал, поскольку ему не нравилось, что Чейн стоит у него за спиной, и решил, что не будет сейчас определять местоположение Магьер. Сейчас, когда ее путешествие только началось, это делать просто бессмысленно. Сейчас главная забота Вельстила — двигаться за ней на таком расстоянии, чтобы не упустить изменений в ее маршруте и в то же время оставаться за пределами досягаемости чутья Мальца или самой Магьер. Все равно что прогулка по канату.

Дикие монахи спустились по откосу на берег и принялись принюхиваться.

— Скажи им, чтобы укладывали вещи, — бросил Вельстил. — Как только закончат, тронемся в путь.

Несмотря на недавние события, он был твердо уверен, что находится в выгодном положении. Магьер продолжает путь на юг и по-прежнему понятия не имеет, что Вельстил идет за ней по пятам.

Сестра мертвых поведет тебя.

Многими лживыми обещаниями потчевал Вельстила бывший повелитель его снов, но это оказалось правдой. Так пускай Магьер ведет его к цели, а ему даже не придется ее направлять.

Двое диких вдруг возбужденно заскулили. Джакеб начал хлопать ладонью по стволу дерева, а затем указывать на юг. Забел схватила Чейна за руку.

— Ч-ч-е-е-эн-н! — невнятно протянула она и потащила Чейна чуть дальше того дерева, по которому хлопал Джакеб.

— Что это с ними? — спросил Вельстил.

— Понятия не имею, — ответил Чейн. — Чутье у них сильнее моего, даже если…

Он смолк, оборвав себя на полуслове, вгляделся в темноту между деревьями — и ноздри его расширились, затрепетали.

— Живые?.. — прошептал Чейн, — Невозможно, чтобы они были так близко и не… погоди-ка… все исчезло.

Вельстил поспешил подойти к нему. Нюх у Чейна был развит гораздо лучше, чем у него самого, и все же Вельстил сомневался в том, что Магьер могла оказаться в такой близости от них. Или зря сомневался? Беспокойство, охватившее Вельстила, переросло в тревогу.

Может быть, Магьер или кто-то из ее спутников ранены? Или ей помешало двигаться вперед что-то другое? Вельстил не мог допустить, чтобы Магьер узнала о существовании его отряда, — иначе она живо заподозрит неладное.

— Жди меня здесь, — бросил он. — Присмотри, чтобы дикие вели себя тихо. Загони их назад в палатку, если я не вернусь к рассвету.

— К рассвету? — изумленно переспросил Чейн. — Как далеко ты собрался?

— Делай, как я сказал!

Вельстил пробирался по заросшему лесом склону, стараясь держаться подальше от берега. Если там, впереди, Магьер, кольцо пустоты скроет его. Продвигаясь на юг, он лишь изредка замечал, как за стеной деревьев мелькает море. Затем он и сам начал принюхиваться и в конце концов уловил нужный запах.

Вельстил крадучись шел дальше, и с каждым порывом капризного морского бриза, шелестевшего в листве, этот запах становился все острее и явственнее. Наконец он усилился, и стало ясно, что источник находится в глубине леса. Тогда Вельстил остановился и, обострив все свои чувства, осмотрел окрестную темноту.

В ноздри ему ударил аромат живой крови, однако же он почти неуловимо отличался от обычного запаха людей — густой и пряный, но не такой резкий. Вельстил закрыл глаза и, целиком отдавшись этому запаху, ждал, когда сработает память…

Нижние ярусы твердыни Дармута.

Некто рослый в серо-зеленом одеянии несет на плече своего собрата.

Вельстил открыл глаза.

Эльфы. Так пахнут эльфы.

Он сделал шаг вперед — и запах тотчас ослабел, развеялся на ветру. Тогда Вельстил отступил назад — и запах снова усилился. И тем не менее он никого и ничего не видел. Вельстил медленно поворачивался во все стороны.

Эльфы здесь… совсем рядом с ним.

 

* * *

 

Хкуандув услышал шаги — кто-то приближался к ним с севера, мягко ступая по палой листве. Шаги были еще далеко, когда он легким прикосновением разбудил своих спутников. И тут же без слов указал им на густую крону росших вокруг сосен и елей. Все трое тотчас вскарабкались наверх и исчезли из виду.

