Теперь уберите пистолет, детектив, – сказала я.
Пэджетт секунду смотрел на меня. Мне показалось, что он не собирается убирать пистолет. В этих огромных синих глазах я видела что-то опасное. Страх, такой глубокий и сильный, что Пэджетту надо было уничтожить его причину. Он пистолет убрал, но этой секундной обнаженности его глаз мне хватило. Надо будет спросить у Дольфа, нет ли у Пэджетта на счету убийства оборотней. Я готова была спорить, что есть. «Обвинения сняты» – это еще не означает «невиновен». Я потрепала Лоррен по макушке. Все в порядке. Все хорошо. Надо было их отсюда увести. Хорошие парни были сейчас почти не меньшей угрозой, чем плохие. Лоррен посмотрела на меня, глаза припухли, из носа течет. Настоящий плач – как настоящий секс, после него не слишком красиво выглядишь. Я не хотела его убивать, – шепнула она. Я знаю. – Я оглядела копов в коридоре, некоторые отвели глаза. Покачав головой, я помогла Лоррен встать. – Я их отведу в палату к Стивену и Натэниелу, детектив Пэджетт. Вы не возражаете? Он покачал головой. Отлично. Тедди, пошли. Мне можно встать? – спросил он. Я поглядела на Пэджетта: Вы с вашими людьми можете перестать играть в Рэмбо? Если он будет себя прилично вести – можем. Пэджетт больше не старался быть обаятельным. Наверное, ему было неловко за этот спектакль. Я знала, что он все еще злится, то ли на меня, то ли на себя. Не важно, лишь бы не начал стрелять. В палате тоже есть полицейский? Пэджетт коротко кивнул. Он так же любит хвататься за пистолет, как и все вы, или я могу открыть дверь, не попав под пулю? Пэджетт шагнул к двери и постучал. Смит, это я, Пэджетт. К тебе детектив. Он с шиком распахнул дверь и широким жестом пригласил нас с Лоррен войти. За дверью сидел молодой полисмен – в форме. Кевин скорчился на стуле напротив, держа в углу рта незажженную сигарету. Одного взгляда было достаточно – у вервольфа очень недовольный вид. И дело не только в никотиновой абстиненции. Я подтолкнула Лоррен в палату, потом вернулась за Тедди. Протянула ему руку, помогла встать, хотя в помощи он не нуждался. Спасибо, – сказал он, и это относилось не к протянутой руке. Не стоит, – ответила я и отвела его в палату. Когда он оказался там, я повернулась к Пэджетту. – У меня есть к вам разговор. Я бы предпочла говорить наедине, если получу гарантию, что здесь без меня никого не подстрелят. Ты как там, Смит? – спросил Пэджетт. Отлично! – ответил молодой коп. – Я вообще животных люблю. Выражение лица Тедди испугало даже меня. Неотмирная энергия взметнулась теплой жалящей волной. Если этот милый полисмен будет себя хорошо вести, отвечайте ему тем же, – сказала я. Тедди смотрел прямо на меня. Я умею выполнять приказы. Отлично. Пойдемте куда-нибудь и поговорим, детектив. Пэйджетт дышал быстро, почти с одышкой, он тоже учуял этот прилив энергии. Можем говорить здесь. Я не оставлю своего человека с этими... созданиями. Все о'кей, босс, – сказал молодой коп. Ты не боишься? – спросил Пэджетт. Такой вопрос копы редко задают друг другу. Они спрашивают, все ли у тебя в порядке. Признают, что малость нервничают. Но о страхе – никогда. Полисмен Смит чуть вытаращил глаза, но покачал головой. Я знаю Кроссмена. Отличный парень. Она ему жизнь спасла. – Смит сел чуть прямее и произнес тихо: – Не могут они быть плохими парнями. Щеку Пэджетта передернуло тиком. Он открыл рот, закрыл, потом резко повернулся на каблуках и вышел. Дверь за ним закрылась. Молчание вдруг повисло густой пеленой. Анита! – сказал Стивен и протянул ко мне руку. Лицо его было невредимо – ни шрамов, ни каких бы то ни было следов. Я взяла его за руку и улыбнулась: Знала я, ребята, что на вас все быстро заживает, но чтобы так быстро! У тебя в прошлый раз был вид совершенно жуткий. У меня еще худший вид был, – произнес тихий мужской голос. На соседней кровати лежал Натэниел. Длинные рыжеватые волосы висели блестящим занавесом вокруг лица – пожалуй, ниже талии. Никогда не встречала мужчин с такими длинными волосами. Лица его я не видела, потому что смотрела только ему в глаза. Они были сиреневатыми с бледно-голубым оттенком и завораживающе-притягательными. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы все-таки отвести от них взгляд и посмотреть на Натэниела. Сейчас он выглядел на несколько лет старше, чем в состоянии обморока – лет на шестнадцать или семнадцать. Вид у него был все еще больной, истощенный и уставший, но поправлялся он быстро.
|