Хкуандув остался стоять, пристально глядя на север, и, когда не только услышал, но и увидел, что кто-то идет к нему, отступил под нижние ветви могучей ели и прижался к ее стволу, слился с ним. Подтянул шарф так, чтобы прикрыть нос, и наклонил голову, чтобы спрятать под капюшоном блеск глаз.

Неподвижность мысли суть безмолвие, неслышимое и незамечаемое.

Безмолвие плоти оставляет только тьму, непроницаемую и неосязаемую.

Именно так Эйллеан, бабушка Лиишила, попробовала описать это состояние Хкуандуву одной долгой, долгой ночью в Криджеахэ. Так редко пересекались их пути. И в ту ночь оба греймасга долго пытались изложить друг другу в словах тайны тьмы и безмолвия. Кончилось все тем, что они дружно посмеялись над собой, — разве можно полноценно выразить такое словами?

Хкуандув запахнул плащ и очистил свой разум, став не более чем пустым сосудом, который наполнялся лишь тем, что воспринимали его чувства. Погрузившись в гармоничный покой разума, души и тела, Хкуандув позволил тьме поглотить его.

Чужак прошел прямо в том месте, где лишь несколько мгновений назад отдыхали спутники Хкуандува.

Он был очень бледен — даже по людским меркам, — темноволос, с седыми прядями на висках. Плащ отменного покроя сильно изношен, сапоги стоптались, как будто их хозяину довелось пройти не одну сотню лиг. Человек остановился и втянул ноздрями воздух.

Он повернулся вокруг собственной оси, прошелся по небольшой отлогой прогалине, а затем вернулся в самую середину и снова принюхался. Он подошел так близко, что плечом задевал ветку ели, под которой затаился Хкуандув.

Глаза его матово мерцали, радужки были почти бесцветные.

Не шелохнувшись, не допустив ни единой мысли, Хкуандув осторожно втянул ноздрями воздух. К аромату еловой хвои примешался иной запах — затхлый и пресный, лишенный даже намека на людской пот.

 

* * *

 

Вельстил чуял запах не одного эльфа — троих, а быть может, и четверых. Запах висел над небольшой прогалиной, и его постепенно развеивали порывы ветра. И все же куда бы Вельстил ни поворачивался, как бы ни всматривался, он так и не увидел ни одного эльфа.

Возможно, это объясняется тем, что Магьер побывала в Краю Эльфов, но вот почему эльфы выслеживают ее… или же они идут по следу Лисила? Так или иначе, Вельстила беспокоило, как это обстоятельство может повлиять на его замыслы.

Запах живого исчез окончательно, и теперь Вельстил чуял только запахи хвои, мха и соленого ветра. Он огляделся по сторонам, по-прежнему ничего не увидел и наконец повернул назад — туда, где его дожидались Чейн и дикие монахи.

Нельзя же охотиться за добычей, которую невозможно отыскать.

 

* * *

 

Когда чужак окончательно исчез из виду, Хкуандув трижды щелкнул языком, давая понять своим спутникам, чтобы дожидались его. Выскользнув из тьмы, он двинулся по следу чужака. Когда впереди что-то мелькнуло, Хкуандув замер и не двигался до тех пор, пока всякое движение не прекратилось. И вновь бесшумно двинулся дальше, по звукам выслеживая бледного человека.

А затем услышал фырканье и ворчанье.

Хкуандув подошел ближе, ступая размеренно и совершенно беззвучно. Когда странные звуки стали ближе, он заметил, что на прогалине над самым берегом движутся какие-то фигуры. Хкуандув боком прислонился к осине — листва ее только чуть заметно затрепетала — и снова растворился во тьме.

Темноволосый чужак подошел к другому человеку — рослому, рыжеволосому, на вид значительно моложе. Вокруг этих двоих бродили и другие люди, по-звериному сутулясь и возбужденно принюхиваясь. Все они проявляли боязливую покорность по отношению к темноволосому. Лица у них были искажены, глаза так же матово блестели. Их длинные рясы и накидки были покрыты темными пятнами.

— Это была Магьер? — спросил рослый молодой человек.

Хкуандув прикрыл глаза, впуская чужие слова в пустой сосуд своего разума. Чужаки говорили по-белашкийски, вполголоса, а молодой и вовсе хрипел и сипел.

— Нет… я так не думаю, — ответил чужак с седыми висками.

— Тогда кто? Кто еще мог здесь оказаться? Разве кто-то из илладонцев спасся с той шхуны.

— Нет, это не они, — сказал темноволосый. — Они не стали бы…

Тут послышалось ожесточенное сопение, и Хкуандув открыл глаза.

Кое-кто из странных сутулых людей с рычанием, мелкими шажками крался к нему по отлогой прогалине.

— Что там еще? — раздраженно спросил темноволосый.

— Я ничего не чую, — отозвался молодой. — Когда ты ушел, они сильно возбудились. Может, просто почуяли какое-то животное.

Хкуандува непостижимым образом обнаружили. Что же такое эти сутулые люди в рясах, которые ведут себя как звери? Хкуандув пригнулся, подобрал полы плаща и туго затянул его на поясе. И скользнул в темноту леса — без единого звука, словно идущий по следу маджай-хи. Ему хватило двух-трех ударов сердца, чтобы убедиться: его никто не преследует.

Отойдя подальше, он прибавил ходу и бесшумно побежал между деревьями. Перед тем как выйти на знакомую прогалину, он негромко свистнул — и его спутники тотчас спрыгнули с деревьев.

— Кто это был? — спросил Ахаркнис. — Он совсем не дышал.

— И такой бледный… — прибавил Курхкаге, — совсем как та женщина, которую Вельмидревний Отче вызвал на суд старейшин. Это не может быть простым совпадением.

— Что ты узнал? — негромко спросила Денварфи.

Хкуандув не знал, сколько он может им открыть, да и сам, впрочем, не во всем был уверен. Магьер обвинили в том, что она — вампир, нежить. И хотя Совет старейшин отверг обвинения Вельмидревнего Отче, сам патриарх ни на долю секунды не усомнился в своей правоте.

Магьер, вампир и чудовище, свободно ступала по заветной земле Ан'Кроан. И вот теперь за ней шли по следу те, кто и цветом кожи, и другими признаками походил на нее.

— Позади нас, на некотором расстоянии, стоит лагерем целый отряд, — наконец сказал Хкуандув. — Я насчитал семерых. Думаю, они тоже идут по следу Магьер, но почему — понятия не имею.

— Как они оказались так близко от нее? — спросил Ахаркнис, и голос его отвердел. — Они не упоминали илладонцев?

Хкуандув покачал головой:

— Хкомас сказал, что илладонское судно было уничтожено.

— Первенеан тоже сгорел, — заметила Денварфи, — однако же большинство наших сородичей сумели добраться до берега.

Хкуандув уже тоже размышлял об этом.

— Может, нам стоит захватить одного из этих людей? — предложил Курхкаге. — Глядишь, допрос что-нибудь да прояснит.

Хкуандув подумал, что подобное предприятие чересчур рискованно. После допроса им, ради сохранения тайны, придется убить пленника… кем бы он там ни был. Он поглядел на Денварфи.

Та покачала головой.

— Эти люди, — сказала она, — не подозревают о нашем присутствии и пока что не представляют угрозы ни для нас, ни для Сгэйльшеллеахэ и Оши. Однако, если у этих бледных чужаков есть какие-то претензии к Магьер, позднее они могут оказаться нам полезны. Мы не можем вынудить Сгэйльшеллеахэ выбирать между его обетом защиты и нашей миссией.

— Если эти люди знают то, что может нам пригодиться, мы должны получить эти сведения, — не отступал Ахаркнис. — А если именно они убили наш корабль, они должны умереть.

Хкуандув искоса глянул на Курхкаге — тот молчал, но вид у него был озабоченный. Он явно считал, что оба его сотоварища в чем-то правы. Долг и здравый смысл требовали, чтобы Хкуандув прислушивался ко всем разумным доводам своих спутников, однако же окончательное решение оставалось за ним.

— Будем ждать и наблюдать, — решил он. — Теперь нам предстоит следить уже за двумя отрядами… и один из них явно путешествует по ночам. Нам надо подняться выше в предгорья и спускаться ниже только для того, чтобы проследить за этими отрядами. Ахаркнис, нам понадобятся все твои умения.

— Разумеется, греймасга, — откликнулся следопыт.

Решение Хкуандува прекратило все споры.

 

* * *

 

На рассвете Малец наблюдал, как Сгэйль, Оша и Винн укладывают закоптившуюся рыбу. Лисил свернул лагерь и присоединился к Магьер, которая вновь стояла у поваленного дерева, неотрывно глядя на юг.

Ночью Малец слышал, как Магьер бормотала во сне. Лисил старался успокоить ее, но Малец уже побывал в ее одурманенном сном сознании. Он пробовал заглушить зловещие сны воспоминаниями о доме, горящем очаге, теплых вечерах в переполненной таверне «Морской лев» — в зале сплошь знакомые лица, веселый говор, задорное бряканье кружек…

Все его усилия оказались тщетны. Всякое воспоминание, которое он вызывал, тотчас вытеснялось видением замка о шести башнях, закованного в вечный лед. И в какое-то мгновение он заметил, как в покрытом морозными узорами окне промелькнул чей-то бледный силуэт.

И вот Магьер стояла у поваленного дерева. На ней были облегающие штаны и кожаный доспех, черные волосы свободно рассыпались по плечам, у бедра покачивалась сабля. Длинный кинжал хейнасов был наискось заткнут сзади за широкий пояс. В утреннем свете черные глаза Магьер горели непоколебимой решимостью.

Сестра мертвых… дитя мое… веди!

От этих слов, вынырнувших из памяти Магьер, Малец содрогнулся и немедленно отступил, покинув ее сознание.

Этот шепот, звучащий во тьме ее мыслей… похож на то неуловимое, что таилось на краю памяти самого Мальца. Пес передернулся и, подняв глаза, обнаружил, что Магьер пристально смотрит на него.

Все земные, плотские чувства Мальца не говорили — кричали во весь голос, что они должны повернуть назад. И в этот миг слабости он всерьез задумался над тем, чтобы совершить грех. Ему вспомнился закон стихийных духов:

Что бы ни творил стихийный дух, он никогда не поработит волю никакого живого существа.

Отчасти именно поэтому Малец предпочел «родиться во плоти», а не вторгнуться в дух уже живущего существа. Однако же, если бы он захотел, он смог бы захватить Магьер, завладеть хоть на миг ее волей и отвратить ее от этого похода. За то время, которое он провел с ней и Лисилом, он привык уважать их свободу воли и независимость. Так неужели теперь он вправе покуситься на ее свободу?

Если уж на то пошло… почему у него возникла мысль о том, что порабощение — первый и главный «грех» стихийных духов?

И каким образом эти внезапно возникшие мысли, а также шепот из снов Магьер связаны с артефактом, за которым она охотится?

Вот они, недостающие фрагменты памяти, которые сородичи изъяли у него при «рождении».

Магьер протянула руку и погладила Мальца по голове.

— Когда мы доберемся туда, я пойму, что делать, — прошептала она.

Остальные уже собрались и были готовы отправляться в путь. Лисил стоял рядом со Сгэйлем, а Винн прохаживалась с Ошей и беспечно болтала по-эльфийски, позабыв на время, что сама же принуждала его практиковаться в белашкийском наречии.

Малец посмотрел на запад, на высокую стену Кинжального кряжа, который за поросшими лесом предгорьями чудился обманчиво-далеким. Изломанный абрис кряжа тянулся к югу, туда, где с ним смыкались заснеженные громады еще более высоких гор.

— Мы будем идти вдоль моря, покуда это возможно, — сказала Магьер. — Я пойму, когда придет время свернуть вглубь суши.

Лисил взял ее за руку.

Путники один за другим направились к открытому берегу, но Малец ненадолго замешкался. Он все забыл, от всего отрекся, чтобы охранять своих подопечных от смерти и от уготованной им судьбы. И все-таки, несмотря на густую шерсть, пса пробрал озноб, словно худшее было еще впереди. И он опустил голову, остро чувствуя собственную беспомощность.

Затем он постарался сосредоточить внимание на легкомысленной болтовне Винн — она что-то говорила Оше про вопли чаек, кружащих в высоте над берегом. И большими прыжками помчался вслед за спутниками по усыпанному галькой пляжу.